Вопреки

Когда это началось сказать трудно. В 14? 15? Или уже ближе к 17? Когда Грейс Рамлоу начала воспринимать человека с папиной работы не как его подчинённого, а как вполне привлекательного мужчину? Причём ему для этого ничего делать не пришлось. Солдат всегда был холоден, молчалив и не показывал особого отношения ни к кому, тем более к ней. Детка Грейс ничего о нем не знала, для отца любые вопросы о солдате были не то чтобы под запретом, но отвечал неохотно. Он невероятно злился и терпеть не мог любые признаки её интереса в сторону Зимнего. По сути, если быть совсем честным, она и знать-то о нем не должна была, но один чёртов день перевернул всё с ног на голову. Впрочем, лучше начать с самого начала. Брок Рамлоу до 27 лет жил самой обычной холостяцкой жизнью. Ну ладно, не самой обычной. В его жизни было много смертей, оружия и войны. Как наёмник с прекрасными персональными и профессиональными навыками, он кочевал от одной войны к другой. Патриотизм тут ни к чему. Деньги всему голова. Брок рос не в самой благополучной семье, а потому в своей жизни хотел попробовать всё, пожить, так сказать. Свободное время, которого было не очень-то и много, учитывая специфику его работы, он разбавлял алкоголем, лёгкими наркотиками (просто расслабиться) и женщинами. Причём последнего было даже больше, чем надо. Выплеснуть страхи, ярость, гнев, отпустить себя на пару часов. Женщины дарили тепло и такую нужную ласку. Правда поступал он с ними не очень благородно. Последнее чего он хотел от жизни — это одна женщина до конца дней, свора детей и никакой, блядь, тишины. Не с его работой. Секс - да. Семья - нет, спасибо. Да и кто терпел бы его командировки и ненормированный график? Поэтому частенько приходилось врать, чтобы не спать с совсем уж падшими. Он красив, хорошо сложен и умеет выгодно себя подать, если у него и были какие-то проблемы, то точно не с противоположным полом. Лить в уши всякую романтическую чушь, а доводя дело до конца, говорить стандартные фразы типа «Я позвоню тебе, солнце», «Ты настоящее чудо, я такого не заслуживаю. Ты достойна большего», натягивать штаны и ехать домой, забыв взять чёртов номер. Но, несмотря на такое поведение, у него был собственный кодекс чести. Он не спал с замужними, с коллегами по работе и, пожалуй, очень редко соблазнял девственно чистых. Правда с последними выходил промах, иногда, не слишком часто. Когда от невинности искрит воздух, огромные глаза смотрят в самую душу, не замечая черноты, а губки так маняще стонут его имя в момент первой близости. С такими он задерживался на пару недель, не бросал сразу, позволял заглянуть внутрь и понять специфику его жизни. Обычно они уходили самостоятельно. Так вот однажды он прокололся. Да так сильно, что готов был душу дьяволу продать, чтобы вернуть время назад и никогда не встречать эту женщину. Когда его разбудил звонок в дверь, в единственный выходной, черт возьми, он и представить себе не мог какой пиздец ждёт за дверью, пока не открыл её. — Чем обязан визиту? Как ты вообще мой адрес нашла? — Рамлоу. Да вот решила заехать, посмотреть как ты живёшь. Я уезжаю, самолёт через 2.5 часа. Нужно было вернуть твои вещи. Пора ведь. — Мои вещи? Детка, сколько прошло? Месяцев 10? Год? Если я что-то и забыл, то не обязательно было привозить. — Детка? Скажи, ты даже имени не помнишь? Хотя нет, не стоит. К вечеру приедет машина, доставка оплачена. Наслаждайся, - впервые он заметил, что именно эта женщина держит в руке, чуть позади, когда она поставила детское кресло на порог. Оттуда на него смотрел крошечный малыш, месяца 2 отроду. Пристально смотрел, с интересом. Самое страшное, что Брок понимал и без ДНК-теста - это его ребёнок. Слишком много характерных черт. — Нет. Нет-нет-нет, пожалуйста, не оставляй его мне. Что тебе нужно? Деньги? Сколько? Назови любую сумму. Мне всего-то 27. Ещё и работа. Ну какой из меня отец?! — Деньги? Я жить хочу, Брок. Мне вообще 19. Какая из меня мать? Ты говорил мне, что с первого раза ни у кого не получается. Не бойся, детка, - она кричала, пытаясь подражать его интонациям с той судной ночи, стуча кулаками в широкую грудь, а по щекам бежали слезы, — Только я не в состоянии тащить ребёнка на себе. У тебя денег достаточно, протянешь. Прощай. — Стой. Не уходи. Я не согласен. Это... Это не входит в мои планы. — А в мои входит?! - она сверкнула глазами и вытерла чёрные ручейки слез тыльной стороной ладони, — Это она. Девочка. Её зовут Грейс. Грейс Рамлоу. В графе отец твоё имя. У меня кроме тебя никого и не было, так что ошибиться я не могу. Будь мужчиной и...не ищи меня. Никогда. Для меня вас нет. Та ужасающая лёгкость ухода, даже не взглянув на крошку в детском автокресле, испугала новоявленного горе-отца. Такое поведение говорило об одном - эта женщина приняла окончательное, бесповоротное решение и останавливать её нет никакого смысла. Брок и стоял бы так, полуголым на пороге, глядя вслед удаляющейся машине такси, если бы не слабый плач у самых ног. Грейс не орала истошно, а просто кряхтела, чувствуя видимо предательство самого близкого человека, матери, которая 9 месяцев носила её под сердцем. Дети ведь всё чувствуют, просто не говорят в таком возрасте. Взяв кресло в руки, он закрыл дверь и прошёл в гостиную. Поставил его на журнальный столик, смахнув разбросанные бумаги на пол, и сел напротив, сверля глазами свою маленькую копию. Ксерокс что-ли у этой женщины вместо вагины?! От чего малышка взяла как можно больше черт от него самого, чем от матери? Чёрные, как смоль, густые волосики, карие с желтизной глаза, даже разрез, и тот его. Хотя, пожалуй, губы она взяла от матери, более пухлые, а не такие тонкие, как у самого Брока. — Что делать-то с тобой, малышка Грейс? - тихий шёпот заставил её успокоится и внимательно смотреть. Не сквозь него, не поверх, не рассматривая занавески, а именно в душу. Может это внутреннее чутье, которое успокаивало. Отец, каким бы он ни был, даже не поймал себя на мысли избавиться от ненужного в его жизни довеска. Рамлоу понимал, что как прежде уже не будет никогда, но новое его не испугало, а закалило. И просто не будет. Это ведь ребёнок! Настоящий, мать его, человек. Девочка. Его дочь. Его кровь. С того дня он изменился, сильно так, бесповоротно. Пообещав самому себе стать достойным отцом для своего ребёнка. У него детства почти не было, но ей он сможет его дать, сможет сделать счастливой. И уже мало заботили трудности, главное она будет рядом. Да, принимая вечером машину с доставкой, он ещё не понимал во что ввязался, но настроен был решительно. Решения принимал быстро и неотвратимо. Гостевая комната в тот же день была переделана в детскую. Не без помощи верного друга и товарища в лице Роллинса. Тот всегда был не особо многословен, а потому после краткой беседы и пояснений, быстро взялся за дело и помог всё организовать лучшим образом. Джек человек дела, а не слова. Буркнув что-то похожее на «Пиздец, Брок», он шёл и собирал мебель, которую мамаша этого чуда соизволила передать вместе с девочкой. На работе получилось взять целый месяц незапланированного отпуска, но по понятным и законным причинам. Не для отдыха правда, но для решения насущных проблем. Определения в ясли, подбор няньки, закупки необходимого, хождения по врачам. Благо Грейс была здоровым ребёнком и почти не доставляла неприятностей. Пробуждения по ночам, кормление и смена подгузников не в счёт. Она полностью зависящий от него организм. Это нормально. Это ощущалось правильным. Вот только появился страх, которому раньше Брок Рамлоу подвержен не был. Страх за свою жизнь. Потому что теперь он не был одиночкой. Он нёс ответственность не только за свою шкуру, но и за чадо. Благо что организация, к которой он только-только присоединился, была благосклонной к отцу-одиночке. Все данные о ней строго засекречены и упрятаны на такое дно, что днем с огнём не сыщешь. ЩИТ заботился о каждом из своих многочисленных сотрудников, поэтому шёл навстречу тем, кто в этом нуждался. Годы сменяли друг друга. И если сперва Броку казалось трудным ухаживать за новорождённой, то когда она пошла...начался невообразимый Пиздец. Именно с большой буквы. Потому что эта юла успевала везде засунуть свой любопытный носик. Глаз да глаз за такой. О женщинах Брок и думать забыл, с того самого рокового дня. То-ли страх повторения, то-ли просто не было времени... А может и желания. Нет, конечно он не стал импотентом в 27, но и распылять свое время, которого и так было не много, он не желал, предпочитая каждую свободную минуту уделять Грейс. Так что единственной разрядкой была дрочка. Тихая, быстрая и механическая. Чаще в душе, но иногда и в постели, за просмотром первого попавшегося на глаза порнофильма. Правда потом в постели он не грешил. Когда начал просыпаться от нежных ладошек на щеках. Как-то это было неправильно, дрочить там, куда под утро приходит чистейший и невинный ребёнок. Всё трудности, которые он стоически перенёс на широких крепких плечах, окупились с лихвой, когда детка впервые выдала «Па-па», радостно встречая его очередным вечером со службы. И будь он проклят, если кому-то расскажет как сильно плакал, сжимая такое родное чудо в руках, зацеловывая румяные щёчки. А она смеялась, пытаясь увернуться от колкой щетины. Так вот, собственно, как именно произошло самое невероятное, невозможное, невообразимое знакомство невинного дитя и смертоносного убийцы Зимнего солдата... Брок дураком никогда не был, поэтому упрямо и со всем присущим гонором принял такое, ужасающее своей хитростью, предложение присоединиться к Гидре. Он знал, что от таких предложений не отказываются. Живыми так точно. Поэтому и согласился. Его ждали дома и прощаться со своей дочерью он был не готов. Не из-за Гидры, она того не стоила. Проворной крысой оказался этот Пирс. Знал, к кому обращается, знал, что этому человеку есть что терять. Собственно так Брок Рамлоу и стал двойным агентом и тройной дрянью. Он служил ЩИТу и разведывал для Гидры, иногда командовал редкими миссиями, по приказу последней. Непредвиденным было знакомство с этим отмороженным оружием. Зимний не особо нежничал с техниками и кураторами, поэтому, после убийства последней обслуживающей команды, Брока и его ребят приставили к нему. Александр не раздумывал долго, не показывал слабых мест, да и плевать хотел на них. Да, если убьёт, будет неприятно, но не более. Просто придётся искать новых. О девочке, которая останется сиротой, он думал в последнюю очередь. Кажется солдаты называли подобное «Сопутствующий ущерб». Вот так сухо и неодушевленно. Тот редкий выходной, проведённый с Грейс, полный счастливых моментов, походом в парк аттракционов, поедания всяких вкусностей и наблюдения за горящими глазками, оборвался звонком рабочего телефона. Звонил не ЩИТ, разумеется. Зимний сбоил и буянил, не желая проходить очередные болезненные обследования и тесты. Двое техников уже пали смертью храбрых, так что присутствие куратора было важным, причём немедленно. Ждать няньку слишком долго, плюс ехать домой, в другую сторону... Решение было непростым, но смелым. Уже заходя на базу, он отчётливо чувствовал дрожь во всем теле и нервно кусал измученные губы, держа малышку на руках. Ему показалось или в воздухе и правда пахло кровью? Густой такой, удушающий металлический запах. Грейс, вымотанная насыщенным днём, вяло что-то лепетала в отцовскую шею, щекоча мягким дыханием. Боже, как же он не хотел, чтобы она видела его таким, каким он должен быть на работе... Но оставлять её где-либо в этих стенах было страшнее смерти, поэтому и нёс с собой. Хорошо ещё, что мёртвые тела унесли до его приезда. Так что их встретила просто напряжённая атмосфера и ледяной, пронизывающий до самого нутра, взгляд Зимнего. Оставив засыпающую дочь на тахте, он решил начать с отчёта выживших техников. Какие, блядь, тесты можно было проводить, чтобы из-за буйства солдата вызывать Рамлоу в его законный выходной, да ещё и так срочно. И тут его понесло. Потому что, почему-то именно сегодня, техники решили проводить эксперимент, который, на секундочку, не был подписан вышестоящим руководством. Вскрытие мышечных волокон для отслеживания скорости регенерации в условиях действия яда какого-то неведомого, богом забытого насекомого. На живую, конечно же, для полноты картины. И если сперва Рамлоу яростно шипел, стараясь не разбуркать и не напугать ребёнка, то под конец монолога орал, брызжа слюной. Заткнулся он только после знакомого голосочка, с той стороны, где её быть не должно было. Краска с лица сошла, уступая место мертвецкой бледности, по спине бежал пот, только холодный, липкий. Ужас сковал тело, но, приложив все усилия, он повернул голову. — Папочка, а кто это? - она уже карабкалась на колени солдата, который замер как паралитик и просто смотрел, — Почему у него такая рука? Красивая. Это... Это Стальной гигант*, папочка? Вы делаете из него настоящего человека?! - в её интонациях искрился восторг, а руки уже вовсю исследовали бионику, стык с кожей и угрюмое лицо. (*Стальной гигант - персонаж из одноимённого мультфильма. Несмотря на свой грозный вид, оказался добрейшим созданием) — Грейс, милая, иди ко мне. Не беги, просто иди. Медленно, - Рамлоу стал на колени и почти с мольбой смотрел на развернувшуюся картину. — Тебе больно, Стальной гигант? Больно наращивать новую кожу? - она так преданно заглядывала в ледяные глаза напротив, так бережно касалась шрамов. Зимний смерил её своим фирменным взглядом и перевёл его на замерших техников, во главе с куратором, стоящим на коленях. Догадаться не трудно, этот маленький человек, видимо был очень тому дорог, раз в глазах столько страха. Этот куратор отличался от других, никогда до этого он не показывал своего страха, хотя солдат знал, что страхи есть у всех. Куратор неуверенно кивнул, разрешая вступить в диалог, поднимая руки, показывая безопасность. — Да. Больно, - сухо и односложно ответил агент, возвращая взгляд на девочку. Быстрое сканирование позволило предположить, что она дочь куратора. Слишком уж много похожих черт. Откуда она знала о наращивании кожи? Сейчас на нем не было прошлых следов от тестов. Но ответить нужно было, причём правду. Солдат всегда говорит правду. — Потерпи. Так тебе легче? Не болит? Она такая холодная, - Грейс быстро-быстро, но нежно и аккуратно погладила место стыка бионики и тела, внимательно наблюдая за его выражением лица. И Зимний поддался удивительному теплу, которое расходилось от того места к груди и шее. Зажмурился и чуть-ли не замурчал от удовольствия, но не позволил себе такой слабости, прислушиваясь к мерному дыханию остальных присутствующих в комнате. Что-то внутри Рамлоу сломалось именно в тот момент. Никогда раньше он не думал о солдате, как о человеке. С чувствами. Он был для него кем угодно: роботом, солдатом, оружием, но не человеком. Брок вдруг задумался о причине ярости и бессмысленных, на первый взгляд, убийств техников. Они переходили черту, забывая, что он человек, как бы Гидра не внушала обратное. Глядя на умиротворенное выражение лица, почти блаженное спокойствие, его собственное исказилось от ненависти к себе и этой организации. В тот день ему еле удалось оторвать дочь от «Стального гиганта, из которого делают человека». Причём Зимний не препятствовал, да и вообще не делал лишних движений, только наблюдал и слушал. После этого незамысловатого разговора с ребёнком, его оставили в покое, даже без наказания. Это было подозрительно, но приятно. Возможно куратор накажет его со всей жестокостью позже, не у неё на глазах. Но Брок твёрдо решил для себя сменить тактику работы с «тупым» оружием. Каким, каким, но глупым солдат не был. Не будет больше ненужных экспериментов и лишней боли. Конечно он отчитал Грейс со всей строгостью за такое безграничное доверие к незнакомым людям, тем более мужчинам. А она лишь смотрела снизу вверх сквозь влажные ресницы и кивала, просила прощения. Ребёнок сам не понимал откуда такие чувства. Они с отцом придумали целую систему безопасности (особый стук в дверь, фраза-пароль, если её забирает не отец, а кто-то из его подчинённых), но она совершенно не чувствовала опасности рядом с тем мужчиной. Они ведь были на его работе и папа был рядом. С чего бы ей чувствовать опасность? Грейс не могла понять специфику работы отца и знать об опасности не могла. И Брок это понимал, но страх за неё не отпускал. Он ходил взад-вперёд и говорил, говорил, говорил. А потом, как-то совершенно случайно, заметил, что Грейс задремала прямо сидя на диване. Он наконец-то более-менее успокоился, присел рядом и поцеловал тёплый лоб, убрал выбившиеся пряди за ушко. Конечно она задавала вопросы о Зимнем, даже спустя месяцы, когда тот давно спал в своём холодном гробу, в ожидании следующих разморозок. Командир старался отвечать односложно и не заинтересовано, чтобы отбить и её интерес, но годы шли, а она всё вспоминала. Брок успокаивал себя тем, что она спрашивала и о Джеке, и о Рами, и о Френке, о его ребятах, значит просто считала солдата коллегой отца. Может спрашивала из вежливости. Иногда ему приходилось привозить Зимнего домой и Брок терпеть этого не мог. А всё его смена тактики. Солдат перестал сбоить и убивать неугодных, потому что таких не осталось. Все процедуры и тесты только после одобрения куратора, а он многое не одобрял. Однако, для улучшения навыков, ему требовалось больше социализации. Солдат чувствовал напряжение, если миссия контактная. Люди его напрягали. Так вот в такие дни-недели Грейс было не узнать. Она крутилась вокруг него, как флорист-фанатик вокруг злополучного кактуса. Зимний не подпускал её близко, потому что видел напряжение куратора и опасался наказаний. Говорила без умолку, решала с ним примеры по математике, используя его мозг, как живой калькулятор, включала фильмы и мультфильмы, угощала вкусной едой, которую техники категорически не одобряли. Конечно втихую, но даже заваривала кофе со специями, такой как и отцу, просто заметив однажды, как он потянулся за шлейфом аромата из папиной кружки. Активу кофеин противопоказан, он становится более...живым что-ли. Поначалу Рамлоу сильно опасался и даже побаивался сбоев в незнакомой обстановке, но солдат вёл себя лучшим образом. Вечерами они выезжали куда-либо все вместе, именно за тем, чтобы повышать социальные навыки, чтобы он более качественно мог притворяться обычным человеком. Правда речь давалась ему с трудом, мозг десятилетиями затачивался под чёткие отчёты и односложные ответы на вопросы. Болтать оружие не должно. Но времена изменились и некоторое миссии требовали коммуникации с целью, прежде чем её убить. Естественно, никто не говорил девочке, кто он такой и чем занимается. Отец придумал чудную историю с травмой, ПТСР, провалами в памяти и регулярными поездками на лечение (на деле крио), что мало отличалась от правды, на самом деле. А Грейс прониклась. Воображение совсем не мешало ей из мелких деталей придумать продолжение, нафантазировать героизм, битву, лечение и оттого такой несговорчивый нрав. И всё было хорошо, наверное. Если так можно охарактеризовать эту ситуацию. С каждым разом солдат вёл себя более человечно, привыкал к куратору и его семье, чувствовал себя лучше тут, в этом доме, чем на базе, хотя раньше таким переборчивым не был. К хорошему быстро привыкаешь. Пирс относился к новым протоколам с опаской, но Актив не сбоил уже много лет, поэтому не мешал. Его кураторы, обычно, дольше двух-трех разморозок не жили, а Рамлоу вот уже более 10 лет находил с ним общий язык. Да и компетентность солдата росла стремительно. Одни плюсы. Техники как-то даже привыкли, что на плановые двухнедельные разморозки, раз в полгода, Солдат переезжает в дом куратора. Правду о том кто такой Зимний солдат, Грейс узнала в 15. Это врожденное любопытство заставило её заглянуть в одну из папок на отцовском столе. Тот вечер сохранился в их памяти, как один из самых неприятных за всё время. Брок вернулся домой поздно, задержавшись, судя по сладкому запаху парфюма, у женщины. Он и не заметил сперва, что кто-то сидит на диване, задумчиво нахмурив взгляд. — Вечер, пап. — Привет, - Брок закрыл холодильник, в который пялился уже несколько минут, включил свет и...кажется полностью протрезвел. Слишком частое общение с Зимним. Она даже смотрела так же холодно, — Что-то случилось? — Ага. Лживый отец случился. Ничего не хочешь мне сказать? - она покрутила папкой у своей головы и отбросила на журнальный столик. — Грейс, сколько раз говорил в моих вещах не лазить! - он неожиданно разозлился. Как вы знаете, лучшая защита - это нападение. — О, тебя это волнует?! Кто он на самом деле? Эти обнуления, тесты, рука... Папа, я не могу поверить, что ты заведуешь этим. Это же издевательства и пытки. — Это моя работа. Разговор окончен. Марш в свою комнату. — Даже так? Да кто ты такой? Как ты можешь так жить? Быть таким жестоким по отношению к другим и таким нежным со мной?- девочка явно была на грани истерики, подбородок задрожал и она стиснула челюсти, чтобы сдержать всхлип. — Это ради тебя, принцесса. У меня не было выбора, я хотел жить, хотел быть рядом. Или он или я. Всё до смешного просто. — Мне страшно. Кажется, что я совсем тебя не знаю. — Эй-эй, ну всё, иди ко мне. Знаю, что это тяжело. Прости, что не сказал раньше и врал, просто хотел защитить от этого. Мне стыдно за то, кто я есть, - Рамлоу сел рядом и подтянул дочь ближе, крепко обнял и поцеловал в макушку. Она плакала и со слезами выходили страх и боль. Брок понимал, что это удар, но рассказать раньше не мог, язык не поворачивался. Он ведь обещал ей беззаботное детство. Грейси спрашивала про солдата и внимательно слушала всю историю с самого начала. Точнее то, что знал сам куратор. Подростковый максимализм так и сочился во все стороны, выдавая мысль за мыслью, на что Брок лишь улыбался и обрисовывал последствия, если он воплотит хоть один из её «идеальных» диверсионных планов. В конце концов, она была вынуждена признать, что отец просто не имеет выбора. Может быть потом что-то изменится, но сейчас он должен. В ту ночь она не могла уснуть из-за переполняющих чувств. Солдата, а не Криса, как ей сказали его зовут, хотелось пожалеть, защитить, но следовало вести себя, как раньше, чтобы не спровоцировать сбой и последующее обнуление. Причинять ему боль, которой и так было слишком много в его жизни...было бы невыносимо. Тем более, что плановая разморозка уже вот-вот, совсем скоро. Когда его размораживали для миссий, Брок не тащил подчинённого домой, а оставлял на базе. Хотя, иногда ему казалось, что видит отблеск надежды в невозмутимом взгляде. И да, солдат хотел. Не имел права, но хотел «домой». Он и под дулом пистолета не признался бы, что привязался и к куратору, и к его дочери. Оружие не должно иметь чувств, привязанностей и семью...а он имел. По крайней мере, он сам в это поверил. С той самой первой встречи он мечтал увидеть её снова. От разморозки к разморозке, наблюдал за её взрослением, слушал, но сам мало говорил. Стеснялся, представляете? Боялся очернить, осквернить, вымазать своими словами. Боялся обнулений, которые теперь проводились крайне редко и не в полную мощь. Видимо приказ отдавал другой куратор, выше по званию, мистер Пирс, а выполнял куратор Рамлоу. Солдат не понимал послаблений и смягчения наказаний, но проникался уважением. И легко вспоминал Грейс, почти не напрягаясь. У Рамлоу были свои приоритеты. Обнулить полностью, означает стереть годы работы, стереть из памяти Грейс и навлечь на неё опасность. Это заново знакомить и трястись от ужаса, понимая, что в твоём доме отмороженный убийца без памяти. А так было спокойнее. И Пирс доволен исполнительностью, и семья Брока в безопасности, и функциональность не страдает. Грейс понимала, что чувствует нечто другое к этому молчаливому мужчине, который умеет здорово надоедать пристальным взглядом. Совсем не семейные чувства, иные. 15 лет, период гормональной встряски, переходный возраст и первая влюблённость. Хотя...ей казалось, что это случилось не одномоментно, а задолго до осознания. Потому что две последние разморозки она смущалась и алела, ловя на себе взгляды, которые должны быть привычными. Воображение дорисовывало им скрытый смысл, намёк на что-то... И вот она осознала, что сама влюбляется, а он... Человек без имени и с поджаренным мозгом. Может он совсем не умеет чувствовать. Солдат умел. Он заметил подозрительное поведение сразу, но не рискнул найти причин. Простуда может? Её личико краснело, как только взгляды пересекались и она скорее отворачивалась, нервно дергая плечом. Кусала полные губы и оттого они наливались ещё сильнее. А ещё девочка была в процессе превращения в женщину, это он тоже видел. Пропала подростковая угловатость, появились окружности в нужных местах, изменился запах. После пристального сканирования, Зимний мог сделать разумное заключение - девочка абсолютно здорова. Знал бы он...понимал бы он, какой эффект производил его внимательный взгляд. Бабочки в животе? Они были лет в 13 и то, малоосознанно. Сейчас она чувствовала как намокает белье и горела от стыда, густо замешанного на возбуждении. Ей отчего-то казалось, что в такие моменты он силой втягивает воздух, расширяя ноздри. Жар заставлял её ерзать, а потом и вовсе уходить в свою комнату, где можно было расслабиться. Разными способами. Когда просто полежать, глубоко дыша, когда с рукой в трусиках. Иногда спасал контрастный душ. Открыв для себя новые факты, две недели пребывания солдата, которые она всегда ждала с нетерпением, превратились в пытку. Одна мысль параноидальнее другой. У него суперслух, он слышит все вздохи и влажные звуки. А обоняние... Вдруг он действительно слышит мой запах? Поэтому она терпела, дожидаясь его заморозки, ведь отец подобными апгрейдами не обладал и это просто восхитительно прекрасно! Не хватало ещё ему узнать, что дочь в подростковом возрасте превращается в Ниагару из-за киборга убийцы. А потом, гормоны неожиданно сыграли с ней злую шутку. Грейс прощупывала его так деликатно, как только могла, но не замечала признаков интереса. И вот тогда начались провокации, просто так, из-за глупых непонятных обид. А чего она ждала от этой ледяной глыбы?! Интереса, за который никогда не поощряли? Желания, которое ему по статусу не положено иметь? Само собой, Зимний видел изменения, но с собой сделать ничего не мог. Пойти на поводу у своих желаний, инстинктов, означало навсегда разрушить такое хрупкое доверие куратора. А Брок жил в своём мирке, не замечая того, что творится под носом. Для него эти двое были детьми. Зимний так точно, послушный ребёнок-робот. А Грейс... Грейс для него навсегда останется малышкой. Её тело менялось, это замечал каждый, пару новобранцев в отряде Удар даже остались с разбитыми носами, после отпущенного комментария в сторону командирской дочери, а она просто принесла ему кофе с сэндвичами в тот день. После этого Рамлоу пристально наблюдал за реакциями Актива, но, не заметив никаких изменений, успокоился. А надо было наблюдать за ней. Она позволяла себе по полдня разгуливать в пижаме, которая редко оставляла место воображению. Если не пижама, так короткие шорты или легинсы. Ей хотелось подчеркнуть достоинства. И, черт возьми, он же видел...Солдат всё видел и корил себя за это. За непозволительные желания и мысли, за жар, что стекал от затылка по спине и вниз живота, за взгляды, которые не мог удержать, когда она проходила мимо. Но эта буря была внутри, снаружи он сидел каменным изваянием.

**********

— Грейс ещё спит, мы сегодня рано. Чай? - Брок заваривает чай в небольшом чайнике специально для солдата, ведь кофе тому противопоказан. Он сам чай почти никогда не пьёт, да и дочь предпочитает кофе. — Да, спасибо, - отвечает солдат усаживаясь на высокий стул. За полгода отсутствия тут кое-что изменилось и он принимается сканировать отличия того, что видит, с тем, что помнит. — Сделали ремонт. Грейси настояла. Мне вообще всё равно, а она хотела чего-то нового, - командир заметил пристальный интерес к деталям, поэтому считает нужным объяснить, — Твоя спальня осталась нетронутой. Мы посчитали, что стабильность тебе на пользу. — Хорошо, - принимает горячий напиток. Его лицо вдруг озарила лёгкая улыбка. Грейс не спит. Наверное утренняя зарядка, судя по дыханию. Он хотел бы знать, освоила ли она тот комплекс упражнений, который был для неё подготовлен, но обрывать беседу вот так, было бы дурным тоном. Люди так себя не ведут. Тем более, что куратор говорит и говорит. Явно частит и не обращает внимания на реплики собеседника. Он спешит. Его вызвали на другую работу ещё по дороге домой. Стон заставляет Зимнего свести брови. Ей больно? Моя вина, комплекс сложный. А за ним ещё один и ещё, шипящее дыхание и какой-то странный звук. Солдат отвечает на автомате, а сам прислушивается к происходящему в её спальне, поэтому не сразу замечает, что куратор ушёл. А потом всё постепенно затихает, девичье дыхание выравнивается. Актив считает правильным и вежливым, поинтересоваться её самочувствием после того, что слышал. У людей так принято. Идёт медленно, бесшумно, как кот. Это ещё легче в простых носках, а не в специальных ботинках. И он уже почти дёргает дверную ручку, но вспоминает ещё одну важную деталь. Стук. Прежде чем войти, нужно постучать и спросить разрешения. Но не успевает занести кулак, как дверь открывается и Грейс влетает прямо в грудь, ошарашено выпучив глаза. Это чистый рефлекс, потому что в тот же миг она уже прижата к шкафу. Бионика на шее, а живая рука, согнутая в локте, прижимает её поперёк груди. — Сол... Солдат, что происходит? - голос тихий, будто только после сна. И она не в спортивной одежде, а в пижаме, в ночной рубашке, если быть точнее. Небесно-голубого цвета, из мягкого струящегося материала. И запах. Воздух пропитан этим сладковатым, тягучим запахом. Он беспокойно осматривает её с головы до ног. Пальчики на ногах поджаты, как от страха. Сердце стучит, ускоряясь с каждым мгновением. — Прости. Я...я хотел поздороваться. Думал у тебя зарядка, - слово «Прости» давалось ему с трудом в самом начале, да и сейчас он использует его в основном тут, в этом доме. Реже на миссиях, но никогда на базе с техниками. — Нет, я только проснулась. Папа не говорил, что тебя размораживают сегодня. Или говорил, но я забыла... - она снова краснеет до самых кончиков ушей. Чувствовать его так близко... Чувствовать тёплое дыхание на лице приятно. Чуть-чуть сдвинуться вперёд и можно было бы почувствовать мягкость губ, о которых она позволяла себе мечтать ещё пару минут назад. И тут осознание настигает удушливой волной. Зарядка? Он слышал. Он всё слышал, но не понял. А солдат не может сдвинуться с места, всё смотрит и смотрит, как зубы закусывают губу, как порывисто вздымается грудь на каждом вдохе. Грейс. Отпускает он так же быстро, как и заломал, вмиг осознав кто именно перед ним. Семья. Грейс - семья. Кажется ему или нет, но тень разочарования скользнула в карих глазах. — Прости ещё раз, - он делает широкий шаг назад и вдруг опускает взгляд на руки, что свисают вдоль тела. Запах снова туманит рассудок, но не так сильно, как сперва. Как бы она не хотела завести руки за спину, он берет одну в свои и подносит к лицу. Правую, ту самую, что ещё пару минут назад была между ног. На пальцах которой ещё её влага. Рамлоу готова провалиться под землю, исчезнуть куда угодно, только бы не стоять вот так, под прицелом светлых льдистых глаз, с вытянутой рукой, со скользкими пальцами у его носа. А он принюхивается, прикрыв веки, как ценитель запахов в блядской парфюмерной лавке. Что там происходит в прожаренной миллион раз голове, она не знает, но ей с трудом удается вырвать руку из стального капкана, как только пальцы, средний и безымянный, погружаются во влажную тесноту его рта. Что это за пиздец происходит?! Солдат отступает ещё дальше, пока не упирается в противоположную стену, Грейс вжимается в шкаф. Оба дышат быстро и глубоко, в унисон. Её руки дрожат, а по коже расходится табун мурашек. Зимний понимает, что произошло что-то ненормальное, судя по её реакции, но понять пока не может. Есть проблема похуже. Впервые в этом доме он сталкивается с дестабилизацией. Куратор далеко и помочь ему больше никто не может. — Это что...блядь...зачем...ты...почему?- она вытягивает носом воздух, дрожа тонкими коленками. Вопрос не понятен, так что и ответ не находится. А ещё теперь он замечает влагу на бёдрах, полному обзору мешала рубашка. Зато она замечает проблему, которая остужает охуевание. Солдат ведёт себя почти по-человечески, эмоционально и дергано, а про такое отец рассказывал часто. Поэтому и выбор невелик. Она сжимает руки в кулаки и глубоко вздыхает, прежде чем выдает такую нужную ему фразу, — Отчёт о состоянии, солдат. — Дестабилизация на критическом уровне. Требуется обнуление в ближайшие 2-3 часа, - становится чуточку легче. Правда. Вопрос, точнее требование, отвлекает его от прошлой канители мыслей. — Отставить. — Мне нужна связь с куратором. — Только попробуй, - теперь она, преодолев расстояние, что их разделяло, прижимает его к стене, тыча пальцем в грудь, — Хоть слово скажешь ему о произошедшем и больше никогда не переступишь порог этого дома. Тебя накажут. — Я заслуживаю наказания. Я... Испугал тебя, сделал что-то...плохое, да? — Меня накажут вместе с тобой, - тактику приходится изменить, а заодно и понять настоящие чувства этого, якобы бездушного, человека. — Нет. Нет, ты не виновата. Моя вина, - в глазах страх, а нос снова принюхивается. — Тихо. Дыши глубоко и спокойно. Давай, вместе со мной, солдат. Дыши. Вдох через нос, выдох через рот. Правильно. Вот так, - она гладит широкую грудь и живую руку, дыша с ним в одном ритме, пока он не затихает. — Дестабилизация. Обнуление необходимо. — Ой, - вздрагивает она, поняв что значит это слово в данный момент. Стояк, который оттягивает тактические брюки и, вероятно, приносит дискомфорт, — С этой дестабилизацией ты можешь справиться сам. — Исключено, - он со страхом заводит руки за спину и наверняка сцепляет в замок, чтобы подавить искушение. В глазах она читает всё, чтобы понять - самоудовлетворение строго каралось в Гидре. Ружье не дрочит, оно лишь стреляет. Вот и Актив не имеет права, ведь он оружие, не человек. — Хорошо, ты... Давай, обними меня, это ведь не запрещено? — Нет, - с большим сомнением тихо отвечает солдат и обе руки прижимают её к крепкому телу. Он глубоко вздыхает такой знакомый запах её шампуня с макушки и это приносит облегчение. Правда уже в следующий миг Зимний еле стоит на ногах, дрожа, крича, будто совсем не от удовольствия, а от боли. Когда всегда нежная, маленькая ладонь накрывает его «дестабилизацию» и гладит. Он отталкивает её от себя и испуганно осматривает сперва Грейс, а потом мокрое пятно, что расползаётся в паху. Вот так быстро. Хотя Рамлоу может поклясться, что запомнила каждый миллиметр на ощупь. Что бы она делала если бы всё не закончилось так и не начавшись, девушка старается не думать. Кажется, что если ничего не сделать прямо сейчас, то её собственная «дестабилизация» дотечет до самых колен. — Всё закончилось, солдат. Всё хорошо. Просто недоразумение. Ничего серьёзного не произошло и об этом куратору знать не нужно. Помни, что накажут не только тебя, но и меня. Пожалуйста. Короткого кивка и поджатых губ достаточно для того, чтобы она взяла нужные вещи и скрылась в ванной. Душ принимает на скорую руку, но тщательно. Смыть триггеры, которые заставили его засбоить. Грейс хотела бы дать себе передышку после такого напряжённого утра, но лучше вести себя как всегда. Чтобы он правда думал, что ничего особенного не произошло. Что он не слизывал её соки с пальцев, что она не подержалась за суперсолдатский хуй. Забыть. Вычеркнуть. Но как, если мысли возвращаются к этому снова и снова? Перед глазами снова его лицо с таким блаженным выражением, когда её пальчики были на горячем языке. Стоп. Ради безопасности. Его безопасности, в первую очередь. Зимний смирно ждёт её у двери, как самый надёжный и верный стражник. Он всегда был не особо разговорчивым, но теперь тишина напрягает. Хочется прояснить всё и сразу. Или лучше не предавать этому такой важности? — Тебе нужны гигиенические процедуры. Сейчас. И вещи оставь в корзине для белья. Об этом, - она указывает пальцем на пятно, — Никто не должен узнать. Тебе ясно? — Да, Грейс. — Хорошо. Спасибо. Может в связи с возрастом (что понимает подросток 16-ти лет в протоколах Гидры?), а может из-за нервов, она даже не понимает, что ломает настройки, которых он придерживался десятилетиями. Врать куратору? Нонсенс. Скрывать детали? Невозможно. Но что-то в нем меняется. Защитить семью. Грейс - семья. Солдат очень не хочет, чтобы ей причиняли боль. Никаких наказаний, она ведь хотела помочь. Она просто помогла. Дестабилизация ушла без обнуления. Конечно, Зимний не может знать, что их наказания в корне отличаются. Её бы ждала не самая приятная беседа, выговор и возможно лишение карманных денег, а вот его... Об этом страшно даже думать. Если бы случилось какое-то чудо и Брок смог бы остановиться и не убить его, то отношение бы точно изменилось. Что там самое жестокое? Обнуление? Он бы проводил его каждый день. Чтобы выжечь любое воспоминание о Грейс с этой головы. Превратил бы его в того, кем он был в начале, до нового подхода. И Зимний позволил бы. Не сопротивляясь. Рамлоу так же ждет у двери в ванную, нервно обгрызая ногти. Ходит из стороны в сторону и думает. Она боится, что отец узнает. Понимает, какими будут последствия, если солдат всё-таки признается. — Матерь божья, что за блядское утро? - девушка изо всех сил старается смотреть не ниже его груди, когда Зимний выходит из ванной. Хотя и задерживает взгляд на шрамах в месте крепления руки. Да и боковым зрением замечает пятно тёмных волос на лобке... И одергивает себя. До этого Брок лично готовил ему вещи и тот выходил одетым. Теперь же она об этом не позаботилась, а приказ о гигиенических процедурах отдала. Завернуться в полотенце не догадался, даже не вытерся, потому что его полотенце там почему-то не висит. Почему же, интересно? Да потому что она не повесила, — Полотенце в твоей спальне. В шкафу, на третьей полке сверху. И оденься в домашнее, пожалуйста. Я пока загружу стирку. Как понял? — Понял, - он так и идёт, сверкая белыми ягодицами. С длинных волос, по спине, рукам и ногам скатываются прозрачные капли воды. Отвести взгляд просто выше её сил. Только когда он скрылся за дверью, она отходит от оцепенения. Стирка! Точно. Ну тут проблем быть не должно. Делит на три корзины. Тёмное, цветное и светлое. Не удержавшись, утыкается носом в черную футболку. У него все вещи тёмные, кроме тех, в которых он ходит в этом доме. Оглянувшись по сторонам, разворачивает штаны, проводит пальцами по мокрому пятну... Чувствует себя маньяком-извращенцем, когда проделывает тоже самое с бельём. Черт. Спермы так много, что можно было бы наверное оплодотворить половину штата. Теперь её пальцы снова скользкие, но не в прозрачном, а в белесом. Вокруг так тихо-тихо, будто весь мир затих в ожидании. Она перекатывает её в ладошке, близко приблизив к лицу. Вязкая, но уже совсем холодная. Солдат идёт бесшумно, но не успевает увидеть ничего подозрительного. Не видит мимолетный порыв попробовать его на вкус в ответ, который она останавливает, лишь почувствовав его приближение. Это мега странно. Откуда вообще такие мысли и желания?! Первым делом загружает тёмное, от улик нужно избавляться быстро и без сожалений. Грейс старается вести себя как обычно, хотя постоянно натыкается на новые формы его взгляда. Впрочем, ей удаётся отвлечь солдата от мыслей более привычными делами. Спорт, постановка приёмов и ударов, совместная готовка под незамысловатые ритмы музыки. Всё, как всегда. Напряжение возвращается с возвращением Брока домой, вечером. Когда Грейс почти дремлет на плече солдата, потому что этот фильм видела раньше уже раза четыре. Да и теперь его запах укутывает быстрее, создаёт новые иллюзии близости. — Папочка! Привет. Голоден? Мы приготовили лазанью. Знаешь, а с бионикой на кухне куда проще, - она легко целует отца в щеку и сразу же перемещается на кухню. — Привет. Не пришлось искать прихватки? - Рамлоу скидывает неудобную рабочую обувь в прихожей, окидывает Актива взглядом и садится за стол, изогнув бровь. — Ага! Очень удобно. Кофе варить? — Нет. Я бы расслабился. Голова трещит. Ты переоделся. Сам? - вопрос задан солдату и мисс Рамлоу будто слышит звук шестеренок в его голове. — Я... — Моя вина, - Грейс перебивает зарождающийся ответ, — Чуть не угробила его утром. Случайно пролила горячий кофе. Ожог сошёл даже без мази. Вещи постирала. Извини..? — А ты цела? Актив наращивать кожу не любит. Он тебя не тронул? Не взбрыкнул? - Брок принимает блюдо и крепко сжимает в руке вилку. — Как видишь всё в порядке. Не тронул. — Грейс - семья. Защита командира и Грейс в приоритете, - неожиданно выдает Зимний и сжимается под взглядом удивлённых глаз. Внутренний диссонанс заставляет его нервничать. Он никогда НИКОГДА не врал раньше. Да, технически, это сделала Грейс, но он смолчал и это тяжело. — Ты обижаешь его своими подозрениями, пап. Мы учим его социализации и коммуникации, по-моему он делает успехи. — Извини, - Рамлоу выдавливает это сквозь зубы, а солдат кивает и отворачивается к экрану, не в состоянии смотреть, не опуская взгляд. — Приятного аппетита. — Спасибо. А вы ужинали? — Да. Что на работе..? Кажется пронесло. Разговор перетекает в менее нервное и опасное русло. Кухня наполняется голосами, присоединяется даже Актив, но всего лишь поддерживает беседу стандартными фразами. День выдался непростым. Он совершенно не устал физически, но излом настроек и дестабилизация выжали его морально. Хотя со стороны держится хорошо. Грейс оценила его порыв помочь и защитить, но при отце старается держаться отдалённо. Той же ночью она просыпается от жалобных всхлипов и напряжённого шепота отца. В спальне Зимнего горит свет, когда она все-таки решается зайти. Боязно, правда. Видеть и осознавать, что этот человек точно не безопасен, тем более в таком состоянии. Рамлоу беспокойно осматривают друг друга и всё становится понятно без слов. Грейс понимает мотивы и причину такого решения, но так хотела бы этого избежать, чувствуя свою вину. Она присаживается на край и убирает длинные волосы, что прилипли ко влажному лбу и вискам. Отец никак не реагирует или не подает виду, но Зимний затихает. Принюхивается к ладошке и облегчённо выдыхает что-то похожее на «Семья». — Ты дома, солдат. Тут безопасно. Семья в безопасности и ты тоже, - тихо-тихо шепчет она, закладывая прядь за ухо. Вот сейчас он выглядит мило и даже беззащитно. Грейс, чтобы не действовать отцу на и без того расшатанные нервы, пытается тихо выскользнуть из чужой постели, но не удается. Зимний рычит сквозь сон и только притягивает ещё ближе, утыкается лицом в живот. Брок дёргается вытаскивать дочь, но потом останавливается на полпути, задумавшись о безопасности подобных действий. — Пап, я побуду тут, пока он не придёт в себя. Если повторится, тогда отдашь его на обнуление, но вдруг получится. Всё хорошо. Только не уходи, пожалуйста. — Он перестал быть безопасным, Грейси. Нужно смотреть правде в глаза, - Брок садится на пол у кровати и берет другую руку дочери в свои ладони, — Я тянул с полным обнулением слишком долго. Боялся, что он причинит тебе вред, если забудет. Теперь боюсь, что он перестанет быть исполнительным, как раньше. — Он безопасен для нас. Ты ведь слышал? Мы семья. — Ты стала такой взрослой, моя девочка, но осталась очаровательно наивной. — Думаешь я не понимаю чего-то? Я знаю, что он оружие и не умеет чувствовать. Запоминает информацию и внедряет её в нужные моменты, но... Для меня он правда часть нашей маленькой странной семьи. Я хочу верить, что он чувствует, что привязался, что привык. Солдат не должен принимать решения, лишь исполнять приказы, но я хочу верить, если что-то случится и ему прикажут уничтожить нас, он сможет принять верное решение. Нельзя обнулять. Он наш, пап. Солдат - семья, - Грейс затихает до шепота, потому что чувствует дрожь сразу от двух людей. Отец дрогнул с её рукой, которую прижимал к груди, а солдат всем телом, когда бесшумно разлепляет веки и поджимает губы. Она незамедлительно подает ему сигнал молчать и тот кивает. Рамлоу старший уходит в свои мысли, поэтому этого не замечает. Зимний слышал каждое слово, хотя и не мог выбраться из тревожного сна до последнего. Он задумывается о принятии решений и пугается. Принимают решения командиры, он только исполнитель. Что же на самом деле будет, если такая ситуация произойдёт? Если куратор Пирс отдаст подобный приказ... Солдат зажмуривается и прикусывает щеку изнутри, а потом чувствует тонкие пальчики на лице и в волосах. Такие нежные касания, никто не касался его так, как она. Грейс правда считает его частью семьи, даже несмотря на события этого утра, когда он испугал её. Где-то в его больном мозгу появляется пункт «Защита семьи» и что-то подсказывает ему, что никаким обнулением этого не выжечь. Поглаживания успокаивают. Он снова засыпает, в этот раз без тревожных мыслей и кошмаров. Солдат верит её словам. Семья в безопасности и он тоже, как её третья часть. Грейс проваливается в дрему под утро, так же сидя, смущаясь от дыхания в живот, запутавшись в тёмных волосах окончательно. А вот Брок так и не смыкает глаз. Правда спальню он покидает только тогда, когда времени осталось только на душ, чистку зубов и кофе. Работу на ЩИТ никто не отменял. Перед уходом, он пишет короткую записку и целует дочь в лоб, бросив на солдата подозрительный взгляд. Тот спит вполне мирно. Напрягает только близость к Грейс. Лицо искажается, когда он осознает, что нос и губы Зимнего очень даже касаются обнажённой полоски кожи на животе, майка чуть задралась. Блядство. Ей 16. Почему девочка в 16 должна терпеть такое? Брок притащил его в свой дом и Грейс всегда была вынуждена общаться с посторонним мужчиной, а теперь так привыкла, что считает его близким. Успокоили только её слова о семье. Грейс не имеет ни братьев, ни сестёр. Вполне возможно, что она воспринимает солдата суррогатом старшего недалекого брата. (Да-да, конечно. Именно поэтому, как только она познала все радости мастурбации, на роли партнёра всегда был только он...«Брат») Будить Зимнего он не хочет, как и дочь, оставив всё как есть. Беспокоить её нет смысла, тем более после такой ночи. А его небезопасно, ведь реакцию предугадать сложно. Грейс просыпается первая, по правде говоря, с щелчком закрывающейся входной двери. Не испугалась, лишь чуть дёргает уголками губ и двигает пальцами в копне мягких волос. Даёт себе слово привести их в порядок, хорошенько вымыть и расчесать, от колтунов явно нужно избавиться. Солдат шевелится, прижимается крепче и выдыхает, касаясь губами кожи, посылая такие мурашки, что впору сравнить их со слонами. Чёрт. Фантазии уходят не в ту степь и легче от них не становится. Его подрагивающие пальцы где-то на пояснице прожигают до самых костей. Запредельно близко и хорошо, но...немного все-таки страшно. Как не крути, она лишь подросток, который глупо влюбился в коллегу отца по работе. И всё было бы не так печально, будь этот коллега воякой, как дядя Джек, например, или Рами. От ярости отца это не спасло бы, но они, заметив первый интерес, нашли бы правильные слова про разницу в возрасте и объяснили почему эти отношения не имеют будущего. Однако ни о ком другом она не мечтала, лишь о «машине для убийств». Который тянулся к любой нежности, которую она могла ему дать, к любым новым эмоциям, к разговорам, к прикосновениям... Грейс тонет в человеке, который даже не имеет имени. — Стиви, тебя снова трясло от температуры всю ночь. Ужасно устал, проспал бы сутки, - неожиданно говорит солдат, будто и не своим голосом, а каким-то живым, что-ли. Рамлоу закусывает губы и стирает неожиданные слезы. Значит Стив? Так ты, холодное сердце, вообще по другой части. Что это за Стив такой, тощий и слабый, если, обнимая меня, ты вспомнил о нем? Стоп. Вспомнил? Что если этот загадочный Стив из настоящей жизни, до Гидры? Тогда ты сможешь вспомнить и свое имя... Грейс замирает и старается даже дышать через раз, прислушиваясь, вдруг он скажет что-то ещё, но, кажется, воспоминание ушло. И когда Зимний раскрывает глаза, он дёргается, внимательно осматривает её бедра и живот. На ногах остались красные полосы, из-за покрывала, на котором он лежит, а на животе кажется осталась его слюна. В комнате пахнет иначе, не так, как всегда. Присутствует запах куратора и крепкого кофе, ещё запах зубной пасты и мужского геля для душа. Постель пахнет Грейс, её кожей, её шампунем и гелем. Такой ненавязчивый цветочный аромат. А вот сама Грейс пахнет всё теми же сладковатыми нотками, что и вчера утром. Теперь солдат чувствует вину за её состояние. Кажется он своим поведением и близостью довёл её до дестабилизации, как вчера она довела его. Пожевав губы, он пытается найти слова для разговора и подготовить извинения, но вдруг слишком увлекается воспоминаниями с ночи. Тонет в её словах, пропускает их сквозь себя, чувствует тепло и благодарность. — Тебе что-то снилось. Расскажешь что именно? - вопреки спокойному взгляду, её голос совсем не нежный. — Я не помню. Сны не имеют значения, - честно отвечает он, внимательно изучая эмоции на лице. Неприятно видеть в её глазах печаль. — Кто такой Стив? — Думаю, что за прошедшие года было несколько техников с таким именем. Были цели с таким именем. Мне нужно больше деталей, чтобы понять информацию о ком ты хочешь узнать. — Всё, что я знаю - имя Стиви. А ещё у него был жар, - Грейс дёргает подбородком, будто пытается заставить себя закрыть рот. Солдат не понимает, о каком Стиве она говорит и почему именно с самого утра, но зато понимает, что её эмоции расшатывают покой. — Прости. Я виноват в твоём состоянии. Дестабилизация...ты помогла мне вчера. Я могу...попробовать помочь, но не знаю как. Нужны инструкции, - живая рука скользит меж бёдер так быстро, что девушка даже не успевает возразить или свести ноги плотнее. Поэтому, когда рука добирается до промежности, её выгибает и... В следующий миг глаза наполняются непонятной яростью. Почему? Ему помогли касания, а её злят. — Убери руку, если не хочешь, чтобы её оторвали и заменили на ещё одну жестянку. Оставь меня в покое. Если нужна разрядка, как вчера, могу поговорить с отцом и...блядь...поедешь в бордель. Там девочки, мальчики, на любой вкус. Может будет кто-то, похожий на твоего Стиви. Поможет тебе справиться со стояком, - такой он не видел её никогда до этого. Лишь отчасти понимает посыл, но удивляется предложенному варианту. Моего Стиви? Нет у меня никаких Стиви. У меня вообще нет ничего моего. И откуда взялось это имя? Грейс вылазит из постели и скрывается в своей спальне, громко хлопнув дверью. В конечном итоге, остаток дней и ночей плановой разморозки проходят в напряжении, которое не замечает только Брок. Он почти всё время проводит на работе, а когда возвращается, Грейс ведёт себя как обычно, тепло и ласково, хотя до этого была холодной, словно айсберг. Немного общения ему достается только в выходные, когда она вынуждена проводить время с ним и куратором, как раньше. Но он рад и этим крошкам. Зимний чувствует перемену в отношении всей кожей, всем нутром, но никак не может понять причину. А спрашивать куратора слишком рискованно, потому что о дестабилизации она просила не говорить. Ни о своей, ни о её. Ещё он плохо спит, всё прислушивается к шороху в её спальне. Младшая Рамлоу тоже подолгу не спит, иногда он слышит музыку или какой-то фильм, иногда шмыганье носом и сбившееся дыхание. В такие моменты, он крадется к её двери, но так и не решается постучать. Так и стоит там часами, уперевшись лбом в дверное полотно. Уходит, только когда слышит её шаги или куратора. Не хочет быть замеченным. Беспокойство растёт, заполняет каждую клеточку огромного тела. Солдат ещё никогда не хотел говорить так сильно, как хочет под конец второй недели своего пребывания в этом доме. Младшей Рамлоу не легче. Ох уж эти подростковые всплески гормонов и умение накрутить себя за доли секунды. Ей больно. После ночи, проведённой в объятиях человека, в которого влюблена, узнать, что он грезит о ком-то другом больно. Ещё больнее узнать, что грезит он о мужчине. Какой здоровый родитель назовёт девочку Стиви? И нет, Грейс ничего не имеет против геев, она не является пользователем ограниченного мышления. Просто... Просто люби он женщину, было бы легче. По крайней мере, ей так кажется. Поэтому, снимая патчи, она натягивает улыбку и хорошее настроение, выходит из комнаты и готовит завтрак/обед/ужин для папы. Сложно, но она практически игнорирует любые попытки солдата помочь или заговорить. Правда он быстро понимает правила. Их взаимоотношения должны оставаться для куратора прежними. Поэтому он больше говорит, когда Брок рядом, задает вопросы, чтобы хоть так узнать о её самочувствии и состоянии. И да, в ответах половина лжи, но он не исправляет, только кивает и поддакивает. Ведь они не готовили пасту вдвоём, не пекли пирог, она делала это сама. И обожглась не потому что не засекла время и не дала форме остыть, а потому что не позволила ему достать её бионикой, как всегда до этого, а воспользовалась влажным полотенцем, чтобы не тратить время на поиски прихваток. Время подходит к концу. Зимний уже начинает отсчёт оставшегося времени до заморозки. Он очень не хочет уходить, тем более не разобравшись в том, что произошло, почему всё в корне изменилось. И вот, последнюю ночь он проводит в напряжении. Прислушивается к мерному дыханию командира, который, справившись со своей дестабилизацией запрещённым способом, принял душ и практически сразу уснул. Прислушивается к звукам из её спальни и, когда слышит новое шмыганье носом, скользит из постели, замирает у её двери с занесенным кулаком. Сомневается и не стучит. Просто тихо поворачивает ручку, входит и прикрывает дверь за собой. В её спальне почти темно, только светодиодная лента рассеивает свой спокойный синий свет. Садится на край кровати и не знает с чего начать, но коснуться не пытается, только если взглядом. — Поговори со мной, пожалуйста. Мне это нужно. Я...скучаю. Так правильно говорить, когда хочешь что-то вернуть? — Так. И что ты хочешь вернуть? - она даже не оборачивается, только вытирает слезы и зарывается под тонкое одеяло плотнее. — Тебя, Грейс. Объясни что я сделал не так, чтобы такое больше никогда не повторилось. — Ты ничего плохого не сделал. Я сама виновата в том, что приняла желаемое за действительное. Прости меня. — За что? Это я должен просить прощения. Всё пошло не так с самого начала плановой разморозки. Из-за меня. Ты лишь хотела помочь. — Да, хотела... Побудешь со мной остаток времени? Я тоже скучаю, - не говорит она о том, чего именно хотела, о чем мечтала и о чем думала всё это время. Позволяет ему забраться под одеяло и прижаться, как недостающему кусочку пазла. Он не воспринимает эту близость, как что-то интимное, а она запрещает себе думать о подобном. Несмотря на то, что он только в футболке и белье. Они переплетаются голыми ногами и каждый чувствует себя спокойнее. Грейс с болью отпускает первую влюблённость, возвращаясь в модус друга. Они разговаривают. Так много и долго, что чуть не упускаю пробуждение Брока. Только услышав шаги и щелчок двери в ванную, солдат замечает, что солнце взошло, закинуло тёплые лучи в открытое окно. Ночь закончилась слишком быстро, но он должен идти в свою комнату, пока куратор не решил заглянуть туда и обнаружил пропажу. Грейс нехотя отпускает обнимающую её тёплую руку, нехотя позволяет ему выползти из постели. Конечно часом позже она уже привычно заваривает кофе и чай, готовит плотный завтрак для себя и мужчин, стараясь не думать о том, что не увидит одного из них ближайшие полгода. Расставание дается сложнее, чем всегда, эта ссора кажется такой глупой тратой времени, которое они помогли провести вдвоём, однако время не вернуть назад. — Ты делаешь успехи, солдат. В этот раз ты говорил больше, чем обычно. Конечно были и неприятные моменты, но я доволен, что удалось обойтись без обнуления. Не хотелось бы терять полученные навыки коммуникации, они неплохо помогают на миссиях, - Рамлоу делал подобное заключение каждый раз, прежде чем отвозил его на базу, где оба становились немногословными. И сегодня солдат чуть улыбается, но потом опускает взгляд. — Я буду скучать по тебе. Правда. Мы семья, помнишь? - Грейс улыбается и накрывает его руку своей. Ничего интимного, но для поддержки этого и не нужно. — Я... Составил для тебя новую программу тренировок. Оставил на тумбочке. Так что вспоминать обо мне придётся, хоть и не всегда по-доброму. — Грейси, ты слышала? Солдат кажется научился шутить. Глядишь ещё станет настоящим мальчиком, - Брок хмыкает, но обращает внимание, что рука дочери так и держится за руку солдата. — Я мальчик. Половые органы развиты по мужскому типу, - непонимающе хмурится Зимний, но семья Рамлоу синхронно хрюкает в кулаки. — Это сравнение с Пиноккио, солдат. Я объясню тебе в следующий раз, хорошо? Ты только напомни, - девушка хлопает его по плечу и убирает посуду. Она заметила пристальный взгляд отца на их руки. Ну не любит она долгие прощания, никогда не любила. В детстве устраивала настоящие истерики, теперь просто выпадает из жизни на пару дней. Зимний никогда не был шумным и навязчивым, но без его присутствия дом звучит иначе. Одиноко. Более-менее терпимо становится, когда отец возвращается вечерами, после работы. Однако Брок взрослый, красивый мужчина, который может не торопиться домой ко взрослой дочери. Когда ей исполнилось лет 13-14, он позволял себе задержаться у очередной женщины, иногда и до утра или следующего вечера. И вся следующая неделя пройдёт именно так, потому что предыдущие две он спешил домой из-за опасения насчёт Зимнего. Нужно, наверное, наверстать упущенное. Неожиданными становятся только сильные объятия солдата, когда куратор уже вышел за дверь, выгонять машину из гаража. Он держит так крепко, дышит так глубоко, выдыхает через раз. Ему наивно хочется сохранить в носу её запах до следующей разморозки. — Спасибо. — За что? — За семью. У меня никогда не было. — Не за что. Иди, он разозлится, если придётся ждать.