Мир был в огне,
И никто не мог спасти меня,
Только ты.
4 октября 1979 Люциус был в своем кабинете, когда Нарцисса пришла к нему. Его волосы были по-домашнему разбросаны по плечам, а рядом с руками, перебирающими бумаги, девушка заметила две чашки крепкого кофе, который он любил. Она постучала по дверному косяку, и мужчина оторвал глаза от бумаг. — Нарцисса, — холодно сказал он, — ты что-то хотела? Девушка сглотнула. Он всегда был таким. Первые несколько недель общения, еще в Хогвартсе, Люциус казался ей головоломкой, о которой мечтают все девочки. Ледяной принц, сердце которого могла бы растопить лишь красавица. Нарцисса мечтала стать такой для него. Но время шло, а ледяной принц оказался всего лишь эгоистичным, холодным и немного глупым мужчиной, которому посчастливилось заставить верить ее в сказку. Даже в постели, даже в первую брачную ночь — и во все другие ночи — он был словно каменная статуя, которая не хотела от нее ничего, ни единой крошечки тепла, которое она могла бы предложить. Несмотря на чистокровные традиции, Нарцисса часто подсматривала за своими родителями, когда они сидели рядом на диване или в кабинете. Друэлла и Сигнус не были идеальной парой, и Нарцисса знала, что родители не любили друг друга, но они были друг для друга всем — друзьями, опорой, семьей. Папа всегда заправлял материнские светлые волосы за уши, легко улыбался и позволял Друэлле рассуждать о том, как потолстела ее бывшая знакомая. Друэлла приносила Сигнусу чай с ромашкой, ласково разминала его плечи и ворчала, что работа однажды добьет его. Нарцисса и Люциус иногда днями друг друга не видели, встречаясь лишь в холодной спальне. — Хотела поговорить с тобой, сильно занят? — легко спросила блондинка. Ей не привыкать, а, когда все закончится и устаканится, когда ковен расправит крылья над тиранией Лорда и Дамблдора — вот тогда она будет свободна. — Не очень, пару минут найду, — он жестом пригласил ее сесть на мягкое зеленое кресло перед столом, и Цисса почувствовала себя его коллегой или партнером. Никак не женой. — Что случилось? — Я беременна, — сорвала она пластырь. Люциус хотел наследника. Поэтому, не важно, что будет дальше, она правильно все делает. Несколько мгновений мужчина молчал. Он два раза моргнул, потом снова замер. — Все хорошо? — нерешительно спросила она. — Ты уверена? — ответил на это Люциус, и девушка закатила глаза, а потом протянула ему справку из Мунго. Слава Мерлину, что Лили не стала ставить свою подпись, только печать главного врача, но даже это Люциусу хватило, ему хватило черных букв, чтобы впервые на ее памяти расплыться в теплой улыбке. — Тебе нужна эта справка? — спросил он тихо. — Нет, — безразлично сказала Нарцисса. — Добби, — позвал он, и домовой эльф с легким хлопком возник в комнате. — Добби услышал зов, хозяин Люциус. — Поставь это в рамку в нашей с Нарциссой спальне, Добби, — мягко сказал Люциус. Эльф на мгновение замер, а после забрал пергамент из его рук. — В нашей семье скоро будет наследник, Добби, надеюсь, ты знаешь, как обращаться с беременными женщинами, чтобы они ни в чем не нуждались. — Добби так рад, хозяйка! — пискнул домовик и бросился на пол, обливаясь слезами. — Бабушка Добби говорила Добби о чудесном чае из трав, хозяйка Нарцисса! — проревел он. — Он будет полезен для вас и малыша! Добби приблизился к Нарциссе и, с ее позволения, приложил ладошку к плоскому животу. Через пару мгновений его уши затрепетали, и он, счастливый, обернулся на Люциуса. — Добби чувствует мальчика, хозяин Люциус! — взвизгнул он довольно. — Добби чувствует сильного волшебника, хозяин Люциус! — Ступай, — приказал ему мужчина, и домовик, поклонившись, исчез. — Я и не знала, что домовики это могут, — протянула Нарцисса, прикусив губу. Удивительное ощущение. Домовой эльф был рад ее беременности сильнее, чем Люциус. Или она сама, если уж на то пошло. Ее сыну предстояло расти в мире, в котором рос его отец. С таким отцом. И это было страшно. Нарцисса сложила ладони на животе в защитном жесте и чуть прижала. Она хотела верить, что, когда все это закончится, она сможет забрать ребенка подальше от влияния этого страшного мужчины. — Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Люциус и тут же поднялся с места. Он медленно приблизился к Нарциссе и опустился на колени. Она была ошеломлена. Даже делая ей предложение Малфой отказался это сделать. Он был глыбой, бездушным камнем, но сейчас… о, сейчас в его глазах — серых, похожих на грозовые облака — была чистая радость. Нарцисса кивнула. — Все нормально, — тихо сказала она. — Колдомедик сообщила мне, что тошнота и все остальное будет позднее, пока что я в порядке. Люциус благоговейно улыбнулся и положил ладонь ей на живот, поверх ее сложенных рук. — Ребенок, — пробормотал он. — Это может быть и девочка, — невзначай обронила Нарцисса. — Значит, это будет наследница, — меланхолично пожал он плечами. Люциус поднял на нее глаза. — Спасибо. Девушка обеспокоенно приподняла брови. — За что? — За то, что носишь этого ребенка, — сказал Люциус. — С такой матерью ему никогда не будет ничего не хватать. Нарцисса едва улыбнулась. Вот оно. Вот он. Вот они. Девушка кивнула и, чуть наклонившись, встретила его губы своими на полпути. Возможно, у них все еще есть небольшой шанс в этом разрушающемся мире? Но, словно ей недостаточно было горя, Люциус пробормотал: — Наследник, рожденный в мире, который построит Темный Лорд, — благоговейно прошептал он, и девушка слегка вздрогнула. — Счастье, вот оно. Но даже если нет, она никогда не забудет момент, когда опала броня Люциуса Малфоя.***
Лили вошла в поместье Кавьяров через камин и едва успела пригнуться, когда в ее сторону полетела гребанная ваза. — Какого черта? — завопила она. В гостиной на диване захихикали девочки, и Марлин протянула подруге руку, призывая сесть около них. Посреди гостиной же разворачивалось настоящее шоу. Блейк и Феликс орали друг на друга, яростно махая руками и все больше выходя из себя, отчего по дому летали предметы мебели и посуда. Диван слегка подрагивал. — Мне не нравится эта идея! — воскликнул Феликс. После этого они разразились криками сначала на испанском, а потом и на греческом. — Сколько языков знает Блейк? — тихо спросила Эммелина. — Английский, греческий, французский и испанский, — ответила Лира. — И латынь, конечно же. — Конечно, — кивнула Вэнс, скривившись. Чистокровные. — Что происходит? — не поняла Лили. — Блейк считает, что нашла способ узнать, какую магию использует Лорд, — кротко поделилась Лира. — А Феликс думает, что она… — девушка замялась. — Ебу дала! — помогла Мулона, и бывшая Эванс хихикнула. Подруги Блейк из Мисмахиас были… чем-то. Чем-то действительно магическим. Лира Мелроуз в лучшие дни напоминала Лили Алису. Она была милой, старалась не материться, но вряд ли Эванс захотела бы встать у нее на пути — однажды она увидела, как Лира бросает игральную карту и срезает свечу. Что она может сделать с палочкой в руки — знать не сильно хочется. Лира заплетала каштановые волосы в высокий хвост, любила мягкие тапочки с лицами зверей и почти всегда была достаточно тихой, чтобы ее голос заставал врасплох в самый неожиданный момент. Мулона была женским аналогом Сириуса, и даже подруги Лили согласились с ней. Черноволосая, чуть смуглая гречанка, чьи родители эмигрировали из Америки, когда она только родилась, материлась, как пират, пила, как сапожник и бросалась колкими, едкими заклинаниями направо и налево. Она постоянно падала, спотыкалась и горбилась, но умудрялась при этом быть живой до сих пор. Как? Лили не знала. Боялась даже спрашивать. В общем, да, ковену эти девушки понравились. К тому же, иногда они говорили о постыдных случаях с участием их главы, и Блейк так ярко краснела, что Лили боялась, что однажды подруга просто взорвется. — А что именно она предлагает? — спросила бывшая Эванс. — Мы не знаем, — пожала плечами Пандора. — Пока что вообще ничего не понятно. Когда мы пришли, они уже орали. Яра, ты в курсе? Рыжая графиня таинственно улыбнулась. — Блейк не успела мне рассказать, что задумала, но я предполагаю. И мне не сильно нравится это. — Идея? — Мысль о том, что она хочет сделать все сама, чтобы не подвергать всех опасности. — А я говорю тебе, что я буду в порядке! — огрызнулась на это высказывание Блейк. — Кто-нибудь скажет, что происходит? — громко спросил Амелия. — Это здорово, и я давно не была в кино, так что, спасибо вам огромное, но не хотелось бы все время слушать ваши оры. Блейк, что за дела? — Феликсу не нравится план. — Мне не нравится, что ты не хочешь брать меня с собой! — рявкнул Лаво. Его лицо покраснело, грудь часто-часто вздымалась, и он выглядел злым. — Если что-то пойдет не так… — Когда что-то пойдет не так, — фыркнул он. — Ты сможешь меня вытащить! — Почему мы не можем пойти все? — не поняла Нарцисса. — Ты точно ничего делать не будешь, — напомнила ей Лили, и блондинка покраснела. — Мы чего-то не знаем? — спросила Мулона. — Я беременна, — с непроницаемым выражением лица (и все еще красными ушами) сообщила миссис Малфой. На недолгое время яростные поздравления отложили ссору, но потом все вернулось на круги своя. И Блейк с Феликсом снова начали орать. — А можем мы сначала узнать, в чем вообще дело? — подняла руку Пандора. — Интересно же. — Она хочет использовать «Сон смерти», — проворчал Феликс. — И найти магию Лорда. Я против. Это опасно. Ты не знаешь, что искать. — Как раз наоборот, — взвилась Блейк. — Я прекрасно знаю, что искать. — О чем ты? — нахмурилась Нарцисса, подавшись вперед. Кавьяр вздохнула. — Помните, я говорила, что Жрицы мне показали? — спросила она. Все кивнули. Все помнили жуткий и немного непонятный для них рассказ о туманных образах, которые Блейк увидела из воспаленного сознания Девы. — Моя сестра… — ее голос сорвался, — в тот день она проснулась и сказала за завтраком, что видела предметы. Она видела медальон, книгу, корону и какую-то чашу. — И? — протянула Лира. — Я видела эти предметы в видениях, — вздохнула Блейк. — Ты думаешь, что Лорд заземлил себя? — изумилась Лили. — Что сделал? — не поняла Амелия. — Если Волан-де-Морт использовал эти предметы как хранилище для своих сил, — щелкнула пальцами Нарцисса, — то его запас энергии может пополняться в зависимости от того, где именно он их спрятал. — Такова моя теория, — кивнула блондинка. — Но эти предметы могут нести что-то другое. Я просто хочу понять. И «Сон смерти» — единственный выбор. — Что за «Сон смерти»? — напряглась Эммелина. — Звучит жутко, — согласилась с ней Марлин. — Это… клиническая смерть, по сути своей, — произнесла Ярослава, и все обернулись на графиню. — Древний ритуал, редкий и весьма опасный. Пока кто-то на этой стороне сможет удержать сознание Блейк, ее душа отправится в путешествие. Мертвецы всегда знают больше, чем живые. — Я не совсем понимаю, при чем здесь мертвецы, — честно призналась Лили. — Енохианская магия связана со смертью, — выплюнул Феликс. — Если Лорд убил кого-то, чтобы наполнить предметы своей силой, — кивнула в согласии Блейк, — то духи точно знают что-то об этом. Все молчали. — Я за, — сказала наконец Мулона. Феликс яростно посмотрел на нее, но брюнетка только выставила средний палец. — Можешь укусить меня за задницу, Лаво, я поддерживаю. Но я против того, чтобы Блейк шла одна. — Я пойду, — сказали девочки в один голос. — Это должна быть я, — покачала головой Ярослава, и Феликс рыкнул от бессилия. Он тоже это понимал. — Двадцать шестое июля отпечаталось на нас. Мы в загробном мире будем как свои. Но Феликс не часть ковена, он пойти не сможет. Ярослава была права, и Лили знала это. Она не видела воспоминаний Блейк, но видела ее глаза. Слышала ее историю. И боялась представить, через что прошли русская и американец. Смерть, обхватывая их за плечи липкими от крови пальцами, пронесла этих детей через убийства их семей, сохранила им жизни, чтобы они могли отомстить. Даже сейчас, когда прошло уже два года с того страшного дня, Лили ощущала, как даже самая легкая магия Блейк или Ярославы отдает чем-то…гнилым, навеки сломленным, словно трясина, затягивающая в самый низ. — А где мы это проведем? — спросила Нарцисса, поглаживая живот. — Это снова будет вода? — предположила Марлин, и Кавьяр кивнула. — Мы почти утонем, — сказала блондинка, — а потом вы нас вернете. Мы пойдем на ваш зов. — Мне это все равно не нравится, — буркнул Феликс. — Твое мнение очень важно для нас, — проскандировала Блейк и сдернула с шеи медальон. Другой, не черный камушек, который был на ней с первого дня, а другой, на серебристой цепочке, появившийся относительно недавно. Это был медальон в форме книги, и Лили знала, что это всего лишь уменьшенная версия, волшебники часто так делали, но она не предполагала, что от книги будет исходить безумное колдовство, от которого свечи на стенах затрепыхались. — Где ты это взяла? — изумился Феликс, рассматривая страницы, которые переворачивала Блейк. — Дрейк передал мне его. — Профессор Дрейк? — ахнула Пандора. — Когда? — Оставил мне его в завещании. — Ты не говорила, — уязвленно сказала Марлин. — Я хотела приберечь это для удобного случая, — призналась Блейк. — Заклинания в этой книге… — она поджала губы, — некоторые из них темные даже для еретиков. «Сон смерти» — это частая практика у моего народа, но другие… — Например? — спросила Эммелина, и все покосились на нее. Феликс раздул ноздри. — Что? Мне просто интересно! Что-то, чем ты бы воспользовалась? — Крещение, — сухо ответила Блейк, продолжая листать. — Что такое «Крещение»? — нахмурилась Лира. — Звучит прикольно. — Нихуя, — разъяренно рявкнул Феликс. — Крещение — это отказ от магической сущности в пользу сущности, в которой ты был рожден как еретик. Никаких больше палочек, Люмосов или Трансфигурации. Только первородная магия Греции, древняя магия, кровавая. Это блять еще хуже, чем «Сон смерти», окей? — Ты чего так бесишься? — не поняла Блейк, сделав шаг назад. — Я не собираюсь им пользоваться. Крещением уж точно. — Потому что это все… — Феликс потер переносицу. — Мы один раз уже чуть не сдохли, Блейк. Лили нахмурилась. Лаво говорил так, словно это была вина блондинки, а она все еще винила себя за смерть сестры и брата, Лили видела, как побелело лицо Кавьяр. Она вздрогнула. — Я не была в этом виновата. Феликс усмехнулся. — Как думаешь, если бы Оша не прогнулась под Лорда, погибли бы все остальные? — Эй! — Лира подорвалась на месте. Лицо Блейк изменилось. Она выглядела так, словно Феликс ударил ее по самому больному месту. Раньше Лили и не догадывалась, но, возможно, подруга действительно винила себя и свою семью в том, что случилось. Это никогда не приходило ей на ум, но Блейк всегда была… слишком… она слишком болезненно реагировала на любое упоминание о том дне, об Оше, которая сейчас окопалась в Мисмахиас. Лили стоило понять это раньше. — Может быть, — прошипела Блейк, — тебе тогда стоило продолжать прятаться? Не сообщать мне о том, что ты жив? — рявкнула девушка. — С июля до мая много времени прошло, можно было бы и… — Наверное, мне стоило так сделать, — твердо кивнул Феликс. — Нет! — возмутилась Яра. — Мы не стали бы прятаться! — Серьезно? — усмехнулся темноволосый. — Борьба против Лорда сейчас — это самоубийство. Но, конечно, Блейк, тебе-то легче, чем всем нам. Пока ты греешь постель Пожирателя… Лили, если честно, даже не успела заметить, как Кавьяр двинулась, но ее ладонь ударила по лицу Феликса, и он отступил. — Не смей! — почти прорычала еретичка. — Не смей ставить мне это в укор, Лаво! — Никто из нас больше не имеет связей с кем-то сомнительным! — заорал на нее Феликс. — Да ну? — насмешливо расхохоталась Блейк. — Нарцисса замужем за Малфоем! — Была до всего этого! — парировал Феликс. — Тогда спроси у Амелии, где был ее брат двадцать шестого июля! — завопила на него Блейк. Лаво дернулся. Амелия тоже. Лили наморщила лоб. А Боунс-то здесь каким боком? — А что мой брат? — тихо спросила шатенка. Кавьяр покачала головой. — Это не важно, на самом деле. Мне все равно, что ты думаешь, — уже как-то слишком устало сказала Блейк и потерла заднюю часть шеи. — Если ты хочешь уйти и спрятаться, я помогу. Если Яра захочет поехать, я освобожу ее от клятвы, помогу вам… — Яра не захочет! Лили дернулась. Казалось, что вокруг русской графини вибрировал воздух, становился ледяным и колючим. — Как ты можешь так говорить, Феликс? — яростно закричала Ярослава. — Мы все пострадали в тот день! Лорд все равно пришел бы за нами! Как ты смеешь обвинять Блейк в этом? — Яра… — позвал Феликс. — Мы не будем в этом участвовать! Ты не будешь! — Нет, я-то буду, — хмыкнула графиня. — Потому что уже не важно, кто и как начал эту войну, Феликс. Важно то, что мы делаем, чтобы ее остановить. Если есть способ уничтожить Лорда, я с Блейк. — Это самоубийство, — тихо сказал Лаво. Его глаза наполнились чем-то горьким, он не плакал, Лили это знала, но у него внутри болело что-то, слишком сильно болело. Ярослава побледнела, а потом сказала: — Но я не твоя сестра, чтобы защищать меня. Он дрогнул. Так сильно, что покачнулся от рухнувшего на него тяжелого бремени этих слов. Эванс вдруг задумалась, а было ли время у самого Феликса оплакать свою семью? Смог ли он похоронить их нормально? Она знала от Блейк, которая обронила это кратко, не желая тревожить Лаво, что у него было много сестер. Все младшие. Каждую он любил, помогал растить, потому что был старшим братом. Она прикусила губу. Раз Яра говорит об этом, значит, Феликс действительно заботится о ней. Вероятно, они встретились почти сразу после убийства семей, и он просто… перенес всю защиту, которую не смог направить на младших сестер, на графиню. — Я не могу так, — покачал Феликс головой. — Это слишком опасно. — И ты просто уйдешь? — подала вдруг голос Эммелина. Они с парнем смотрели друг на друга пару минут, и он сглотнул. — Это легче, чем смотреть на то, как вы убиваете себя. Сумасшедшие женщины. — Что ж, только это нам и остается, — взвилась Марлин, — ведь, насколько мне известно, именно из-за мужчин эта война началась. Из-за Лорда. Из-за Дамблдора. Из-за Ордена и Пожирателей. Они виновны. А нас оставили не у дел. Блейк не требовала от нас участия. Она лишь предложила выход. Мы можем уйти. Мы просто не хотим! Феликс поджал губы и направился к камину. — Ты можешь пойти с ним, — вздохнула Блейк, посмотрев на Ярославу. Та яростно выдохнула. — Я не брошу это. Это была моя семья, Кавьяр. Я не оставлю их неотомщенными. Блейк благодарно кивнула. И Лили ощутила себя странно. Как будто стоило Феликсу покинуть обитель ковена, как воздух стал… легче? Это было необычно. Но теперь рыжая поняла, что имела ввиду Блейк, когда говорила, что мужчинам нельзя в ковен. — Он вернется, — уверенно сказала Кавьяр, зачесывая назад волосы. — Всегда возвращается. — Не будет ли поздно? — грустно спросила Ярослава, но тут же передернула плечами. — Давайте готовиться. Времени не так много. Приготовления, отметила Лили, не заняли их надолго. Ярослава и Блейк переоделись в странные сорочки, которые больше были похожи на куски простыни, но блондинка сказала, что, чем меньше одежды, чем лучше. Лили не сильно удивило и то, что зелье для погружения в сон было готово. Оказалось, Кавьяр варила его неделями, потому что давно продумала эту идею. — А если бы мы отказались? — нахмурилась Эммелина. Блейк пожала плечами. — Я бы вылила его. Или оставила бы на будущее. Какая теперь разница. Было странно, но никто не злился так, как Феликс. Они давно поняли, эту войну выигрывать придется им, и Лили не могла сдержать странного ликования, когда Блейк и Ярослава расставляли свечи по периметру небольшого озерца, в котором они проводили вторую часть ритуала ковената. Озеро поблескивало в лучах послеобеденного солнца, оно переливалось красками, когда Блейк и Ярослава вошли внутрь, предварительно выпив по колбе странного, черного зелья с характерным тухлым запашком. Ярослава скривилась. — А как вы поймете, что искать? — спросила вдруг Нарцисса. Блейк коварно ухмыльнулась и достала из кармана что-то вроде носового платка. — Ты спиздила у Лорда платок? — расхохоталась Мулона, и ее волосы случайно попали на свечу, подпалившись. — Вот же блять! — Возьмемся за него и магия нас проведет, — подмигнула Кавьяр. — Вот дерьмо. — Не ругайся, — попросила Пандора, и Бажова ухмыльнулась. — Приступаем, — отчеканила Блейк и, выдохнув, залпом выпила зелье. Она скривилась, откинула флакончик и погрузилась в воду с головой. Лили устроилась поудобнее. Отсчет пошел.***
В мире мертвых было холодно, это первое, о чем подумала Блейк. Ее ноги утонули в тумане внизу, а ладони схватились за Ярославу, притягивая к себе. — Как думаешь, куда нам идти? — спросила графиня, ежась от прохлады. Сейчас они были на кладбище. Темные могилы, дом на холме. — Том Реддл, — прочитала Ярослава надгробие. — Это может быть родственник Лорда? Блейк нахмурилась. — Это маггловское кладбище, чувствуешь? — Конечно, это маггловское кладбище, — проворчал вдруг голос позади них, и девушки резко обернулись. Перед ними стояла старуха. Весьма и весьма красивая, отметила Кавьяр. Ее седые волосы были убраны в низкий пучок, что напомнило Ошу, она опиралась на трость и тяжело дышала. Старуха приблизилась к могиле Тома Реддла и провела пальцами по надгробию. — Это мой сын тут лежит, — прохрипела она и сплюнула. — Идиот. Глупец! — она завизжала, затопала ногами, и девушки подошли ближе. — Том Реддл как-то относится к… — Волан-де-Морту? — едко спросила старуха. Потом она расхохоталась. — Конечно, относится. — Как? — Сначала расскажите мне правду, — покачала она кривым пальцем. — И я расскажу вам все, что узнала на этом свете. Меня послали к вам. У вас вещь Волан-де-Морта. — Да, — Блейк протянула платок. — Мы считаем, что он каким-то образом усилил себя. с помощью разных предметом. Нам нужно понять, что это за магия. — Мы хотим его уничтожить, — сказала Ярослава. Глаза старухи прояснились, когда она приняла платок. Ее пальцы жадно вцепились в ткань, и женщина поднесла его к носу, чтобы понюхать. — Хорошо, — старуха вздохнула и вернула платок. — Следуйте за мной. Блейк вцепилась в руку Ярославы и последовала за старухой. Они двигались в сторону небольшого домишки, находившегося на краю деревни, к которой и примыкало кладбище. Деревушка была, очевидно, маггловской, но ее разделял огромный овраг, на другой стороне которого стоял один только дом. Старый. — Волшебники, — ахнула Ярослава. — Да, — прохрипела старуха. Она толкнула дверь грязного, обшарпанного домика и шагнула внутрь. И в ту же секунду пространство изменилось. Стало светлее, как будто ярче. Во входную дверь за ними прошел молодой человек. До безумия красивый, черноволосый и кудрявый, с умопомрачительными голубыми глазами, худой, словно гибкий тис, с длинными крепкими руками, в белоснежной рубашке. — Это Том, — с грустью сказала старуха. — Мой сын. Молодая копия самой старухи вышла из другой двери навстречу сыну. Блейк и Яра не могли слышать, о чем они говорят, но парень прямо-таки изливался, словно соловей, пока его мать прижимала ладонь ко рту, недовольная, не счастливая, немного даже злая. — Он пришел ко мне в тот день, — продолжила мать Тома Реддла. — Сказал, что влюбился. Да в кого! В эту заморашку, в Меропу Мракс. — Мракс? — ахнула Блейк. — Мракс. — Кто такие Мраксы? — не поняла Ярослава. — Они были потомками Салазара Слизерина, чистокровные. — Она его опоила! — рявкнула старуха, прижимая пальцы к груди. Сцена сменилась. Том и незнакомая им женщина шли мимо окон. Она была беременна. — Меропа, — презрительно сказала старуха, тыкая в женщину пальцем. Меропа была неказистой, с толстыми, короткими ногами, выпирающей челюстью и носом картошкой. Ее темные глаза сливались с ее темными, немного крысиными и совсем чуть-чуть грязными волосами, а на носу красовалось пятнышко от сахарной пудры. Она выглядела влюбленной. А Том выглядел опьяненным. — Амортенция, — кивнула Ярослава. — Меропа травила его любовным зельем. — Да, — ухмыльнулась старуха, — а потом решила, что он уже в нее влюбился. И сцена сменилась вновь. Беременная и рыдающая Меропа, на глазах у всей деревни, бежала за Томом, который с проклятиями пытался добраться до другого конца поселения. Он кричал, отбиваясь от женщины, а потом скользнул на крыльцо родительского дома, оттолкнул Меропу в грязь и хлопнул дверью. Его тут же встретили родители, и Том, к их ужасу, залился слезами. — Мой мальчик, — прошептала старуха. — Отец этого Волан-де-Морта. Тома Реддла. — Стойте, — Ярослава вскинула руку, — Волан-де-Морт... его настоящее имя — Том Реддл? Она расхохоталась. — Почему я не взяла записывающие кассеты? — Блейк стерла слезы ликования. — Лучшая новость за последнее время. Кавьяр просто улыбнулась, а вот старуха разозлилась. — Вы и ваше сообщество… вы уничтожили мою семью. Он вернулся потом… — сказала она, и сцена сменилась вновь. И вот теперь Блейк узнала его. Волан-де-Морт выглядел моложе, чем он есть сейчас, но его черты остались теми же, какие они есть. Волшебник поставил их троих на колени — старуху, ее мужа и Тома, своего отца. Он громко распинался, а потом убил их. Три зеленые вспышки озарили дом, и Блейк дрогнула. Она думала, что сейчас все закончится, но это было не так. — Что он делает? — спросила Ярослава. — Смотрите, — рявкнула старуха. Лорд разрезал свою ладонь и полил ей кольцо на другой руке. Его губы шептали странные слова, которых девушки не могли слышать, но… Они увидели, как ноги Лорда подкосились, как черная тень, смолистая и густая, выскользнула из его сердца и просочилась в кольцо на его пальце. Он благоговейно поднялся на ноги и обернулся — в его глазах заблестел алый огонь. — Он много раз так делал, — прохрипела старуха. — С этим своим дневником, с короной. Много таких предметов. — Знаете, где они? — спросила Блейк. Ярослава выглядела так, словно что-то обдумывала. — Нет, — покачала старуха головой. — Знаю только, что один из них он оставил в этой вашей школе, — она плюнула на пол, — вот и вся история. — И что теперь? — Кавьяр обернулась к Яре, глаза графини неожиданно расширились от испуга. — УБИРАЙТЕСЬ! — завопила на них бабушка Темного Лорда, и Блейк посмотрела на нее, чтобы увидеть, как из милой старушки она превращается в настоящую фурию. Ее глаза засверкали, а когти удлинились, и… Они упали в темноту.