Молот ведьм

Если женщина плачет, то она, конечно, готовит козни. © Молот ведьм

15 августа 1977 года, Гиблый лес Блейк устало провела пальцами по грязным золотистым волосам и поморщилась. Она не могла пользоваться палочкой, чтобы ее не нашли, а обряды из гримуара не имели тенденции содержать в себе бытовые кровавые ритуалы, поэтому ей приходилось раз в два дня проходить несколько сотен метров, чтобы ополоснуться в реке и хоть немного постирать одежду. Хоть воду она смогла найти, но лес все равно не был лучшим местом для обитания. Когда она бежала из поместья, схлопнувшегося за ее спиной, словно карточный домик, портключ переправил ее в Новый Орлеан, где жила Фрейя Лаво, вуду-ведьма, ее крестная мать. Их семьи дружили много лет, к тому же, тетя Кларисса вышла замуж за Троя Лаво, одного из братьев Фрейи, поэтому их родственные связи оказались гораздо сильнее и крепче. Ираклион остался за ее спиной, как и тела всей семьи, как и маленькая Коллет, кровь которой мучила Блейк во снах до сих пор, она практически рухнула в гостиной дома Лаво, но никто не вышел ее встречать. Вокруг была разруха, а в нос забился странный запах горелой плоти. Тогда она выбежала в сад, расположенный в глубине их дома и… ее стошнило прямо на кровавую лужу, которая расплылась около тела Фрейи Лаво. Ей вырвали глаза заклинанием, а трех ее дочерей — распяли и сожгли заживо, оставив висеть на черных крестах. Это было похоже на возвращение Инквизиции, обнимая себя за плечи, сказала Блейк Ремусу, когда он задал вопрос, почему Дамблдор нашел ее в лесу. Единственным выжившим в доме Лаво оказался старый домовой эльф по кличке Бруно. Вернее, он был единственным, кто смог дожить до ее прихода. Домовик, смертельно раненый и покрытый кровью своих хозяев, с трудом держал свои большие зеленые глаза, похожие на яблоки, открытыми. Его уши дрожали, но он смог передать Блейк еще один нелегальный порт-ключ — запасной план для запасного плана — который отправит ее в лес Шотландии. И она была рада, что он успел это сделать, потому что куда можно было податься — Блейк не знала. За ее аппарацией (во время которой ее с большой вероятностью расщепило бы) могли следить в Министерстве, а иначе из Америки она не вернулась бы в Евразию, ближе к родному соленому Средиземноморью. Бруно умер в тот момент, когда в их переплетенных руках сработал порт-ключ, и Блейк ладонями вырыла для домовика могилу, похоронив его около старой избушки в лесах Шотландии. Там Фрейя Лаво познакомилась с друидами, которые уже покинули массив к прибытию Блейк. А потом начались безрадостные и жалкие будни ее существования. Домик был покосившимся, старым и безумно ветхим. Кажется, на него упало дерево, потому что половины просто не было. Внутри Блейк обнаружила кровать на металлических пружинах, заплесневелый хлеб и чудом не выбитые окна. Некоторые заклинания, которые она могла воспроизводить, не привлекая к себе внимания, помогали ей зажигать костер, но трансфигурировать она ничего не смогла. Достать вещи из уменьшенного чемодана она тоже не смогла, только вытянула оттуда мизинцем пару рубашек, которые приняли свой первозданный вид, и ими укрывала половицы, на которых спала, первое время. Спустя четыре дня ей удалось совершить марш-бросок к магической деревне, расположенной слишком далеко от места ее обитания. Блейк смогла стащить оттуда кусок мыла, плед, несколько яблок и газеты с парой тряпок. Тряпками — почистила камин и оставила несколько себе в качестве полотенец. Она установила самую максимальную магическую защиту, какую смогла, не прибегая к использованию палочки, но даже это положение не сильно спасало. Она не могла ходить и воровать, потому что просто рассыпала бы хлебные крошки к своему укрытию, поэтому нужно было охотиться. Но вряд ли в шестнадцать лет кто-то знает, как правильно искать дичь в лесу. Ей повезло. Ее мать была оборотнем, поэтому все дети Виктории и Реса учились обращению в анимагические сущности с десяти лет. В тринадцать — становились ими, и у Блейк неплохо получалось, поэтому она провела почти неделю в образе белоснежного песца, чья шерсть становилась постепенно грязной. После удачной (почти) охоты, девушка решила, что может спать в образе животного, чтобы согреться. И ругала себя, что не подумала об этом сразу же. Конечно, потом ей приходилось утром вспоминать, как ходить на двух ногах, но она осталась довольна тем, что решила проблему обледенения. Блейк похудела, лодыжки можно было обхватить, соединив большой и указательный пальцы, волосы практически свалялись, ребра странно торчали, а грудь походила на две горошины на небольшом уплотнении. Она недовольно вздыхала, но не перечила своему организму, потому что не знала, как помочь самой себе. Кавьяр почти забыла про украденные газеты, ей хватало ужаса от того, что она обосновалась в Гиблом лесу, как его называли живущие неподалеку, и она не могла заставить себя открыть новости, но ей пришлось, потому что три магические газеты размусоливали новости, потрясшие весь магический мир. Род Кавьяров был официально уничтожен полностью. Сначала Блейк не поняла, в чем дело, а потом до нее дошло. Ее тетя Амалия родила девочку за пару дней до того, как их семья сгорела. Но младенцы еще не были внесены в реестр, потому что для этого требовалось задокументированное подтверждение крови, рода и принадлежности. В Греции с этим делом было очень строго, но все документы сгорели, и все, что осталось от Кавьяров — это лишь количество членов семьи. Поэтому Блейк даже искать не стали, ее просто оставили в покое и заключили, что девочка умерла, была всего лишь одним из тел в поместье. В Пророке написали, что это дело рук Пожирателей смерти, хотя они не взяли на себя ответственность, а их присутствие в Ираклионе в тот день доказано не было. Род Лаво, проживающий в Новом Орлеане, также был уничтожен. Вся семья погибла, и Бруно сказал, что вот на них-то как раз и напали Пожиратели, явившиеся от имени Темного Лорда. Видимо, Фрейя отказалась вступить в их ряды. Блейк читала эти новости и не могла успокоить рыдания. Многочисленные древние магические гнезда оказались полностью вырезаны и убиты в тот же день, на них напали одновременно, а Кавьяры — чуть припозднились. Все эти семьи были убиты Пожирателями смерти, но Кавьяры убили сами себя. Она знала их. Она знала каждую эту семью, она росла с этими детьми, она слушала сказки от этих взрослых. В отличие от Англии, которая была весьма закрыта в своем желании знакомиться с остальным миром, другие волшебники искали друг в друге опору, поэтому множественные семьи были тесно переплетены между собой узами брака, дружбы или же просто краткими письмами, отправленными через океан. Чопорные британцы предпочитали кровосмешение. Спустя много месяцев она пошутила об этом вместе с Сириусом Блэком. Род Гёльди из Швейцарии — сожжены заживо. Династия Бажовых из Советского Союза — убиты около Медной горы, укрытия для русских магов и дома для школы Колдовстворец. Семья Сойер из Эдмонтона — убиты в своем доме. Авада Кедавра. Род Скорсаре из Бразилии — все вместе отравлены ядом неизвестного происхождения. Блейк дружила с Лиамом Скорсаре, его нераспечатанное письмо осталось в ее комнате. А позже сгорело в пожаре. И много, много, много других имен, которые Блейк не заставить себя перечислить — все погибли. Все были убиты в один и тот же день. Пророк говорил об этом в ужасе, Министр вытирал лоб платочком, пытаясь хоть как-то совладать с собой. И Блейк была уверена в том, что эти семьи претерпели жуткие пытки прежде, чем до них добралась Смерть. Поэтому Блейк не думала, что, вернувшись с так называемой охоты в избушку, она встретит сидящего на пороге старика с бородой, подметающей их и без того грязный порог. Кавьяр вскинула палочку в его сторону и угрожающе прошипела: — Вы кто такой? Блейк молилась про себя всем богам, которых знала, чтобы старик не знал, кто она такая. Потому что тогда он будет знать, сколько ей лет и что она не может пользоваться палочкой. Кавьяр не хотела, чтобы ее нашли. Старик поднял на нее глаза, и девушка неожиданно смутилась. Она знала, как она выглядит, и для наследницы древнего рода это было сущей пыткой. Запутанные волосы, которым не помогала даже расческа, грязная одежда, худощавое тело и мешки под глазами. Просто декорация для фильма ужасов, не иначе. И мытье в реке этому не способствовало. — Меня зовут Альбус Дамблдор, — мягко сказал он. А Блейк как обухом по голове ударило. — Дамблдор? — Не верь ему. Он не будет знать, кто вы такие, не дай ему узнать этого. Он захочет воспользоваться этим в войне, не нужно. Береги свою тайну. Забудь свою фамилию. Они не должны узнать. Если узнает Дамблдор, узнает и Волан-де-Морт. Запомни раз и навсегда: не доверяй Альбусу Дамблдору. Доверяй только себе, своей магии и тому, что внутри тебя, поняла меня? Директор Хогвартса. — Что вам нужно? — недовольно кинула Блейк, но палочку еще не убрала. Зато он сделал то, что ее удивило. Дамблдор достал свое оружие и спокойно протянул его девушке. — Я хотел бы с тобой поговорить, если ты не против… — директор запнулся. — Блейк. — Блейк. — Говорите, — приказным тоном ответила она. — Зайдем внутрь? — Нет, давайте здесь. Дамблдор покорно кивнул. — Я заметил всплеск магии в этих местах, решил проверить, подумал, вдруг что-то опасное. Представь мое удивление, когда я увидел магическую защиту и… тебя. И пустоту избушки, — он внимательно посмотрел на нее, и Блейк ощутила, как шевелятся волосы на ее затылке. Легилименция? Он совсем с ума сошел? Девушка яростно выдохнула. Ментальная магия была из той области, которой Блейк обучил ее дядя Клиффорд. В последствие, он стал причиной гибели Коллет, но факта неплохих уроков это не отменяет. Директор настойчиво бился в ее сознание, его магия, будто путы, окутывала ее голову, и девушка сделала то единственное, на что была способна сейчас из-за упадка сил. Она зажмурилась и дернула его ментальную паутину прямо за середину, засасывая в глубину так называемого Лимба. Строго говоря, сознание человека представляло собой корневую систему. Все воспоминания, которые человек когда-либо переживал, выстраивались от старых к более новым, расходились связями подсознания на ассоциативные ряды, упирающиеся в корень — в момент рождения, первые эмоции, запахи и вкусы. Опасность необученного основам ментального мага была в том, что, если потянуть за крайние ветки, то можно переубивать все старые воспоминания. Нельзя есть торт с сердцевины, дорогуша, так говорил Клиффорд. Чтобы разобрать человеческое подсознание, нужно было кропотливо идти от самых ближайших веток по рядам и переплетению корней, а уже потом углубляться в низшие круги подсознания. Вообще-то, об этом писал еще Данте. Он, правда, представил это другим миром, но систему взял из ментальной магии. Между этими веточками, между воспоминаниями, находились когнитивные пустоты, которые иначе назывались Лимбом. Это как бы то, что человек забыл, плохо помнил или удалил из собственной головы. Опасные и отстраненные от общей корневой системы области, в которых можно было застрять. Вот туда-то Блейк его и отправила. Дамблдор захрипел и сложился пополам, кашляя. Она накрыл виски руками, очки спали с его носа, а лоб — уперся в грязную землю. — Это противоречит всем правилам этикета, — недовольно рявкнула Блейк. — Нельзя лезть в голову человека, с которым вы только что познакомились! Когда директор уже почти ослеп от безумных образов ее подсознания, захватившим его мысли, Блейк отпустила паутинку, и он, снова захрипев, упал на задницу, тяжело дыша. — Вам должно быть стыдно, — с упреком в голосе сказала Кавьяр. — Прости, — пробормотал Дамблдор, а потом его глаза пораженно заблестели. — Где ты этому научилась? — У меня был родственник, который много знал, — передернула блондинка плечами. — Еще раз, что вам нужно? — Я… — в его голове начался сильнейший мозговой штурм, — кто ты? — Меня зовут Блейк, моя фамилия вам не нужна, семьи у меня нет. — Ты одна из тех, кто не погиб, не так ли? — Дамблдор почувствовал себя лучше, поднялся на ноги и посмотрел на нее. — Из семей, что были истреблены. — Есть еще? — ахнула она и подалась вперед. — Мне известно об одном молодом человеке, — кивнул директор. — Теперь вот, еще и ты. — И что? Зачем вы здесь? — Я хочу предложить тебе защиту, — мягко сказал старик. — Тебе пятнадцать? Шестнадцать? — Шестнадцать, — еле ворочая языком во рту, ответила девушка. — Я должна была поступать на шестой курс. — Значит, ты на него поступишь, — кивнул Дамблдор. — Я обеспечу тебе новый дом, обещаю. Уверен, все будет хорошо. — Чего хотите от меня вы? — прервала его Блейк, опустив наконец палочку. — Никогда не поверю, что вы делаете это по доброте душевной. Не после того, как вы попытались влезть в мое сознание. — Ты сильный легилимент, — пожал плечами он. — Фу, — она скорчилась, — я владею ментальной магией, это не делает меня легилиментом. — Допустим. Окончи Хогвартс, я хочу завербовать тебя в Орден Феникса прямо сейчас. Может быть, тогда ты сможешь найти тех, кто уничтожил твою семью. Блейк усмехнулась про себя. Зачем их искать — их тела покоятся на пепелище в Ираклионе. Вместе с убитыми. — Вы больше не будете пытаться прочитать мои мысли? — настороженно спросила у него Кавьяр. — Ни в коем случае, — покачал головой Дамблдор. — Я попрошу тебя приглядывать за теми студентами в моей школе, которые могут, возможно, готовиться к принятию Темной Метки. И взамен дам тебе нечто большее, чем просто… — он оглядел хижину, — существование. — Я не стану открывать, кто я такая, — сказала ему Блейк. — И не нужно, — заверил директор. — Сохрани то, что осталось от твоей семьи, при себе. Блейк вздохнула и передернула плечами. Нет, от ее семьи как раз-таки ничего не осталось. Память о Бруно — от Лаво, а от Кавьяров — шрамы от стекла и желание разорвать глотку Волан-де-Морту голыми руками. А также тем, кто организовывал налеты на другие семьи. — Хорошо — покорно кивнула Блейк. Возможно, это не совсем плохая идея, так показалось ей. Отец просил, чтобы она пряталась до конца войны, но она не собирается это делать после того, как смотрела на убийство родителей. Если этот Орден Феникса — сопротивление Лорду, значит, она сможет узнать нужные ей подробности. В Хогвартсе найдет сторонников, найдет шпионов Лорда, а после семнадцатилетия откажется заканчивать седьмой курс и найдет тех, кто причинил ей столько боли. — Отлично, — хлопнул в ладоши Дамблдор, и на его лице появилась улыбка. — Мне нужно кое с кем переговорить, собери вещи, я вернусь через пару часов. Блейк не успела и слова сказать, как он исчез в облаке аппарации. Несколько часов оказались тремя часами, и за это время Кавьяр уже успела добежать до реки и ополоснуться, а потом нашла более-менее чистую одежду из той, которую смогла достать из все еще маленькой шкатулки, и переоделась. Когда все ее скудные пожитки были готовы, Блейк опустилась на ступеньки избушки и уставилась на могилу Бруно. — Я не забуду тебя, — прошептала она и встала на ноги, когда в сотне метров показался Дамблдор. — И я не забуду их. Блейк неуверенно вздрогнула и сглотнула. На ее шее покачивалась тугая черная нить с гримуаром, а карман тяжелел от небольшого чемоданчика с вещами. Вещи Ричарда и Коллет так и остались в Ираклионе. — Что ж, Блейк, — директор улыбнулся, — я не стану подвергать тебя риску, поэтому мы сразу отправимся в Хогвартс, договорились? Книги и мантии тебе выдадут, мы распределим тебя на факультет, а потом уже декан этого факультета объявит, кто ты и откуда приехала. Скажем, что тебя обучали на дому родители, но решили отправить тебя в Хогвартс, чтобы обезопасить. Как тебе легенда? Кавьяр снова и снова прокручивала ее в голове, а потом кивнула. — А что с моей фамилией? — спросила она. — Ты же вроде не хотела называть настоящую, нет? — нахмурился директор. — Нет. — Тогда придумай ее, — улыбнулся он. — Ты вольна поступать так, как хочешь того. Блейк задумалась и осмотрелась вокруг, пытаясь придумать, что ей делать с родовым именем, а потом поняла, что Дамблдор действительно прав. Нет больше никакого рода, нет семьи — никого нет. Она осталась одна, и до конца войны ее фамилия будет скрыта. — Шервуд, — фыркнула девушка. — Прекрасный выбор, мисс Шервуд, — поддержал ее Дамблдор, а потом протянул руку, чтобы она вложила свою ладонь — с грязными ногтям и царапинами от веток — в его. — Ты готова? — Да. И они исчезли. 1 сентября 1977, Хогвартс Стоит подчеркнуть, что для Блейк оказаться в Хогвартсе стало благословением. На самом деле. Она могла закончить свои дни в лесу, умереть от голода или холода — как бы она пережила зиму, интересно — но все обернулось иначе, и в какой-то степени бывшая Кавьяр была благодарна Дамблдору за то, что он нашел ее и привел сюда. Когда они оказались около ворот замка, девушка несколько мгновений ошарашенно пялилась на это великолепие. Дамблдор спросил, неужели она не видела школ магии, но Блейк наплела ему что-то про Ильверморни, где училась, и он поверил. Блейк вздохнула. В США было пять семей, уничтоженных в тот день, и на поиски выжившего члена уйдет некоторое время. Школа Мисмахиас в Греции была совсем другой. Находясь на горе, она была окружена ползущими мимо них облаками: с белоснежными колоннами, высокими полотками и прозрачными окнами. Ко входу вела длинная горная тропа, а внутри поджидали живые статуи Цирцеи, Медеи, Прометея и Гекаты (она была самой большой и самой красивой). У них не было «выбора статуй» как в Ильверморни в Америке, не было и Распределяющей Шляпы, как в Хогвартсе. Впервые студенты приезжали в Мисмахиас ночью с первого на второе августа — на праздник Кровавой Луны, один из дней почитания магии Гекаты. Деканами трех факультетов являлись Дева, Мать и Старица. Эти должности сменяли друг друга; когда Старица (во время обучения Блейк, Старицей была мадам Тарескильява) уходила на покой или на пенсию, ее место занимала Мать, а место Матери — Дева. Они выбирали студентов, советуясь с Кровавой Луной. Будущие ученики выстраивались в шеренги, и каждая из Жриц поочередно приносила в жертву капли своей крови, чтобы Луна указала на тех, кто им подходит. Собственно, вот и все. На факультет Старицы уходили те, кого они по приколу называли «старичками». Это были мудрые не по годам люди, смотрящие на все с рассудительностью — умные, конструктивные. Блейк таких ребят напоминал факультет Когтевран в Хогвартсе. К Матери шли заботливые, добрые, погруженные в свои науки. Они отлично справлялись с Зельями и имели явную предрасположенность к Высоким Искусствам типа метамагии. К Деве же, где и училась Блейк, шли авантюристы, планировщики и те, кому не чужды были постоянные перемены в жизни. Честно говоря, их общежитие напоминало хаотичный выброс всего подряд, потому что однажды Кавьяр умудрилась заметить в одной плоскости презерватив, Библию и, почему-то, козлиные копыта. Самый странный набор в ее жизни. В Хогвартсе они просто надевали на головы Шляпу, и та спокойно отправила Блейк на Гриффиндор, чего девушка, собственно говоря, и ожидала. Поэтому, сидя за столом алых галстуков, она не ожидала подобного оживления вокруг своей персоны. Но, когда перед ней опустилась черноволосая девушка, чьи родители явно имели азиатское происхождение, Блейк поняла, что половина стола косится на незнакомку. — Эммелина Вэнс, — деловито сказала брюнетка, протягивая руку. Блейк вскинула бровь. — О, ты не слишком дружелюбна, не так ли? — фыркнула Эммелина. — Я не ищу новых друзей, — спокойно ответила Блейк. — Но мне приятно познакомиться. Блейк Шервуд. — Ясно, — Вэнс побарабанила пальцами по столу, — значит, не ищешь новых друзей? — Я здесь только ради учебы и, возможно, напарников по учебе, вот и все, — легко пожала плечами Кавьяр. Она решила, что будет игнорировать дружеские позывы в тот момент, когда увидела Хогвартс. Друзья, как и родственники, предают и умирают, а ей не нужен подобный груз. Блейк хотела дождаться своего совершеннолетия, чтобы отправиться мстить за те семьи, которые погибли в один день с ее собственной. Друзья же могут подобному помешать, поэтому она собиралась обособиться от них, но не вести себя, как холодная сука. Фрики есть везде, верно? — И как ты оказалась в Хогвартсе? — нахмурилась сидящая рядом с ними рыжеволосая девушка. — Я была на домашнем обучении, — с готовностью ответила Блейк. — Но недавно мои родители подверглись нападению, поэтому Дамблдор предложил им отправить меня на учебу в Хогвартс, где я буду в безопасности. — О, — гриффиндорка охнула, — мне очень жаль. Как они? — Все в порядке, — пожала плечами Блейк, чувствуя некую иронию в том, о чем она говорит. — Немного напуганы, немного раздражены, но они в порядке. — Что ж, — кажется, такой ответ удовлетворил рыжую, и она с готовностью протянула руку, — Лили Эванс, староста школы. Можешь обращаться ко мне по любым вопросам, — потом ее красивое лицо полыхнуло легкой улыбкой. — Даже, если нужен будет партнер по учебе. — Спасибо. — Ты на шестом? — спросила еще одна девушка. Она сощурилась и откинула за спину светлые кудри. Ее пальцы лежали около ладони сидевшего рядом семикурсника, и у Блейк появилось странное ощущение, что они знакомы, но она не стала заострять на этом внимание. — Да, — кивнула Блейк. — Дамблдор подумал, что мне будет странно стоять около первокурсников, поэтому я приехала в школу немного раньше, и меня распределили в его кабинете. — Как мило со стороны нашего любезного директора, — Блейк сдержалась, чтобы не закатить глаза. Вот, в чем был минус новых школ и новых компаний. Половина людей говорила из-за спины, половина либо встревала в разговор, либо хотела сразу же узнать абсолютно все. Блейк обернулась. За ее спиной стоял высокий брюнет с зеленым галстуком. Лицо у него было похоже на камень, в котором кто-то сделал два отверстия для глаз, которые пьяно сверлили ее лоб. Блейк показалось, что он не совсем понимает, с кем вообще говорит. — Лестрейндж, — протянул тот самый парень около блондинки. — Ты столом ошибся. — Я на своем месте, Блэк, а тебе стоило бы заткнуться, — фыркнул слизеринец, и Кавьяр пока что не обратила внимания на фамилию парня. Не хотелось отвлекаться. — Чистокровная или грязнокровка? — почти прорычал Лестрейндж, снова посмотрев на Кавьяр. — Чистокровная настолько, что могу попросить тебя съебаться нахуй, — с милой улыбкой ответила ему девушка, поправив волосы. — Кажется, тебе уже сказали, что ты ошибся столом. Черноволосая девчонка, сидящая с другой стороны от тех веселых парней, поперхнулась соком и громогласно расхохоталась, отклонившись назад. — Ты рот-то прикрой, мелкая су… — он подавился своими словами, замерев и покраснев. Блейк переплела пальцы перед собой. — Да? — осторожно спросила она. Лестрейндж что-то промычал, но не смог сказать ничего. — Прости, ты не договорил. Я не расслышала. За ее спиной хихикала Эммелина. Парень прям совсем побагровел и перевел взгляд на гриффиндорку, снова что-то замычав. Со стороны преподавательского стола к ним двигалась профессор Макгонагалл, а со стороны Слизерина — однокурсники неудавшегося матершинника. — Что тут происходит? — рявкнула профессор. — Мистер Лестрейндж? — Профессор, Рабастан подошел познакомиться, — заверила ее какая-то слизеринка. — Он еще и Рабастан, — фыркнула себе под нос Блейк, и четверка ребят с Гриффиндора захихикали. — Мисс Шервуд, что случилось? — спросила Макгонагалл. — Ничего, мэм, — покачала головой блондинка. — Рабастан подошел, что-то сказал, а потом вдруг замолчал. — Она его заколдовала! — рявкнул сальноволосый брюнет. — Мистер Снейп, у нее даже нет палочки рядом! — Это Обезъяз! — возмутился тот, пристально вглядываясь в спокойное лицо Кавьяр. — Я клянусь. Баст, открой рот, — попросил он, но ничего пред рассудительного около его зубов не было. Язык спокойно шевелился, как будто парень говорил, но слова не могли сорваться с его губ. — Фините! — пробормотала Макгонагалл, и Лестрейндж тут же разразился. — Сука грязнокровная. А ты вообще заткнись, идиотка! Не до твоего смеха. Повисла тишина, и Блейк пришлось отвернуться, чтобы не расхохотаться. Глаза Лестрейнджа распахнулись настолько широко, что она испугалась, что те вылетят из глазниц, но в тайне была очень горда собой. Заклятие Придержанной речи было одно из любимых заклятий Лиры Мелроуз, одной из ее соседок по комнате в Мисмахиас. Оно заставляло человека терять голос, но все то, что он хотел сказать, оставалось в его памяти и сразу же воспроизводилось после снятия чар. И сейчас Лестрейндж высказал все, что осталось в его голове, в лицо декана Гриффиндора. Макгонагалл не дрогнула, только едва дернула бровью и спокойно сказала: — Минус пятнадцать очков Слизерину за оскорбительные высказывания в лицо преподавателю, мистер Лестрейндж. Я надеюсь, что теперь вы вернетесь к своим однокурсникам. Мне бы не хотелось снова покидать стол, — женщина дождалась, пока зеленые галстуки вернутся на свои места, а потом посмотрела на меланхолично пьющую тыквенный сок Блейк. Кавьяр отставила стакан, думая, что и ей сейчас впаяют наказание, но Макгонагалл едва дернула уголком губ. — И десять баллов Гриффиндору за отличные чары, — и удалилась. — Что ж, — откашлялась Блейк, — люди у вас тут очень милые, — она закатила глаза. — Что это было за заклинание? — возбужденно наклонился к ней шатен с вороньим гнездом на голове. Его карие глаза за стеклами очков буквально блестели от желания узнать. — Заклятие Придержанной речи, — пояснила Блейк. — Джеймс Поттер, — протянул он руку. — Ты мне нравишься. — Полагаю, на Гриффиндоре сложно держаться от человечества подальше, не так ли? — фыркнула Кавьяр, но руку пожала. — Ты правда настолько чистокровная? — полюбопытствовала та черноволосая, которая хохотала. — Доркас Меддоуз. Приятно. Очень приятно, — она облизала губы, подмигнув, и Блейк против воли покраснела. — Неа, — покачала головой она. — Да и похер. Кровь у всех разная, волшебников надо судить по количеству серого вещества в их головах. И Лестрейнджу явно недосыпали, когда раздавали мозги, — она презрительно скривилась. — И вот это элита волшебного сообщества. — Не любишь элиту? — хмыкнула Эммелина. — Я не люблю тупых людей, — поправила Блейк. — Клянусь, лучше бы Волан-де-Морт вместо магглорожденных вырезал тупых. Хоть польза от него была бы. За столом повисла тишина, а потом Джеймс вдруг заливисто расхохотался, чуть не рухнув со скамьи. Он случайно врезал Доркас по плечу, и она пихнула его в бок. — Мать моя Моргана, — простонал он, стирая слезы, — Шервуд, ты — дар Мерлина. Называй меня, как хочешь, просто продолжай говорить.