«— Не думаю, что мне пригодится помощь калеки. — Обычных калек, возможно и нет, но моя — определённо нужна».
23 марта 2008.
— Не хмурься, Нетт, уверен, это маленькое приключение тебе понравится, — обратился к дочери мужчина, закрывая машину на ключ. «Да, только зная мою меткость уровня слепого крота, это приключение может закончиться трагично», — думала Нетт, неосознанно сжимая кулаки. Эти мысли за последние полчаса не в первый раз посещали её голову. Начиная с того самого момента, когда отец приехал забрать Нетт из излишне стерильного дома Моники, и на протяжении всего пути до парка Эверхарт воображение рисовало мрачные образы. — Нетти, ты Гилберт, ты справишься. Джанетт вздрогнула и подняла голову, когда на плечо опустилась рука и прозвучал голос. До неё не сразу доползали смысл слов и понимание происходящего. Первым, что она заметила, стало лицо папы. Джон Гилберт стоял, наклонившись к ней, и в нём чувствовались недостающие Нетт решительность и уверенность в своих силах. Вторым — было осознание того, что она успела так быстро замерзнуть. Отвлечённая тяжелыми мыслями, Джанетт, вероятно, не заметила даже того, как промозглый мартовский ветер, просочившись сквозь ткань джинсов, сковал ноги, заставив их напрячься и выпрямиться. Третьим — оказалось понимание, к чему сказана та фраза. Конечно, папа хотел поддержать, но вместо лёгкости Джанетт ощутила, как на языке сформировалась язва: «Ну да, легко ему рассуждать. Гилберты охотились на вампиров и весьма удачно, вот только прежде у моих предков не было проблем с опорно-двигательной системой и моторикой рук». Но прежде чем мысли были озвучены, Джон отошел и развернул отставленный на капоте плед и укрыл ноги, а сверху положил арбалет. Такой незначительный жест сначала обрадовал Нетт: даже несмотря на явный риск ситуации папа заботился, но простое искреннее «спасибо» застыло в горле при виде опустившегося предмета. Казалось, вместе с этим оружием на колени Джанетт упал, погребая под своей гранитной тяжестью, Монумент штата Пенсильвании . В памяти всплыли более тридцати тысяч солдатских имён, выгравированных аккуратным почерком на бронзовых табличках, расположенных на каждой стороне пьедестала памятника. «Ощущали ли страх и обречённость, отправляясь на битву, как я сейчас? Или были уверены в успехе, как папа? — пронеслось в голове странное сравнение, заставляя холодку пробежаться по позвоночнику. — Хотя, возможно, у них было больше веры в лучшее, чем у меня, потому что их противники — обычные люди, а не сверхъестественные существа». — Нетт, скажи мне хоть что-нибудь. Всю дорогу ты заваливала меня вопросами про наш план, а теперь же молчишь. Отцовский голос в ночной тишине около закрывшегося три часа назад парка звучал словно усиленный микрофоном или рупором. Джанетт невольно порадовалась, что на парковке пост охранника пустовал: тот ретировался, стоило им подъехать, пробормотав название заведения, в котором будет дожидаться завершения разборок. Вероятно, мужчина был одним из тех людей, которого оповестили о настоящей деятельности Гилберта, помимо его чайно-кофейного бизнеса. Охранника Нетт не винила, потому что, будь её воля, поступила бы также. Но нет, она занимала главную роль в сегодняшней облаве. И раз уж от Джанетт ждали ответа — она ответит. — Пап, я знаю, что так ты хочешь закалить меня, чтобы я в полной мере осознала, кто наш настоящий враг, — «потому что неделю назад я не нашла ничего лучше, кроме как предложить убить одноклассника. Но меня мучили кошмары несколько дней, и тогда мне казалось, что это единственный выход. А ты потом решил помочь, поставив условие не убивать людей». — Но нельзя сделать это по-старинке: ты притаскиваешь домой вампира с передозировкой вербены, а я ему кол в сердце? К концу фразы Джанетт потеряла контроль над голосом, и он прозвучал громко. Громче необходимого. Заметив свою ошибку, она замерла, словно вот-вот на них накинутся. — Тише… — бросив предупреждающий взгляд, Джон шикнул и напрягся. — То, что у есть ещё сорок минут до обговорённой встречи, не значит, что он не может заявиться пораньше или быть поблизости. — Сорок? — ахнула Нетт, — Ты говорил… — Я привез тебя пораньше, чтобы мы успели найти тебе подходящее место для засады, — кратко пояснял шепотом отец. — Соврал, потому что знал, как трудно будет вытащить тебя из дома подружки, знай ты правду. «Не поспоришь…» — согласилась с логикой папы. — Отлично, но я всё ещё стреляю ужасно. — произнося это, Нетт, опустив взгляд, начала поглаживать гладила ложе арбалета. — Мы много тренировались, но попала я всего четыре раза. — Первая причина — арбалет был тебе тяжелым и большим, вторая — ты много волновалась, поэтому руки дрожали и всё сбивалось, — загибая пальцы, пояснил Джон. — Уверенней — и всё получится, как в те удачные разы. Я верю в это. Слова вызвали улыбку. Джанетт провела пальцами по вставленному в ложе снаряду-колу, вспоминая, как папа сделал арбалет более миниатюрный и удобный для неё с механикой, способной выпустить не стрелу, а деревянный кол. «Он так старался, разве я не могу постараться не провалиться? — подумала Нетт. — Если что, папа же рядом». — Хорошо, я сделаю это. — Что ж, в благодарность хорошей мыльной опере, дам маленькой охотнице фору в один выстрел, прежде чем убить. Самоуверенный, насмешливый голос раздался слева от Джанетт. Обернувшись на голос, Гилберт заметила стоявшего поодаль мужчину. Нетрудно было догадаться, кто перед ними. Вампир. — Давно… — …ли я здесь? — закончил за Джона незнакомый вампир, делая неспешные, даже вальяжные шаги к ним. — Знаете, я прогуливался неподалёку, думал перекусить перед разговором, времени же хватало, как слышу милый разговор. Так что я был достаточно, чтобы узнать о том, что мне вовсе не собираются помочь, а скорее убить. Но так и быть даю фору. Стреляй и убей, Нетт, или умри. С каждым новым словом напряжение усиливалось. Сердце колотилось сильнее, чем после длительных тренировок. Во рту пересохло, а голова начала кружится, как будто они вновь оказались днём на улице Лас-Вегаса. Джанетт боялась. Словно издалека донесся голос папы: — Стреляй, Джанетт…***
— Папа… С той самой минуты, как тело папы упало с лестницы словно мешок с никому ненужным мусором, внутренняя змея гнева зло шипела, требуя возмездия. Всё внутри сносило словно ураганом, моля о выходе этих чувств. Уже тогда Джанетт поняла — она отомстит, просто тогда ещё не знала, как и когда. Пока Изобель сама не пришла к ней. Сначала хотелось прогнать, оттолкнуть, разбить сердце так же, как она разбила её. Но вслед пришло быстрое осознание: эта дама лишена сердца — уйдя, она легко отвертелась бы, и неизвестно, что ещё натворила бы. Этого нельзя было допустить. Тем временем внутренний голос жаждал крови. Возможность открылась хорошая. И до ужаса привлекательная. И вот сейчас Джанетт бросила беглый взгляд на посеревшее, с видневшимися тут и там чёрными, взбухшими венами и артериями, тело под собой. На удивление, она не испытала никаких чувств, описываемых в книгах и проявленных в фильмах при убийстве: ни шока, ни неверия, ни самобичевания. Лишь удовлетворения от собственного успеха. Должно быть, слезы облегчения при виде папы смывали боль, пока его тихое: «мой тайпан. Нетти» убаюкивали змейку, таившуюся внутри. Адреналин прощался с ней. А сердце начало рваться к родному человеку. Джанетт быстро перекатилась в сторону, после чего на дрожащих руках и онемевших ногах постаралась поползти к папе. Вряд ли она проползла много, но очень скоро оказалась в надежных объятиях, а в нос ударил знакомый слегка горьковатый аромат отцовского парфюма с кофейными нотами вперемежку с потом и чем-то ещё неразличимым. Она прижалась к нему. Вцепилась в спину так, словно он испарится. Зажмурилась, пробормотав: — Я убила её… я смогла… — всплывшие воспоминания неудачной первой охоты, завершение которого было и вовсе смазанным, и её нынешний успех, резко потухли, стоило вспомнить, кем вампирша была для папы. Нетт резко подняв голову, посмотрела на папу. — Ты же не злишься? Да, ты любил её, но она бы не… — Ты сделала то, что я должен был сделать давно, — поспешил успокоить Джон. — Не волнуйся, слышишь? «Папа не считает убийство Изобель ошибкой и нарушением договоренности, — с облегчением подумала, Нетт. Проанализировав услышанное, легко было осознать, что розовые очки, скорее всего, слетели с папы так же, как и он ранее — с лестницы. — Хотя, конечно, «избегайте кровопролития и жертв» вряд ли относится к убийству вампира, но чувства могли сыграть злую шутку с восприятием ситуации». Джанетт стремилась припомнить детали обещания, чтобы удостовериться в своей правоте. Не испытывая желания погружаться в воспоминания глубоко, обошлась лишь короткими фактами. «Впредь больше никаких невинных жертв даже просто как вариант. Да, Дэнис Брайрс тоже относится к этой категории: он скорее школьный задира, чем опасный убийца и преступник» — вспомнила она слова папы. «И в первую очередь, это требование ко мне, а не к Всадникам». — Да, понимаю. Просто увидев тебя, вспомнила о том, какие чувства ты к ней испытываешь. Подумала, тебе это не понравится. — На всякий случай она быстро добавила: — Прости. — Испытывал. — быстро подправил Джон, и Нетт ощутила, как папа начал успокаивающе поглаживать по спине, — Это в прошлом. Я был ослеплён слишком долго. Хотя сам твердил тебе, что вампиры-враги. Джанетт мысленно закатила глаза на папины слова. Несмотря на публичный образ, Джон, как и все, сталкивался с внутренними проблемами: желанием цепляться за прошлые промахи, корить себя и пытаться искупить их. Джанетт полагала, что корнем являлась ситуация с Грейсоном. И, к счастью, сейчас погружения в чувство вины случались нечасто, и только если внешние события давали какой-то «толчок». В основном, эту роль играли кошмары Нетт. Можно было посчитать причиной Изобель, но что-то не сходилось. «Да, она убила его и могла угрожать мне и Елене, но вина «я не убил её раньше» слаба для него. Или что-то добило его ещё у Сальваторе?». Джанетт решила не медлить: — Папа, нет ничего страшного в том, что сегодня я вместо тебя убила ту, кто угрожала нашим жизням, — Джанетт посмотрела папе в глаза с лёгкой усмешкой, — Если вспомнить, что я действовала одна — успех, а ещё можешь считать это моей местью, но не вини себя, — перед тем, как выговорить последнюю фразу, Гилберт вздохнула, выдавая своё разочарование: — мне тоже хотелось верить в её искренность. Сначала Нетт показалось, что у неё получилось: на папином лице начинала зарождаться тень улыбки, но она исчезла быстро, оставив после себя печаль. Брови приподнялись, вырисовывая на лбу морщины, а уголки губ дёрнулись вниз. Джанетт, успевшая проследить за этими переменами — прикрыла глаза, готовясь к словам, которые вряд ли понравятся. — О, Нетт, если бы это было единственное, что меня тревожит. Сегодня я осознал, что провалился в роли отца для Еле… — Стоп! — Нетт, не дослушав, прервала: мысль ухватила. Догадка начинала подтверждаться. — Конечно, твой характер непростой, но и без этого уже ясно, что для моей сестрицы мёртвый приёмный папаша всегда в приоритете — твоё присутствие как третья нога для неё. Поэтому не наплевать ли, провалился ты как отец или нет для неё? Джанетт сделала мысленную пометку разузнать, что на самом произошло у Сальваторе. — И вот опять ты успокаиваешь меня, а должно быть наоборот, — с тихим смешком, в котором не чувствовалось веселье — скорее, печаль — ответил Джон. — А где это правило написано? — усмехнулась Нетт, — Я выжгу этот лист, потому что порой дети бывают смышлёнее родителей. Да и кто — если не я? — Джанетт с улыбкой обняла папу, прижавшись к нему. — Без тебя я даже не родилась бы. Хотя бы за это можно поблагодарить тебя и даже… Изобель. При упоминании Флемминг сразу вспомнилось, что вампирша лежала где-то за спиной с колом в сердце. «Прекрасное «спасибо» за жизнь и серьги, к которым бонусом прилагаются разбитые сердце и мечты. — пронеслась ехидная мысль в сознании. А уже от Изобель размышления цепочкой протянулись к одному первородному вампиру. Нетт нахмурилась, подумав: — Конечно, нужно решить, что бы такое рассказать Элайдже…». Размышления Джанетт прервались, когда как папа сильнее прежнего прижал к себе. Вздох, услышанный только благодаря близкому расположению, защекотал ухо. Нетт уловила в жесте знакомый посыл. В памяти всплыли образы их воссоединения после пленения Кэтрин: тогда Джон такой же хваткой цеплялся за Нетти и вздыхал. Он не произнёс ни одного слова вслух — она понимала без них. Фраза: «Что бы я без тебя делал?», казалось, хотела сорваться с языка, но её сдержала давняя привычка замалчивать чувства. В ответ Джанетт не стала язвить, а пробормотала простое: «это мы не узнаем», перед тем как закрыть глаза. Весь день, не считая распития вина в гостиной Изобель, нервы, звеня от напряжения, твердили, что надо быть начеку. То и дело в мышцах всего тела чувствовался тонус, который являлся следствием испытываемых чувств. Но сейчас всё иначе: она дома и рядом папа. Джанетт расслабилась, возвращая папе роль защитника. И пусть многое ещё только предстояло, это могло подождать. В какой-то момент Нетти ощутила себя маленьким ребёнком. Тёплые руки сомкнулись за спиной в бережном и надёжном полукруге, словно оберегая от окружающего мира. Ставший родным аромат парфюма перемещал в более стабильное прошлое. Умеренные, спокойные дыхание и сердцебиение одного уравновешивали другую. Спазм постепенно отпускал мышцы из тисков, даря телу полное расслабление. Ушла и хмурость лица. Такой дорогостоящий момент. Нетти не возражала бы, если эта гармония длилась долго-долго. Но, увы… — Что за?.. Джанетт слегка напряглась из-за голоса, прервавшего чудный момент. Нехотя подняв голову, Нетти увидела за спиной папы кузена. Джереми Гилберт застыл на пороге, переводя взгляд широко распахнутых глаз с обнимающихся родственников на тело мертвого вампира позади них. «Если он узнает, что это я убила Изобель, мой образ милашки может рухнуть, — продумала Джанетт, мгновенно активизируя мыслительные процессы, — Но что…» Не успела Нетти придумать ответ, как её опередил папа. Отстранившись, Джон поднялся на ноги и спокойно ответил: — Изобель наведалась к Нетти, а я застал её врасплох и убил. «О, папа ты решил взять убийство на себя. Удивительно предсказуемо, но чертовски полезно, — даже если первым порывом было желание закатить глаза, Нетт не могла не признать, что этот поступок оказался очень своевременным. — Кажется, я знаю, что сказать Элайдже».***
Пять дней спустя.
— Кто этот парень? Экспедитор? Кэтрин с некоторой долей утомлённости наблюдала за тем как Клаус, задавая риторические вопросы, просматривал вещи Аларика. Прошло пять дней с тех пор, как Кэтрин оказалась в крепкой хватке своего сбывшегося кошмара. Раньше вампирше казалось, что встреча с Клаусом означала её мгновенную смерь, но на деле сегодня Пирс встретила уже пятый рассвет в ожидании своей смерти. Отложенная казнь не могла приравниваться к отмене приговора. Зная этого первородного, смерть находилась близко и лишь ждала, когда ей дадут разрешение забрать её. Должна. Так же, как когда-то унесла в своих объятиях всю семью Петровой. Только вот неспешность Клауса вызывала противоречия: и радость, и тревогу. Катерина не желала умирать, но смерть успела показаться избавлением от утомительного нахождения в неизвестности. Усугубляло ситуацию то, что вербена покинула тело. Все попытки побега Клаус предотвратил быстро ещё вначале: посмотрев в глаза и сказав пару слов, и воспользовавшись чарами ведьмака. А находясь под внушением, Пирс ничего не оставалось делать, как сидеть и задаваться вопросом об истинных мотивах тюремщика. Слабо верилось, что жизнь Кэтрин сохраняли её знания о городе и ситуаций в нём: почти всё, что было известно вампирше, Клаус уже выяснил тем же внушением. Порой создавалось впечатление, что первородный нарочно тянул время. Кэтрин лишь надеялась, что это был какой-то изощрённый метод пытки, а не злой рок ритуала, нависший над ней подобно лезвию гильотины. Вновь. — Ладно, — звучавший слегка обречённо голос «Аларика» привлек внимание вампирши на происходящее вокруг. Интонация удивляла. — плохой или ещё хуже? Клаус поочередно преподносит к телу две вешалки с рубашками: первой была черная и классическая, а второй оказалась повидавшая все тяготы жизни, серо-болотная в клетку. Не нужно было перечитывать множество книг по психологии, как одна девчонка на коляске, чтобы заметить и понять отношение первородного к «своей» одежде. Клаус стоял, держа обе вешалки, словно мусор, небрежно, не заботясь о том, что висевшая одежда касалась потрёпанного пола. Он всем своим видом показывал, что оба варианта его не привлекали. «Теперь его интересует моё мнение, не прекрасно ли?», — мысленно фыркнула Кэтрин, оглядев безразличным взглядом вещи. Первый, «плохой», вариант смотрелось куда выигрышнее, чем «ещё хуже», что было логично. Подбор одежды в таком ясном случае считался бессмысленным занятием, но выжидающий взгляд Клауса говорил сам за себя. Кэтрин, воздержавшись от колких комментариев, быстро и безучастно озвучила вердикт: — Тебе больше идёт тёмное. — Спасибо, дорогая, — от подобной «благодарности» Кэтрин захотелось поморщиться, но она сдержалась, не спуская с него глаз ни на секунду. А вампир, в свою очередь, бросив вешалки на кровать, спокойно начал надевать рубашку, задавая уточнения. — Итак вопрос на засыпку, клинок и белый пепел у Сальваторе, правильно? «Нет, они у Элайджи, — сразу подумала Кэтрин, ничуть не удивившись осведомлённости «собеседника». Изобель работала на Клауса не один день и не два — может быть, именно от него она и достала клинок. — Но тебе об этом знать не обязательно». — Клинком убили Элайджу, он в подвале дома Сальваторе. Пирс соврала, не моргнув и глазом. Попасться она не боялась: главное говорить быстро и чётко так, как прозвучала бы правда. Внушение Элайджи не позволило бы раскрыть информацию о нём в любом случае. К тому же, как показали ранние допросы, Клаус, применяя внушение, не всегда уточнял каждую мелочь — Кэтрин могла умолчать о тех вещах, которые относились к «слепой зоне» вопроса. Например, Джанетт Гилберт. Вот только, Пирс не могла быть уверена, что это не ловушка. И даже если это и так, то пользоваться лазейками — единственное, что пока было доступно. — Хорошо, пусть пока там и остаётся. Меньше всего мне хотелось бы воскрешать Элайджу: он портит всё веселье. — спокойно сказал Клаус, застёгивая пуговицы. «О, ты удивишься», — подумала Кэтрин, хотя внешне оставалась безразличной. Злорадство накатило приятной поверх скуки. Воображение рисовало реакцию врага на ожидающий его за стенами этой маленькой, местами обшарпанной квартиры. И хотя встретить гуляющего по городу живого старшего брата Клаусу не грозило, Элайджа дал понять — «светиться» не намерен, но подготовленное сопротивление всё же должно было удивить. А в том, что дуэт интриганки в коляске и благородного первородного продумали бы дальнейшие действия, Кэтрин не сомневалась. Пятидневная пропажа такой яркой персоны, как Катерина Петрова должна была насторожить всех от дальновидных союзников до непутёвой команды спасателей горе-двойника. Только если последние не будут готовы к подмене Аларика, то Джанетт и Элайджа — должны предугадать. Клаус не в курсе о двойняшке — знания той могли помочь раскусить «недо-отчима» при встречи. А Элайджа мог просчитать варианты трюков брата. Размышляя о своих сторонниках, которых она ещё недавно готовилась бросить ради Изобель, Кэтрин на несколько секунд почувствовала облегчение. Но, переведя взгляд с первородного на какой-то цветастый артефакт с птицей или подделку такового, стоявшего рядом, Пирс быстро взяла себя в руки. Расслабляться было нельзя. Даже если она теперь томилась в ожидании. — Не забудь, ты в ссоре со своей девушкой, — посмотрев обратно на Клауса, Кэтрин сделала единственное, на что сейчас была написана способна: попыталась сменить тему на более безопасную. На её слова «Аларик» подняв голову, возвёл взгляд к потрескавшемуся потолку. Кэтрин, увидев реакцию, на секунду задалась вопросом: «а через сколько ему самому надоест этот маскарад?». — Из-за лжи насчёт Изобель, — прозвучал ответ, который Пирс услышала бы, даже если она не вслушивалась бы. — Что ещё? Вопрос вызвал лёгкое напряжение в теле вампирши. Клаус будто подозревал её и ожидал, когда Кэтрин оговорится. Но Петрова никогда не считалась глупой — ответила четко, смотря прямо на приближающегося первородного: — Это всё, — голос звучал как положено, ровно и спокойно. Несмотря на слова Кэтрин, Клаус не остановился. Первородный подошёл к ней медленным шагом — она сжала кулак, впиваясь собственными ногтями, не позволяя себе погрязнуть в страхе. Однако когда ладонь «Аларика» коснулась макушки и скользнула вниз к лицу, Кэтрин не смогла сдержать рефлекторную дрожь. Вампирша отклонилась в сторону настолько, насколько только могла, показав истинные чувства. — Такая нервная, — в интонации явственно слышалось удовлетворение. — Пожалуйста, просто убей меня, — сквозь сжатые челюсти обратилась к вампиру Кэтрин, быстро моргая и не решаясь поднять взгляд на врага. Несмотря на заявление, умирать не хотелось так же, как и высматривать во взгляде Клауса его мотивы, но из двух, у неё трёх, зол всегда выбирали наименьшее. Лучше встретить смерть здесь по собственной инициативе, чем во время ритуала или терпеть пытку неизвестностью. — Я сказала тебе всё, что знаю. С последними словами Кэтрин всё же решившись, настороженно приподняла взгляд и столкнулась с его изучающим, немного нахмуренным. «Ясно, убийство в его планы пока не входит», — подытожила Пирс. — Я верю, что ты в это веришь, — «Раньше ты говорил красноречивее», — хотелось съязвить Петровой, но желание пропало, когда Клаус наклонился и, опустив руки ей на колени, посмотрел прямо в глаза. Вампирша в миг сильнее сжалась в спинку стула. Казалось, послышался треск ломающегося дерева. А Клаус продолжал: — Но чего ты можешь не знать? Что они могут от тебя скрывать? Скажи мне. На какие-то миллисекунды взгляды, словно прикованные, не могли оторваться друг от друга. Это являлась не романтичная тяга, а нечто иное и, по своей натуре, более ужасающее. В следующее мгновение притяжение спало так же неожиданно, как и появилось. О том, что оно вообще было, напоминало ощущение лёгкой тяжести в сознании будто от нехватки сна. Контроль над собственным телом пропал. В голове все мысли, кроме каких-то определённых, стали заторможенными как насекомые в смоле. В противовес этому большинству на стремительной скорости начали всплывать на передние планы воспоминания из дома Сальваторе, где Деймон искал сведения о месте сожжения ведьм, их желание найти способ убить Клауса. Дали о себе знать всё, что хоть как-то относилось к вопросу: Бонни, их главное предполагаемое оружие, потерявшая силу; теперь уже мёртвый Мартин, отобравший способности. Его последнее прикосновение к ведьме… Последствия действия: вернулись ли силы или нет — были неизвестны. Стоило воспоминаниям слиться в одну цельную картину, как губы сразу зашевелись сами с собой, совместно с голосом выдавая информацию: — Они пытались узнать, сможет ли Бонни убить первородного без клинка. Слова прозвучали, и тяжесть покинула голову. Всего одно короткое предложение, и Кэтрин отринула наваждение именуемое внушением, мысленно поблагодарив самого Клауса за такую формулировку вопроса. «Что они могут от тебя скрывать?», но не «что ты можешь от меня скрывать?» отличие казалось незначительно, но важность — огромна. Однако вампирша, ощутив облегчение, не расслаблялась: первородный всё ещё нависал жуткой тенью. Пусть и могло показаться, что прошло несколько минут с обретения контроля, но на самом деле от силы секунды. — Бонни — лучшая подруга? — Уточняющий вопрос не требовал словесного ответа и Кэтрин просто кивнула в надежде, что Клаус оставит в покое. Только этого не произошло. Выпрямившись и скрестив руки на груди, он прокомментировал, явно ожидая ответа: — А ты сказала, что у неё нет способностей. — Их нет или не было. Я не знаю. — честно ответила вампирша, качая головой перед тем, как начать словесную атаку. — Ты меня похитил, забыл? Я не в курсе событий. — От первородного последовало лишь отстранённое: «Надо в этом разобраться», но Кэтрин продолжала, чувствуя, что не в силах ждать. — Просто убей меня Клаус и покончим с этим. Кэтрин исподлобья неотрывно смотрела на своего тюремщика: на этот раз это хотела видеть реакцию. Но увиденное: не подарило ни радости, ни страха: лицо не выражало ничего. Клаус искал её не одну сотню лет, грезил о расправе и даже перебил всю семью в маленькой болгарской деревне. А сейчас он спокойно слушал, как Катерина Петрова предлагает ему убить себя, словно… В душе начала зарождаться ярость вперемежку с горечью от осознания. В разуме Кэтрин сформировалась причина медлительности Клауса. Вернее, ей, наконец, пришлось признать правоту своих ранних подозрений. Он тянул, чтобы измываться над ней, той, кто разрушала его планы давным-давно. Хуже любой физической пытки — ментальная. — И сделать тебе одолжение? Я искал тебя больше пятьсот лет — твоя смерть будет длиться в раза два дольше. Сердце вампирши дрогнуло от слов первородного, понимая, что он наслаждался её подавленным состоянием. Кэтрин не радовалась своей правоте. Пожалуй, впервые.***
Утро началось не с кофе, но вопреки ожиданиям не стало от этого мрачнее, как это случалось ранее в Мистик-Фоллсе. Наоборот на этот раз начало дня ознаменовалось запоминающим весёлым спуском по лестницы дома Сальваторе на руках у младшего из братьев, пока старший неторопливо нёс коляску следом. Этот случай, должно быть, отразился на настроении настолько, что Джанетт даже не расстроилась из-за последующего торопливого завтрака. И пусть ей говорили, что она может доедать без спешки, Гилберт этого не захотела. Поэтому, сказав, что не в настроении жевать омлет в одиночестве, покатила в гостиную вместе со всеми, встречать нотариуса. Вот только процедура передачи дома во владения сестры оказалась не такой занимательной, как ожидалось. Единственное чувство, посетившее Джанетт за всё это время, помимо скуки, было раздражение. На Елену, которая переговариваясь со своей подругой-ведьмой, беспечно ставила подписи туда, куда указывал палец мистера Генри, и на влюблённых братьев-вампиров. «Переписать на кого-то целый дом, пусть временно… Неужели Деймон настолько ослеплён желанием спасти сестричку, что не подумал о подводных камнях? — бросив мимолётный взгляд на стоявшую у порога троицу, мысленно задавалась вопросом Джанетт, прекрасно понимая, что по большей вероятности ответ «да». О Стефане и думать лишний раз не стоило: без того всё ясно. — С другой стороны опрометчивы не только Сальваторе. Будь на месте Ленни я, то перечитала бы всё, что там написано. Мало ли что». Короткая вибрация «BlackBerry Curve» привлекла к себе внимание. Гилберт достала зажатый между ногой и сиденьем телефон и заглянула в него. На кране высветилось уведомление о сообщении от Гиперактивного Дедала. Джанетт открыла чат и увидела присланную фотографию. На нём красовался дорожный знак со знакомыми слегка расплывчатыми буквами: «Добро пожаловать в Мистик-Фоллс». Радость проросла в сердце вопреки доводам разума, что они теперь тоже в опасности, подобно подснежникам, которые пробиваются из-под снега каждую весну. Сердцебиение ускорилось так же, как прошлой ночью, когда друзья написали, что разобрались с учёбой и выехали. Сделав медленный вдох и перебирая кнопками, Джанетт напечатала и отправила короткое: «Я у Сальваторе. В навигаторе должен быть адрес». Не дожидаясь ответа, Гилберт заблокировала телефон и вновь поместила его под ногу. Быстро разогнавшаяся кровь, ощущаемое волнение, усиливали спазмы в мышцах, сковывая даже движения пальцев. В голове крутилась мысль: «Ну вот они и здесь». Откинувшись на спинку коляски, Нетт запрокинула голову вверх в попытке успокоить организм. Куполообразный потолок с характерным для дерева круговым узором предстал перед глазами. Рассматривая линии над своей головой, вполуха слышала прозвучавшее приглашение войти в дом, Джанетт вдыхала и выдыхала. Сердце, колотившееся в груди, нехотя приходило в привычный ритм. Воображение рисовало лица друзей, уже зашедших в дом. Карт заговорил бы в привычной манере и с широкой улыбкой, а Эйн предпочёл бы отмалчиваться, улыбнувшись своей умилительной, стеснительной улыбкой. Нетт невольно улыбнулась: всё же соскучилась по ним и нуждалась. Не только из-за грядущих сверхъестественных Голодных игр, но и потому, что с друзьями Елены Джанетт не могла говорить открыто и быть собой в полной мере. От улыбки уставали скулы, а драма вокруг сестры начала нагонять тоску. — …Мы не для того создавали безопасный дом. Услышав отрывок недовольного высказывания Деймона, Джанетт выпрямилась в кресле-коляске и начала оценивать ситуацию. В интерьере комнаты ничего не изменилось. Тот же псевдоготический стиль, всего особняка: декор, обычные стены, переходящие в потолочный купол и мебель с резьбой. Зато присутствующие «люди» сменили местонахождение: Деймон и Стефан успели пройти, вероятно, обойдя стол с другой стороны, дальше в гостиную, и теперь стояли слева от Джанетт, в то время как Елена и Бонни находились напротив них, спиной к двери. Объединив услышанный отрывок фразы с такими мелочами, как накинутую на плечи сестры кожаную куртку и пронзительный полный неодобрения взгляд Деймона, Нетт легко догадалась, что двойник решила покинуть убежище. В свете чего перспектива служить перегородкой между четырьмя сверхъестественными существами не радовала. Конечно, между ней и столом имелось небольшое расстояние, но из братьев только Стефан казался способным на тактичный обход. «Интересно, если вампир споткнётся об коляску, то насколько будет больно?», — Джанетт усмехнулась своим размышлениям, не давав себе напрячься. — Где-то там Клаус, нам это известно, — коротко и спокойно сказал Стефан, но от подбора слов захотелось фыркнуть: «где-то там» понятие растяжимое. «Захотела бы я удержать кого-то, чья жизнь в опасности за пределами, использовала бы в речи нечто пугающее или настораживающее, — подумала Джанетт, — Но, к сожалению для Елены, я не спасатель. Не её». Джанетт захотелось вмешаться в разговор, но быстрый ответ сестры не дал этого сделать: — Верно, но где — никто не знает. Я ценю то, что вы делаете и я смогу спать по ночам, зная, что я в безопасности, но я не буду заложницей. К счастью для Джанетт, она по фокусировала внимание на двух братьях, лишь мимолетно бросая взгляд в сторону сестры — не упустила реакцию Сальваторе. Их мимика была интереснее, выразительнее. Стефан прижал нижнюю губу к верхней, как кролик из детского мультика и приподнял брови, оглядываясь на брата. Этот жест как бы говорил: «твой черёд». Деймон в ответ поджал губы и приподнял брови, прежде чем закатить глаза. Джанетт не сталкивалась в книгах с интерпретацией этого комплекса мимики, но предположила что-то вроде: «так и знал, что кончится этим» или «не надо переводить стрелки». В любом случае так закончился быстрый немой разговор, истинное значение которого будет известно было только им. После чего Деймон ответил уже Елене. — Как скажешь, Елена. Несмотря на смысл, всё указывало на то, с каким трудом они дались вампиру. Слова сопровождались кривой улыбкой и прищуренным взглядом, но стоило договорить, как взгляд обрёл серьёзность, а уголки губ нервно дёрнулись. Само одобрение: прозвучало словно натяжное «ладно» у маленького ребёнка, не желающего соглашаться с родителями. «Сейчас самое время заявить о своём желании», — подумала Нетти и хлопнула в ладони настолько громко, насколько только была способна, привлекая внимание компании и напомнив им о себе. — К слову о заложниках, мне бы тоже не хотелось быть таковой: уже имела опыты, — спокойно реагируя на всеобщие взгляды, сказала Джанетт. — Последние несколько дней я в основном провожу либо здесь, либо дома и это довольно скучно. «Потому что со смертью Изобель в Мистик-Фоллс наступило затишье, а я, сославшись на беспокойство после похищения и визита, начала больше времени проводить с Еленой и её окружением, попутно обсуждая план действий с Элайджей», — дополнила про себя Нетт. — О, прости, милая Джанетт, развлекательную программу для гостей-инвалидов составить не успел, — широко разведя руки в сторону, отозвался первым Деймон. — Но обещаю исправиться, когда убьём очередного первородного. На своеобразное замечание старшего Сальваторе Джанетт лишь хмыкнула, тогда как Стефан вопросительно посмотрел, а Елена выдохнула осуждающее: «Деймон». — О, развлекательная программа, конечно, звучит интересно, — Джанетт заметила, что сестра готова сказать ещё что-либо и предпочла не давать ей такую возможность. Затягивать разговор не хотелось, — но напоминаю, если забыли, ко мне приезжают друзья, а Кэролайн ещё вчера все уши прожужжала о сегодняшней вечеринке, вроде, шестидесятые, поэтому я тут подумала… — … почему бы не зажечь с друзьями? — раздался полный задора голос, прерывая Джанетт. Широкая живая улыбка растянулась на лице — она узнала владельца. Но не успела она обернуться и разглядеть худую фигуру за спинами Бонни и Елены, как послышалось чуть испуганное, на тонах выше: — Эй-ё! Господа, выдыхаем, мы спасать вас припёрлись! Джанетт не была единственной, кто не сразу отреагировал: Елена и Бонни отшатнулись уже вначале второго восклицания. Только тогда стало понятно, что Деймон и Стефан, ловко обойдя всех, оказались за спинами двойника и ведьмы, прямо перед поднявшим руку вверх в знак капитуляции Карта. Заявление последнего видно и остановило их, так как рука старшего из братьев уже вцепилась в джинсовку друга. А Стефан схватил плечо брата, как бы останавливая. Бонни заслонила Елену. — Он мой друг! — быстро воскликнула Нетт, успев к этому времени развернуть коляску к двери и немного приблизиться. — Ну один из. — Ты бы на них опознавательный колокольчики повесила, что ли, — фыркнув, отступил от него Деймон, после чего, игнорируя упрекающий взгляд брата, обратился к гостю. — А ты, тебя не учили стучаться? Да и как тебя вообще звать? Или нам обращаться к тебе, как друг-Нетти-Гилберт? Джанетт готова была биться головой об стену. Своим типичным поведением Деймон только что разжёг обмен колкостями. Зная Карта, он всё равно вернулся бы к этому разговору, попытайся она вмешаться. Так завелось со школы. И пойманный взгляд Карта в дуэте с его улыбкой лишь подтверждал опасения, он как бы говорил: «я рад тебя видеть, но меня пытаются подколоть. Отложим обнимашки?». Её ответа, естественно, никто не ждал: друг уже ответил Сальваторе. Нетт оставалось только задаваться вопросом о местонахождении Эйна. — А вы для вампиров слишком невнимательнее, раз не услышали, как подъехала машина. Я Картер, кстати. Картер Непревзойдённый. Нетт закатила глаза на старое школьное прозвище, вернее, его половину. — А другие прозвища были заняты? — Деймон, хватит! — вмешалась двойник. — Я Елена. Мы с Нетт — вроде как, сестры, и я рада с тобой познакомиться, Картер. — Елена указала по очереди на присутствующих, прежде чем представить: — Это моя подруга — Бонни, мой парень — Стефан, и его вредный брат Деймон. — Мне жаль за такой приём, мы наслышаны о тебе, — произнёс Стефан, тогда как Бонни кивнула с улыбкой, а Деймон закатывал глаза под взглядом Елены. — К слову, от чего ты собирался нас спасти? — О, я тоже о вас наслышан, ну в смысле, не в плохом, хотя и это тоже было, но уже от мистера Гилберта. — хмыкнул Карт, проходя широким шагом к ней, — А спасаю вас от этой мелкой змеи. — после пройдя за спину, наклонившись обнял и прошептал у самого уха уже без наигранности. — Рад тебя видеть, Джей-Джи. Джанетт знала, что шёпот не укрылся от вампиров, но ценила то, что Картер не превратил в шоу ещё и их приветствие. На его языке это означало, что их дружба выше всей театральности. Поэтому ответила также тихо: — Я тоже, без тебя слишком скучно. Карт выпрямился, разомкнув объятия. И хотя Нетт не видела его лица, всё равно могла поспорить, что улыбка к нему вернулась. Хлопнув по плечу, он сказал: — Ну, так я, кажется, слышал, что в твою змеиную голову пришла идея зажечь с друзьями. Так что скуку мы пошлём! — Извини, — заговорила Бонни, — Почему ты уже второй раз сравниваешь Нетт со змеёй? Джанетт прижала большой палец правой руки к указательному левой, потом быстро подключив второй указательный сделала вид, что у неё зачесался палец. Она надеялась, что Карт увидел знак. — Ну типа змеи не ходят, а ползут и как она. Гилберт испытала облегчение, когда на это заявление послышался смешок Деймона, Стефан прикрыл рот рукой, пряча улыбку, и даже Елена слегка улыбнулась, переглядываясь с Бонни. — Всем доброго утра, — послышалось сдержанное приветствие, когда на пороге появился высокий с широкими плечами парень. Он осторожно вошёл в дом, словно неуверенный, что ему это позволено. Эйн быстро нашёл их глазами и, подбежав, обнял Джанетт. — Привет. Прости, что задержался, мне позвонили, — после отстранился и немного сбивчиво представился. — Я… Меня зовут Дуэйн, и спасибо, что не убили моего брата. Он немного… шумный.***
9 февраля 2005.
Ярко освященное помещение пахло приятными ароматическими палочками, среди прочих запахов выделялся лавандовый шлейф. Начищенный паркет скрипел под подошвой кроссовок, когда подростки рассаживались на установленные полукругом стулья, либо просто топтались на месте. На стене брызгами ярких красок было изображено нечто, напоминающее силуэт танцующего человека, и граффити отлично передавил бурный дух, заполнивший комнату. Кто-то переговаривался, кто-то осматривался. Громкие разговоры явно заглушали и без того звучавшую тихо, явно для фона, ненавязчивую мелодию. Женщина средних лет с тёмными короткими волосами, одетая в свободную одежду, являлась единственным взрослым и, вероятно, и была преподавателем, быстро прогнала двух парней со сцены, хотя до этого не особо вмешивалась. Видно, до начала занятия ещё оставалось время. Единственной, кто не разделял всеобщего веселья, была девочка-подросток в тёмно-синих джинсах и красном джемпере. Она сидела на стуле, ссутулившись, время от времени неловко поглядывая то на ноги, то на сверстников вокруг себя. Пальцы неуклюже перебирали пряди волос, собранные в хвост. Чем веселее и раскованнее вели себя остальные, тем больше вжималась в стул девочка. Ей хотелось общаться, смеяться со всеми, но не могла. Слишком не вписывалась. Слишком ограниченная. Да и кого интересуют на самом деле разговоры с ней? Кто-то мог поговорить с ней, но обычно это длилось пару минут, а потом человек уходил к более подвижным знакомым. Кто-то игнорировал, и, пожалуй, это была самой лучшей реакцией, по её мнению. Потому что люди третьего типа были совершенными лицемерами, изображавшие учтивость при важных лицах, а в их отсутствие показывавшие истинное отношение, без напускной толерантности. «И зачем папа притащил меня сюда? Как по мне, сюда пришли все уже раскрепощённые и бесстрашные. Справилась бы сама с книгами по психологии, — девочка начинала чувствовать раздражение. Эта эмоция стала частым гостем в её сознании во время посещения закрытых комнат дядюшки. — Вон тому точно незачем прорабатывать страх публичных выступлений, — хмыкнула, глядя на парня, который забрался на стул в обуви и, стоя, рассказывал шутки. — Стоп… А он, случайно, не из моего класса… Как его прозвали… Шут Невероятный.?» Наконец, в какой-то момент, уверенный и спокойный голос преподавательницы призвал к порядку, рассадив всех по местам. Сама она встала в центр полукруга и представилась: — Добрый день, студенты! Меня зовут Анита Вендерд и я рада поприветствовать новую подростково-молодёжную группу в своей школе актерского мастерства «АнВен». После этого девочка не особо вслушивалась, перечисления регалий преподавательницы не интересовали, в отличие от окружающих сверстников. Всего в классе собралось семнадцать новобранцев актёрской школы, считая вместе с ней. Первым в глаза бросился тот самый «Шут», который сейчас сидел по диагонали от неё и переговаривался с парнем постарше и крупнее сидевшим слева. С замиранием сердца она убедилась, что перед ней одноклассник. Его имя было неизвестно, так как она ещё новенькая. Ей показалось, что и собеседника одноклассника она видела пару раз. Бросая на других короткие взгляды, она переходила к следующему, пока увидела сидевшую на противоположном краю белокурую девушку. Их взгляды ненадолго встретились. Монику-Учительскую-Дочурку легко было узнать. «Ты удачлива, Нетт, не каждый может встретить троих человек с Уэст-Честера в школе актёрского, расположенного в Рединге. А возможно, они не единственные, просто я не знаю других». — Народ, привет! — громкое восклицание вырвало из мыслей привлекло внимание к сцене, где уже рассаживал «Шут». — Итак, пора представиться, я — Картер, и мне нравится конструировать что-то из подручных материалов и играть в компьютерные игры. Спросите, что я здесь забыл? Ах да, я активный и болтливый — говорят, мне нужно куда-то деть энергию. С бегом не задалось и родители надеются, что актёрская школа поможет. До них также дошёл слух, что в школе меня прозвали Непревзойденным Клоуном, но… И тут его прервали впервые за монолог. — Стоп-стоп! Ты тот Клоун из Уэстчестерской средней школы? Приёмыш Кейнов? — насмешливо спрашивал какой-то коренастый парень через два человека от девочки. — Да, тот самый, а тебя это не устраивает? — отозвался Картер. — Забавляет. Вопреки попыткам миссис Вендерд призвать к уважению и тишине, подростки не пренебрегли возможностью пообсуждать новую информацию. Комната стала напоминать потревоженный пчелиный улей. То и дело раздавались всё новые вопросы, прозвучавшие, словно нарочно, громче всеобщего перешептывания. — Интересно, его государство направило к ним под опеку или они реально усыновили? — Зачем им это? — Случайно не из-за государственных выплат? Джанетт сжала кулаки, чувствуя беспомощность. Эти люди накинулись на её одноклассника как стервятники, желающие удовлетворить свое любопытство и задеть побольнее. Зачем? Может быть, чтобы потешить самолюбие? Она не знала их мотивов, но знала, какого Картеру: сама не раз оказывалась на его месте. Да и такие, как Брайрс, нередко смеялись над ним, а он, казалось, легко отшучивался. А сейчас… «Брайрс с друзьями всегда называли его Клоуном, но не приёмышем…» — догадалась. Сразу от собственного бездействия стало плохо, но что Нетт могла? Она не могла отстоять даже себя в школе. Джанетт посмотрела на Монику. Та не участвовала в обсуждении, но и вмешиваться не собиралась. Поймав её взгляд, одноклассница мотнула головой и что-то произнесла одними губами. Но Нетт не смогла понять, что. Тут с места сорвался парень, сидевший слева от Кейна. Быстрым шагом пройдя к сцене, он выхватил у сопровождающегося Картера микрофон и спешно заговорил: — Ребят, тайм-аут! Я… Меня зовут Дуэйн, его старший брат. Да, родители усыновили Карта, когда ему было год, а мне три, но я не вижу здесь ничего смешного или постыдного. Наоборот здорово, что у меня есть, хоть и надоедливый, но младший брат. И его я в обиду не дам, тем более сегодня мне исполняется пятнад…***
Джанетт вздрогнула, ощутив, как нечто ледяное прошлось по щеке. Воспоминание прервалось. Открыв глаза, Гилберт быстро провела пальцами по щеке, там чувствовался влажный след. Обернувшись, заметила Карта, сидящего на заднем сидении и сжимающего в пальцах кусочек льда. — Серьёзно, Карт? Я выспалась сегодня — лёд ни к чему. — фыркнула Джанетт, но без упрёка. — Я говорил. — Ой да ладн вам, просто перестраховался. А, и на подстаканнике айс-кофе попей, лишним не будет. — вскинул руками Карт. После он перекинулся через подлокотник, повысил громкость радио и только тогда продолжил мысль, только теперь голос его обрёл серьёзность: — Твои мозги нужны целые: мы приехали к школе, и до сих пор не знаем подробностей ситуации, кроме того, что тебе и папаше, а сейчас и нам, нужно выжить, тебе помогают первородный кровосос и твоя много-раз-пра-бабушка, но с ними проблемы и тебе понадобились мы. Вечеринка и груда старого тряпья наших предков замешаны. И я не поверю, что ты хочешь на тусовку ради танцев. Так что раскладывай карты, мадам Смерть. Пока Карт рассказывал всё это, Джанетт старалась сфокусироваться на его голосе и одновременно игнорировать поп-музыку, лившуюся из колонок, и учеников, косившихся на машину, проходя мимо. И всё же Джанетт понимала, что им лучше ловить эти взгляды, чем быть услышанными. Стоило Карту высказаться, как, отпив того самого кофе, Нетт бросила взгляд на Эйна, на пару секунд задумавшись, не нуждался ли тот в напитке больше, а потом вспомнила, как ранее братья вытаскивали из машины четыре пустых стаканчика. И всё же старший из братьев сидел, развернувшись к ней в пол оборота, закинув одну руку на подлокотник, другую на руль. Солнце падало ему прямо в лицо, и Джанетт лучше прежнего смогла разглядеть перемены в друге. Под его большими карими глазами залегли тени, и лицо с округлыми крупными чертами чуть осунулось. И как бы беззаботно ни старался держаться, усталость была слишком явной. «По-хорошему, тебя надо было завезти в съёмную квартиру и оставить высыпаться, но ты не согласился бы», — подумала Нетт, прежде чем кивнуть головой вправо. Дуэйн, быстро поняв намёк, осторожно наклонился к ней, стараясь не задеть рукоять коробки передач. После Джанетт стала быстро вводить в курс произошедших до сегодняшнего дня событий, начав с «гибридного проклятия», закончив операцией по внедрению в коллектив сестры, длившийся пять дней с убийства Изобель. Гилберт собиралась уже перейти к планам на сегодняшний день, как её прервал нетерпеливый Картер. — Эй-ё, тормози! Ты хочешь быть на одной стороне с главной угрозой — логично, но я что-то не уловил связи между сегодняшней вечеринки с Клаусом. — А ты забежал вперёд, — закатила глаза Джанетт, — Видите ли, Элайджа согласен, что Клаус уже близко, и предупредил, что он может явиться не в своём обличии. — А в чьём? И разве вампир способен на подселения? — постукивая по рулю, спросил Эйн. — Я был сыт по горло и рядовыми вампирами, а тут какой-то глав-босс с разными абилками , которые ещё прокачены до триллионого уровня, — буркнул, скривившись, Картер. Джанетт, не сдержав смешка, переглянулась с Дуэйном, которого, видимо, тоже развеселило замечание брата. После чего она покачала головой. — Вообще-то, Эйн задал верный вопрос. Вампиры не могут; самостоятельно, по крайней мере. Элайджа объяснял «трюк» брата фокусами ведьмаков или ведьм. — Чудесненько, если игру можно взломать, то в жизни всё… дерьмовее. — Значит, сегодня ты решила отслеживать странных личностей, — подытожил слегка усталым тоном Дуэйн, игнорируя бормотания Карта. — И отсюда нужда в старой одежде: нам нужно участвовать во всём этом. — Вместо лишних слов Эйн махнул рукой в сторону школы. Впереди у входа в учебное заведение на залитом солнцем участке были расставлены несколько столиков с коробками, а какие-то ученики их разбирали, видимо, продолжая подготовку к вечеру. Над дверьми и на школьном автобусе можно было заметить плакаты, оповещавшие о предстоящих танцах и разноцветные шары. Джанетт улыбнулась ему в ответ. Молчать всё время, чтобы сложить в голову пазл, и подводить итоги тогда, когда терпения у Карта становилось всё меньше — было в духе Дуэйна. — В точку. И пока меня вновь не прервали, докончу. — поспешно добавила она, видя, что Картер готовился перебить. — Во-первых, я буду приглядываться только к близкому окружению сестры, потому что это более выгодно Клаусу. Во-вторых, среди тех, кто занимается мероприятием, есть подруга Елены, с ней мы сейчас поговорим насчёт допуска, хотя я потихоньку готовила её к этому ещё со вчерашнего вечера. В-третьих, также нужно осмотреть здание изнутри, чтобы лучше ориентироваться ночью. И на этом всё. Давайте выбираться отсюда: меня достало это радио.***
«Мэтт… Донован, кажется, вёл себя странно. В невербальных жестах Мэтта заметны были напряженность и два сигнала лжи. Он близкий друг Елены — вдруг Клаус выбрал его? Хотя, может, он всегда был таким? Это лишь вторая наша встреча и обе произошли после исчезновения Кэтрин, и может, Клаус всё это время был в нём. А мне даже не с чем сравнивать: не знаю его другого. Разве что Мэтта мелкого. — сосредоточенно размышляла Нетт, — В любом случае, он первый подозреваемый на одержимость первородным. За ним нужно следить». Прокручивая в памяти вновь и вновь встречу с Кэролайн и Мэттом, случившуюся во дворе у столика, Джанетт всё больше сомневалась в друге детства сестры. Она поделилась подозрениями с Картером, катившем коляску по школьным коридорам, заставив его наклониться. Карт произнёс непривычно краткое: ла-адн. У Нетт появилось очередное желание поправить его, но всё же промолчала, как и тогда в машине. Но если тогда не хотелось слушать его ворчание, то сейчас — сталкиваться с приступом вредности. Карт мог оставить её в коридоре, а сам либо пойти к брату в машину, либо подождать в других коридорах. И пусть Кэролайн вызвалась провести краткую экскурсию по школе специально для их троицы, перед тем как уйти по делам, а Эйн сфотографировал одну из карт здания с аварийными выходами, Джанетт всё ещё не слишком ориентировалась. Расспрашивать дорогу у проходящих мимо учеников, привлекая больше внимания к себе так же не хотелось. А Карт бы этим воспользовался, уж слишком не нравились ему исправления его «фирменных» сокращений. С этими мыслями она ещё раз огляделась. Перед глазами предстал очередной коридор с кабинетами и парочкой листовок на стене, гласящими: «Танец десятилетия: 60-е. 26 апреля 2010 год». После внимание привлёк мужчина, шедший в их направлении, в котором Нетт узнала Аларика. — Карт, — обратилась Джанетт, после чего друг привычно наклонился. — Там мой недо-отчим, помнишь, я рассказывала? Так вот ты выкинь стаканчик айс-кофе, а я пока с ним поговорю. — О! Давай лучше докачу тебя, а потом выкину. — Нет, я сама. Подожди меня. Отложим твоё шоу-знакомство с ним. Карт хмыкнул и, взяв в руки прозрачный стаканчик с несколькими льдинками, отошёл выкидывать в урну, которую они миновали в прошлом коридоре. А Джанетт покатила к Аларику, который открывал дверь класса. Ей хотелось аккуратно поспрашивать его о том, не затаил ли он обиду к папе из-за убийства жены-вампира. Гилберт предпочла бы знать наверняка о возможных покушениях на папину жизнь, тем более, что у Зальцмана и без того мог образоваться список претензий на Джона Гилберта. Не маленький. — Аларик, добрый день! — с улыбкой окликнула историка Джанетт, подкатывая ближе, когда тот уже собирался закрыть за собой дверь. Зальцман сделал шаг назад и, приоткрывая дверь шире, обернулся. Джанетт столкнулась с проницательным взглядом, в глубине которых мелькнуло и затерялось непонимание. А потом он заговорил, а на губах с отставанием растянулась улыбка: — Добрый. Могу я чем-нибудь вам помочь, мисс… Улыбка треснула. Сердце в миг разогналось, подобно гоночному автомобилю. Наверное, единственная причина, по которой Джанетт не убежала в панике — неспособность. Страх перед последствиями одного неверного движения удушал в своих объятиях. Гилберт не готовилась к такой встрече: Элайджа говорил не выходить на переговоры, а оповестить и дождаться его хода. Джанетт не могла не подозревать о том, что первородный до сих пор был против её плана — нарочно удерживал загадочную дымку вокруг брата. Но вопреки недоверию, Нетт пришлось согласиться на выделенную ей роль, чтобы самостоятельно изучить Клауса и понять, какого поведения нужно было придерживаться рядом с ним. Тогда Джанетт предположила, что ей удастся избегать уединенных встреч с Клаусом достаточно долго, и не подготовила альтернативный вариант. Это оказалось ошибкой. И вот она сидела перед лицом неизвестности. — Мисс… Голос выдернул из оцепенения. Аларик-Не-Аларик начал к ней подходить. «Нетт, ты наполовину Гилберт и наполовину Петрова — соберись». Вдох-выдох. — Ах, простите, я сначала удивилась, что Вы меня не узнали, — быстро ответила Джанетт, когда тень одержимого учителя нависла над ней. — но сейчас думаю, что это связано с тем, что я ещё не учусь здесь, а планирую. А Вы знакомы с моей мамой с университета, поэтому я поздоровалась с Вами. — О, да, работа утомляет, так что извини меня, никак не могу вспомнить твоё имя. Клаус наклонился, сравняв лица. Он опустил руки на металлические трубки подлокотника, заставив Нетт непроизвольно напрячься и выпрямить ноги, задев его. Джанетт мысленно поблагодарила организм за подставу, но вслух сказала. — Эннис Наига. — Давай, Эннис, мы поговорим с тобой в кабинете. — Э… Я не уверена, что это уместно, Вы, наверное заняты. Урок, к примеру, скоро. — О, я уже освободился. Обойдя коляску псевдо-Зальцман, покатил ту в кабинет. Джанетт сжимала подлокотники. В мыслях крутилось: «Одержимый гибридом, считается сверхъестественным же, да?». Когда дверь захлопнулась, Джанетт вздрогнула. Теперь она оказалась в классе лицом к двери и Клаусу, наклонившемуся к ней, так же как и в коридоре, только опустив руки поверх её. От прикосновения по телу побежали мурашки, ступая ледяными ногами. Глаза отчима оказались напротив, но смотрел не он. Во взгляде исчезли печаль и усталость охотника на вампиров — появился опасный лукавый блеск первородного гибрида. — А теперь, дорогая Эннис, ты расскажешь мне правду: кто ты и что тебе нужно. — проговорил Клаус ровным баюкающим, каким обычно пели колыбельные, тоном. «Внушение», — догадалась Нетт. Облегчение, нахлынувшее на неё, вырвалось из неё слегка безумным смехом. Джанетт смеялась перед тем, кого считали страшилкой сверхъестественного мира. — Правда, в том… что ты Клаус, желающий убить двойника в кровавом ритуале… а я на вербене… — заговорила Нетт, успокаиваясь. — А ещё хочу сотрудничать… я помогаю тебе, а ты — мне. — Может, ты и умна, — голос Клауса донёсся слева, тогда Джанетт осознала, что он, как ни странно, не стоял на месте, — Но не думаю, что мне пригодится помощь калеки, в особенности, смеющейся без причины. — Обычных калек, возможно, и нет, но моя — определённо нужна. А насчёт смеха… У каждого психика реагирует по-своему на разного рода неожиданности. — отозвалась Джанетт, слегка повернув голову в его сторону и ухмыльнувшись. Нетт обрела прежнюю серьёзность и надеялась, что ей удалось заинтересовать Клауса. Однако пока было трудно что-либо сказать об этом первородном. Клаус обходил школьные парты неспешно, словно крадущийся хищник. На лице красовалась лёгкая, интригующая улыбка, а глаза продолжая поблескивать, смотрели на Джанетт из-под приподнятых бровей, притягивая ответное внимание. Мимика, движения, подача голоса, сменившись, казалось, создали совершенно нового человека. «Ух ты, какое большое влияния внутреннее содержимое оказывает на внешний образ». Тем временем Клаус встал за спиной Нетт и, наклонившись, зашептал у уха. — Окажись мы в иное время при иных обстоятельствах, я бы даже заинтересовался, — от этих слов у Нетт закралось неприятное предчувствие: за ними обычно следовало «но». — Но сейчас я не могу позволить планам сорваться. Слишком долго ждал. Сердце быстрее забилось в груди, когда одна рука легла на макушку, а другая, заправив за ухо одну прядь, слегка затронув серьгу, обхватила подбородок. Джанетт поняла, что за этим последует, но дёргаться не стала. Губы дрогнули в усмешке, а веки прикрылись. Руки Аларика напряглись перед тем, как совершить быстрый рывок влево. Последовала короткая, глубинная боль. Темнота приняла в свои объятия.***
Клаус находился под впечатлением от подружки-ведьмы двойника, отправившей в полёт язвительного Сальваторе. Силы не просто вернулись к ней, а ещё и возросли: ранее она являлась выдающейся ведьмой, если верить Катерине, что уже было спорно. Одно первородный знал наверняка: ведьму необходимо убить, а уже способы он обсудит с Мэддоксом. Клаус мог лишь наблюдать за ней и слушать их планы по убийству себя. Это демонстрация могла считаться единственной по-настоящему стоящей информацией, которую узнал в этом доме. В остальном их топтания на месте начинали утомлять и вызывать скуку. От Стефана и его брата Клаус ожидал большего. Дверь резко распахнулась, отрывая Клауса от построения планов. Восклицая «А вот и мы», с улицы вбежал худой юноша, вкатив кресло-коляску и останавливавшись рядом с ним. Парнишка ничуть не заинтересовал первородного, как и его приветствие, в отличие от сидящей в коляске девушка. Это была та самая девушка, первой раскрывшая его личность, в которой Клаус не сразу, но всё же узнал вторую дочь Изобель. Вампирша рассказала о двойняшке однажды, упомянув серьёзные проблемы со здоровьем и любознательность. И сегодня, Клаус встретился с ней лично, чтобы свернуть шею и оставить в запертом кабинете, внушив уборщице не отдавать запасной ключ и не заходить. Воспоминания о тихом хрусте сворачиваемой шее и непривычной затруднительности этого действия в теле смертного были ещё свежими. Только в эту секунду девушка сидела рядом, как ни в чём не бывало. «Очевидно, братья-защитники двойника не держали бы ту в своём доме, будь он записан на них — сестра двойника не стала вампиром. Нужно будет уделить этой загадке время». — Снова привет! — обратилась она, казалось бы ко всем, но, поймав его взгляд, ослепительно улыбнувшись, посмотрела с прищуром и усмешкой. — Аларик, добрый день! — Добрый, — сдержанно ответил Клаус. В приветствии, прозвучавшем в точь-в-точь как в том коридоре, первородный уловил адресованную ему иронию. Ухмылка парня позади неё, говорила о том, что он был осведомлён. — Так что обсуждаете, всё того же Клауса? — невинно спросила так называемая «Эннис», но Гилберт. — Вам удалось его найти? Не волнуйтесь, Карт в курсе. Я рассказала. «Именно из-за того, что ты много знаешь я и свернул тебе шею», — подумал Клаус, заметив что нахмурился, поспешил придать лицу спокойное выражение. Ему не нравилось то, как много угроз для его ритуала образовались в первый день действий. — Мы не нашли его, Нетт, но думаем, он появится сегодня вечером на танцах. — Значит, приглядываемся ко всем новым лицам, которыми для меня являются все, — вздохнула двойняшка двойника. — Хотя, думаю, нам троим лучше сегодня вечером отсидеться дома, посмотреть фильм, а не участвовать во всей этой бойне. «Не выдала, но могла. Эта Гилберт затеяла игру, — подумал Клаус, вспомнив за её слова о взаимопомощи. — Но с другой стороны, она всё ещё может оказаться на стороне сестры». — Неужели у нас нашёлся хоть один здравомыслящий представитель Гилбертов! Спасибо тебе, Джанетт. — всплеснул руками Деймон. — Вот у кого вам с Джереми нужно брать пример, Елена. «Значит, Джанетт… Кто ты такая, как выжила и что задумала?» — Клаус бросил короткий задумчивый взгляд на двойняшку, наконец узнав её имя. — Не помешало бы поговорить нам с тобой». — Вообще-то, я считаю, что Джанетт может пойти на танцы и спокойно побыть там вначале, а вы приехать попозже, — вмешался сам первородный. — Клаусу нужна Елена, а не кто-либо другой, так что без неё некоторое время, вероятно, будет безопасно. А ещё, судя по вашим сегодняшним рассказам, кем бы этот вампир ни был, он может хотеть эффектного выхода — станет ждать середины вечера. А Джанетт могла бы покинуть школу к тому времени. — Если нам не свернут шеи, к этому времени. Клаус услышал бормотания друга Джанетт, но в ответе его опередил всё тот же Деймон: — Он — вампир — выпьет вашу кровь до последней капли.***
—…усовершенствованный перцовый баллончик, но нет, меня угораздило забыть его в квартире! — Карт, успокойся уже, ничего страшного в этом нет. — перекрикивая музыку, говорил Эйн, пытаясь достучаться до злившегося на себя брата. — В этот раз ваш этот Клаус, видимо, хочет просто поговорить с Нетт, а если вновь попытается причинить вред кому-то из вас двоих, я вспомню приёмы бокса. Он вроде сейчас смертный. Джанетт, стоявшая рядом, расслышала ответ Дуэйна и фыркнула одновременно с Картером. Руки сжали ходунок сильнее, чтобы не упасть. — Ты ненавидишь физическое насилие, Эйн, как и вид крови и всего в таком духе. — Я и ментальное не особо жалую, но вы же на этом не акцентируете внимание. То, что я предпочитаю драки на тренировках, не значит, что не буду с боем защищать вас обоих, Нетт, если потребуется. — заявил Эйн, поправляя галстук. — Обычно все взрослые боятся, что младшие возьмут плохой пример со старших, а с нами нужно было боятся обратного, — засмеялся Картер. Джанетт хмыкнула, согласившись, и перевела взгляд с принарядившихся друзей на танцующих ярких подростков перед собой. Они выглядели радостно и беззаботно, да и не в чем было их винить: их не приглашал сюда первородный в теле учителя, для них это было весельем. После того, как Нетт раскрыла личность одержимого, заодно успев устроить тест-драйв маминому подарку, а друзьям квест «укради запасной ключ», надобность в посещении танцев пропала, особенно, учитывая предстоящие военные действия. Джанетт хотелось бы посидеть дома с папой и друзьями, посмотреть какую-нибудь комедию. Но вместо этого, после тренажерного зала, который начала посещать три дня назад, потратив много времени на разговоры с папой, начала торопливо собираться на танцы. Единственная причина, по которой Нетт согласилась на авантюру, заключалась в хорошей поговорить с Клаусом без его брата. Видимо, воскрешение заинтересовало, раз он настаивал. Тогда Элайдже она так ничего и не написала: думала над ответом. — Всё же вы пришли. — раздался довольно громкий, чтобы перебить музыку, голос. Джанетт, повернув голову, увидела Аларика в чёрном пальто, поверх рубашки и джинсах, подошедшего к ним. «Это не Аларик, а Клаус», — спешно поправила себя Нетт. — Я предлагал не приходить, но мой голос оказался в меньшинстве. — сразу заявил Эйн, встав ближе к Джанетт, после представился. Клаус кратко кивнул, обойдя Картера, он оказался перед ней и протянул руку. — Как насчёт более уединенного разговора, Эннис или лучше Джанетт? — с близкого расстояния его голос ослышался лучше. — Джанетт; предпочитаешь Аларик или Клаус? — в тон ответила Нетт. — А предложение танца вынуждена отклонить: танцую так же, как и хожу. — усмехнулась. — Да и мне хватило одной приватной беседы. Губы Аларика дёрнулись, повторив жест: — Пока Аларик. Недоверие я понимаю, — он кивнул, но руку не убрал. — Но видишь ли, даже сейчас стоя у дальнего края зала, на близком расстоянии мы не всегда хорошо слышим друг друга, так что придётся довериться. — Джанетт пришлось мысленно признать правоту. — Я могу поднять, уверен, силы смертного тела хватит. Джанетт помедлила, краем глаза посмотрев на друзей, после чего осторожно убрала правую руку в белой перчатке с ходунка и опустила в его ладонь. Клаус, притянув к себе действительно поднял, одной рукой придерживая спину, а другой взяв за ладонь, как в вальсе. Джанетт была ниже Зальцмана, поэтому ноги легко оторвались от пола. Она нахмурилась, чувствуя себя в непривычном состоянии, и, стараясь не думать как это выглядит со стороны, кратко сказала: — Друзья будут рядом. — Разумеется. Возражений со стороны Кейнов не последовало, либо она не расслышала. Если что, решила Нетт, извинится потом. — Как тебе атмосфера шестидесятых, Джанетт? — проходя ещё дальше от толпы ближе к стене, покачиваясь в ритм, начал Клаус. — Надо признаться, стиль ты уловила. Только серьги и браслет современные. Гилберт фыркнула от вопроса и неловкого подобия танца. «Лучше бы был вальс». — Начинаем разговор издалека? — спросила Нетт с ухмылкой, а потом, неловко дёрнув плечами, всё же ответила. — Мне не по душе. А насчёт украшений… Друзья захватили только одежду, а с собой у меня только это. На самом деле, Картер и Эйн привезли и украшения, но серьги снять не решилась и для отвода глаз добавила к ним браслет. И Джанетт не пожалела, потому что они стали единственными деталями в образе, которые не портили настроение. Белый бант на собранных в своеобразный хвост волосах казался Нетт неуместным. Балетки при ходьбе грозились выпасть где-то и не давали уверенности, как кроссовки или ботинки. Пропахшее чердаком красное платье в горошек, принадлежавшее какой-то родственнице Кейнов так же была слабым поводом для радости. — Мне больше всего запомнились и полюбились двадцатые, — Клаус поделился своим мнением, который раз напомнив Джанетт, что перед ней не охотник на вампиров, а первородный. — Об этом десятилетии я могу говорить очень долго. Но оставлю это: меня интересует некоторые вопросы, а у нас ограниченное время. Например, как человек после того, как был убит, воскресает? Почему не сдаёт убийцу, зная, что он собирается убить и сестру? И какие цели преследует? Гилберт обрадовались, что он не стал тянуть ещё больше. Она хотела поскорей вернуться к ходунку и почувствовать пол под ногами, потому что висеть у первородного на руках, даже если тот очень удобно удерживал, не нравилось, чувствовалась большая уязвимость, чем в кабинете. Даже маячившие за спиной друзья не успокаивали — Нетт постаралась отвечать кратко: — Первый вопрос предпочту оставить без ответа в секрете. А второй и третий вопросы связаны: цель та же — сотрудничество, но с условиями, что без иерархических отношений, на равных, а сестру спасать не планировала изначально и сейчас тоже. За инцидент с шеей зла не держа: как ни странно, умирать таким образом не так болезненно, как-то, что я уже пережила. Да и мотив ясен, но от моральной компенсации не отказалась бы. «Жаль, из-за света не видно нормально его выражения лица», — подумала Нетт, когда произнесла последнее. Под моральной компенсацией она подразумевала маленькую щепотку доверия, но просить вслух слишком наивно. — Всё ещё думаешь, что была бы мне полезной? А если и так, то как мне доверять тебе? — в тоне чувствовалась лёгкая насмешка. — Я не думаю — знаю, потому что Сальваторе и мой папа очень упрямы и находчивы, когда дело касается спасения Елены, а Бонни подтверждение. — вопреки его словам, легко ответила Нетт, радуясь, что те согласились приехать позже. — На самом деле с моей стороны было бы глупо рассчитывать на мгновенное доверие, поэтому прошу подождать и ты сам убедишься. Я ведь уже дважды уступила: приехав и согласившись на танец. Твой черёд.***
Джанетт сидела на диване перед камином в гостиной Сальваторе, наслаждаясь долгожданной тишиной. Разговор с Клаусом не закончился её смертью, что Нетт уже расценила как успех. После чего троица ещё полчаса побыла в школе. Картер даже уговорил выйти в центр зала, рассекая толпу как ледокол, благодаря ходунку, где они пересеклись с Кэролайн и Мэттом, а уехали они с прибытием компании Елены. Переодевшись в доме Гилбертов, Джанетт побыла с папой некоторое время, пока Дуэйн и Картер устраивали ночной перекус, и только потом, нехотя Гилберт отправилась в «убежище от вампиров». Кейны же, оставив Нетт, предпочли поехать в съёмную квартиру. Через полчаса в доме развернулась трагедия из-за якобы, погибшей Бонни. И вот все разошлись кто куда, чему Гилберт была рада: утомилась за день. Откинувшись на спинку, Джанетт разблокировала телефон. На экране высветился чат с не записанным в контактах номером и сообщение, пришедшее двадцать минут назад: «Записка обнаружена. Это мой номер, не учителя истории. Раз уж ты так хочешь сотрудничать, он должен быть». «Эйн вновь справился», — подумала с улыбкой Нетт. Подкинуть, уходя, записку с её номером в карман «Аларику» была его задачей. После Гилберт сделала пару кликов и напечатала имя контакта: Клыкастый Том Реддл, сохранив. Следом отписала и отправила сообщение:1:02 a.м.
Мощная бомба «Б» не обезврежена сегодня, а перевезена в другое безопасное хранилище, пока большинство в неведении. Надеясь, что гибрид поймёт, Джанетт удалила переписку. А другому первородному кратко сообщила с разницей в две минуты: «Учитель истории одержимый». После ликвидации улики Джанетт заблокировала телефон и прикрыла глаза, как вдруг тишину нарушил крик Елены: — Стефан! Деймон! Элайджа… Он… Его нет! «О, чудесно…»