Круги на воде

Когда Кондо-сан узнает, куда он ушел ранним, совсем по-зимнему холодным утром, то наверняка рассердится. Сейчас, когда все жили в ожидании войны, было верхом безрассудства заместителю командира вот так исчезать в одиночестве. И все же он не мог не пойти. В кой-то веки он послушался сердца, а не разума. Он редко позволял себе такое в Киото. За очень долгое время это был первый раз. И, наверное, последний. Скоро они покинут столицу. На улицах было безлюдно. Так странно — ведь теперь то и дело вспыхивали волнения. Но едва ли за все время пути ему встретилось и десять прохожих. Совершеннейшая удача. Утренний туман рассеялся к тому моменту, как он дошел до Мибу. Хиджиката редко приходил сюда. Они все оставили здесь слишком многое. Не стоило ворошить прошлого. Но теперь он чувствовал, что должен. Странно было это признавать — ему понадобилась помощь старого друга. Храм оказался закрыт, но стоило монахам узнать, кто их посетил, как его тут же пустили внутрь. Могила выглядела ухоженной, и гораздо лучше, чем если бы за ней следили монахи. Значит, кто-то еще сюда приходит. Эта мысль мелькнула и пропала. Хиджиката стоял над камнем и не мог ни на что решиться. Ни зажечь благовония, ни помолиться он не мог. Какие-то действия казались лишними, искусственными. Как будто он не имел права скорбеть, беспокоиться, сожалеть о его смерти. Яманами сделал без оглядки на чувства тот выбор, который считал единственно правильным. А ему оставалось жить и сожалеть о том, что не смог этого предотвратить. Хиджиката присел напротив надгробного камня. Странно было бы говорить с Яманами сейчас, если даже при жизни они часто не понимали друг друга, а многие беседы почти превращалось в ссоры. И все же… — Яманами-сан… А ты был прав. Впереди нас ждало много плохого. Ты все это видел и понимал. Ты столкнулся со сложным внутренним выбором… Я не сразу это понял. Твое отношение к происходящему… Оно было другим. Оно и так отличалось от нашего, а когда пришлось выбирать, ты выбрал единственный путь, который не приведет к предательству. — Хиджиката замолчал ненадолго. — Спасибо за это. За то, что до конца оставался самим собой. В том, чтобы остаться самим собой даже перед лицом смерти, состояло одно из ключевых понятий чести. Чего стоила любая верность без верности себе? Хиджиката узнал; еще в то время, когда искал, в чем бы уличить Ито, узнал, что это именно военный советник положил последние кирпичи в стену сомнений Яманами. Что у этих двоих и без того были схожие политические взгляды. Что они много времени проводили за разговорами, за всеми из которых Хиджиката все равно не смог бы уследить. И в итоге все закончилось именно так. Перед Яманами встал выбор: отстаивать свои убеждения и предать Шинсенгуми или же предать самого себя из верности товарищам. Яманами был слишком честным для обоих вариантов. По-настоящему ужасно: дабы не нарушить первый пункт Устава, ему пришлось переступить через второй. Хиджиката продолжал говорить. Слова давались одновременно трудно и легко. — Яманами-сан, прошу. Сейчас… помоги Шинсенгуми пойти единственно верным путем. И… помоги Кондо-сану тоже остаться самим собой и не предать своих убеждений. Прошу. Ответа не было. Хиджиката и не ждал его. Он даже не был до конца уверен, что Яманами может его слышать. Но так редко чувство долга шло от сердца, а не от разума. Противиться ему, зная, что иного шанса поговорить со старым другом не представится? Чувствуя, что молчаливая поддержка нужна теперь, как никогда прежде? И все же просить о поддержке для себя он не мог. Глупо? И правда. Но он очень не любил показывать свою слабость и неуверенность перед тем, кто и без того всегда их видел, но был слишком воспитанным, слишком вежливым и слишком… близким, чтобы напрямую сообщить об этом Хиджикате. Но ведь и правда — это последний шанс. — Яманами-сан… Я знаю, ты меня не обвиняешь. Хотя лучше бы винил. Я не прошу прощения. Мы оба были правы, и оба это знаем. Я пришел не за этим. Теперь я наберусь той самой наглости, которая тебя всегда удивляла, и попрошу помочь и мне тоже. Ты знаешь, пока я должен быть демоном, я буду им. Ты согласился на это. Молча, но согласился. Так что, пока демон нужен, поддержи демона. Пока еще он нужен Шинсенгуми. Хиджиката поднялся на ноги. Он так и не смог заставить себя помолиться за друга. Он пришел поговорить. Странное, очень странное чувство. От необычного разговора стало как будто легче. Как будто опять, как редко-редко бывало в прошлом, Яманами с болью и пониманием поддержал решение Хиджикаты. Чувство появилось на миг и пропало, но в казармы Хиджиката возвращался с уверенностью, что теперь все будет пусть не хорошо, но, во всяком, случае правильно. Пример второго заместителя командира теперь ясно стоял перед глазами.