Молот ведьм

Нужно гораздо больше, чтобы победить меня, Я на шаг впереди. Смотри же, как я надеваю свою корону…

21 марта 1978 Для справки — Блейк чувствовала, что Хогвартс вымер, а внутри у нее ворочалось плохое предчувствие. Все началось рано утром, когда она проснулась около потухшего камина и поняла, что снова забыла вернуться в комнату. После нападения…после убийства Пиппы там невозможно было спокойно спать, и все соседки разбрелись по укромным уголкам гостиной. Профессор Макгонагалл пыталась заставить их вернуться в комнату, но потом поняла, что это заранее проигранное дело. Она и сама плохо спала, под глазами декана пролегли темные круги. Женщина запрягла домовых эльфов, и теперь в гостиной Гриффиндора всегда можно было найти стакан теплого какао и немного печенья, чтобы поднять настроение, но никто не мог нормально есть. Школа же размусоливала это дело. Виновных так и не нашли, и даже Мародеры отказывались верить в то, что слизеринцы дошли до убийства. Конечно, никто не отрицал их жестокости и Меток на руках, но убить подобным образом, прямо в стенах Хогвартса. Эксперты сказали, что перед смертью Пиппу подвергли страшным пыткам. Просто так. Она ничего не знала, Пиппа была магглорожденной, но над ней измывались, надеясь позабавиться за счет криков молодой ведьмы. Лили не могла смотреть куда-то кроме пола. Ей казалось, что, если бы она пришла раньше, Пиппа была бы жива. Джеймс, слыша это, испуганно бледнел, думая, что случилось бы, если б Лили пришла туда одна. Наверное, она была бы второй жертвой, от которой бы просто избавились. В его голове крутилась отчаянная идея. Недавно, собрав своих, он со вздохом сказал, что они создали особую Карту, которая показывает каждого в этой школе. Но в ту ночь скопления слизеринцев нигде не было. — Значит, — сказала тогда Мэри, — они скрыли себя? Но как? — Не дезиллюминационными, — помотал головой Джеймс. — Это другая магия. Поймем какая… — Применим ту же формулу, что и вы тогда, — догадалась Марлин. — И заставим магию выдать использовавших эти чары. — Да, — кивнул Сириус, напряженно смотрящий на Карту Мародеров. Но дальше этой идеи они не продвинулись. У них не было возможности так близко изучить темные чары, которые могли заставить человека исчезнуть, а также не поддаться обнаруживающей магии Карты. Блейк рыскала по гримуару, но, как бы она не хотела помочь, заклинания, которые девушке удалось найти, носили под собой эгиду ее семьи, а раскрывать метку Кавьяров — их магический след — светловолосая не собиралась. Поэтому пришлось сказать, что и в ее арсенале не было ни одного заклинания. Пиппа не была ее подругой, меланхолично заметила Кавьяр. Она ей даже не нравилась, поэтому смысла помогать Блейк не видела. Лучше она поможет себе и унесет собственные тайны в сумрак, чем вмешается в это безобразие. Казалось, что из Хогвартса выкачали всю радость. Стало зябко. Школа онемела. Родители забирали своих студентов под страхом, что это случится снова, даже некоторые семьи со Слизерина предпочли безопасности своих сыновей и дочерей планам Волан-де-Морта. Студенты стали похожи на сумасшедших, шугающихся от каждой тени. Кавьяр испуганно смотрела и на Регулуса, но он лишь сжал зубы и твердо ей сказал, что марать руки не стал бы. Он не скрывал того, что на Пиппу ему абсолютно все равно, как и на горе ее семьи. И Блейк верила в это, потому что редко видела честность в его глазах — но определять ее умела. Она осторожно передала это Сириусу, и он чуть расслабился, когда понял, что брат в подобном не участвовал. Старший Блэк знал, что не за горами то время, когда Регулусу придется стать настоящим Пожирателем, но он радовался, что на данный момент еще была отсрочка. Наверное, в глубине души Сириус верил, что Регулуса можно вернуть на путь истинный. Сама же Блейк не была оптимисткой. Она добровольно засунула себя в змеиное гнездо, поэтому прекрасно понимала, что Регулус не изменится. Даже при условии, что он поймет, каким отбитым является Волан-де-Морт, нужны годы, чтобы выбить из его головы мысль об ущербности магглорожденных. Кавьяр не собиралась становиться для него спасательным кругом. Она сама еле выплывала. И все же близость Волан-де-Морта, его незримое присутствие в этой школе били по ней сильнее, чем Блейк готова была признаться. Ее живот нервно поджимался, и она сбросила три килограмма, но Регулус на ее душевные метания не обращал внимания, пока девушка играла отведенную ей роль. Друзья на Гриффиндоре обреченно крутили головами, Лили все чаще вспоминала, чем обернулась ее дружба с Северусом, но Блейк на их мнение было все равно. Пусть сейчас страх увеличился из-за Пиппы. В Хогвартсе для нее больше не было безопасности. Было страшно и одиноко. Она боялась спать в своей комнате, откуда, судя по информации, Пиппу просто вытащили поздно ночью. Соседки спали, сама она — гуляла по замку с Блэком, которого эта новость, совсем не тревожила. Он отчего-то довольно посматривал в ее сторону. На ранний завтрак пришло мало народу. Даже директора не было. Преподаватели обсуждали что-то в стенах своих кабинетов, до студентов долетали лишь слухи. Но все были обеспокоены. Профессор Слизнорт недавно чуть не взорвал собственный кабинет, настолько его поглотила эта история. Он не был глупым, он прекрасно понимал, что за студенты учатся на его факультете, а потому более всего ему было страшно, что он может быть как-то причастен к этому. И ему быль жаль, что именно он мог каким-то образом упустить прекрасных молодых людей, чья страсть к чистоте крови привела к подобному. Блейк воткнула вилку в омлет. Сегодня есть не хотелось, весь гриффиндорский стол сидел, понурив головы, а с носа Лили Эванс капали слезы. Это они с Поттером нашли тело. — Лили, — подалась к ней Марлин и накрыла пальцами девичью трясущуюся ладонь, — прекрати, пожалуйста. Все… — Ничего не хорошо! — рыкнула Эванс. Слезы бессилия, осознала Блейк. Это были они. — Все ужасно. Она была магглорожденной. Следующей могу стать я. Или ты. Или другие… — Лили, — позвала ее Блейк, но та уже вышла из-за стола и направилась к выходу из Большого зала. Кавьяр покачала головой. Теперь все дни были такими. Какими-то тусклыми и мрачными. К вечеру, когда все студенты поспешили отправиться в свои комнаты, которые запирали теперь защитными чарами, Блейк направилась к озеру. Там ей лучше думалось. И какого же было ее удивление, когда блондинка поняла, что она совсем не одна на этом озере. Кто-то был за ее спиной, притаился, прижавшись телом к ближайшему дереву. Блейк достала палочку и вздохнула, позволяя себе окунуться в чужую магию. А, когда это получилось, то она не поверила. Кавьяр резко обернулась. — Выходи, — рыкнула она, но голос срывался. — Не хотел тебя пугать. Блейк содрогнулась. Ее отец, которого девушка похоронила, как и всю свою семью, вышел из тени, немного смущенно сжимая собственную ногу, которая странно волочилась по земле. Он замер. — Знаю, ты не веришь, — спокойно сказал Рес Кавьяр. Его голова была лишена волос, обрита наголо. — Но это я. — Докажи, — пискнула Блейк, поднимая на него палочку. — Когда тебе было пять лет, ты верила, что сможешь оседлать дракона, — тепло улыбнулся мужчина. — Но однажды мы поехали в Румынию, и там ты настолько испугалась, что пообещала себе, что больше никогда не подойдешь к дракону. — Папа… Кавьяр захлебнулась в слезах, а потом бросилась вперед, обнимая его за пояс. — Папа. — Знаю, — Рес обхватил ее руками, крепко поцеловал в макушку, испачкав ее собственными слезами. Влага окропила ее кожу. — Но как? — всхлипнула Блейк, вжимаясь в его тело. — Я укрылся в подвале, — прошептал Рес. — Послушай, сейчас нет на это времени. — Что? — блондинка наморщила лоб, отстранившись от него. — Ты о чем? — Жрицы, — сказал он тихо. — Они готовы дать тебе пророчество. Блейк ахнула. — Но… Девушка кивнула. Двадцать первое марта. Ночь Пробуждения Богини. В это время все силы, сосредоточенные в Гекате, распускались по миру, словно цветок лотоса. Эта энергия наполняла все вокруг, можно было практически купаться в этой мощи, забирать себе ее кусочек, чтобы быть ближе к волшебнице. Жрицы в это время были особенно сильны. — Они готовы, — сказал снова Рес. — И ты тоже должна быть готова. Времени у нас мало. — Пап, я не понимаю, — покачала головой Блейк. — Зачем ты… почему? — Потому что… — он вздрогнул и поморщился. — Потому что я трус, а ты — гораздо лучше. Ты уже ввязалась во все это, и единственное, что я пока что могу сделать — это дать тебе силы и знания. — Ты… не останешься? — изумилась Блейк, шагнув от него. — Ты снова бросишь меня? До девушки внезапно начало доходить все, что происходило. Сейчас был гребанный март. МАРТ! Все случилось в июле. Где был ее отец девять месяцев? Почему он нашел время поговорить со Жрицами, но не смог даже весточку родной дочери кинуть? — Потому что Оша жива. Так, стоп. Что? Блейк моргнула. — Что? — сказала она вслух. — Оша жива, — вздохнул мужчина. — И нам срочно нужно получить пророчество. — Ты бросил меня! — Я знаю, родная, — Рес приблизился к ней. — И мне очень жаль. Но у меня не было выбора. Кавьяр-старший обнял лицо дочери руками. — И сейчас у меня его тоже нет. Что-то внутри нее дернулось, глаза Блейк расширились. Она знала это тянущее ощущение, которое будто бросает с одного место на другое, как куклу. Портключ! Все случилось так быстро. — Надо идти, — Рес резко дернул девушку за ладонь, не дав ей осмотреться, но Блейк и не нужно это было. Она знала местность. Конечно, местоположение Жриц не было известно многим, но ее семья пользовалась отдельными привилегиями, и Блейк не один раз была в этих местах, играя с почти невидимыми бабочками, чтобы немного развлечься. — Кто-то еще выжил? — спросила она, когда им пришлось переходить реку. Одежда налипла на тело. — Нет, — отрезал Рес. — Только мы и Оша. — Значит, это ее шпионы Дамблдора видели у Волан-де-Морта, да? — спросила Блейк. — Как она спаслась? — Я не знаю, — покачал головой мужчина. — Видимо, как и я. Спряталась, а потом нашла место. — Почему ты не пришел за мной? — Потому что ты нашла свой безопасный угол, — сказал Рес, оглядываясь. — Я не хотел подвергать тебя еще большей опасности. — Но ты же… — девушка ахнула. На краю, около деревьев, лежала, заливая все вокруг алой кровью, дикая собака. Священное животное Гекаты. Она была растерзана жестокими чарами, ее белая лунная шерсть покрылась уже бурой коркой, но сгустки крови все еще булькали в ранах. Ее убили совсем недавно. — Какого… — Рес замер и достал палочку. В лесу было тихо. — Пап? — Пожиратели, — рявкнул Кавьяр. — Надо идти быстрее. — Что с Жрицами? — Я надеюсь, что они живы, — вздохнул мужчина, дернув ее за руку. — Думаешь, Пожиратели знали, что это за собака? Блейк выкрутила окклюменцию так, как никогда до этого. Ей хотелось плакать, хотелось рыдать, потому что создавалось ощущение, что мир вокруг просто рушился, и она ничего не могла поделать. Собачья кровь, казалось, заливала все вокруг, хотя они уже достаточно углубились в лес. Ноги окрасились в алый. Трава была целиком из крови. Лес, догадалась Блейк. Это не была кровь собаки, разлитая по пространству, это лес плакал о том, что здесь случилось. — Не знаю. Блейк обернулась. Весь лес покрылся странным туманом, пахло смертью. Зловонно. Горько. Шумела кровавая река. — Идем, быстрее. Они миновали небольшой холм, пересекли овраг. Блейк падала, но отец поднимал ее на ноги. Она обдирала руки и лодыжки о крапиву и ядовитую траву, тело болело после неудачного спуска. Она запнулась о корни деревьев и полетела вниз. В волосах застряли комки влажной земли. — Пап, я не понимаю, — прохныкала она. — Знаю, милая, — кивнул Рес. — Но так нужно. Я все тебе объясню. Они выбрались на пустынную поляну, но от картины, представшей перед их глазами, Блейк стало тошно. Она отвернулась, чтобы ее тут же вывернуло. Три женщины лежали на зеленой, сочной траве, сейчас залитой кровью. Старица, мудрая и дарящая покой, лежала сейчас с красными дырами вместо глаз. Из ее виска текла кровь, а руки, разметавшиеся в стороны, не могли перекрыть растерзанного будто диким животным живота. Мать, сильная и стойкая, дарящая молодость и плодородие, лишилась ноги в этой схватке. Ее живот был также вспорот, а руки изодраны до костей. Блейк не могла подавить тошноту. Дева еще тяжело дышала. Она хваталась алыми от крови руками за траву и хрипела. Кровь булькала в ее легких, и Блейк опустилась перед ней на колени, пытаясь зажать рану на шее. Та почти исцелилась, но под головой Девы все еще расплывалась лужа темной крови, покрывшей светлые волосы бурой коркой. На ее шее висел кулон, символ которого Блейк знала еще с детства. Знак Триединой богини, два полумесяца, примыкающие к двум сторонам полной луны. Сейчас кулон мерцал из последних сил, его покрывала кровь, капающая из разорванного горла женщины. Ладонь младшей Кавьяр заполнила ее кровь, ноги испачкались в алости травы. — Дева, — простонала Блейк. — Блейк, — захрипела Жрица, и ее руки из последних сил взметнулись к вискам девушки. Блейк не могла не кричать. Сила Гекаты, хлынувшая из Девы, влилась в нее бушующим горячим потоком, лавой облизывая голову. Кавьяр пыталась отодвинуться от боли, убрать с глаз алое марево, перестать кричать, но не могла сдвинуться с места. Обжигающая волна прокатилась по ее нутру, по рукам, бедрам, по голеням. Ее ноги были пламенем, ее руки были льдом, ее голова была огнем, ее сердце было камнем. Ее тело было силой. Старица, Мать и Дева. Дева, Мать и Старица. Они слились в одно, шумели, словно водопад в ее голове, кричали и просили избавления от мучений. Они хватались за ее органы, они пили ее магию, возвращая в полном объеме, они делились с ней своей сутью, они были ей, а она была ими. Блейк кричала. Почему она кричала? Ей было больно. Но ей было хорошо. Сила лилась по венам, превращая кровь в кипяток, от кожи шел пар, избавляя от пота. Во рту поселился привкус пепла. Она помнила его, как первая Старица помнила пепел Везувия, поглотивший ее тело. Их истории — были ее историями, их жизни — были ее жизнями. Их память — была ее памятью. Дева, Мать и Старица. Единые в своем теле, единые в ее теле. Дева, Мать и Старица. Три личности Гекаты. Дева, Мать и Старица. Три Жрицы ее вечного пламени. Дева, Мать и Старица. Три темные сущности, выкованные из металла и закаленные льдом. Дева, Мать и Старица. Два полумесяца и Луна в их середине. Дева, Мать и Старица. Три стража, появившиеся на заре этого мира. Дева, Мать и Старица. Тайны хранящие. Дева, Мать и Старица. Уничтоженные, но не погасшие. Дева, Мать и Старица. Три нареченные богиней Гекатой. Дева, Мать и Старица. Они были ее прошлым. Дева, Мать и Старица. Они становились ей в настоящем. Дева, Мать и Старица. Она была их будущим. Впервые за тысячелетия своего существования, они слились обратно, в одно тело. Наполнили его разрывающей грани силой, переполнили и заставили лунный свет литься наружу. Дева, Мать и Старица — снова едины. Дева, Мать и Старица. Древняя, непокорная магия природы. Они хотели стать едиными в теле Блейк. Они хотели, чтобы она узрела, что грядет. И она узрела то, что им нужно было. Увидела, как горит гобелен, сожженный в родовом поместье. Увидела, как Пожиратели истерзали тела Жриц и бросили здесь умирать, не зная, что сила Старицы и Матери запечатлелась в теле Девы. Что она ждала только ее, Блейк. Она увидела тьму в жилах Темного Лорда. Увидела, как раскалывается его душа. Увидела проклятые предметы, но не поняла, что это значит. Она узнает. Потому что она видела эти вещи раньше. Вернее, слышала о них от Коллет, которая видела во снах то, что принадлежало Темному Лорду. Блейк увидела бегущих по лесу девушек. Увидела ковен, который она создаст. Увидела рыжие и светлые волосы, увидела темные пряди и веснушки. Фонари в их руках и древние одежды. Увидела Луперкалии, наполненные предзнаменованиями о будущем. Увидела кровавую войну. Увидела огонь сопротивления всем, увидела революцию, зажатую меж двух сторон. Увидела свет во тьме, увидела предателя в свете Луны. Увидела ту, кто сможет помочь ей. Увидела, как сливаются воедино два тела. Увидела свои золотые волосы, рассыпанные по подушкам неизвестной ей постели. Увидела бледную спину и знакомые до боли родинки на щеках Регулуса Блэка. Ощутила жадное до ласк горячее марево этой ночи, которая еще не случилась, но которая близилась. Которая была так близка. Увидела воющего на Луну оборотня, увидела крысиный хвост, увидела… Блейк застонала. Увидела себя. Увидела их. Их всех. Увидела падение Волан-де-Морта. Увидела тех, кто мог этому помешать. Увидела знакомые очки-половинки, растоптанные ее ногами. Увидела тела. Увидела кровь. Блейк узрела то, что видели Дева, Мать и Старица. Узрела будущее. Узрела загадки. Узрела пророчества. Узнала прошлое, поняла настоящее. Блейк с криком упала на землю, хватаясь за голову. Казалось, там случился взрыв. Виски болели. Лоб горел, на руках странно мерцали символы. Она из последних сил повернула голову туда, где лежала Дева. Зеленые глаза избранной Гекатой наполнились благодарными слезами. Из последних сил она протянула ладонь и коснулась тонкими, покрытыми кровью пальцами щеки девушки. — Да будешь ты Жрицей, да принесешь ты покой в наши земли. Да стала ты единственной и последней главой дома, да решишь лишь ты ту загадку, что дана тебе сейчас. Да узришь ты будущее, да поставишь ты себя перед ним, дабы исполнить то, что должно быть исполнено во имя победы. А когда окончится жизнь твоя земная, станешь ты новой Старицей, будешь нести благодать, — шептала Дева. — Не дай мраку тебя затянуть, но обратись к нему, к его лунному свету. Чти друзей, хорони врагов. Лишь стерев с лица земли тех, кто причинил столько боли, ты сможешь возродить свой собственный дом. Король, священник и королева-мать. Убей их. Блейк Кавьяр, последняя достойная из рода. Единая ведьма. Воплощение единой Девы Лунной. Нареченная Гекатой. Две пары глаз цвета хризолита столкнулись, а потом Дева закрыла свои и больше не открывала. Три верховные Жрицы Гекаты были мертвы. Осталась лишь Блейк Кавьяр.