«— Прошу, не доверяй… — В этом городе я не верю никому, даже себе».
— Вас не интересует, где Джанетт? Внутри Елены всё похолодело. Со всеми этими событиями: бегством от Мартина, подменой с Кэтрин они совсем забыли про Джанетт. Сама она ещё не привыкла к возвращению Нетт, но знала, что это не являлось весомым поводом оставить ту без внимания. Елена так и застыла перед порогом, схватив дверь. «О, Боже».***
Незадолго до этого…
Полумрак. Зрение восстановилось, став достаточно чётким для возможности рассмотреть новое пространство. Однако изучение окружения усложнялось царившим в помещении полумраком. Фонарный столб, освящавший улицу, приходился единственным распознанным источником света. Голубоватые лучи пробирались в комнату через неплотно закрытые створки ролетов, прерывисто ложились на спинку дивана, переходя на ковёр, журнальный столик и лишь мельком затрагивая обивку кресла напротив. И только один лучик, самый крайний, проскользывал к кувшину на камине, оставляя слабый блик на фарфоровом боку. Пробегаясь беглым взглядом по освящённым участкам, Джанетт в экстренном порядке активизировала свою мыслительную деятельность. Поверхностного осмотра хватило для подтверждения очевидного факта: помещение — это дом. Полную картину местонахождения этот вывод не раскрывал, но знания о похитителе компенсировали бесполезность окружающих мелочей. «Став вампиром, мамулито переняла некоторые повадки у Кэтрин и Деймона — скорее всего этот дом является одним из лучших элитных коттеджей. — ещё один быстрый осмотр, только уже с акцентом на квадратуру комнаты подтвердил догадку. — Сдан в аренду или использовано внушение — неизвестно, но, зная маму, возможно всё. Кстати, где она?». Джанетт не сразу осознала, что в полумраке неизвестного дома вот уже некоторое время царила полная тишина. По-видимому, одиночество в огромном доме тоже имело место быть. Вряд ли с прибытия прошло больше минуты, но если бы Изобель осталась рядом, то не стала бы выжидать чего-то. Вывод напрашивался один: пора укатывать. Пусть причина прибывания здесь оставалась неизвестной — графа «быть похищенной бесчувственной матерью» отсутствовала в планах Нетти на ближайшие несколько лет. А с учётом того, что вероятные средства защиты, вербена и кол, были утеряны, оставаться в подобном положении — глупо и опасно. Тем более, что к маме отношение отличалось от того, какие чувства Нетт питала к папе. После всего — о доверии и речи не шло. Достав прижатый ногой к сиденью коляски телефон, Джанетт задумчиво повертела его в руке. Конечно, необходимо было действовать стремительно. Каждая секунда имела цену: неизвестно, сколько ещё будет длиться уединение. Но Нетти обдумывала какими вариантами обладала: «Кэтрин у Сальваторе — не то что звонить, даже писать опасно, — Джанетт понимала, что братья-вампиры не доверяют Пирс, поэтому вряд ли упустят из виду. В уме появился второй вариант, у которого подводных камней таилось ещё больше: — Может, попробовать связаться с Элайджей… Только, при нём ли телефон? А если он не оклемался после кинжала? — идея задействовать первородного отклонилась, оставался только один человек: папа. — Но успеет ли он? Найдёт ли меня? — тут внутри похолодело от осознания. — Способен ли вообще кто-нибудь отыскать меня по той информации, которая есть? — Нетти почувствовала, как испарялась уверенность в возможности разыскать дом за такое короткое время по малым сведениям. — Откуда изначально взялась уверенность? Наивно было даже полагать. Мартинам, может, удалось бы с помощью колдовства, но Лука мёртв, а судьба Джонаса неизвестна. Вот были бы здесь Карт и Эйн… Может…», — прозвучавшая в тишине комнаты мелодия звонка стала настоящей неожиданностью, заставив Джанетт вздрогнув, прервать размышления. Щурясь от света, ударившего в глаза, Нетти с трудом прочла на маленьком экране: Папуля. Позволив радостной улыбке проявиться на лице, Гилберт нажала кнопку с зелёной трубкой и преподнесла телефон к уху. — Алло, пап… Стоило двум словам сорваться с губ, как с другой стороны связи послышался голос, тембр которого подрагивал от беспокойства. — Нетт, где ты? Ты в порядке? — вопросы посыпались словно из мифического рога изобилия. Джанетт предположила, что это связано с тем, что Джон вместо неё обнаружил труп того мужчины. — В Мистик-Грилле случился пожар. Здесь шериф Форбс. Она сказала, что её люди тебя не видели, но найдено обескровленное тело. Что случилось? «Значит, полиция и Совет теперь будут подозревать вампиров, — подумала Нетт, — Интересно посмотреть, во что это обернётся». — Пап, я цела. — коротко ответила Нетти, со вздохом продолжив: — Только меня утащила мама, оставив после себя труп, и единственное… Не успела Джанетт завершить фразу: «что знаю, это то, нахожусь в каком-то доме», как в следующую секунду из рук стремительно выхватили телефон. Нетт посмотрев вперёд, заметила женский силуэт. — Привет, Джон. — послышался ровный, не выражающий эмоций голос Изобель. — Да, я в городе. Джанетт в безопасности. Ей пока лучше побыть со мной. — «О, естественно! Я даже с Кэтрин в большей безопасности, чем с тобой». — Не беспокойся, голодной не оставлю. Позже могу выслать адрес. Нет, с Еленой мне только предстоит встретиться. Я планирую навестить их сегодня же вечером, надеюсь застать Дженну. Да, до встречи. Хоть Нетти и не слышала ответов папы, но поняла, что по каким-то причинам он не торопился забрать её. Надеясь, что родитель всё-таки не купился на заверения, Джанетт наблюдала, как телефон осветил лицо вампирши, пока она что-то набирала в нём. После чего Изобель положила телефон вместе со своей сумкой на столик и уверенным быстрым шагом направилась куда-то за спину Гилберт. Не желая упускать мать из виду, Нетт постаралась максимально обернуться настолько, насколько позволяла коляска. Однако ничего толком не разглядела. И тут комната осветилась ярким светом. Быстро моргая, Нетт потёрла глаза, мысленно подмечая, что сегодня какой-то особый день: то ярко открывали шторы, то резко включали свет. К счастью, сейчас адаптация произошла быстрее. Поморгав где-то пару секунд, Джанетт спокойно открыла глаза и выпрямилась на коляске. Изобель к тому моменту клала на стол коробку пиццы. «Пицца? С чего такая обходительность?», — упрямо сохраняя позицию наблюдателя, Нетт насторожилась. Весь прошлый опыт общения с Изобель твердил: мамаше что-то нужно. — Прости за неожиданное похищение. — наконец, вампирша нарушила тишину, пока Нетт не спускала с неё глаз. — Я посчитала, что мы давно не разговаривали по душам. — Изобель, закончив разбираться с коробкой, развернулась к Нетти и присела на край дивана. — Джон упоминал, что ты любишь пиццу — решила порадовать. Мне помочь подкатить? У Нетт появилась возможность видеть лицо матери, но в данном случае мимика никак не могла помочь разгадать истинные мотивы Изобель Флемминг. К сожалению, психологи, разработавшие благодаря исследованиям различные методы чтения подсознательных сигналов тела, основывались на людях. Со сверхъестественными существами, которые отключали эмоции всё работало сложнее. Неизвестно было, достоверно ли то, что показано на лице. Гилберт в этом убедилась раньше. Лишённая возможности применить свои знания, двойняшка прекрасно осознавала, что получать информацию придётся напрямую. Пора завершать представление «заботливой мамаши». А для того, чтобы заставить Изобель снять маску, Джанетт нужно было показать пример, поэтому не сдержала язвительного смешка: — Надо же какая чуткость! Что же мне это напоминает? — не скрывая излишней театральности, притворно призадумалась, приложив два соединённых указательных пальца к губам, после всплеснула руками вверх. — Ах да, вспомнила! Зимнюю посиделку в кафе, которая закончилась, если не ошибаюсь, тем, что ты меня бросила там одну с Кэтрин. Напомни, почему папа всё ещё верит тебе? Говоря всё это, Гилберт выпускала из себя накипевшие недовольство, разочарование и обиду, что с того самого дня клокотали в душе. Пусть перед походом на приём у Локвудов весть о внушении учителям воспринялось благоприятно, это не отменяло того, что изначально в онлайн-домашнем обучении Нетт оказалась из-за мамаши-вампирши, будучи заложницей предка. Ну и пусть, что Джанетт отозвалась согласием на сообщение матери присмотреть за недо-отчимом, из-за чего чуть не упустила первородного, зато теперь за одной персоной висел должок. Да, Гилберт могла с общаться с мамой, но это не значило, что в глубине не осел осадок. Изобель после перевоплощения в вампира тяжело было считать матерью, той, кто должна окружать теплом и заботой. Лишь союзником и то на расстоянии. По телефону переписываясь, можно представить, что это лишь жалкая версия Беллатрисы Лестрейндж, материализованная в реальном мире, к примеру. Наименование номера Лестрейндж 2.0 поэтому идеально подходило. Вблизи же гноились старые раны, усложняя разговор с Изобель. Вызывало грусть то, что когда-то Нетти действительно показалось, что небезразлична маме-вампирше. Это случилось тогда, когда решила проверить, действовало ли кольцо папы на ней. — Если тебя это утешит, то мне пришлось хорошенько постараться, чтобы убедить Джона. У меня не осталось другого выбора, — отозвалась Изобель. Джанетт уловила на себе взгляд светло-зелёных глаз и с уверенностью посмотрела в ответ. А Флемминг тем временем продолжала: — Кэтрин даже пришлось внушить тебе рассказать Джону, как упорно я не хотела оставлять тебя. Но ты, разумеется, этого не помнишь. «Вот почему после возвращения я никак не могла чётко сформулировать произошедшее в кафе после воссоединения… Почему я не догадалась сразу?» — сердце Нетт дрогнуло при осознании причины, почему не удалось открыть папе правду. А ведь казалось, что это просто детская мечта треснула, оставив след — Нетти не хотелось вспоминать. Но была ещё одна мелочь, которая заволновала. Вербену сегодня принять не успела: то Кэтрин, то она вновь уснула, то разговор с друзьями, а потом тренировки и возвращение Елены с подругами. Лихорадочно прокрутив в голове, сколько приблизительно вербена находилась в организме, Гилберт поняла, что времени не так много. — Прекрасно! — хмыкнула, делая вид, что это только из-за полученной информации о внушении. — Многое объясняет. Джанетт, одарив мать мрачным взглядом и схватившись за обручи, параллельные колёсам, начала катить коляску ближе к журнальному столику. Предложение помощи было благополучно проигнорировано. Расстояние небольшое — трёх оборотов хватило бы. Только на последнем, когда колёса достигли ковра, они немного забуксировали. Краем глаза заметила руку мамы, которая, схватив за подлокотник, подтянула к себе. От этого вмешательства ковёр задрался. — Я бы справилась. — коротко заявила Нетт, ставя на тормоза. Притрагиваться к пицце не торопилась: аппетит убежал куда подальше. Вместо этого Джанетт, оперевшись локтями на подлокотники кресла-коляски, сцепила пальцы в замок, и после опустила на них подбородок. — Итак, если с притворством окончено, то могу я получить ответ для чего мамочке понадобилась моя скромная персона? — губы искривились в усмешке. Но не успела Нетт услышать ответ, как вспомнился разговор Изобель с папой: то, что она собралась к Елене, и догадка начала формироваться. — Или, стой, может, ты не уверена, удастся ли уговорить Елену впустить тебя, а папа всё же не так безоговорочно доверяет, как хотелось бы, и я — пропуск в дом? Нетт хотелось услышать, что папа сохранил не так много чувств к первой любви, чтобы так просто верить всему. Но факты кричали, что всё вероятно. А если она, Джанетт, подтвердила мамину версию событий под внушением… — Ты отчасти права, — Изобель, сидевшая, закинув ногу на ногу, слегка поддалась назад. — Джон верит, что я хочу спасти Елену, а также многому другому, но в его доверии появились трещины. А мне нужно убедить его в том, что небезразлична к вам троим. Прокручивая слова в мыслях, Джанетт ощутила, что кусочки пазла не сцеплялись в полную картину. В словах Изобель присутствовали огрехи. «Зачем нужно убеждать папу, что ей не всё равно, если он верит в мотив «спасение Елены»? Как связано безразличие Изобель и сомнения в доверии? — чем больше об этом задумывалась Нетти, тем больше нескладности замечала. — Не сходится как-то». Но вслух о подозрениях Гилберт решила умолчать. Нужно было попробовать осторожно узнать ещё что-нибудь. — Так ты решила доказать папе это с помощью пиццы? — скептически фыркнула Джанетт, переведя всё в подкол. — Нет, Елена не впустит меня после того, что я собираюсь сделать. — «Так, а как действия сестрицы относятся к тому, что нужно убедить папу?» — пронеслась в голове очередная заметка. Чем больше Нетт слушала Изобель, тем сильнее раскалывалась голова от всей путаницы. — Это сделает Джон, но этот шаг подорвёт и без того шаткое доверие второй дочери у него. — «О, новая деталь! Мам, у тебя проблемы с ложью». — А так я сделаю вид, что забочусь об их отношениях, сказав, что похитила тебя, якобы побуждая Джона пригласить меня. — «О, приплыли к долгожданному ответу. Звучит уже лучше, но что-то…» — мысль прервало продолжение: — Но это не единственная причина. У Джанетт появилось огромное желание удариться головой об стол и закричать: «причина чего? Определись ты уже!». Но вместо этого взяла в руки одну из салфеток, лежащих рядом с коробкой пиццы, и ею обхватила кусочек Пепперони. Голыми руками, которыми держала колёса, еду брать не хотелось. Аппетита всё также не было, но требовалось срочно заткнуть рот едой, чтобы сдержать излишние комментарии. Откусив кусочек, Нетт махнула маме рукой, прося продолжать. — Вторая причина, по которой ты здесь — мне необходимо твоё бездействие как наблюдателя завтра, уже сегодня, когда я начну действовать. Джанетт едва не поперхнулась пиццей. «Обрастающие новыми деталями мотивы всё чудесатее и чудесатее». — Что? — только и смогла произнести Нетти, трудом проглотив кусок. — Действовать? — Я нашла кое-какого из близкого окружения Клауса, ведьмака, и у меня есть некое поручение, — Джанетт, услышавшая хоть что-то адекватное впервые за продолжительное время, перевела взгляд на маму, продолжая потихоньку поедать пиццу. — Но, зная тебя, уверена, мне потребуется, чтобы ты побыла обычным наблюдателем. А ещё не рассказывала о нашем разговоре Джону, Кэтрин, Елене и её друзьям. Нетт прекрасно услышала посыл: мне нужно, чтобы ты не путалась под ногами. Только во всём этом не нашлось ничего полезного для себя любимой. «Даже новые колёса, может, с шипами, не предложила». Эту мысль Джанетт уже без утайки озвучила, положив смятую салфетку с недоеденным «бортиком» на стол. Изобель неопределённо хмыкнув, вместо ответа потянулась к сумке, стоявшей в чистом углу стола напротив Нетт. Недолго копаясь, вампирша извлекла оттуда небольшую бархатную коробочку и подала Джанетт. Гилберт, заинтересовавшись не на шутку, вытерла испачканные в соусе кончики пальцев, и взяв коробочку, и раскрыла. Стоило крышке тихо откинуться, как на свет показались серьги-гвоздики в виде змей. Простые в исполнении они были выполнены со вкусом. Тела змей отливали либо серебром либо белым золотом, либо только создавали видимость драгоценного металла. На месте голов у рептилий блестели насыщенным зелёным подобно изумрудам треугольные камни. В этот момент Джанетт сильно пожалела тому, что ещё не научилась различать ювелирные изделия от бижутерий. «Хотя мамулито вряд ли бы стала размениваться на дешевки, — подумала вдруг Джанетт, засмотревшись на яркие отблески камней, которые отбрасывали камни, поймав свет. Серьги ей понравились, но закрыть глаза на существовавшее «НО» Нетт не могла. — Так это и есть твоя плата? — серьёзно спросила Джанетт, поднимая глаза на мать. — Думаешь, подарила побрякушку, и я без лишних вопросов буду сидеть, хотя я и так сижу, лежать, сложа руки? Шипованные колёса звучат куда полезнее. — Это серьги необычные. Они зачарованные на подобии колец Гилбертов. — невозмутимо пояснила вампирша, от прозвучавшего ответа во рту Нетт пересохло, и она взглянула на украшения по новому. А Флемминг продолжала: — Их заколдовала одна дальняя родственница Беннетов, ещё до того, как я вышла на Клауса. — увидев вопросительный взгляд Нетт, вампирша подняв руку, остановила прежде, чем прозвучал вопрос. — Да, у нас не было заклинания Эмили, но моего описания хватило, чтобы создать аналог. Отличие в том, что её чары работают только на парных предметах — без одной серьги ты спасешься, но впадешь в кому. К тому же ведьма использует изумруды. — Изобель удержала секундную паузу. — Так вот, согласись не вмешиваться, и они твои. — Но ты сказала, что встретила её ещё до… — До поручения Клауса, да. — прервав, ответила вампирша, — После того, как я оставила тебя у Кэтрин, у меня были основания полагать, что твоя помощь может ещё пригодиться, и начала искать возможности задобрить. А мы обе знаем, как важна для тебя жизнь. Поджав губы, Джанетт переводила взгляд с серёжек на мать и обратно. Нетт проклинала то, что Изобель даже с неправдоподобной ложью, успела так тщательно подготовиться к их встрече. Сглотнув скопившуюся слюну, Джанетт произнесла: — Я согласна. Только с ещё одним условием: ты не ставишь жизнь папы под угрозу. — Насколько я знаю, кольцо Джона вернулось на пришитый палец владельца.***
— Да, мама говорила не очень складно: то ей нужно убедить папу в том, что ей не плевать на нас, то он ей верит, то мне просто нужно не вмешиваться. — Джанетт левой рукой прижимала телефон к уху, а в правой сжимала коробочку с «подарком». — Единственное, что звучало правдоподобно, это какое-то поручение Клауса и моя «награда». А сейчас она вообще направилась к Елене, зная, что та не пригласит в дом. — Основываясь на этих описаниях могу предложить — твоя мать вышла непросто на близкое окружение Клауса, а на него самого и находится под его внушением — её слова лишены логической взаимосвязи. — раздался из телефона вкрадчивый голос первородного. — Зная его, ей внушено после выполнения задания дождаться сигнала «освобождения» и покончить с собой. Устало вздохнув, Джанетт захлопнула крышку коробки и откинула ту в сторону от себя. Перед уходом Изобель перенесла её вместе с коляской в одну из спален на втором этаже, вручив в руки серьги и телефон. На сам гаджет, как оказалось, к тому времени пришло два сообщения первое от папы, а второе от «Благородный Румпельштильцхен». И если Джон, которому, как оказалось, успели выслать адрес, спрашивал, что необходимо Нетти, то Элайджа, которым был второй абонент, оповещал, что пришёл в нормальное состояние, только оба его ведьмака отправились в мир иной. Недолго думая, Нетт решила связаться с первородным: поделиться информацией и обговорить, что делать дальше. Несмотря на то, шаткость их сделки, нужен был хоть кто-то для обсуждения. Изобель ведь сказала не вмешиваться в её планы, быть наблюдателем. Однако запрета действовать чужими руками и строить планы не прозвучало, как и имени Элайджи в списке «нельзя рассказывать». Серые кардиналы всегда действовали из тени. — Что будем делать? Кэтрин подключить мы не можем. — А я лишён ведьмаков и общеизвестно нахожусь заколотым в подвале Сальваторе, — дополнил мысль первородный. — Но, учитывая, всё происходящее, это к лучшему. Клаус не должен знать, что я выбрался — мне придётся навестить Кэтрин и внушить ей сохранять молчание. — удержав паузу, Элайджа вежливо поинтересовался. — Ты принимала вербену? Джанетт метнула взгляд в сторону окна, думая о папе, который должен был уже выехать к ней или даже приехать. Сидя на кровати, невозможно было увидеть что-то снаружи, помимо верхушек деревьев, тоне будучи сверхъестественным существом, а Гилберт посмотрела скорее автоматически. И только потом она ответила: — Нет, но папа в пути. Он должен привезти. Мама отправила ему адрес. В трубке воцарилось молчание, которое мгновенно распространилось и по дому. И вот с первого этажа донёсся голос Джона, звавший Джанетт. Сердце двойняшки забилось. Нетт тихо произнесла: «Папа здесь». Она хотела было отклонить вызов, как первородный остановил и быстро проговорил: — Перешли адрес мне. Изобель может пригодится. Я не в силах отменить внушение брата, но смогу наложить поверх него своё так, чтобы после «сигнала освобождения», она лишила с себя жизни только после завершения служения мне. Джанетт с трудом дослушала. Шаги звучали в районе лестницы. Стоило Элайдже договорить, как Нетт спешно нажала красную кнопку. Ответ написать можно было и позже, как и обговорить то, как теперь обойтись без ведьмаков, а спалиться за разговором с первородным, который якобы мёртв, — нельзя. Оклик «Нетт!» прозвучал уже на втором этаже, но, к счастью, разговор окончен, а папа не вампир, поэтому не мог услышать голос первородного издалека. — Папа, я здесь, — отозвалась Джанетт, пряча средство связи под подушку. — во второй комнате слева.***
Солнце направляло свои лучи в лицо вампирши, но, защищённая чарами на украшении, она их не боялась. Указательный палец правой руки медленно заручивал одну из передних прядей. Кэтрин сидела на диване в гостиной на первом этаже у братьев Сальваторе, листая первую попавшую книгу и ощущая как её постепенно заволакивала скука. Прошлое утро было насыщенным, во многом благодаря Джанетт, конечно, а сегодняшнее утро начиналось уныло. Только, если верить обсуждениям, Стефана и Деймона, спускавшихся со второго этажа, бездействию придёт конец совсем скоро. «Изобель всего ночь в городе и уже успела навести шумиху. День обещает стать интереснее, — ухмылка расползлась по лицу Кэтрин. Пирс совсем недавно начала замечать за собой, что бездействие утомляло её в подозрительно быстрые сроки, но считала это последствием пятисотлетнего бегства. — Надо разузнать о лучших домах, которые сдаются, и навестить её». — Не знаю, это и надо выяснить, — голос Стефана прозвучал в коридоре совсем близко. «Они и так мне не доверяют, а, если подумают, что я заодно с Изобель, станет ещё сложнее», — с такими мыслями Кэтрин стремительно отложила книгу и вышла на встречу братьям. — Не стоит говорить ей, что я здесь. — став перед Сальваторе, произнесла Пирс. — Что? Почему? — Лучше им с Джоном не знать, что, выйдя из гробницы, я осталась в городе. Кэтрин на ходу придумывала, что им сказать. Ни Джон, ни Джанетт не раскрыли бы её вчерашний утренний визит, поэтому для всех она с Гилбертом не пересекалась. — Ты с ними заодно, — очередной раз поспешил упрекнуть Деймон. — Из-за вас с Джоном я чуть не умер. — Я должна была как-то выбраться из гробницы, — переведя взгляд сначала в сторону, а потом обратно на собеседников, Кэтрин с трудом сдержалась от закатывания глаз. Старший Сальваторе слишком цеплялся за прошлое и дулся, как ребёнок. — Сейчас я пересматриваю своих союзников. «Например, вас и Элайджу, потому что вы втроём потеряли своих ведьм и ведьмаков, которые нужны для убийства», — мысленно хмыкнула Кэтрин, перед тем как, погладив свою шею, не глядя на Сальваторе, развернулась спиной к ним. Но они не дали уйти очередным вопросом. Со вздохом, Пирс вновь обернулась лицом к братьям и повторила то, что говорила им не раз. — Я знаю, что хочу смерти Клауса, — указала обеими указательными пальцами на собеседников, одаривая каждого взглядом. — А значит, мы с вами в одной команде. — «Пока». — К тому же, если вам опять понадобится обменять меня с Еленой, чем меньше людей знают обо мне, тем лучше. — одарив долгим взглядом младшего Сальваторе, добавила: — Подумай об этом, Стефан, будь умнее. На какое-то время их взгляды встретились. Кэтрин ощутила необъяснимое волнение внутри себя, как всегда бывало, стоило ей оказаться рядом со Стефаном, а порой даже мысли о нём хватало. Иногда Пирс казалось, что существовало нечто сверхъестественное в её увлечении и чувствах к младшему из братьев. Потому что это началось с первого взгляда в его, ещё человеческое, лицо. Сначала Катерина думала, что из-за сходства спокойного темперамента Стефана с благородством Элайджи. Так будто её сердце спустя столько лет искало замену, но потом запуталась сильнее. Любовь к Стефану пугало вампиршу своей стремительностью и какой-то неестественностью. Или естественностью? Она не знала. Просто чувствовала. С Деймоном всё протекало иначе: более понятно, приземлённо. — Вот, что я думаю, — Стефан отвёл взгляд с неё на брата и прошёл мимо, и трепет начал уменьшаться — Кэтрин стало проще избавиться от наваждения и взять контроль над разумом. — Надо сказать Аларику, что его жена только что пришла к его девушке. Стефан ушёл, а Кэтрин и Деймон обменялись взглядами перед тем, как тот присоединился к брату. Петрова же решила пока вернуться в гостиную. — Катерина, — стоило ей войти в комнату, как её окликнул знакомый вкрадчивый, негромкий голос. — А я всё ждал, пока Сальваторе уйдут. Кэтрин мгновенно обернулась на голос. На диване, в котором ещё пару минут назад сидела сама вампирша, изящно облокотившись на спинку, расположился второй вампир, часто посещающий её мысли. Элайджа. Первородный глядел на Кэтрин исподлобья, лучи солнца красиво касались тёмных глаз, чёлки, которая, по мнению Петровы, его только красила. В руках Элайджа держал книгу, оставленную Катериной. Длинные тонкие пальцы совершали, казалось бы, обычное движение: перелистывали страницы, но выглядело, возможно только для неё, как-то по-особенному. Кэтрин не сразу осознала, что из глубин сердца всплыли отголоски былых чувств к Элайдже. Теперь когда Стефан Сальваторе не было по близости, как и мыслей о нём, думать о других становилось легче. Нормальнее. А ведь Элайджа и тогда, пятьсот лет назад, умел обворожить своими: обыденными, но выполненных с таким изяществом движениями; манерами; начитанностью: интересно поддерживая разговор. Выделялся. «Не время попадать под чары первородного», — отдёрнула себя Кэтрин. — Элайджа, ты выглядишь лучше, чем вчера. — она скрыла свои эмоции за привычной усмешкой. — Благодарен за содействие в освобождении, но как бы ни прискорбно, я здесь не ради бесед. Прежде чем Кэтрин успела обдумать его слова, Элайджа, молниеносно отложив книгу, метнулся к ней. Не прошло и миллисекунды, как Петрова оказалась прижата к стене. Те пальцы, за движениями которых вампирша совсем недавно завороженно следила, сильной хваткой вцепились за горло. Если бы Кэтрин пошевелилась, воздух перекрывая бы окончательно. Карие глаза Элайджи смотрели прямо в её. Даже если бы Кэтрин захотела, всё равно не смогла бы сбежать: способности первородного превышали её. Оставалось только догадываться, чья кровь помогала тому так быстро восстанавливаться. Но задумываться об этом было не время. Потому что имело важность другое, и Катерину холодной волной посетило осознание того, что должно было произойти как раз перед тем, как с губ Элайджи сорвалось: — Ты никому и ни при каких обстоятельствах…***
Утро началось с экскурса в историю семьи первородных. Познавательно, конечно, намного лучше, чем прошлое пробуждение из-за предках, но с кофе не сравнилось бы. Хотя вот уже второе утро и день начинались с чего угодно, но не любимого напитка. Сидя на диване в гостиной, в которой ночью разговаривала с мамой, и решая, как поступить, Джанетт задумчиво поглаживала пальцами одну из серёжек. Подаренные мамой украшения Гилберт надела ещё после приезда папы, и теперь руки сами тянулись к ним, изучая. Папе о подарке и маминых мотивах пришлось рассказать безобидную часть правды: Изобель желала задобрить дочь после зимних событий. Нетти невольно воспроизвела в памяти отцовское лицо, когда он укладывал в голове новости о серьгах дочери, прежде чем перейти к вопросам о самочувствии. Тогда промелькнули сосредоточенность и сомнение. Нетт предположила, что, вероятно, в данный час у неё похожая мимика. Потому что двойняшка пыталась переварить в сознании полученные знания о настоящем проклятии, семье первородных и истинной роли Елены — всё это заиграло новыми красками. «Подумать только, проклятие лежит на самом Клаусе… А ведь путешествие в историю началось с того, что Элайджа навестил маму и применил внушение перед тем, как она направилась к Елене, — усмехнулась самой себе в мыслях Джанетт. — Ну, кто ж, полагал, что моя внимательность к оговорке Элайджи в слове «брата» докатится до такого? Хотя это очень полезно, например, в…». — Понимаю, на то, чтобы осознать всё услышанное, нужно время, но у нас не решён вопрос об актуальности нашей сделки. — Элайджа оторвал Нетти из раздумий, оповещая о том, что ещё нужно обсудить. Джанетт и сама осознавала уместность его слов, и внимательно вслушивалась. — Учитывая то, что я временно не способен оказать защиту тебя и Джона Гилберта в полной мере, а у вас теперь обоих свои защитные предметы, логично, что данный пункт утратил актуальность. В таком случае, нашу сделку скрепляет информация, которую я должен предоставить тебе, если, конечно, такое положение дел тебя устроит. Сидевшая в позе лотоса Нетт для большего удобства поправила положение той ноги, что находилась сверху. Дискомфорт заставлял мысли течь к местоположению этого ощущение. Постоянные мысли о ноге мешали бы сконцентрироваться на более важных темах. Таких, как сделка, сотрудничество и выгода. Джанетт осознавала, что изначально в планах отсутствовало то, что, при освобождении Элайджи придётся пожертвовать обоими ведьмаками. Никто не знал, что потеря сына настолько подкосит Джонаса, заставив того ринуться мстить вопреки здравому смыслу. Хотя тут Нетти его не обвиняла: была неуверенна в своей реакции, убей кто папу окончательно и без поворотно. Но устрашало больше всего то, что они находились в слабой позиции. Команда их состояла из вампира со слежкой на хвосте, вампира-смертника, якобы мертвого вампира и калеки. Кэтрин потихоньку выясняла планы группы спасения двойника, но её подозревали во всём и вряд ли доверятся. Изобель находилась под внушением, но, когда настанет время начать служить Элайдже, полезной считалась бы только вне города. Сам благородный первородный тоже не мог действовать в открытую. Клаус мог объявиться в любой момент, а ему ни к чему знать, что брат и пешка остались живы, да и компании Елены рано знать о том, что Элайджа больше не пленник подвала Сальваторе. Сама Джанетт понимала, что в плане физически активных действий бесполезна. В их нынешнем составе никто не мог играть в открытую — пригодилась бы помощь друзей. Вот только со смертью ведьмаков отсутствовала и обещанная защита Джанетт и Джона, не то, что двоих приезжих парней. А это означало одно: с Элайджей стало не так выгодно как прежде. «Но и окончательно лишаться первородного в качестве союзника тоже глупо. Особенно после всего. И поэтому нужно обдумать разные варианты», — подумала Гилберт. Губы Нетт дрогнули в лёгкой ухмылке. В мыслях начала зарождаться идея. И что-то подсказывало Джанетт, что вампиру задумка придётся не по вкусу. Хотя с другой стороны новая альтернатива виделась как справедливость. Потому что самой же Нетт не хотелось радоваться от того, что мамаше дарованы лишние дни жизни ради того, чтобы она играла роль ищейки для старых знакомых ведьм Элайджи. Слишком больно Джанетт обжигалась, доверившись ей — не известно не найдёт ли лазейку во внушении Элайджи, и не предаст ли. Разумеется, Гилберт без участия мамы была по-своему опасна. Но на вкус и цвет… — Говоря откровенно, учитывая факты, да, я могу легко укатить на другую сторону, но принципиально, думаю, сохранить нашу сделку только с учётом добычи необходимых мне сведений и сотрудничества с моей стороны. Но только кое-что нужно учесть. Говорила Нетти, с осторожностью подбирая слова. По мере обучения в школе, изучения психологии и жизни окружающих, особенно папы, а потом и мамы с няней, Нетт поняла одно: нет ничего лучше обещания, сформированного самостоятельно. Лучше дать слово, которое в любом случае легко сдержать, либо оставить себе лазейки, чем нарушать. В последнем случае в конце концов, как и Кэтрин, никто не будет верить. Изобель же насчёт жизни Джона чётких обещаний не дала — можно было ожидать всего. Так и Нетт не уточняла, в чём конкретно будет сотрудничать, а в чём нет. Не было обговорено это и в первую встречу. — К чему ты клонишь? — спокойно спросил Элайджа. — Мы в Мистик-Фоллс, где человека способен сбить водитель без машины и прав, а защищённого лишить пальцев и убить. — заявила Нетти с той же ухмылкой. — Здесь не существует абсолютной безопасности. Так что актуальность сохраняется. А если вспомнить, что мама ещё не получила свободу от Клауса, а Вам нельзя высвечиваться, то даже насчёт получения информации неизвестно окончательно. Но я знаю, кто может помочь и с тем, и с другим, — Джанетт удержала паузу перед тем как взорвать «бомбу». — Клаус, то есть… Тут слова застряли в горле. Внимательно отслеживая реакцию союзника, сидевшего напротив, Джанетт мгновенно уловила перемены. Прежде спокойное выражение лица вначале словно исказилось, брови нахмурились, а потом, видимо, вновь вернулся контроль над эмоциями. Только уже холодная маска сковало лицо, а глаза приобрели жёсткий блеск, став куда более пронзительнее. Даже скулы казалось напряглись, но тут уверенности не было. «Сохраняй спокойствие и не дай себя запугать», — Джанетт мигом обратилась к себе, делая глубокий вдох, ровная осанка вытянулась от напряжения, выпрямляясь ещё сильнее, хотя куда больше, казалось бы. А вампир тем временем заговорил: — Иными словами всё же хочешь прекратить… — Лучше приостановиться в выводах, я недоговорила, — напомнив самой себе о серьгах Нетт смогла заговорить спокойно, подавив чёртово волнение. Однако напряжённость не хотела уходить так быстро как появилась и мешала конструктивно выстраивать речь, поэтому Джанетт решила сбавить её юмором. — Да, вот такая мы молодёжь: перебиваем древних. — когда тяжесть в груди ослабла, продолжила: — Если так посмотреть, когда Клаус появится в городе, то помогая ему свершить ритуал в обмен на безопасность, я никак не предаю нашу сделку и не являюсь преградой. Потому что и для него, и Вас важно свершение ритуала. Дальнейшую драму, кто кого и как убьёт, решайте сами: у меня моих семейных разборок хватает. Может, даже помиритесь в конце, кто знает? Джанетт с трудом договорила: на такой большой поток слов потребовался весь её запас воздуха. Усложнило всё собственное волнение, не будь которого продержалась бы лучше. «Ладно, может, дышать правильно всё-таки нужно», — пронеслось в голове. Потому что при вопросительной фразе её тон голоса совсем стал тонким, что Джанетт не понимала, как вытерпел Элайджа. — Перемирие невозможно, — не терпящим возражений тоном заявил первородный. — А то, что ты задумала, граничит с самоубийством. Клаус параноидален и стоит ему узнать, что ты освободила меня, как посчитает врагом. Нетти ещё не довелось узнать о том, какая кошка пробежала между братьями, но, учитывая желание Элайджи убить, и ещё реакцию, можно предположить, что кошка упитанная, а конфликт серьёзный. Хотя в одном она оказалась права: идея не пришлась по вкусу. Всё ещё пытаясь надышаться, Нетт бросила на собеседника короткий взгляд. Тот, казалось, выглядел менее сурово-холодно и более нейтрально-спокойно, как раньше. Это немного успокоило Гилберт. Значит первородный начал понимать, что, несмотря на необходимую защиту, Джанетт не планировала сдавать его. Чуть погодя, ответила: — То, что я доживу до семнадцатилетнего возраста, тоже считали невозможным. Ни в чём нельзя быть уверенным. — фыркнула Нетт, — Фактически, освобождали Кэтрин и Мартины, а я сидела дома. Да и у меня имеются хорошие серьги. На некоторое время воцарилось молчание. Каждый думал о своём. И если Нетти понятия не имела о тараканах в вампирской голове, то собственные не давали покоя. На словах Гилберт казалась смелой, но в душе ощущала иное: волнение и страх. Проверять действия подарка мамы не хотелось совсем. Кольца и серьги оказались ненадёжны. Даже с такими союзниками без доверенных лиц придётся тяжко: вчерашний день тому подтверждение. Нужны всадники. А это означало, что и им пригодится защита. Карт и Эйн должны выжить. Поэтому необходимо попытаться получить её у самого опасного врага, когда тот объявится. На всякий. Элайджа нарушил молчание первым, но, поняв к чему он клонит, Нетт бессовестно прервала его: — Хорошо, я только прошу, не доверяй… — В этом городе я не верю никому, даже себе, конечно, если не выпью вербены…***
— Ах, Кэтрин, снова предашь мальчишек Сальваторе. Джанетт слышала, как в голосе Изобель просачивались снисходительные нотки, когда она обращалась к Пирс. Но то, что ей приходилось слушать, не означает, что хотелось. Не сейчас, когда у неё в процессе написания глава предполагаемой авторской книги. «Нужно было вместе с ноутбуком, колом и вербеной попросить и наушники, так я ничего не напишу», — мысленно сокрушалась Нетт. Настолько сильно ей хотелось прописать дальнейшие события в жизни главного героя, образ которого был основан на любимом антагонисте из Вселенной Гарри Поттера — Томе Реддле, что не могла унять поток идей в голове. Но тяга к отрицательным персонажам не пугала Нетти: обычно двойняшка всегда радовалась, что интерес к злодеям, или по-другому «бэдбоям», связан с литературой. В жизни же такое увлечение означало бы, что пора общаться к психологу. Хотя сейчас у Джанетт стоял запрет на такие сопливые чувства. Любовь не была способна спасти жизнь или научить ходить. Просто потерялись бы разум и контроль над самой собой. После трёх повторных попыток написать хотя бы предложение, которые все провалились, Джанетт со вздохом закрыла ноутбук и отложила. Посмотрев на диван напротив, а именно двух вампирш, строявших коварные планы за бокалом красного вина, Гилберт ощутила прилив воспоминаний, появление которых всячески старалась отдалить. Увы, погрузиться в писательство не получилось — прошлое всплыло в памяти слишком ясно. Тёплое уютное кафе «Вишня» в Филадельфии и первая встреча троих представительниц рода Петровых.***
29 января 2010.
Кафе Вишня окутывала своих посетителей теплом, даря чувство уюта. Просторно. На противоположной от входа стене большими золотыми буквами с подсветкой написано: «Вишня». В середине можно было заметить, что стулья с мягкой обивкой по пять или по три располагались вокруг столов, а у стен их заменяли диваны — по обе стороны от стола. Всё в обстановке заведения способствовало приятной посиделке с семьёй и с друзьями. За столом перед панорамным окном, вид которого выходил на две заснеженные ели, сидели трое. Две молодые женщины расположились на противоположных сторонах стола, одна из которых разрезала стейк на мелкие куски, в то время как другая наблюдала. А третья, более юная, находилась в кресле-коляске и поэтому сидела напротив окна: так удобнее. Первая, разрезавшая стейк, закончила делить мясо и передала тарелку и столовые приборы самой младшей. — Спасибо, мама, — улыбнулась та, беря в вилку в правую руку. — Не за что, Джанетт, — отозвалась женщина. Между матерью и дочерью при внимательности действительно можно найти сходства: форма бровей, носа, губ, чёткостью линий лица, к примеру, скулы и подбородок. Однако их поведение различалось. Мать, уверенно приосанившись, окидывала других посетителей скучающим взглядом, в котором можно было заменить и лёгкую проскальзывающую надменность, а дочь, ссутулившись, одаривала окружающих ангельской улыбкой. По взгляду, наполненным интересом, которым Джанетт оглядывала мать и третью особу, приходило понимание, что та их изучала. — Я бы посоветовала тебе впредь стараться самой резать для себя, — бросив беглый взгляд на девушку, заговорила наблюдавшая за их действиями молодая женщина. — Жизнь такая штука, где не всегда тебя будут окружать люди, которые будут помогать. — Или нелюди, как сейчас, — несмотря на колкость замечания, Джанетт улыбнулась шире, заговорщически понизив голос. — И да, я знаю, каковы жизнь и мир, но мне бы не хотелось, чтобы на меня напали из-за порезанного пальца. На это заявление обе женщины позволили улыбки. — Ладно, засчитано, — заявила третья. — Но только имей ввиду, что твоя кровь всё равно не привлекательна: в ней вербена. — Слава папе, — вздохнула Джанетт, потом перевела взгляд на свой стейк средний прожарки и что-то вспомнив, вновь глянула на собеседниц. — Кстати, а мой стейк не вызывает у вас жажды? Вопрос вызвал вздохи. — В стейке это не совсем кровь, просто белок, который окрашивает мясной сок при жарке. Да и животная кровь неприятна мне, — ответила неохотно мать, — Ешь, Нетти. Джанетт слегка кивнула и предпочла действительно больше вопросов не задавать: голод брал своё. Предлагая, что можно расспросить об интересных деталях, на которые достоверно ответил бы только вампир потом, Нетт приступила к поеданию стейка. Наслаждаясь вкусным мясом, она не забывала поглядывать на маму и предка исподлобья и вслушиваться в разговор. Пусть внешне Джанетт и могла сойти за обычную девушку, которая просто ограничена в движении, но на самом деле обладала интересным хитрым характером и стратегическим складом ума. Сейчас в мыслях всплывали, как ей повезло наконец-то провести время с мамой, которая так же, как и папа, принимала и поддерживала. А ещё Изобель — вампир с различными способностями, а они могли пригодится в их с друзьями делах. Ещё один плюс заключался в том, что, наверное, мать единственная из своего вида, к которой папа относился довольно хорошо и не пытался убить. Понаблюдав, Нетт заметила, что Джон до сих пор питал чувства к Изобель — своей первой любви, и это подсознательно радовало Нетти как маленькую девочку. А Джанетт заслуживала хоть чего-то обыденного, без просчёта каждой мелочи. В последнее время детская мечта о полной семье всё больше давала о себе знать и не без повода. Прежде, Нетт, наблюдая за друзьями, всегда немного завидовала тому, что у них оба родителя занимались воспитанием, а теперь у самой появилась в жизни мама. Конечно, надежду на дочерне-материнские отношения возродила первая их встреча три года назад, но тогда, будучи человеком, женщина быстро скрылась. А теперь вот уже несколько дней приходила к ней. Впервые, вопреки своей привычной осторожности, которую привила жизнь, Нетт решила не подаваться сомнениям и тревогам, а спокойно без излишней предосторожности открыться матери. Папа же доверял. Увы, поддавшись размышлениям, Джанетт слишком углубилась в мечты и потеряла бдительность. Вилка, упав на колени из-за ослабшей хватки, привела в чувство. Дёрнувшись, Нетт потянулась за столовым прибором, как услышала обрывок фразы: — …не хочет подвергать себя угрозе ради дочери — ради неё и рискнёт. «Что?» — Именно, воспользуйся козырем правильно, Кэтрин. Джанетт успела поднять вилку с колен и перевести взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как мать направилась к выходу, а к ней подошла Кэтрин. Ещё не осознав окончательно в чём дело, Нетт рефлекторно крикнула: — Мам… Услышав её, в кафе обернулись некоторые посетители и сама вампирша. Та взглянула на неё, и мимика, казалось, выражала грусть, но вот глаза оставались холодными. А они зеркало души. — Я действительно рада была тебя увидеть, узнать, какой умной растёт моя дочь, — слова наполнили сердце теплом, однако что-то внутри твердило об опасности. «Была — звучит как прощание», — твердил разум, которого пыталось заглушить наивное сердце. — но для Джона ты приоритет. А он нам нужен. Вот и всё. Глаза от удивления распахнулись. Сердце дрогнуло, ослабив давление над рассудком, которое ликовало. Джанетт сложила пазл. Истина была проста: она козырь. «Нет-нет-нет», — кричало сердце. — Ты… использовала меня… — голос звучал тихо, но вампирши услышали. — Я знала, что ты не глупая. И она ушла. По щеке Джанетт покатилась слеза. В душе царила буря. Наверное, она бы углубилась в центр внутреннего хаоса, но на левое плечо Нетт легла рука. — Нам пора. — Иди к чёрту! — закричала Джанетт. Нетт, в отчаянии схватив нож правой рукой, воткнула в тыльную сторону ладони, Кэтрин. Джанетт понимала, что это не поможет в спасении, но ей хотелось причинить боль в ответ той бури, которую они подарили. Вскрик боли вызвал хоть слабое, но удовлетворение. Даже залитый кровью жёлтый свитер не портил чувства. Однако через секунду со словами: «Это не останавливает вампира, разве папочка не говорил?» мир размылся перед глазами.***
Встряхнувшись от тяжёлых воспоминаний, Нетт потянулась к своему бокалу. Наполненный одновременно с остальными двумя, он до этого момента не уменьшил своего содержимого ни на глоток. Теперь пора было это изменить. «После такого воспоминания лучше выпить…», — усмехнулась Гилберт. Слегка покрутив стеклянный бокал в руке и вдохнув с наслаждением винный аромат, Джанетт сделала глоток. Приятная горечь, обволакивавшая язык, ощущалась иначе, чем у пива. Если у пива можно прочувствовать хмель, такой обыденный, который радовал тем, что являлся простым, то с вином иначе. Смакуя напиток, всегда можно в один из глотков прочувствовать ту ноту, которую прежде не уловил. Вино очаровывало многообразием, спектрами послевкусия. Глоток. Второй. Третий. Нетт не боялась опьянеть от одного бокала. Слишком просто. Сейчас Джанетт потихоньку наслаждалась, представляя, какие описания в главах можно придумать, наконец, сумев проигнорировать обсуждения двоих вампирш. Теперь в мыслях Нетт крутились писательские вопросы, а не такие: где в словах Изобель ложь, а где правда, и действительно ли стоило давать ей время пожить. Но всему приходил конец. — Джанетт… — услышала она голос мамы. — Ты идёшь с нами, Джон хочет видеть тебя на приёме. Раскрыв глаза, Нетт поглядела секунду на Пирс и Флемминг, которые уже поднялись с насиженного места, а потом перевела взгляд на свой бокал вина. Оставалось совсем немного. Залпом допивая, Нетти ухмыльнулась. — Боюсь, я только учусь ходить. Придётся катиться. И, к сожалению, не к чёрту.***
— Папа… Тихий вздох потонул в общем хаосе, возникшим после падения Джона Гилберта с лестницы. Безжизненное тело окружили суетящиеся люди, а остекленевший взгляд каре-зелёных глаз продолжал смотреть туда, куда упал близкий человек. Костяшки пальцев, вцепившихся в деревянные перила, побелели. Гйолова слегка кружилась. Джанетт не думала, что простое поднятие по лестнице кресло-коляски кончится для папы так. Изобель вновь удалось разбить сердце дочери. Только сейчас причина крылась в том, что той пришлось наблюдать, как мать впилась в шею папы, а после скинула того с лестницы, исполнив самый большой страх Джанетт. И наличие кольца не облегчало боли. Её слова в принципе вызывали подозрения. Но так, чтобы на глазах Нетт… «Хотя чего можно ещё было ожидать от бесчувственной суки?» — зло прошипел внутренний голос. Джанетт сглотнула слюну, выходя из некого транса. Выражение лица стало каменным. Она всё решила.***
— Узнав, как вы с Кэтрин сблизились, я ощутила ревность: и осознала, что хотела бы, чтобы у нас тоже были близкие отношения. Но зная, как ты любишь Джона… После бурных событий на приёме: переполоха; пропажи Елены, которая на фоне временной гибели папы не вызвала переживаний вообще; раскрытие шерифу собственной осведомлённости о вампирах и рассказ Деймона про чудо-кольцо — Джанетт остро ощутила нужду в отдыхе. Сальваторе оставил её в доме Гилбертов, забрав тело Джона, когда понял, что мёртвое тело родителя не способствовало спокойствию двойняшки. И Гилберт была благодарна за это. Она не боялась нападения, не тогда когда на ней чудо-серьги, за поясом кол, а Елена у Кэтрин с Изобель. Пусть их действия могли сказаться на их с Элайдже плане, Нетти тогда было всё равно. Просто хотелось в тихом доме на втором этаже дождаться папу. Благо, Джереми отсутствовал. Но, увы, появилась через некоторое время Изобель. Сначала Нетт испытывала только раздражение на каждое её слово и просила покинуть дом, а потом увидела возможность. Поэтому Нетти тихо начала спускаться с лестницы, крепко держась об перила. Изобель спустила коляску и наблюдала за спуском, выражая похвалу, на которую было откровенно плевать. Но Гилберт вместо слов лишь улыбнулась и попросила проверить, не остался ли в заднем кармане коляски телефон. Гаджет на самом деле находился в кармане, но, чтобы вытащить из-за пояса кол и спрятать правую — за спину, требовалось отвлечь внимание. Кол этот отдал ночью папа. К сожалению, проверяя кармашек коляски, Изобель не замолкла и поделилась тем, какие хотела бы отношения. Раньше сердце прыгало бы от радости, но не теперь. Джанетт не могла заставить себя дослушать, поэтому прервала: — Я не виню тебя: ты вампир, а у папы кольцо, всё нормально. Я не глупая, — придав голосу нежности, сказала то, что вампирше хотелось бы слышать. — Я бы тоже хотела такие отношения, ма… А-а… Нарочно недоговорив последнее слово: вампир Изобель Флемминг кто угодно, но не мать, Нетти отпустила левую руку, позволив гравитации потянуть вниз. Вскрик прозвучал слишком громко. Как и ожидалось, руки вампирши подхватили, а в следующее мгновение они оказались на последних двух ступенях лестницы. Гилберт — на ступень выше: так было удобнее придать опору ногам. Изобель удерживала Нетт за талию, как бы обнимая, но на расстоянии. К счастью, рук вампирша не коснулась, как и кола, и они остались свободны. — Ты в поряд… Флемминг начинала оглядывать дочь и, прежде чем она осознала, что в руке Нетт, та сделала стремительное движение. Джон специально тренировал выпад под углом с учётом особенностей ограничений дочери. И вот оно пригодилось в таких обстоятельствах. Не слишком длинный заостренный кусок дерева быстро проник в грудь. Гилберт всем весом тела надавила на руку, вогнав кол глубже. Слабый вздох, и вот они упали вместе. Умершая вампирша и Нетт, потерявшая опору. Будучи под адреналином Джанетт не ощутила боли, а лишь неприятное покалывание при падении на окаменевшего вампира. Удивлённое выражение навсегда застыло на лице у Изобель. Вот и всё. Так была окончательно убита детская мечта, но лучше умрёт Изобель, чем папа. Входная дверь открылась с тихим звуком, но в тишине раздался так же отчётливо, как и бешеное биение сердца Нетт, привлекая внимание. На пороге застыл Джон. Живой. Да, было ожидаемо, но в то же время и так радостно, отчего Нетти не сразу поняла, что слёзы облегчения текли по щекам. — Папа…***
28 апреля 2007.
Вечер. Девушка четырнадцати лет сидела с папой на диване в гостиной. Телевизор показывал шоу-программу. Её голова приживалась к груди родителя и слушая биение отцовского сердца, она погрузилась в чувство покоя. Вдруг прозвучал привычный динь-дон. Кто-то пришёл. Девушка нехотя приподнялась, позволив папе встать, и он направился к двери. В последующие две минуты слышны были два голоса: помимо привычного знакомого ещё и женский. Сгорая от любопытства, девушка с трудом пересела в коляску, а потом направилась в коридор. Но добраться до двери не успела: мужчина с какой-то молодой женщиной шли по направлению в гостиную. Лица гостьи девушке не удалось хорошенько рассмотреть: голова была повёрнута к собеседнику. — Спасибо, Джон, мне правда нужно встретиться с этим ва… Девушка остановила коляску, заметив их. И, похоже, женщина тоже увидела её краем глаза, так как, замерев, прервалась на полуслове. Джон тоже остановился и посмотрел туда, где сидела дочь. Их взгляды пересеклись. — О, Джанетт, познакомься, это Изобель… Но того, что женщина обернулась к Джанетт, хватило, чтобы узнать лицо с фотографии, которую она видела раньше, а имя подтверждало. Послышался вздох неверия: — Мама…***
Кэтрин почувствовала что-то неладное, как только очнулась. Чутьё кричало об опасности. Не приносили облегчение и последние слова Изобель, что Ему нужна была она, а не Елена Гилберт. По комнате звучало, подобно фоновой музыке, заклинание, что само по себе являлось плохим знаком. И по мере развития событий: завершение заклятия, поклон ведьмака— всё становилось тревожней. «Изобель… Стоит мне выбраться, как я припомню…». Тяжело поднимаясь, Кэтрин бросала подозрительные взгляды на очнувшегося учителя истории, мужа Изобель и парня тётушки Ванильки — и всё это в одном лице. Хотя одного взгляда на него хватило, чтобы уловить перемены. А если вспомнить заклятия и уделить внимание тому, как он смотрел на неё… В голову лезли нехорошие подозрения, в последней надежде избавиться от которых Кэтрин произнесла имя мужчины: — Аларик?.. Воцарилась тишина, и, не сводя с Зальцмана взгляда, Пирс выпрямилась. В ответ тот посмотрел на неё пугающе, как хищник на жертву, а после начал медленно приближаться. Словно дразня. Пирс ринулась к двери, которая без труда открылась. На миг пришло облегчение, пока не наткнулась на барьер. Ощущая, что вот-вот впадёт в панику, Кэтрин сделала судорожный вдох. Последний раз посмотрев на лестничную площадку, куда, очевидно, ей не выбраться, Пирс медленно развернулась к мужчине, который вряд ли мог называться Алариком. Его приветствие подтвердило, заставив ледяное осознание разлиться по телу: — Здравствуй, Катерина. «Аларик» медленно приблизился. Кэт посмотрела вниз, пытаясь избежать его пытливого взгляда. Но он обхватил обеими руками лицо Петровой, несмотря на довольно вялое сопротивление, приподняв её голову и погладив большими пальцами щеки, посмотрел прямо в карие глаза, ответил. Раздалась ещё более леденящая душу фраза, которая смела остаточные крупицы надежд и сомнений: — Я скучал по тебе. Кэтрин пересеклась с ним взглядом и с трудом выдохнула имя единственного, кто способен провернуть всё это. Пугающее имя. — Клаус…