Настоящее единство лишает имени: великое имя капли — вода. Витаутас Каралюс
Гарри проследовал за отцом в комнату, в которой будет проходить заседание Ордена. Подросток был взволнован. Юноша знал, что большинство членов Ордена не хотят видеть его в их рядах. Но Гарри не собирался позволить им остановить его — он обязательно добьется своего, чтобы получать нужную информацию из первых уст. Он встал рядом с отцом, молча глядя на то, как члены Ордена один за одним заходят в комнату и занимают свои места. Многие из них недоверчиво и даже с откровенной враждебностью смотрели на Гарри, но не смели ничего сказать. По крайней мере пока, особенно учитывая, что он стоял рядом со своим отцом. Снейп сурово и строго смотрел на каждого, кто осмелился косо взглянуть на него и его сына. Гарри нервно усмехнулся. Это было довольно забавно: для разнообразия убийственный взгляд Северуса был направлен не на него, а на его защиту. Юноша тут же шепнул об этом отцу. Снейп повернулся к сыну и демонстративно гневно сощурился. Гарри улыбнулся: — Хорошо, что этот взгляд больше не действует на меня. Северус замолчал, рассматривая сына, в итоге хмыкнул и вернулся к прежнему занятию — запугиванию остальных находящихся в комнате. Гарри коротко рассмеялся и шепнул слова благодарности. Снейп только сжал его плечо, но это заметили все, кто на тот момент сидел в комнате. Наконец, кажется, все прибыли, и Дамблдор огласил начало собрания. Он даже не успел ничего сказать, как его засыпали возмущенными выкриками и вопросами о пребывании в комнате Гарри. Дамблдор поднял руку, требуя тишины: — Это Дастин Снейп, сын Северуса, — шокировал он присутствующих. Присмотревшись, они увидели между двумя магами очевидное сходство, но осознать это было сложно. — У тебя действительно есть сын?! — пораженно спросила Тонкс. — Да, есть, — ухмыльнулся в ответ Снейп. — Это так необычно? Несколько людей в комнате машинально кивнули — это действительно выходило за рамки их понимания. Гарри усмехнулся. Снейп закатил глаза и начал рассказывать историю, которую они придумали еще летом. — Итак, у тебя есть сын, — произнес Грюм. Затем он задал важный вопрос. — И почему он здесь? Дамблдор снова заговорил: — Дастин будет связным между Орденом и учениками Школы. После этих слов комната вновь наполнилась выкриками: удивленными, возмущенными, несогласными. Дамблдор, Северус и Гарри спокойно смотрели на то, как члены Ордена возмущаются и спорят о том, почему конкретно Дастин не должен находиться здесь, и что они вообще не нуждаются в связном со студентами. Через несколько минут Гарри нацепил на лицо одно из любимых выражений лица своего отца и заговорил: — Я здесь потому что, нравится вам это или нет, мы, обычные студенты, находимся в Школе Хогвартс. Школе, которую, скорее всего, атакует Волдеморт. Я здесь, потому что, хотите вы этого или нет, но мы уже вовлечены в войну. — Но студенты не имеют права получать столь секретную информацию, — сказал Грозный Глаз и пристально посмотрел на него. Гарри уверенно взглянул в ответ. — Я не собираюсь делиться информацией с остальными студентами, — четко и ясно проговорил Гарри. — Смысл в другом. Я буду курировать АД, и зная, что именно происходит, смогу лучше подготовить студентов. Если бы Гарри Поттер имел доступ к информации в прошлом году, уверен, того происшествия в Отделе Тайн не было бы! Имея доступ к подобным сведениям я смогу предотвратить подобные ошибки в будущем! — Но почему ты? — проворчал Грюм. — А почему бы и не я? — спросил юноша. — Конечно, Гарри Поттер был бы лучшим выбором, но он не здесь. Нужен кто-то, кто будет присматривать за учащимися. И так как именно я буду вести занятия АД в этом году, моя кандидатура, по-моему, вполне очевидный выбор. Тут заговорил Ремус: — Дастин, Орден присматривает за студентами, особенно профессора. Твой отец, в частности, — добавил он. Гарри повернулся к нему. — Присматривает. Но скажите, студенты много вам, как преподавателю, рассказывают о происходящем в Школе? Как студент, я имею гораздо больший доступ к информации об этом. Если я буду знать, что происходит во время войны с Волдемортом, то мне будет легче найти способ помочь учащимся. И наоборот, я смогу передавать вам информацию о состоянии студентов — тогда вам будет легче придумать способы их защиты. В этом и будет заключаться моя работа. — Но ты слишком молод для этой войны, — проговорила Молли, очевидно обеспокоенная этой идеей. Гарри с добротой взглянул на нее. — Я понимаю ваше волнение, но я не слишком-то долго пробыл юным и наивным. Моя мать погибла от рук Пожирателей смерти. Это не то, после чего становишься добрее. Подросток обвел взглядом всех присутствующих. — Я осознаю, что вы насколько это возможно хотите оградить нас — учеников — от войны. Но не думаю, что это правильно. К сожалению, для Волдеморта и его последователей нет особой разницы кого пытать и убивать. Если им нужно будет напасть на учащихся, они будут также безжалостны, как и всегда. Студенты должны быть готовы к такому. — Но ведь в школе студенты не подвержены такому риску, — наивно заметила Молли. — Вы действительно верите в это? — спросил Гарри. — Конечно, какая-то часть студентов менее подвержена риску, чем другие. Но, к примеру, ваши собственные дети находятся в большей опасности просто потому, что они — друзья Гарри Поттера. Разве ваш сын не принимал участие в большей части приключений Поттера? — саркастично заметил юноша. — Насколько я знаю, на своем первом курсе ваша дочь тоже попала в беду из-за плана Волдеморта. Как вы можете говорить, что в школе дети находятся в безопасности? Молли уставилась на него. — Но ведь здесь Дамблдор… — начала женщина, но замолчала, не понимая, как продолжить. Парень был прав. Дамблдор был в Школе, когда Джинни оказалась в Тайной комнате. И когда они оба, Джинни и Рон, вместе с Гарри отправились в Министерство Магии сражаться с Волдемортом. Подросток понимающе посмотрел на нее. — Кажется, вы начинаете понимать. Да, директор Дамблдор в школе — и это значительно усмиряет пыл Волдеморта. Но, к сожалению, не останавливает его совсем. Студенты должны быть готовы, — повторил он. Гарри еще раз посмотрел на всех, кто был в комнате. — Риску подвержены не только друзья Поттера. Когда дело касается Волдеморта, под угрозой — все, — продолжил он. — И слизеринцы — особенно, из-за давления, которое на них оказывают родители. Кто-то должен им помочь. Думаю, я вполне сгожусь на эту роль. — Откуда мы можем знать, что можем доверять тебе, мальчик? — проорал с места Грюм. — Ты сам — слизеринец, и отец твой — Пожиратель! Гарри удивленно посмотрел на него. — Вы хотите сказать, что не верите моему отцу? — вкрадчиво спросил юноша. Подросток повернулся к отцу, который практически незаметно для окружающих покачал головой. Юный Снейп резко развернулся и впился взглядом в Грюма. — Чертов ублюдок, — прошептал парень. — Дастин, — предупреждающе проговорил Дамблдор. Гарри резко взглянул на него на мгновение. Потом потряс головой, словно пытаясь выбросить из нее плохие мысли, и замер, уставившись в пол. Он заговорил, словно сам с собой, словно размышляя над вопросом. — Мой отец — шпион в рядах Пожирателей смерти. Он шпионит за Волдемортом, чтобы принести хоть какие-то крохи информации о том, что происходит в кругах Лорда и помочь стороне Света. Он рискует своей жизнью, отправляясь на каждое чертово собрание. Частенько он возвращается домой раненый, весь в крови, трясущийся от многочисленных Непростительных заклинаний. И это — та благодарность, которую он получает? Ему не верят те, кто на одной стороне с ним? Подросток резко замолчал. — Попытайтесь оценить иронию ситуации: Волдеморт верит моему отцу, а вы — те, кто с ним на одной стороне — нет. Это просто невероятно. Гарри взъерошил волосы и поднял взгляд, наполненный уверенностью. Каждого, находящегося в комнате, он одарил прожигающим взглядом. — Вот почему вам нужен посредник. Все в Хогвартсе должны быть на одной и той же стороне. Это больше не противостояние Гриффиндора против Слизерина. Мы вместе противостоим Волдеморту. Это единение ради общей цели. Мы должны верить нашим союзникам, ведь мы боремся за одно и то же. Мы ничего не добьемся, если будем сражаться друг против друга. Я знаю, почему мой отец делает то, что делает. Но я не уверен в вас. Вам действительно приятней бороться друг против друга, чем против Волдеморта? — пораженно спросил Гарри. — Что ты знаешь о войне, мальчик? — гневно спросил Грозный Глаз. — Очевидно, больше вашего, особенно в том, что касается людей, — парировал Гарри. — Я знаю, что я на верной стороне в этой войне, но на данный момент я угнетен и сражен стыдом за взрослых, с которыми я на одной стороне. Внутренние распри не могут пойти на пользу. Война намного важнее личных отношений. И я намерен победить в этой войне, — убежденно сказал Гарри. Парень уперся ладонями в стол около Грюма и сердито произнес: — Запомните мои слова! Сейчас школа разобщена. Слизерин воюет против Гриффиндора. Я же объединю школу. Когда я закончу, все будут работать вместе, и в этой войне они будут на правильной стороне. Кроме того, каждый студент будет способен защитить себя — а не только сидеть и ждать, когда же придут взрослые, которые объединят их и защитят, а потом отведут в безопасное место. Подросток встал. — Выбор за вами — хотите вы видеть меня на этих собраниях или нет. Вы принимаете решение — хотите ли вы объединить людей на Светлой стороне или поддержите раскол. Когда решите и будете готовы высказать свое мнение, дайте мне знать. А пока я буду объединять школу, — тут Поттер эффектно развернулся и направился к выходу, мантия развевалась за его спиной, словно крылья большой летучей мыши. Снейп проследил за Гарри взглядом полным гордости. Повернувшись, он усмехнулся: все, кто находился в комнате, потрясенно смотрели вслед его сыну. Мужчина встретился взглядом с директором, и заметил, что глаза за стеклами очков-половинок весело поблескивали. Дамблдору явно понравилось представление, которое устроил Гарри. Тонкс заговорила первой. — На свой вопрос ответ я получила. Снейп вопросительно приподнял брови. — Дастин — истинный сын своего отца, — сказала она. Метаморф сморщилась и ее волосы окрасились в зеленый с мелькающими серебристыми прядями. — Небольшое проявление единства, — ухмыльнулась девушка. Слова Тонкс окончательно разрушили ту напряженную обстановку, что царила в комнатке. Даже Грюм растянул губы в подобии улыбки. Многие были поражены, когда Снейп одарил их улыбкой, крохотной, но доброй: — Я уверен, мой сын оценит проявленную вами солидарность.***
Северус вернулся в свой кабинет, и застал там Гарри, потягивающего виски. Мужчина увидел на столе второй стакан, очевидно, дожидавшийся его. — Успокоился? — спросил Северус, присев и глотнув из своего стакана. Гарри посмотрел на него: — Я думаю, что вполне справился с собой, — коротко ответил юноша. Северус согласно кивнул. — Думаю, да. Я сам не был бы так… мягок в выражениях в разговоре с ними. Парень ухмыльнулся. — Представляю. Не раз слушал твои тирады. Мне кажется, я все же сдержался и не сказал ничего грубого. Северус посмотрел на сына оценивающим взглядом, прежде чем еще раз отпить из стакана. — Гарри, может, твои слова и не были… добрыми. Но в твоей речи чувствовалась сила и уверенность. В купе с непробиваемым спокойствием, думаю ты действительно задел многих болванов в той комнате. Твои слова нашли отклик. Гарри удивленно взглянул на него. Снейп же продолжил: — Тонкс решила сменить цвет волос на зеленый, с серебристыми прядями, сразу после того, как ты ушел. Она сказала, что это ее способ демонстрировать единство. Это заставило Гарри улыбнуться. — Она мне всегда нравилась. Тонкс мне словно старшая сестра, — но потом Гарри нахмурился. — Знаешь, поддержка от Тонкс — это ожидаемо, в общем-то. Но я не уверен, что Грозный Глаз тоже за. — Я не был бы в этом уверен. Мы не слишком много об этом говорили, но многие, кажется, задумались над твоими словами. Даже Грюм выглядел задумчивым! Хотя я не предполагал, что это вообще возможно. Гарри скривился. — Грозный Глаз навсегда останется параноиком! Остается только надеяться, что эту свою паранойю он обратит на тех, кто находится по ту сторону баррикады. Затем юноша спросил: — Так мне разрешено приходить на встречи Ордена, или после устроенного мною разноса меня вышвырнут, даже не приняв? — Альбус не сказал ни да, ни нет. Он решил дать членам Ордена время на размышление. Однако он сообщил, что пригласит тебя на следующую встречу. И вот тогда мы проголосуем, допускать тебя или нет. — Хоть так, — меланхолично произнес подросток, опрокидывая в себя остатки виски. — Гарри, — сказал Северус, пристально глядя на сына. — Я горжусь твоим поведением на встрече. Сегодня ты сказал именно те слова, которые эти люди должны были услышать, и сделал это очень хорошо. Ты был честен, и сумел сдержать себя в руках. Конечно, иногда твое раздражение прорывалось, но внешне ты оставался спокоен, даже с Грюмом. Ты сделал так, что даже он понял тебя, — мужчина оценивающе посмотрел на сына. — Это значит одно — ты научился влиять на людей. То, что Альбус в первую очередь заговорил о тебе, позволил тебе говорить первым, говорит о том, что ты достиг нового уровня в общении с людьми. Гарри проникся гордостью, которую его отец испытывал к нему. — Спасибо, отец. Но я просто делал то, что считал необходимым. Может быть, я просто повзрослел. Может быть, сказывается мой прошлый опыт общения с людьми. Я не уверен, в чем дело, но я чувствую, что могу казаться близким для самых разных людей. Мое бытие Гарри Поттером дало мне крайне разнообразный опыт, который едва ли будет у большинства магов. На этот раз Гарри оценивающе посмотрел на отца. — Я думаю, ты понимаешь меня лучше других. Ведь ты пробыл гораздо больше времени между Дамблдором и Волдемортом. И твое детство тоже было… испорченным. — Может быть, — сказал Северус. — Но у меня не было твоей харизмы и желания действительно найти с окружающими общий язык. Я думаю, что твое обаяние — оно от матери. А вот ощущение присутствия — от меня. Гарри хмыкнул: — Да уж, ты известен отнюдь не искусством дипломатии, а умением держать на себе пристальные взгляды всех находящихся в комнате, — юноша задумался. — Может быть, это все моя прошлая слава. Вернее, не моя, а Гарри Поттера. Я потратил предыдущие пять лет на то, чтобы понять, как мне жить, будучи Золотым Мальчиком Гриффиндора и Надеждой Магического Мира. Думаю, именно этот опыт позволил мне приобрести навыки в искусстве дипломатии. — Если сложить все вместе — твою славу, связи с Дамблдором и Волдемортом, твой опыт и знания как о светлой, так и о темной стороне, обстоятельства твоего взросления, обаяние и очарование твоей матери, мое подавляющее внимание, и тот факт, что ты больше не ребенок, а молодой человек — ты стал весьма обаятельным харизматичным мужчиной, который знает, чего хочет от этой жизни и способен это достичь. Северус замолчал на пару секунд, прежде чем продолжить. — Сейчас, когда ты говоришь, люди садятся и слушают. Ты словно излучаешь ощущение честности, откровенности, правдивости. Ты не только излагаешь свои мысли, но и слушаешь других, что определенно встречается не так уж и часто. Так ты добиваешься их доверия и уважения. Ты умеешь внушить людям свою правоту, не давая им потерять себя, чувство самоуважения. Это то, к чему оказался неспособен Дамблдор. Волдеморт даже не пытался — он добивается своего чистым страхом. Северус посмотрел Гарри в глаза. — Мы знаем, что ты уважаешь окружающих и заботишься о чужом мнении, чего нет ни у директора, ни у Лорда. Волдеморт не заботится ни о ком. Дамблдор заботится в какой-то мере, но победа в этой войне стоит для него на первом месте. Гарри удивленно взглянул на отца. — Но я точно также хочу выиграть эту войну! Как и Альбус. — Да, но между вами есть одно большое различие. Дамблдор использует людей для победы в войне, ты же хочешь выиграть войну для людей. Гарри потерянно нахмурился. — Что я имею в виду: для Дамблдора основная цель — выиграть у Волдеморта для Светлой стороны. Что же касается тебя, победа — не самоцель. Да, ты хочешь выиграть. И ты это сделаешь, — убежденно сказал мужчина. — Но ты стремишься к этому не для геройства, а потому что это то, в чем нуждаются другие маги. Дамблдор ведет войну между добром и злом. Ты — воюешь ради магов и человечества. Северус прильнул ближе к сыну. — Гарри, каждый раз, когда ты начинаешь говорить, люди понимают, что ты на их стороне. Что ты сражаешься за них и ради них. Даже все взрослые, что были сегодня в той комнате, и которые были настроены против ребенка, против тебя, осознали, что ты борешься за них, за всех людей. Дамблдор не делает этого. Да, он борется за добро, но не за каждого в отдельности. Люди могут быть принесены в жертву, если это пойдет на благо дела. Для тебя это неприемлемо. Именно люди тебе и важны. — Ты действительно думаешь, что я могу оказать столь сильное влияние? — спросил Гарри у отца. Он был поражен тем, что произнес Северус и теми эмоциями, что он слышал в его голосе. — Да, Гарри, — просто ответил Северус. — Ты вырос. И по всем тем причинам, что я уже упоминал, ты взял контроль над своей жизнью в свои руки. Теперь у тебя есть свой стиль и манера поведения, которых у тебя не было в прошлом учебном году. Теперь ты на своем месте, Гарри, и ты используешь это на полную катушку. Подросток откинулся на спинку кресла и снова взял в руки стакан с виски. — Вау. А я тут только что думал, что же я буду делать, чтобы выиграть. Северус хмыкнул. — Ты будешь делать то, что надо, Гарри. Но ты сделаешь это так, как не сделал бы раньше, и с такой уверенностью, которой у тебя раньше не было. Гарри рассмеялся. И оба, отец и сын, погрузились в уютное молчание. Юноша думал обо всем, что сказал ему Северус. Парень никогда так о себе не думал. Но все сказанное было правдой — Гарри действительно в первую очередь думал о людях и об их жизнях. Его взросление помогло увидеть окружающих по-новому. «Паршивые слизеринцы» были лучшим тому примером. Он завел хороших друзей на этом факультете, о чем несколько месяцев назад не мог и подумать. Мысли плавно перетекли к Драко. Гарри улыбнулся. Их дружба была еще одним «невозможно», которое стало реальностью. Подросток понял, что его воссоединение с отцом, открывшее новую сторону жизни ранее ненавистного профессора, сильно повлияло на его мировосприятие. Он всегда ненавидел профессора зельеварения Северуса Снейпа. Но время летом, пока парень узнавал своего отца, помогло Гарри осознать, что каждый из нас — это гораздо больше, чем то, что видно на поверхности. И это, обругал самого себя Гарри, он должен был понять уже давно. Люди редко утруждали себя тем, чтобы действительно узнать Гарри. Они навесили на него много ярлыков, и обращали внимания только на те, что были близки им самим, игнорируя самого Гарри. Так что неудивительно, что Гарри, пытающийся увидеть в каждом личность, вызывал уважение…