Любви все возрасты покорны

За окном раздался оглушительный раскат грома, отчего Рэй вздрогнул и боязливо сжался. Вцепившись пальцами в одеяло, он крепко зажмурился и попытался абстрагироваться. Сказать, что у него не получалось, — значит ничего не сказать. Что бы он ни говорил самому себе в мыслях, как бы ни убеждал себя в том, что это просто гроза, он всё равно каждый раз вздрагивал, если за окном грохотало. Иногда он даже вскрикивал, не в силах больше сдерживать страх. В сложившейся ситуации его радовало только то, что в комнате он спал один и никто не видел его таким. Ни Эмма, ни кто-либо ещё. Ему не хотелось бы, чтобы кто-то узнал о его слабости, поэтому сейчас он был искренне рад, что жил в отдельной от всех комнате. Но продлилась его радость ровно до того момента, пока не послышался очередной раскат грома. Он был настолько сильным, что стёкла в окнах затрещали, а мебель затряслась. Тогда терпение Рэя окончательно лопнуло. Он долго терпел, долго боролся со страхом, но в тот момент просто не выдержал. Резко отбросив одеяло в сторону и вскочив с кровати, он рванул в коридор. Он больше не думал о том, что его в таком состоянии могут увидеть остальные: ему стало просто наплевать. Всё, чего ему сейчас хотелось, — это оказаться рядом с Эммой в тёплой постели, крепко прижаться к ней, обнять и не отпускать её до самого утра. Потому что она не даст его в обиду, она защитит и успокоит — он точно знал. Вот он и побежал к ней, когда наконец оказался в коридоре. Комната Эммы находилась не так далеко от его собственной, всего через несколько дверей, и потому Рэй добрался до неё очень быстро. Резко распахнув дверь, он залетел внутрь и побежал к кровати. Эмма, как и ожидалось, спокойно сопела, обнимая своего любимого плюшевого жирафа. До прихода Рэя она безмятежно спала, не обращая внимания на бушующую за окном грозу, однако, когда он так бесцеремонно ворвался к ней, она проснулась. Сонно приоткрыв глаза и чуть приподнявшись на локтях, она недоумённо посмотрела на него. Раньше он никогда не приходил к ней ночью, да ещё и таким напуганным, и потому она несколько удивилась, увидев его. — Рэй?.. Почему ты не спишь?.. — пробормотала она. Она выглядела вялой после сна (что было неудивительно, ведь он её разбудил), однако, заметив что-то, вмиг взбодрилась. — Ты что, плачешь? — уже обеспокоенно спросила она. Она даже отложила игрушку в сторону и подвинулась ближе к нему, взволнованно разглядывая его лицо. Только сейчас, стоя около кровати Эммы, Рэй осознал, что по его щекам катятся слёзы. Когда он бежал сюда, то не заметил этого: был слишком напуган. Тогда ему хотелось поскорее оказаться здесь, и потому он не обращал ни на что другое внимание. Но теперь он понял, что плачет, и потому пристыженно опустил глаза в пол. — Я… — он попытался что-то сказать в своё оправдание, но запнулся. В горле встал горький комок, который он был не в силах проглотить. А потом за окном сверкнула молния и вновь загрохотал гром, и он, неожиданно для самого себя громко взвизгнув, юrkнул к Эмме под одеяло. — Ох… — она глубоко вздохнула и накрыла его, дрожащего и рыдающего от страха, одеялом. Мягко погладила, прижала к себе. Он прильнул к ней всем телом, мёртвой хваткой вцепился в одежду. — Так ты не можешь уснуть из-за грозы… Голос больше не хотел его слушаться, и потому Рэй лишь медленно кивнул в ответ. Одежду её он так и не отпускал, напротив, только сильнее впивался в неё пальцами. Эмма чуть улыбнулась, покрепче обняла его и зарылась носом в макушку. Она больше ничего не говорила, лишь ласково обнимала и гладила. Но этого уже было достаточно, чтобы хоть немного его успокоить. В этом, наверное, заключалась её главная особенность: с ней все дети чувствовали себя максимально комфортно. Раньше Рэй не понимал совершенно, как ей удавалось создавать настолько умиротворяющую атмосферу одним только своим присутствием, но со временем к нему всё же пришло понимание. Эмма просто сама по себе такая: тёплая, добрая, заботливая, по-домашнему уютная. С ней всегда весело, спокойно и совсем-совсем не страшно, особенно в такие дождливые ночи, как сегодня. И сейчас он был искренне счастлив, что мама привела его именно сюда, именно к ней, ведь только рядом с ней он чувствовал себя защищённым во время грозы. Лёжа рядом с Эммой в одной постели, ощущая её тёплые объятия, Рэй постепенно успокаивался. Страх медленно, но верно отступал, уступая место умиротворению. Сердцебиение возвращалось в прежний ритм, дыхание восстанавливалось. А ещё через пару минут он окончательно успокоился и перестал плакать. Наконец разжав пальцы, он вытер остатки слёз и положил голову Эмме на грудь. Раньше, когда он был маленьким и жил дома, то часто делал так, если ложился спать с мамой. Слушая родное сердцебиение, он быстро засыпал, особенно во время грозы. А сейчас ему полных двенадцать, он уже давно вырос, но старая привычка так и осталась. Только теперь рядом с ним лежала не мама, а Эмма, и слушал он размеренный стук её сердца. Впрочем, наверное, так даже лучше. Тем более, она сама, кажется, была не против. По крайней мере, она не оттолкнула его и не попросила лечь обратно на подушку, а это уже многое означало. Устроившись поудобнее у Эммы на груди, словно на мягкой подушке, Рэй наконец полностью расслабился и закрыл глаза. Шум дождя больше не пугал его, а, наоборот, только умиротворял. Страх перед грозой окончательно отступил, и теперь он мог спокойно засыпать. Собственно, именно это он и делал, пока Эмма ласково перебирала пальцами его тёмные волосы. Ему было настолько приятно, что он даже невольно улыбнулся и заурчал от удовольствия. Однако улыбка тут же исчезла с его лица в тот момент, когда его поразила одна мысль. Он ведь по сути вломился в комнату к Эмме без разрешения и разбудил её, да ещё и не извинился за это. Когда она успокаивала его, он совершенно забыл об этом, но теперь вспомнил, и потому ему стало невероятно стыдно. Он ведь на самом деле не хотел будить её и причинять ей неудобства, просто так получилось. — Эмма… — наконец переборов неловкость и набравшись смелости, негромко позвал Рэй. — Да? — Эмма, уже успевшая задремать, лениво приоткрыла один глаз и посмотрела на него. Он выдохнул и закусил нижнюю губу. — …Прости… — выдержав небольшую паузу, чуть тише прошептал он. — За что? — За то, что так бесцеремонно вломился к тебе и разбудил тебя… Я не хотел, правда, просто так получилось… Эмма выдохнула и слегка улыбнулась. — Всё хорошо, я на тебя не сержусь, — сказала она. — Правда? — он чуть приподнял голову и в удивлении посмотрел на неё. — Ты правда… не сердишься на меня? — Ну конечно правда, — она кивнула и ласково погладила его, закрыв глаза. — А теперь засыпай. Поздно уже. Он глубоко вздохнул и, слегка улыбнувшись, снова улёгся к ней на грудь. Закрыл глаза, покрепче обнял её. А уже через несколько минут он тихонько сопел. Нет, как же всё-таки хорошо, что мама привела его именно сюда.