Сентябрь 1998 — май 1999
Северус взял выходной. Профессор Вектор согласилась разобраться с любыми проблемами Слизерина, которые могут возникнуть. Давно ничто не мешало его уму, кроме одной маленькой детали. Он ненавидел и не мог забыть выражение лица Гермионы прошлым летом, когда её взгляд упал на его Тёмную Метку. Северус сам ненавидел это клеймо. Время пришло. Он шёл по маленькой рыночной площади в Кокворте. Снейп был единственным волшебником в своём промышленном районе. Жёсткий город, почти заброшенный после закрытия угольных шахт. Фабрики всё ещё выбрасывали токсичные выхлопы в воздух и платили рабочим нищенские зарплаты. Никто тут не знал и не заботился о войне, не происходящей в их собственной мрачной реальности. В Кокворте было несколько тату-салонов на выбор, но только в одном был Бруно. Бруно Линг был художником. Северус поспрашивал вокруг, и, по словам многих тату мастеров в этом районе, Бруно был лучшим. Местная братия называла его Микеланджело чернил. Северус познакомился с Бруно через несколько лет после того, как принял Тёмную Метку, когда однажды вечером в местном пабе к нему подошёл человек, высказавший непрошенный комментарий по поводу мерзкой печати на его руке.***
— Интересная татуировка. — Что? — Твои чернила. Интересная татуировка. Бруно протянул руку и широко улыбнулся. — Меня зовут Бруно Линг. Я художник. Салон «За углом». Северус чопорно пожал мужчине руку, прежде чем вернуться к своему «Гиннессу». — В любом случае, предлагаю немного подправить, если хотите. Ненавижу испорченные чернила. Не обижайся, приятель, но мастер не был художником, если ты спросишь моего мнения. Северус ухмыльнулся. Этот человек был невежественным магглом, иначе он знал бы последствия такого богохульства. — Я вас не спрашивал. И вы могли бы сделать лучше, я полагаю. Бруно улыбнулся. У него было около 100 зубов. — Ты узнал моё мнение, приятель. Если ты передумаешь, мой магазин … Северус прервал: — «За углом». Северус одним глотком допил свою пинту и оставил мужчину сидеть за стойкой, всё ещё улыбаясь.***
Прошли годы — восемнадцать или около того — и было маловероятно, что Бруно вспомнит тот инцидент. Салон был больше внутри, чем казалось с улицы. Колокольчик над дверью тяжело звякнул, когда Северус вошёл. Молодая женщина с неоново-синими прядями в чёрных волосах приветствовала его, продолжая подпиливать чёрные же ногти. У неё был слишком тяжёлый чёрный макияж глаз и слишком мало чёрной кожаной одежды. Кольцо в её носу и многочисленные пирсинги в ушах создавали впечатление саба, а никак не доминанта, если это было то, к чему она стремилась. Её тон был скучающим. — Всё в порядке? Северус не хотел её осуждать… каждому своё — это стало его девизом в последнее время. Он оглядел магазин с фото оформленных татуировок, заполняющих стены. Бруно явно был очень хорош. — Это салон Бруно? — Да, подожди. БРУНО! Минуту спустя. — Да, Нат? Через занавес из пластиковых бусин прошёл человек. Бруно немного прибавил в весе за прошедшие годы и побрил голову, но широкая улыбка всё ещё сияла на его лице. Северус закатал левый рукав и показал предплечье. — О! Точно. Я помню её. Немного поблекли чернила, приятель. Хочешь её вывести? — Нет. Я хочу, чтобы она была скрыта. Бруно провёл Северуса в заднюю комнату. Указав на кожаное кресло в стиле парикмахерской, мужчина предложил Северусу сесть. — Итак, приоткрой секрет, а? Сошёл с ума, да? — Типа того. Это символизирует прошлое, от которого я рад избавиться. Взяв Северуса за предплечье, Бруно потёр, ущипнул и растянул Тёмную метку. — У всех нас есть прошлое, приятель. Некоторое лучше забыть. — Я хранил её как напоминание, но теперь это просто… Бруно прервал его не дослушав. Очевидно, вдохновение ударило в голову. Он взял блокнот и начал рисовать. Через несколько минут Бруно подтолкнул своё кресло на колесиках к стопке фотоальбомов, пролистывая их, прежде чем найти то, что хотел. Он быстро исправил свой набросок. Откатившись в сторону Северуса, Бруно ткнул карандашом в Северуса, заявив: — Приятель! Готово! Это будет блестяще! На эскизе была изображена обнажённая грудь и рука мужчины с чем-то, что казалось броней, нарисованной поперёк половины груди, простирающейся через плечо и вниз к локтю. От локтя кольчуга продолжалась вниз по предплечью, заключая Тёмную метку в плен и заканчиваясь на запястье. Северус был приятно удивлён. Бруно ахнул, выхватил планшет, яростно что-то дорисовал, прежде чем представить пересмотренный эскиз на утверждение Северуса. Большой меч был вонзён через череп в голову змеи. Северус был поражён. Был ли Бруно легилиментом? — Это… это прекрасно.***
Гермиона Грейнджер сидела на своей кровати в Гриффиндорской башне в недавно восстановленной школе магии. С разбросанными вокруг неё книгами и с текстом Advanced Transfiguration, открытым на коленях. Она смотрела в окно. Её мысли метались между меланхолией и надеждой. Вернуться в Хогвартс после всего, что произошло, и просто продолжить учёбу с того места, где она остановилась, казалось странным. Мир продолжал вращаться. Она вернулась, чтобы завершить свою учёбу и сдать экзамены. Несколько её сокурсников также вернулись. Невилл Лонгботтом вернулся, и Гермиона была благодарна, что он рядом. Гарри и Рон же подписали контракт в Министерстве и в настоящее время наслаждались — или нет — обучением новобранцев-авроров. В последнем письме Гарри говорил, что это сложнее, чем война. Почему-то Гермиона сомневалась в этом, но Гарри никогда не был объективен. Она выбрала свои предметы для сдачи экзаменов: зелья, арифмантию, гербологию, трансфигурацию и чары. Гермиона бросилась в учебную программу как в омут с головой, но на этот раз без помощи хроноворота. Дни её были заполнены абсолютной поглощённостью учёбой, и у неё почти не было времени ни на что другое. Настойчивость порождает триумф — таков был её девиз. Подготовка к экзаменам казалась более подходящим занятием для её возраста, чем ежедневная борьба в войне, просто чтобы остаться в живых. Занятия профессора Снейпа на седьмом курсе были особенно трудными. Обзор всех зелий общего назначения, включая обновления. Зелья, которые Гермиона варила дюжину раз, должны были быть идеально выполнены в классе, и это считалось бы только пятьюдесятью процентами от окончательного подсчёта экзаменационных баллов. Варить зелья перед взором одного из ведущих Мастеров зелий в мире было достаточно сложно и без дополнительного стресса, связанного с тем, что это так много значило на выпускном курсе. Она познакомилась с Северусом в летние месяцы. Когда она думала о нём, в животе у неё что-то сжималось, а грудь наполнялась теплом. Гермиона часто думала об этом человеке, наблюдала за ним в классе и когда он прогуливался по коридорам. Во время обедов Гермиона ловила себя на том, что смотрит на профессора Снейпа, сидящего за учительским столом. Он изменился. Все изменились, но его трансформация была самой яркой. Его инструкции в классе были по-прежнему точными и острыми, но его комментарии стали конструктивными, не будучи жестокими или резкими. Фирменная усмешка тоже исчезла. Мужчина оставался саркастичным, но в его замечаниях больше не было злобы. Даже его стиль одежды изменился от строгого застегнутого на все многочисленные пуговицы сюртука к более повседневному варианту. Чёрные или серые брюки, сидящие низко на бёдрах с подходящим к ним жилетом. Белая, серая или синяя рубашка, расстёгнутая на шее, обнажая рваный шрам, пересекающий горло. Северус никогда не пытался скрыть его под застёгнутым воротником или галстуком. Пуританский сюртук, должно быть, был спрятан, поскольку профессора больше не видели в нём. Его визитная карточка — струящаяся мантия по-прежнему сопровождала его на приёмах пищи и специальных мероприятиях, но серый цвет часто заменял чёрный. Одно изменение наиболее яркое из тех, которые Гермиона заметила, произошло через месяц после начала семестра. На уроках зелий профессор Северус Снейп теперь довольно часто закатывал рукава рубашек до локтя. Однажды новая татуировка бронзового цвета покрыла его предплечье, и она, очевидно, продолжалась под рубашкой. Исчезающая Тёмная Метка была перекрыта, пронзающим верхнюю часть черепа и голову змеи мечом. Художественное изображение сетки напоминало кольчугу, обёрнутую вокруг его руки, и закрепляющую символ зла внутри себя. Некоторое время это было главной темой для разговоров среди студентов и многих сотрудников. Да, это был другой профессор Снейп. Или, возможно, это был просто настоящий Северус. Гермиона не могла не чувствовать гордость за то, что она поняла его давным-давно. Лёгкий порыв ветра перевернул страницы её книг, которые были разложены раскрытыми вокруг неё на кровати. Её мысли вернулись к поставленной задаче. Гермионе нужно было подавить всё, что она чувствовала к Северусу Снейпу, ради учебы. Подавить всё… пока.***
К концу учебного года бесконечная учёба утомила, но доказательство было на руках, и тяжёлая работа Гермионы окупилась. Официальные церемонии и праздник выпускников одна тысяча девятьсот девяносто девятого года были самыми грандиозными, проводимыми в Хогвартсе за последнее время. Все были одеты в официальные одежды, а зал был украшен атласными лентами малинового, синего, золотого и зелёных цветов. Волшебные огни танцевали и мерцали тысячами свечей. Нервы Гермионы уже были на пределе, когда директриса Макгонагалл поднялась на сцену. — Пришло время представить нашего последнего оратора. С впечатляющими идеальными оценками по выбранным предметам эта молодая девушка, уже получившая Орден Мерлина, была названа лауреатом премии попечителей за академическое превосходство, а также премии Хогвартса Magical High Achiever. Она будет посещать Кембриджский университет с начала семестра в сентябре. Выпускники, преподаватели и сотрудники, уважаемые гости вечера, ваш напутствующий — Гермиона Грейнджер. Овации с громовыми аплодисментами и оглушительными возгласами приветствовали Гермиону, когда она вышла на подиум. Она боролась со слезами… и нервами, которые угрожали скрутить её внутренности в узел. — Добрый вечер, товарищи выпускники. (Приветствия снова заполнили большой обеденный зал. Гермиона широко улыбнулась.) — Добрый вечер, преподаватели, родители, семьи и уважаемые гости. Сегодня вечером я стою на этой трибуне среди героев. Здесь, за этим высоким столом, сидят наши учителя и сотрудники школы. Многих из которых я считаю наставниками, образцами для подражания и товарищами по оружию. К сожалению, некоторых здесь нет. Многие замечательные ораторы сегодня вечером позволили нам минутами молчания почтить память наших павших. Поэтому признав потери, мы должны быть глубоко благодарны за их жертвы и должны двигаться дальше. Оглядываясь назад, на время проведенное мной в Хогвартсе, я выделяю для себя три чёткие главы. Если вы позволите мне, я расскажу вам о них. Вступительная глава началась, когда я прибыла сюда, неуклюжей одиннадцатилеткой, на свой первый учебный год. Я была уверена в своих возможностях, но изо всех сил пыталась вписываться в новый мир. Так было пока я не встретила двух мальчиков. (В Большом зале раздались аплодисменты. Гарри улыбнулся, когда она посмотрела в его сторону. Рон стоял, размахивая кулаками в воздухе, его эго было выставлено на всеобщее обозрение.) — Мы учились вместе и находили себе проблемы. Много проблем. Некоторые были даже нашего собственного изготовления. (Смех) — Вторая глава была наполнена опасностью и невыразимыми ужасами. Каким-то образом мы прошли через все это и сумели выжить. Мы использовали знания, которым нас здесь научили. Наше выживание лежало на ваших плечах. Итак, спасибо вам всем от всего сердца. (Гермиона повернулась к главному столу и поприветствовала аплодисментами преподавателей и сотрудников.) — Когда всё стало действительно ужасно, мы, все вы, все мы, храбро сражались. Друг сказал мне прошлым летом: — «Дети не должны сражаться на войне». (Слышимый вздох подтверждения пронизал воздух.) — В прошлом году я написала последнюю главу своей жизни в Хогвартсе. Во время летних реставрационных работ у меня была возможность подробно поговорить с одним из моих наиболее… замкнутых профессоров. По-настоящему узнать его. Трудные вопросы приносят трудные ответы, но и многое открывают в перспективе. Вы начнете видеть вещи и людей в другом свете, если конечно найдете время, чтобы задать нужные и важные вопросы. (Многие головы кивнули в знак согласия.) — Герой Ордена Мерлина, как и многие на этом помосте сегодня вечером, ответил на вопросы, которые я долгое время держала при себе. После многих откровений с его стороны я задала только один вопрос, который всех нас терзает в какой-то момент нашей жизни, когда мы сталкиваемся с казалось бы, непреодолимыми трудностями. Вы боялись? Ответ удивил меня, потому что это был человек, который всегда казался сильным, могущественным, даже непобедимым. (Северус с трудом сглотнул, сжимая пальцы на коленях.) — Он ответил: — «Я боялся всю свою жизнь… Вы не можете позволить страху определять вас. Вы должны пройти через это.» (Аудитория снова кивнула.) — Страницы этой заключительной главы наполнены настойчивостью, обновлением, надеждами и мечтами. Я училась не только путем изучения книг, но и преодолевая испытания и невзгоды. Я научилась принимать трудное, быть сильной перед лицом проблем, принимать и лелеять тех, кто мне дорог. Как тот же самый профессор, наставник, предложил мне, процитировав «Invictus» Уильяма Хенли… Я хозяин своей судьбы. Я капитан своей души. Итак, сегодня мы выходим в мир как полноценные взрослые, возьмите же под контроль свою жизнь. Встречайте каждый вызов лицом к лицу, даже когда боитесь. Будьте хозяинами своих судеб. Будьте капитанами своих душ. Спасибо и всем удачи! Гермиона разрыдалась, когда собравшиеся, как один, поднялись со своих мест в радостных криках — Гер-ми-она! Гер-ми-она! Минерва тут же обняла её. Заметив, что все за главным столом тоже встали и аплодируют, Гермиона не могла не взглянуть на профессора Снейпа. Он опустил голову в ответ на её загадочное признание его в качестве наставника… и друга. Что-то похожее на гордость закружилось в его груди от того, что молодая женщина считала его таким.***
Гермиона всё ещё была на эмоциональном подъёме после праздника. Она была взволнована, переутомлена и… кипела. Кто-то, возможно, что-то подсыпал в прохладительные напитки. Она подумала «сейчас или никогда», настал момент чтобы рассказать Северусу Снейпу о своих чувствах. Набравшись храбрости и, проглотив свою тревогу, она направилась в подземелья. Приближаясь к классу зелий, напряжение закручивалось в её животе всё сильнее, угрожая её миссии, но она упорно шла вперёд. Гермиона должна была сказать ему, признаться в своей… любви. Это наверняка плохо закончится. Северус, вероятно, отвергнет её, но это не имело значения. Она должна была хотя бы рассказать ему. Исповедаться и быть отвергнутым лучше, чем сожалеть о том, чего не сделала. Она подняла руку и постучала в дверь. Через минуту та распахнулась. Северус всё ещё был в строгих чёрных брюках, белая рубашка была расстёгнута, а ноги босы. Гермиона увидела намёк на татуировку, которая действительно шла вверх по руке и заканчивалась на его грудной клетке с левой стороны. Это было изображение бронированного покрытия. Значит, сетка была кольчугой? Рыцарские доспехи! От мужчины пахло кедром, елью и сандалом. Гермиона была уверена, что её сердце пропустило удар. — Мисс Грейнджер? Гермиона проглотила ещё один глоток мужества. — …И солнечный свет обнимает землю, И лунные лучи целуют море — чего стоит вся эта сладкая работа, если ты не поцелуешь меня? Северус поднял свою фирменную бровь. — Есть причина, по которой вы цитируете мне чушь Шелли, мисс Грейнджер? Гермиона обвила руками его шею и поцеловала Северуса Снейпа в губы. Северус схватил молодую женщину за руки и оттолкнул её. — Что, во имя Мерлина, ты делаешь, Грейнджер? Неустрашимая и, возможно, слегка опьяневшая, Гермиона заявила: — У меня есть чувства к тебе. Глубокие чувства. Я всегда верила в тебя. Я знала, что даже в самые темные времена что-то не сходилось… как будто в книге не хватало страницы. Когда Гарри сказал Волдеморту, что ты всё время был на нашей стороне, кусочки пазла встали на свои места. Ты храбрый, самоотверженный, блестящий и настоящий. Я… я люблю тебя. Волшебник нахмурил брови и заговорил прагматично, загоняя искушение так глубоко в своё нутро, как только мог. — Вы не… любите меня, мисс Грейнджер. При обычных обстоятельствах мы с вами были бы лишь учеником и учителем. Мы оказались в чрезвычайных обстоятельствах. Война романтизирует вещи. Как я уже говорил вам, я не трагический герой в каком-то сентиментальном художественном произведении. Я злодей. У меня есть шрамы, доказывающие это. Я отвратительный монстр. Спросите любого. Кроме того, я слишком стар для вас. Гермиона почувствовала, как поток эмоций поднимается через её грудь, беспокойство, опасение и смущение. Она зашла так далеко… — Ты ошибаешься. Ты герой. И, конечно, не отвратительный. Наша разница в возрасте всего восемнадцать лет. Это не значит ничего, особенно с точки зрения продолжительности жизни волшебника. В сентябре мне исполнится двадцать. Я больше не ребёнок. Я взрослая женщина. Северус вздохнул, закрыв глаза, прежде чем снова посмотреть на Гермиону. Так много надежды было в этих янтарных глазах. — Да, это так. Юная женщина, отправляющаяся в новую жизнь. Всё слишком драгоценно, слишком мимолетно, чтобы жить прошлым. Поверьте мне, я знаю. Гермиона стояла на своем. — Ты снова боишься. Боишься, что новые отношения закончатся как те последние. Те, с Лили Поттер. Северус тяжело сглотнул, раздраженно покачал головой. — Хорошо, возможно, я и боюсь новых отношений. Но не с вами, мисс Грейнджер. Хогвартс — это ваше прошлое. Я был лишь вашим учителем. У вас впереди будущее, целая жизнь. Поступите в университет. Посмотрите мир. Заведите отношения или любовника. Ходите на ЖИВЫЕ КОНЦЕРТЫ. Гермиона всё ещё была полна решимости. — Я знаю свой собственный разум! Северус поднял бровь, и левый уголок его губ слегка приподнялся. — Без сомнения, вы знаете, мисс Грейнджер, без сомнения, вы точно знаете. Живите своей жизнью, и через девять или десять лет вы будете оглядываться на всё это, как на неуместные эмоции в исключительные времена… конечно, к тому времени вы придёте в себя. Я желаю вам счастливого безвременья. Мерлин знает, что вы заслуживаете этого больше, чем кто-либо другой. Гермиона почувствовала, как волна тепла заполнила её грудь. На этот раз всепоглощающая печаль сопровождала это тепло. Как будто невидимая рука сжимала её сердце, сокрушая его, пока вся любовь не выдавилась наружу. Девять или десять лет. Она сделала вдох. — А если я буду чувствовать то же самое через девять или десять лет? Северус устал. Он ущипнул себя за переносицу. Кто-то что-то подлил в чашу для пунша? Гермиона была настойчива, он должен был дать ей хоть что-то. Он развил в себе чувства к этой молодой женщине во время их совместного пребывания, и восхищался её решимостью и настойчивостью. Как её профессор, он никогда бы не дал ходу своим чувствам, даже если бы Гермиона уже тогда достигла совершеннолетия. Несмотря на боль, вновь прогнать её было лучшим решением для них обоих. — Если по истечению этого срока времени вы всё ещё будете чувствовать то же самое… возвращайтесь. Гермиона сглотнула и гордо вздёрнула подбородок. — Хорошо, профессор, я пойду… постараюсь жить этой хорошей жизнью. Но через девять или десять лет… если ты не встретишь кого-то ещё… Северус фыркнул от абсурдности этого заявления, что кто-то когда-либо будет испытывать к нему подлинные чувства, а не школьную влюблённость. Его взгляд опустился на пол, и он закусил внутреннюю сторону щеки. — Если вы ещё не будете свободны, запомните это… Я ношу твоё сердце со мной, я ношу его в своём сердце. Гермиона положила руку на обнаженную грудь Северуса для равновесия, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щёку. На этот раз он не оттолкнул её. Мужчина ответил не резко, как она ожидала, а скорее тихим и внимательным тоном. — Идите, мисс Грейнджер. Гермиона отступила через порог в коридор подземелья, её полные слёз глаза не отрывались от его печального лица. Северус снова опустил взгляд и осторожно закрыл дверь. Гермиона положила руку на деревянный барьер между ними, надеясь, что Северус всё ещё там, всего в нескольких дюймах от неё, с другой стороны двери. — Я действительно люблю тебя. Когда старая дубовая плита тяжело осела на раму, Северус нажал на неё обеими руками. Он наклонился, чтобы положить свой лоб между ладонями. Северус был чертовски близок к тому, чтобы уступить её мольбам. Гермиона действительно превратилась в женщину. Красивую, блестящую, бесстрашную женщину, у которой вся жизнь впереди. Великие дела ждут Гермиону Грейнджер. Он только наведёт беспорядок в её жизни, как сделал это в своей собственной. У него было слишком много шрамов, и физических и эмоциональных. Никто не смог бы по-настоящему полюбить его. Его сердце было тихим и пыльным, как какая-то забытая комната в большом пустом замке. Нет, он не мог так поступить ни с кем другим. Северус тихо заговорил, возможно, с Гермионой, возможно, с самим собой, но его губы были в миллиметрах от двери. — … он отдал всё своё сердце и проиграл. Северус болезненно выдохнул и отвернулся.