***
Так как процесс «генеральной уборки» организма занял у Чимина почти всю ночь, поспать ему удалось в общей сложности только три часа. Один из них, уткнувшись лицом в тарелку с рисом, и два в роли туалетного утёнка, протирающего своими очаровательными щёчками крышку и ободок сиденья унитаза. Бедные бактерии, разглядывая идеальное лицо Пака, просто заканчивали свою жизнь самоубийством. Только вот с утра, пытаясь узнать себя в зеркале, омега не смог разделить мнение маленьких микроорганизмов. Из отражения на него смотрел скорее самец ай-ай, чем светловолосый красавец, которым он всегда себя считал. Погрустив несколько минут, Чимин приходит к выводу, что идти в таком виде в школу невероятно позорно, но пропускать общую с Мин Юнги лекцию, которая бывает всего два раза в неделю категорически нельзя, поэтому он включает в себе бьюти мастера уровня Бога и за тридцать минут возвращает своей мордашке миловидный облик. Как говорится, вчерашние стрелки могут быть сегодняшними смоки айс, если искренне верить в себя.***
Первое, что делает Чимин, занимая в аудитории, положенное ему место, — это швыряет на парту Юнги очередную бумажку. Правда, из-за убийственной природной меткости, омега попадает старшему прямо в лоб, отчего тот морщится и совершает попытку взглядом расщепить раздражитель на атомы, но, увы, Дарксайда из него не получается. Старший больше походит на голодного кота, который, представляя себя тигром, думает, что сможет таким образом запугать хозяина и вытрясти с него долгожданный корм. Чимин, глядя на такого альфу начинает жалеть о том, что не взял с собой колбасы или другого мясного угощения. Возможно, ради заветного лакомства, котенок выполнил бы несколько его пожеланий. Пока омега мечтательно вырисовывает в своей голове картинки с зоофильными наклонностям, Юнги, осознает, что нарушить законы естественных наук не получится и белобрысый тролль так и останется цельным существом. Мин недовольно качает головой и разворачивает записку. — «Хочешь увидеть кое-что длинное, мягкое и пушистое?» — Озабоченный дегенерат, — с отвращением шипит альфа и переворачивает листок, ожидая увидеть на обороте очередные художества в виде нефритовых стержней, но, к его большому удивлению, видит лишь белую поверхность. (Примечание от автора: Нефритовыми стержнями раньше в китайской литературе и сексологии называли член. Сравнение с нефритом связано с тем, что данный минерал очень твердый и в древности крайне ценился в Китае из-за того, что ему приписывали различные благородные качества). Юнги поднимает глаза и в недоумении смотрит на Чимина, который эротично облизывает свои губы и, обхватив пальцами замок на молнии рюкзака, начинает медленно его расстёгивать. Затем извлекает из него свежеиспечённый батон и демонстративно проводит языком по всей длине хлебобулочного изделия. Мин сглатывает, но взгляд почему-то не отводит, что подстёгивает омегу на дальнейшие действия. Младший обхватывает пухлыми губами кончик длинной булки и начинает неспеша крутить ее вокруг своей оси, чередуя эти движения с возвратно-поступательными. Бедному Юнги начинает казаться, что он смотрит порнушку, а не ждёт начала лекции. Хуже всего то, что его телу нравится это непотребство и в штанах становится невыносимо тесно. Когда преподаватель объявляет о начале лекции, Чимин с жадностью откусывает кусок батона, находящийся во рту, и, подмигнув альфе, отворачивается к доске. Старший, в свою очередь, окончательно понимает, что возбужден и сидеть ему в таком состоянии ещё, как минимум, полтора часа.Сто семьдесят первый день
— Хён, почему вы с Гёнхи расстались? — спрашивает Чонгук у друга спустя несколько дней после того, как тот случайно об этом обмолвился. — Без понятия. Она прислала мне сообщение о том, что устала от наших отношений. Честно говоря, после этих слов я почувствовал себя рабовладельцем, который заставлял бедную девушку вспахивать до изнеможения, — раздражённо отвечает Юнги. — Может быть, ей просто не хватало твоего внимания? — предполагает Чон. — Начнем с того, что ты подразумеваешь под словом «внимание»? — хмуро уточняет Мин. — Не знаю. Например, совместные прогулки, ласковые прозвища, вкусняшки на ужин, — задумчиво рассуждает Чонгук. — Я думал у меня была девушка, а не собака, — недовольно бросает Юнги, чем приводит младшего в замешательство. — В следующие свои отношения куплю ошейник с поводком и буду выгуливать девушку три раза в день, называя мохнатой крокозяброй, а по вечерам угощать кормом из говядины или курицы. — Тебе придется раскошелиться и на будку, если она окажется меркантильной сучкой, — смеясь, добавляет Чонгук. — Я не настолько богат, максимум смогу предложить коврик в прихожей, — старшего забавляет разговор, но, для сохранения серьезной ауры, он старается не улыбаться. — Со следами лапок? — игриво любопытствует Чон. — Да хоть с косточками. Заинтересовала перспектива что-ли? — наконец хохочет Мин. — Не-е-ет, спасибо. Я предпочитаю нормальные человеческие отношения, извращенец.***
Юнги сильно ошибся, когда думал, что представления Чимина на сегодня закончились. В середине лекции младший достает длинный банан и, как малолетняя нимфетка, которая в тайне от родителей насмотрелась видео для взрослых, долго и упорно начинает отрабатывать на нем приемы плотских утех, чем зарабатывает в свою копилку несколько жадных взглядов от одноклассников, в также упрек от Чонгука. — Чим, может ты уже закончишь жрать? Мы вообще-то на лекции, а не в столовой, — тихо шепчет Чон, офигевая от поведения друга. — Да, прости, не успел позавтракать, — стыдливо отвечает Пак, краснея словно девственница в первую брачную ночь. Юнги же задумывается о том, что у него слишком давно никого не было, раз он так неадекватно реагирует на парня, пусть даже достаточно смазливого, а значит ему, вероятнее всего, стоит с кем-то познакомиться.***
При том, что Чимин успел сточить кусок булки и целый банан, еда в горло омеги не лезет от слова «совсем». Его до сих пор мутит после неудачной попойки и содержимое желудка настойчиво просится обратно, но ради соблазнения альфы Чимин готов на многое, даже на то, чтобы снова провести незабываемую ночь на кафельном полу своего туалета, поэтому незадолго до окончания урока, он решает нанести заключительный удар по члену, ой, то есть сердцу, Юнги. Для этого омега помещает в свой рот большой розовый чупа-чупс, который в паре с его пухлыми губами производит эффект атомной бомбы. — Блять, надо было ещё взбитые сливки с собой принести и обмазаться ими перед всеми с ног до головы, — жалобно скулит Юнги себе под нос. Он окончательно готов забить на следующий урок и отправиться в школьную душевую для того, чтобы получить долгожданную разрядку.