Молот ведьм

О, я не буду поднимать белый флаг В этот раз я не упущу свой шанс Я скорее умру Чем откажусь от борьбы, откажусь от борьбы

12 сентября 1978 Над Хогвартсом занималось солнце. С самой высокой точки Хогсмида, куда Регулус выскользнул рано утром, казалось, что замок тонет в золоте. Это напомнило ему о волосах Блейк, но он не стал развивать эту мысль дальше, только смотрел, как алые блики раскрашивают башни школы, как они забираются в окна и будят всех, кто спит. Парень сжал челюсти. Он любил Слизерин всем сердцем, ему нравился факультет, который заставил его гордиться тем, что он волшебник — сильный, уверенный, амбициозный. Но он желал, чтобы и в окна гостиной змеиного царства пробивались солнечные лучи. Создавалось ощущение, что когда-то давно Годрик Гриффиндор — это точно был он — испугался могущества Салазара и убрал его с глаз долой, в подземелья, как и его студентов. Регулус хотел думать, что дело было не в этом, но не мог остановить завистливого зеленого монстра, пробуждающегося в груди, когда слизеринцы вынуждены были шагать по лестницам наверх, словно им напоминали, что они всегда останутся пресмыкающимися, а гриффиндорцы — спускались в Большой зал со своей башни — как ангелы, слетающие на землю. Когда его мать сказала парню в конце того самого бала, что Волан-де-Морт хочет поговорить с ним, Регулус обомлел. Поговорить… с ним? Темный Лорд хочет поговорить с ним? Регулус тогда растянул губы в улыбке, но спрятал ее прежде, чем матушка заметит. Его воспоминания прояснились, и он подумал о первой встрече с этим великим волшебником. Кажется, это было перед шестым курсом, или же перед пятым. Достаточно давно, и Блэк не помнил дату, но помнил, что это был ужин. Волан-де-Морт пришел вместе с Беллатрисой и Малфоем, еще с ними был Трэверс, но на того Регулус почти не обращал внимание. Лорд сидел неподалеку, и, когда он впервые обратился к парню, то брюнет нерешительно назвал его просто «Лорд», за что чуть не получил Круциатусом в висок. Волшебник не дал матери наказать его. Он спросил, почему же Регулус не называет его так, как остальные соратники, и его лицо было достаточно приятным и располагающим, чтобы Блэк ответил честно: — Я не заслужил такой чести, — сказал он. — Пока что нет. — Чести, юный Регулус? — изумился Волан-де-Морт. — Я еще ничего не сделал, чтобы считаться волшебником, достойным быть в рядах ваших союзников и соратников, — твердо и уверено ответил Регулус, и Лорд, неожиданно для всех, улыбнулся, почти ласково, а после настоял на том, чтобы наследника Блэков пересадили за соседнее кресло. Он помнил, что мать почти лишилась чувств, а Беллатриса выглядела так, будто Регулус был ее ребенком, а не младшим кузеном. — Не стоит наказывать своего сына за столь порядочное воспитание, Вальпурга, — довольно сказал он матери Блэка. — Он, несомненно, отличный пример того, каким и должно быть общество, и для меня будет настоящей честью, Регулус, если ты, как и все наши собратья, будешь называть меня «мой Лорд». Конечно, — продолжил он, насладившись шоком на лице парня, — ты действительно пока что не доказал своей приверженности к нашему делу, пусть твои взгляды и возраст оправдывают этот факт, — Блэк содрогнулся. — Я помню о тебе, Регулус. Ты еще сможешь доказать свою верность, не беспокойся. Тогда Регулусу впервые за долгое время показалось, что его мир обрел яркие краски вновь. Обычно он, вообще-то, любил летние каникулы. Регулус не терпел духоту дома на Гриммо-12, но ему нравилось возвращаться домой. На него обращали внимание только в том случае, когда нужно было поставить его в пример Сириусу, который кричал на мать, и эти оры сопровождали Регулуса два месяца подряд. Вообще-то, почти каждый день, стоило Сириусу только открыть рот и начать говорить о своих друзьях из Гриффиндора. Он вообще любил об этом разговаривать. Старший брат в принципе любил поболтать. Но в том году Регулус не слышал подобных криков. Дом будто онемел после побега Сириуса, шумели только совы, доставляющие почту, да Кричер, прибирающийся на кухне или готовящий обед. Мать почти не кричала — она тоже онемела после исчезновения ее первенца. И ее плохое настроение выливалось именно на Регулуса: тут он недоучил, тут не понял, тут ошибся. А ведь все, что Блэк когда-либо желал, это стать тем, кто не будет примером или же вторым ребенком. Он хотел, чтобы родители любили его да за просто так. Как Поттеры любили Джеймса и даже Сириуса. Просто из-за того, что отцы и матери любят своих чад. И вот в тот день, когда в гости нагрянул Волан-де-Морт, Регулусу виделось новое будущее. Новое начало. Весь оставшийся ужин он провел подле Темного Лорда, и тот не раз интересовался его мнением, обращаясь с юным Регулусом так же учтиво, как и с остальными своими соратниками. — Гордитесь своим сыном, мадам Блэк, — сказал ей тогда Темный Лорд. — Этот мальчик — будущее нашего мира, он далеко пойдет. В этом у меня нет сомнений. Потом было задание, связанное с Блейк. Поездка в Стокгольм, чтобы убить ее отца. И множество других, но сейчас Волан-де-Морт связался с ним лично, приказал встретить его, и Регулус не мог дождаться настоящего задания. Чего-то, в чем он сможет отличиться. За его спиной послышались шаги, и Регулус приложил все усилия, чтобы не вздрогнуть. Сразу же накинул окклюменцию на сознание, чтобы защититься, чтобы не казаться хлюпиком, когда Волан-де-Морт остановился рядом с ним. — Мой Лорд, — поклонился Регулус, не решаясь посмотреть на волшебника. — Регулус, — едва кивнул Волан-де-Морт, — я здесь, потому что мне понадобится твоя помощь в одном деле. Конечно, если ты не против. Вроде бы ему предложили выбор, но Рег уже усвоил, что выбора у него нет. — Мой Лорд, помочь вам — это честь для меня. Мужчина едва рассмеялся. Смех — холодный и неживой — пронзил парня с головы до пят, но он не показал этого. — Мне понадобится твой домовой эльф. Кричер, верно? — Да, мой Лорд. — Ты должен будешь отдать ему приказ слушать меня, чтобы он послужил мне на благо нашего общего дела, — твердо сказал Волан-де-Морт. — Все, что вам нужно, — кивнул Регулус. Не совсем то задание, которого он ожидал, но и не обычная глупость, как с Блейк. — Чудесно, — удовлетворенно вздохнул Волан-де-Морт. Он недолго смотрел на Хогвартс прежде, чем открыть рот. — Я слышал, встреча мисс Кавьяр и мадам Кавьяр прошла успешно? — он выразительно выгнул бровь. — Я бы назвал это прогрессирующим успехом, мой Лорд, — сказал Регулус. — Матушка говорила с Блейк. Она не передала мне сути разговора, но Блейк призналась ей, что рада видеть Ошу… мадам Кавьяр, — тут же исправился он. — Да, я знаю об этом, — согласился Лорд. — Но у меня есть для тебя еще одно задание. Регулус навострил уши. — Как ты знаешь, глава рода — это не просто должность того, что подписывает документы. Особенно у еретиков. Они — источники и накопители магии, — пробормотал Лорд так, словно жалел, что не родился еретиком. — Мне нужно узнать, говорила ли Оша с Блейк об этом. — Простите, мой Лорд, но разве Оша не глава рода? — нахмурился Регулус. — Да, так и есть, — кивнул Лорд. — И я видел ее метку. Я видел это. Но почему-то она продолжает разочаровывать меня своими возможностями. Вероятно, она захочет передать права своей наследнице. И, когда это случится, я хочу быть первым, кто узнает, — угрожающе протянул мужчина. Регулус осмотрел его темные волосы и блестящие алым светом глаза, а потом кивнул. — Конечно, мой Лорд. Я узнаю все, что смогу. И даже больше. Волан-де-Морт слегка рассмеялся, запрокинув голову. Кадык двинулся под кожей, натягивая бледную оболочку, и Блэк отвернулся. — Я знаю это, Регулус. Ты весьма старательный молодой человек. Ты далеко пойдешь. Лорд сцепил руки за спиной и немного мечтательно посмотрел на Хогвартс, рассматривая его острые башни, покрытые желтым солнечным светом. — Я помню, как наслаждался днями в школе, юный Регулус, — поделился с ним Волан-де-Морт. — Не спеши становиться моим ярым приспешником. Насладись последним годом своей юности. Считай это еще одним из моих заданий. Регулус дернул уголком губ. Как кто-то мог называть этого человека чудовищем? Дамблдор, вот, кто настоящее чудовище. Он вербовал детей в Орден Феникса и ждал от них армейской выручки, а Волан-де-Морт, который, вроде бы монстр и психопат, просил его наслаждаться юностью и не торопит мгновение. Ну и кто теперь чокнутый? — Как прикажете, мой Лорд, — покорно склонил голову Регулус. — Когда вам понадобится Кричер? — спросил он с опаской. — Я дам тебе знать, — сказал Волан-де-Морт. — Ступай, мальчик. Хорошего тебе года. — Благодарю, мой Лорд. Да, пожалуй, это станет любимым заданием Регулуса. Он действительно собирался насладиться своим выпускным курсом Хогвартса. И начнет он со своей потрясающей девушки, которая, наконец-то, может научить его тайной магии еретиков. 18 сентября 1978 — Я хочу сказать, что здесь явно ошибка, — прошипела Эммелина, наклонившись к своему свитку. Блейк вскинула брови. Эту привычку Вэнс она заметила еще в прошлом году, когда они начали заниматься вместе. Эммелина не требовала совета или подсказки, но она очень часто болтала сама с собой и шипела на собственные перья. Блейк находила это очаровательным, никогда не могла сдержать улыбку, смотря на что-то подобное. — Привет. Они обернулись. Черные волосы Эммелины ударили Блейк по лицу, и она поморщилась, обещая, что отрежет ей пакли. Амелия стояла около библиотечной полки, прижимая к себе учебник, словно хотела защититься от кого-то. Ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы не вздрогнуть, когда подруги обернулись, Блейк видела это. С того самого момента, как Кавьяр предложила Амелии вступить в ее еще не оформившийся круг, Боунс избегала их общества, словно оборотень, избегающий полную Луну. Но сегодня Амелия пришла к ним. — Привет, — едва улыбнулась ей Эммелина. Блейк кивнула. — Я присяду? — спросила шатенка. — Конечно, — сказала Кавьяр. Амелия села напротив. Положила книгу на стол и убрала руки на колени, словно боялась их. Она вздохнула. — Я много думала, — поморщилась Боунс. У Блейк создалось ощущение, что эти слова причиняют боль ее языку. Как будто она хотела избавиться от горького привкуса правды, которую собиралась говорить. — И поняла, что в твоих словах есть доля правды, — призналась Амелия, смотря на гречанку. Она вскинула брови. — Возможно, ты права. Они не те, кем их хотят видеть. И они не смотрят на обычных людей так, как должны смотреть в своей позиции. Блейк самодовольно усмехнулась. — Но я не знаю, зачем я тебе. Я не сильная волшебница. — Не важно, какая ты волшебница, — фыркнула Кавьяр. — Роль играет лишь твое желание и твоя готовность примкнуть. Вот и все. Амелия прикусила губу. — А если мне не понравится? Я смогу отступить? Блейк задумалась. Конечно, ковены предполагали определенную степень распада, но она не собиралась разрывать столь прочную связь, чтобы отпустить кого-то конкретного. Это разрушало все, к чему она стремилась. К полноценному доверию, к полному разделению сил. — Нет, — ответила она коротко, и Эммелина изумленно посмотрела на девушку. — Назад уже не будет пути. Но это не значит, что будет диктатура, Амелия, — Блейк потерла переносицу. — Все будет добровольно. Боунс нахмурилась. — Но в чем концепция подобного? — Я не стану говорить, пока мы не соберемся все вместе, — покачала Кавьяр головой. — Мы планировали сделать это в феврале. Как только поймем, каким составом будем работать, встретимся, и я все расскажу. — А если я передумаю после встречи? — спросила Амелия. — Я сотру тебе память. Боунс вздрогнула. — Серьезно? — зашипела на нее Эммелина. — Об этом речи не шло! — А почему бы и нет? — возмутилась Блейк. — Я не обязана открывать всем свои секреты. Это небезопасно. — Тогда я согласна, — просто сказала Амелия. Девушки замерли. — Шутишь? — ахнула Кавьяр. — Нет, — покачала головой Боунс. — Но мне нужна гарантия, что ты делаешь это не просто так. Блейк насупилась. — Мне нужно знать, что у тебя есть достойная причина. Блондинка цокнула языком и написала что-то на бумажке, которую передала Амелии. — Потом уничтожишь, — пожала она плечами и, поднявшись с места, изящно направилась к выходу из библиотеки, зная, что сдавленный вздох, который Блейк услышала от Амелии, это реакция на легкое «Блейк Кавьяр», написанное на листке бумаги. Блейк скользнула по коридору, который постепенно становился все тише, и вышла на площадку Астрономической башни. Пока что все складывалось если не удачно, то хотя бы не так плохо, как она думала раньше. Феликс и Яра спокойно смогли пересечь океан и начали постройку домика в Гиблом лесу, где можно укрыться от бури, которую нес за собой Волан-де-Морт, а Блейк планировала создание ковена. Сначала ей действительно казалось глупым собирать девочек до принесения клятвы, но, оборачиваясь назад, возможно, ей стоит прислушаться к Амелии и дать им причину верить ей и ее мотивам. Поэтому она написала Лили и Пандоре о том, что хотела бы увидеться с ними в октябре и обсудить все, что Блейк нужно сказать. С ними будут и Амелия с Эммелиной, и Яра примкнет позднее. Феликс будет стоять рядом с ними, но его нельзя включать в ковенат, иначе связь начнет распадаться, и этого Кавьяр допустить не могла. Ее самой большой проблемой на данный момент оставалась бабушка, но она уже знала, что сможет ей помочь. В семнадцатом веке в Тоскане, в Италии пошла слава о некой католической монахине, которая прикрывала свою магическую сущность, проповедуя магглам то, что ее избрал Иисус или нечто подобное. В итоге, конечно, она оказалась волшебницей, которую заперли в монастыре, где она умерла от отравления позднее, но это не важно. Звали эту ведьму Бенедетта Карлини, и она была гениальной чаровницей. Блейк искренне сожалела, что не имеет возможности встретиться с ней, потому что… ну… она вроде как умерла. Но Карлини оставила свое наследие. Она не написала книгу и не обучила волшебников тому, что знала сама, но Бенедетта посвятила годы разрисовке стен своей камеры в монастыре. Для остальных монахинь это были дьявольские рисунки, оставленные в назидание тем, кто услышал историю о Бенедетте, но для волшебников это были тайные письмена, которые могли им помочь. Бенедетта не была еретичкой, конечно же. Не стоит забывать об этом. В Италии вообще было мало еретиков. Первым их еретиком был, кажется, Аутари, король тогда еще Лангобардского королевства, а последним стал Людовик Первый, но это не сильно важно в контексте того, как магию Бенедетты собиралась использовать Блейк. Бенедетта изучала еретиков всю свою жизнь, и она нашла ту самую семейную линию связи, которая из-за сущности зависела от крови. Блейк уже использовала эти чары, когда позволила бабушке забрать часть семейной магии, чтобы не вызывать подозрений относительно главенствующей в роду позиции. Но перед ней стояла немного другая задача. Как и в случае с выжиганием с семейного древа (как у Сириуса), разрыв подобной связи предполагал, что Оша и Блейк больше не будут связаны семейными узами. Они все еще будут делить одну кровь, но Оша не сможет пользоваться магией, которую дало ей рождение в семье еретиков. Бенедетта предположила, что, когда один еретик становится главенствующим в семье, он становится зарядом и поглотителем для сил остальных членов рода, то есть, получает возможность совершать определенные манипуляции, используя эту связь. Даже сейчас, натягивая эти нити, Блейк могла ощутить, что именно делает ее бабушка. Когда Оша колдовала, младшая Кавьяр знала об этом. Но оборвать связь полностью? Сделать бабушку сквибом, магглом, которого она так презирает? Лишить ее даже мысли о том, что она когда-либо вернется в Ираклион? Блейк могла сколько угодно храбриться, но правда была в том, что она безумно боялась Ошу. Оша была лидером, несмотря на место, которое занимал ее отец. Оша была всем, чего Блейк достичь на посту главы рода не сможет, и теперь ей нужно было придумать, как избавиться от этого балласта. И она… — Эй? Блейк взвизгнула, отпрыгивая подальше. Барти тоже подпрыгнул, отчего его каштановые вихры упали парню на глаза, и он схватился за сердце. Его карие глаза распахнулись так широко, что стали чуть ли не самой большой частью лица, не считая его немного лягушачьего рта, постоянного болтающего какую-то дичь, которую лично Блейк находила просто уморительной. Не будь Барти на том вечере, она бы вряд ли его пережила. — Иисус, Шервуд! — Ты чего пугаешь? — ахнула она. — И, знаешь, ты ведь… ну… в курсе… — Твоей фамилии? — уточнил Барти. Он подошел ближе. — Да, но я думал, что ты скрываешься. — Ты видишь тут еще толпу ненормальных? — выгнула Кавьяр брови. — Твоя правда, — усмехнулся парень. Он встал рядом с ней, опираясь пальцами о перила Астрономической башни, а потом шумно вздохнул. — Если тебе нужен семейный совет, то ты не по адресу, — не очень тактично сказала Блейк. — Каким был твой отец? — все равно спросил Крауч, и блондинка вздохнула. Она откинулась назад, позволив себе повиснуть на руках, а потом не очень изящно плюхнулась на задницу, свешивая ноги с края башни так, что они оказались прижаты к нижним перилам. — Он был добрым? — пожала она плечами. — Не знаю, что тебе еще сказать. Я не уверена, что действительно знала его. Барти многозначительно кивнул и сел рядом. — Ясно. — А твой? — Говнюк. Блейк неожиданно для самой себя расхохоталась, мотнув ногами. Барти дернулся от неожиданного смеха и поперхнулся. Они несколько мгновений хихикали, как дети, а потом Барти вдруг улегся спиной на холодный пол и спросил: — Значит, ты выйдешь за Регулуса? — Только после того, как это придурок удосужится сделать мне нормальное предложение. — И ты будешь Блейк Блэк? — блондинка закатила глаза. — Еще один шутник. Она вспомнила, как ту же фразу сказал ей Сириус, но не собиралась делать вид, что ее это тревожит. Блейк была наследницей своего дома, ее могут называть «миссис Блэк», но она все равно настоит на «мадам Кавьяр». — Эй, — Барти ткнул ее в бок, вызывая приступ щекотки, — я просто спросил. В вашем доме будет комната для меня? — Конечно, — кивнула она. — Надо же куда-то пристроить собачью будку. — Стерва. — Тупица, — почти ласково протянула Блейк в ответ, и Барти усмехнулся. Регулус не часто делился подробностями чего-то слишком личного, но Кавьяр знала, что Крауч был его первым другом. Кажется, их история началась на первом курсе, когда их распределили на Слизерин. Это был грандиозный шум в подземельях. Сын главы Отдела магического правопорядка и младший ребенок Блэков. Если Регулуса уважали, как человека, который смог достойно представить свою семью, то Барти не сильно любили не только из-за взглядов его отца, но и из-за забитости парня. Регулус протянул ему руку помощи на втором занятии по Чарам. Он же пригласил его в свой дом, дал ему надежду, а после привел к Волан-де-Морту, поручившись за парня. Барти желал признания, которого не смог получить от своего отца, а Регулус стал ему братом. Наверное, в каком-то плане они были теми же Джеймсом и Сириусом, только с уклоном в аристократию и борьбу за чистую кровь. — Оша меня пугает, — признался вдруг Барти, заставив ее вздрогнуть. — Что? — Твоя бабка, — напомнил Крауч. — Странная тетка. Пиздец какая мутная. Блейк хихикнула. — Ага. Я знаю. Наверное, дело в ее образовании. — Образовании? — нахмурился шатен. — Я не видел у нее бородавок. Кавьяр расхохоталась, захрипев от боли в животе под конец. — Блять, — выдохнула она, скуля, — я не об этом! — А о чем? — Я про ее школу, — фыркнула Блейк. — Про Мисмахиас. — Про что? — усмехнулся Барти. — Ты же сказала, у нее нет никаких образований. Кавьяр закатила глаза. — Мисмахиас, — повторила она. — Школа в Греции. — В Греции есть школа? — возбужденно охнул Барти. Блейк скептично поджала губы. — Нет, мы учимся в пещерах. Крауч, скажи мне честно, ты принимаешь что-то? Поделись травкой! — Отъебись, — Барти пихнул ее в плечо. — И как школа? Блейк улыбнулась, вспоминая белоснежные своды Мисмахиас. Она прищурилась. До Барти она никому про Мисмахиас не говорила. Вернее, она рассказывала об этом профессору Дрейку (и Джеймсу под мантией), но в ней не было тогда желания описывать все, что происходило в этой школе. Не было желание показывать своих друзей, рассказывать, чем занимаются студенты. Но сейчас это желание появилось. — Сядь лицом ко мне, — кивнула ему Блейк. Барти нахмурился. — Я же просто спросил, — чуть испуганно пробормотал он. — Закройся, — ласково попросила блондинка. Крауч немного поколебался, но в итоге они устроились друг к другу лицом, и Кавьяр осторожно опустила ладони ему на виски. Он дернулся. — Ты что делаешь? — Тебе надо расслабиться, — мягко сказала Блейк. — Я покажу тебе Мисмахиас, — пообещала она. — Что? — Мы болтать будем, или ты хочешь посмотреть? — вскинула девушка брови. Барти немного поколебался. На его лбу показалась морщинка, какую Блейк видела всегда, когда он очень напряженно думал. Не вот прям часто, скажем так. Наконец, он заставил себя расслабиться и кивнул, позволяя Блейк вернуть пальцы ему на виски. Барти немного нахмурился, прикрыл глаза, и Кавьяр сделала то же самое. Она, конечно, не могла назвать себя мастером ментальной магии несмотря на то, что ей нравилась эта сфера, и Блейк мечтала, что сможет со временем развить свои способности. Подсознательная проекция была тем, что девушка изучила относительно недавно, в гримуаре дядя Клиффорд оставил подробную информацию, и она долго и упорно тренировалась на летних каникулах, пытаясь понять, что и как должно работать. Блейк нащупала концы памяти Барти, а после приблизила к ним свое поле, чтобы соединить их воспоминания. И тогда Крауч вздрогнул, ведь в него хлынули воспоминания. Блейк совсем маленькая. Она и еще множество первокурсников стоят в огромном белоснежном зале, тихо переговариваясь. Меж светлых колонн стоят горящие факелы, а небо — открытое, темное и спокойное — освещается огромной луной, которая только и ждет момента, чтобы выбрать их. — Эй, — кто-то сзади позвал Блейк, и она улыбнулась, заметив в задних рядах свою кузину Дафну. Та игриво подмигнула и уставилась на вышедших вперед Жриц… Сейчас их изберут… Виски Крауча под ее пальцами ощущались горячими, но она чувствовала его сознание так же хорошо, как ощущала свое, и он не извивался от боли. … — А я блять говорила! — хохотала Мулона, когда Лира вышла из душа с отрезанной челкой. Это был их четвертый курс, и Мелроуз пришла в голову мысль, что она хорошо будет выглядеть с короткими волосами. — Я тоже предупреждала, — отсалютовала Блейк, развалившаяся на кровати Мулоны. — Вы — две кретинки, — мрачно выдала Лира и развернулась к огромного зеркалу в пол, стоящему около двери. Их комната располагалась в правом флигеле общежития отделения Девы. Она была светлой, с сатиновыми занавесками и золотыми плетениями на белых стенах. Иногда Блейк казалось, что они жили как принцессы… В ее памяти всплывали многочисленные воспоминания. О том, как они болели на матчах по квиддичу, который проводился в их импровизированном Колизее. О том, как в день Артемиды зажигались огни, и о том, как статуи Цирцеи и Медеи оживали, когда кто-то плакал под ними, даруя покой и передавая совет, основанный и на их опыте. Как они учились хиромантии, как пытались писать собственные гримуары, и как гуляли по ночному воздуху на крыше, где располагалась оранжерея. Эти воспоминания о месте, куда Блейк больше никогда не сможет вернуться, вызывали чесотку в носу и слезы, которые она не хотела бы кому-то показывать. Но стоило ей выскользнуть из сознания Барти, как она поняла, что и парень плачет. Казалось, что Крауч не замечал этого, и только после того, как задел влажную щеку, понял, отчего безумно удивился. — У тебя была красивая школа, — мягко сказал он. — Я туда больше не вернусь, — пожала плечами Кавьяр. — Нет нужды плакать, парень. — Это не мои слезы, — качнул Барти головой. — Это ты плачешь о Мисмахиас. Ты скучаешь. — Конечно, я скучаю, — Блейк дернула уголком губ. — Я жила в Греции всю свою жизнь. И училась там. И росла. Там была моя семья. А сейчас остались лишь воспоминания и пепелище. — Не часто вижу, как ты плачешь, — заметил Барти. — А смысл рыдать? — храбрилась девушка. — Слезы не вернут прошлого, которое мне дорого. Барти немного молчал. — Я знаю, что ты нихера не рада видеть Ошу, — пробормотал он. Блейк вздрогнула и вскинула на него испуганный взгляд. — Чт… — Я знаю и понимаю, — заверил ее Барти. Он еще немного помолчал, пока Кавьяр перебарывала свою панику, а потом вдруг наклонился ближе. Блейк наморщила лоб, не понимая причины такого настроения, но на его лице отразилась неведомая ей мука, и Барти сказал то, что заставило блондинку смотреть на него совершенно по-новому: — Я не хочу быть Пожирателем. Я не хочу служить Лорду, — она распахнула глаза. — Я просто хочу, чтобы все было хорошо. Кавьяр кивнула и влезла в его голову, разрывая ментальную защиту, отчего Барти поморщился. Она видела слепое поклонение в самом начале его пути, видела восхищение и настоящую любовь к Регулусу, его лучшему другу. Она видела тайные, за спиной Блэка, разговоры с — вот так сюрприз — Эйвери, и они строили планы, чтобы сбежать из страны под шумок. Его страх и его нежелание ходить под флагом Пожирателей смерти и под Волан-де-Мортом было искренним. Она поблагодарила профессора Авголупосс за уроки исторической стратегии на римских примерах, потому что у нее в голове сложилась небольшая картинка того, как она сможет повернуть это в свою сторону. Поэтому Блейк улыбнулась и просто сказала, пожав плечами: — Я могу помочь тебе с этим.