Вопреки

Не думала Грейс Рамлоу, прощаясь с солдатом у порога, что случится столько всякой хуйни за полгода вынужденной разлуки. Во-первых, находка во льдах Капитана Америка и ворох проблем у отца на работе, в связи с этим. Брок не брезгует выпить лишнего и вывалить на неё тонну проблем, которую в пору рассказать штатному психологу. Вот только в ЩИТе об этом лучше даже не шутить, а в Гидре психологов не водится, только мозгоправы для Зимнего. Поэтому она слушает, пропускает информацию сквозь себя и пытается дать хоть какие-то советы, исходя из имеющихся данных. Чего она не может терпеть всей душой, так это пьяных людей и их разговоры, но терпит ради единственного родного человека. Во-вторых, это вторжение Читаури и атака на Нью-Йорк, куда отца отправляют вместе с его огневой поддержкой, отрядом Удар. Конечно, они были лучшими уже несколько лет подряд и согласия у них особо не спрашивают. Уходя в полном обмундировании, папа шутит, чтобы не водила парней и не устраивала вечеринок, однако ей шутка не заходит. Она обнимает его изо всех сил и просит вернуться живым. Следующие несколько дней сидит перед телевизором с телефоном в руках, практически не отлучаясь. Мало ест, мало спит, мало двигается, боясь увидеть знакомые имена в списках умерших. Засыпает только после звонка и краткой беседы с отцом, когда всё самое страшное уже закончилось. И это всё, не считая возвращения к обычным школьным будням. Во время разморозки солдата, она уходит на дистанционное обучение, в остальные же дни, посещает школу, как все нормальные подростки. Хотя есть и хорошее, например встречи с друзьями и вполне настоящие свидания. Она ведь вернулась в модус друга для солдата, по крайней мере пытается себя в этом убедить. Со свиданиями, конечно, прокол выходит. Мало того, что парни кажутся скучными и какими-то странными, так ещё и отец с проснувшейся гиперопекой достаёт разговорами. Не то чтобы Зимний является мастером красноречия и шуток, или говорит без умолку, но в нем нет фальши. Никогда. А от парней её возраста веет тестостероном и недотрахом, а не искренностью. — Уже 23, а я просил быть дома до 22. Неужели это так сложно? Я много прошу? - как-то так начинается обычный разговор в пятницу или субботу, когда она разрешает себе погулять чуть дольше, а отец не находит себе даму на вечер. — За час что-то изменилось? Я в порядке, спасибо что спросил. Не пила, не курила, могу сдать мочу, если надо. Ну для химического анализа. — Не паясничай. Знаю я что на уме подростков в твоём возрасте. Ты несовершеннолетняя и если я узнаю, что кто-то хоть пальцем тебя тронул... — А для секса есть только определённое время? О мой Бог, с 22 до 23?! — Так, ну-ка сядь. Сядь, я сказал! И на что ты намекаешь? - Рамлоу старший ставит бутылку безалкогольного пива, которое пьет всегда, если дочь ещё не вернулась домой и может появиться вероятность ехать и забирать её. — На то, что ты работаешь почти 7 дней в неделю, с утра до вечера. Дом в моем расположении. И если я захочу, то смогу делать это на своей территории, а не в машине или на природе, как делают подростки, у которых родители часто бывают дома. — Но ты не хочешь. Я правильно понимаю?- об этом он и правда не подумал, а следовало бы. — Слушай, пап, что если я скажу тебе, что меня не интересуют парни... - Грейс намеренно делает паузу именно здесь, желая насладиться реакцией. Брок тяжело переносит разговоры по душам, с тех пор, как ей исполнилось лет 12. — Хорошо. Хорошо, я... Это неожиданно, конечно, но я приму любой твой выбор, - его лицо становится бледным, а глаза бегают, но ответ её удовлетворяет, поэтому пытать этой темой дальше она не видит смысла. — Я не договорила. Меня не интересуют парни моего возраста. Они безответственные и несерьезные. А ещё им нужен только секс. — Одно лучше другого... И это значит, что тебе нравятся мужчины...эээ...какого возраста? — Я не задумывалась над такой постановкой вопроса. Но, навскидку, от 25 до 45. — 45?! Старше, чем собственный отец? Грейси, пожалуйста, скажи что это шутка. И кто он? Кто этот педофил, которому «явно не секс от 17-летней девочки нужен»? — Я сказала навскидку. Может я влюблена в одного из твоих коллег. И, раз уже мы тут говорим, как отец и дочь, можешь попробовать угадать кто он. — Роллинс? Так и знал, что он появляется тут слишком часто. И что ты в нем нашла? — Нет. Он не в моем вкусе. То есть... Внешне он, конечно, ничего, но слишком уж вояка. Да и против тебя никогда не пошёл бы. — Френк? — Нет. Он же женат. Или я чего-то не знаю? — Да кто вас разберёт, девочек? Некоторым жены не помеха. — Не забыл, что говоришь о собственной дочери? — Прости. Я... Да, точно. Прости. Рами? — Нет. Слишком худой. Понимаю, он снайпер и масса ему не нужна, но мне нравятся более крупные. — Только не говори, что это Дэвид. Там, конечно, мышц даже больше чем нужно, но мозгов не густо. — Хорошего ты мнения о своих ребятах, - Грейс хохочет так неожиданно громко и искренне, что напряжение улетучивается. Брок даже сам смеётся. — Ты пошутила, что он из моих коллег, да? - в его голове нет даже намёка на мысль, что это может быть Зимний. Но она бы и не призналась. — Я всем сердцем люблю одного мужчину. Он самый лучший из всех, кого я знаю, правда. Идеальное соотношение силы и разума. Прекрасный тактик, боец и стрелок. А ещё он горячий, как черт. И многие из моих подруг откровенно текут, когда видят его. Но я никогда не смогу быть к нему ближе, чем сейчас. Потому что ближе уже некуда. Этот мужчина мой отец, - Грейс обнимает его крепко-крепко и целует в щеку. Ответные объятия не заставляют себя долго ждать. Они согревают тем самым, нужным семейным теплом. Рамлоу тает от её слов и уже не хочет продолжать разговор в напряжённом русле. — Значит пока ты не влюблена, да? Я доверяю тебе, но не хочу, чтобы ты наделала ошибок, о которых будешь жалеть. Я люблю тебя, Грейси. И ещё не хочу сидеть в тюрьме за убийство, а придётся, если увижу на твоём лице хоть слезинку. Достану этого мудака даже из под земли, будь он хоть президент, хоть Капитан Америка. — Думаешь Кэп клюнул бы на такую, как я? Брось, он же влюблен в Пегги Картер. Это для остальных прошло почти 70 лет, для него ещё и полугода не прошло с их последней встречи. — Малышка, ты можешь заполучить любого мужчину, которого захочешь. Потому что ты чудо, правда. Даже не знаю как у такого, как я, могла родиться такая прекрасная девочка... — Сколько ему? За 90 уже. Что ж, он неплохая партия. Познакомишь? — Я ещё жду список твоих подруг, которые текут от вида такого горячего меня, - не остается в долгу Брок и о напряжении забывают оба. Тот конкретный вечер заканчивается двумя большими чашками какао и просмотром не особо интересного фильма. Либо у жизни своеобразное чувство юмора, либо мысли правда материальны. Потому что спустя пару месяцев, после того, как Капитан Америка поучаствовал в Битве за Нью-Йорк, интерес к нему возвращается. У самых разных поколений. Учителя вздыхают на светлый лик и крутят ролики, в которых он снялся. Подростки же имеют чуть другой интерес, более горизонтальный. Грейс не имеет никакого интереса, потому что, по словам отца, он жуткий зануда и благочестив до зубного скрежета, будто таких и существовать не должно. Как думаете, кому достается задание подготовить реферат о жизни этого человека? Конечно Рамлоу. Однако ей не особенно хочется рассказывать то, что можно найти и в статьях, и в интернете. Тем более, что есть такой замечательный шанс поговорить с ним лично и узнать, каков на самом деле Стивен Роджерс. Задание дали на все каникулы, но она не хочет тянуть. Просто приезжает к отцу в рандомный рабочий день, привозит обед, осматривается, отшучивается от подкатов новеньких. Видеть их разбитые командиром носы, нет никакого желания. — Не буду тянуть, я приехала не просто тебя накормить. На лето задали несколько объёмных заданий, которые я хочу выполнить как можно скорее, чтобы потом быть свободной. У меня есть планы, плюс скоро те самые две недели, во время которых мне не до учёбы. — Угу, понял. Выполнение заданий зависит от меня или требуется участие? - Брок засовывает нос в контейнер с ароматными, ещё горячими стейками и пастой, попутно откручивая второй - со свежим салатом. — Я должна подготовить доклад о жизни Капитана Америка. Хотела попросить организовать встречу. Но если он занят или против, то я смогу поработать и со статьями. Это не принципиально. — В формате интервью? Он не любитель подобного. — Ну, я проведу опрос и выслушаю. Черт, наверное глупо отвлекать его подобными делами, да? Лучше сама сделаю. Это не так сложно. — Если подождешь ещё минут 30-40, сможешь застать его до тренировки. Спроси, вдруг согласится. — И какой подход применять? — Быть собой. Он хоть и наивный, как дитя, но подвох ощущает. Правда с задержкой. — Понял-Принял. Спасибо, пап. Ты кушай, а я попрошу дядю Джека сводить меня на стрельбище. Можно? — Можно. Они как раз собираются. — Спасибо! - она сияет, как новогодняя гирлянда. Стрелять Грейс умеет с семилетнего возраста, с годами меняется только оружие. Меняется вес, калибр и сила отдачи. Кто бы что не говорил, якобы любое хобби со временем приедается, она чувствует всё тот же восторг, затыкая уши берушами и принимая в руки всё стреляющее. Начиная с глоков и зауера, заканчивая винтовками и карабинами. В компании отряда Удар время летит быстро и весело, учитывая дух соревнования. Конечно, до Рами ей далеко, учитывая его многолетний опыт, а вот Дэвид мог бы и поучиться у неё, но ему стрельба не так важна. Он контактный боец, всегда давит массой и приёмами. В кабинет к отцу она возвращается с прекрасным настроением, но чуть успокаивается перед встречей с Капитаном. А то ещё подумает, что она такая счастливая из-за того, что его встретила. Разговор выходит простым и приятным, совсем не напряжённым или неловким, как она думала вначале. Они договариваются о встрече на выходных, к тому времени она подготовит интересующие вопросы, а он не будет ничего планировать. Собственно те пару дней, что оставались до субботы, пролетают быстро, но Грейс не была бы Рамлоу, если бы не подготовилась, как следует. В обозначенное время она уже ждёт в кафе с просто огромной чашкой кофе и большим блокнотом с вопросами. Капитан прибывает вовремя, даже заранее, но задерживается из-за поиска парковочного места. — В моё время девушек всегда приходилось ждать. Доброе утро, мисс Рамлоу, - он очаровательно улыбается и занимает кресло напротив, — Чувствуется влияние вашего отца, даже в выборе места. Самый закрытый и безопасный угол. — Доброе утро, капитан Роджерс. Просто Грейс, если можно. Это самое удачное место, не только в плане безопасности, но и скрытности. Тут даже вас будет сложно заметить, возможно удастся избежать лишнего внимания. — В таком случае - Стив. Если вычеркнуть 70 лет во льдах, между нами не такая большая разница в возрасте. — Как вам будет удобно, - Грейс вежливо ждёт, пока Кэп сделает свой немаленький заказ, прежде чем продолжить, — Я подготовила вопросы, но сперва хочу сделать предложение. — Слушаю. — Мы можем забыть о них и вы расскажете только то, что сами захотите, чтобы другие о вас знали. Другие - это два десятка моих одноклассников и пара учителей. Не густо, понимаю, но как есть. — Я не считаю себя очень интересной персоной для тщательного изучения. Даже не знаю о чем рассказать. Сперва согласился, а потом засомневался. Наверное только потрачу ваше время. — А вы скромник, Стив. Редкое качество для современных людей. — Так я и не современный, как видите. — Вам понравилась официантка? - неожиданно спрашивает Грейс, заставив его скулы слегка порозоветь. — Симпатичная девушка. Это один из вопросов? — Нет, конечно. Но, если сейчас сможете удержать её взгляд и слегка улыбнуться, то получите её номер телефона вместе со счётом. — Нет. Я ведь не один, а с вами. Она не станет так открыто показывать интерес. — Пари? - Рамлоу заговорчески вытягивает ладонь на середину стола. — Пари, - Роджерс уверено жмет её и таким образом вступает в игру. Разговор идёт плавно и весело, но к вопросам все-таки иногда приходится возвращаться или задавать дополнительные. Что удивляет капитана, так это то, что она не записывает почти ничего, лишь делает, понятные ей одной, пометки или сокращает пятиминутный ответ до лаконичного тезиса. А ещё с ней легко. Грейс видит в нем мужчину, а не символ страны или супергероя. Впрочем, ей тоже, на удивление, очень легко. Все-таки, после рассказов отца, она ожидала несколько другой атмосферы. — Прогуляемся? Не хочется провести целый день в кафе, такая хорошая погода, - он жестом приглашает официантку и вежливо просит счёт. — Соглашусь. У вас наверное не так много свободного времени, чтобы просто гулять. Ещё и я занимаю выходной. — На самом деле, я достаточно времени провожу на свежем воздухе. Мне нужно всего 4-5 часов сна в сутки, так что я всё успеваю. Бегаю по утрам, гуляю после работы. Хотя было легче оставаться незаметным до сыворотки. Я был невидимкой в Нью-Йорке. — Чем вы занимались в те времена? Ну, конечно, кроме подделки документов и попыток вступить в ряды солдат. — Как сказал бы мой друг, искал приключения на свою тощую пятую точку, - он улыбается, но сразу же и сдувается, в глазах мелькает печаль. — Мы говорим о Джеймсе Барнсе? — Да. Знаете, Грейс, вот о нем можно говорить часами. Если вам интересно, конечно. — Безусловно, но не перестарайтесь. — Почему? — Возникнет много вопросов об ориентации. В ваше время любовь мужчины к мужчине лечили, в наше подобное уже в порядке вещей. — Я любил его, если вы боялись спросить прямо. Это так. Любил, как часть себя, как самого близкого человека, как брата. Потерять любого бойца из Ревущей команды было бы больно, но вместе со смертью Баки умерла половина меня самого, - Роджерс вкладывает несколько купюр в небольшую коробочку, где лежал чек, забыв спросить принято ли сейчас платить за женщин. Грейс не настаивает, решив что купит что-то для двоих позже, во время прогулки. — Вы натолкнули меня на мысль, что спланировали Валькирию в ледники вовсе не ради безопасности людей, а чтобы заглушить свою боль. — Не думал об этом с такого ракурса, но доля правды в этом есть. Только прошу это не указывать в докладе. — Что вы, это слишком личное. — А ещё вы выиграли пари, - Стив поднимает салфетку, на которой написан номер телефона и оставлен алый отпечаток губ. — Позвоните ей, если нет планов на вечер. Она и правда симпатичная. — Но совершенно бестактная. Я ведь пришёл с девушкой. — Могу устроить скандал, если хотите повеселиться, - Грейс настроена вполне серьёзно, но он убеждает её просто уйти. Салфетку оставляет вместе с чаевыми. Оба не замечают, как проговорили целый день. И кажется этим выдают друг другу степень своего одиночества, при наличии друзей. Страшнее нету одиночества, чем одиночество в толпе... Обедают и ужинают в разных кафе, потому что бурчание его живота просто сбивает с толковых мыслей, оставляя нелепое хихиканье. Да и ест он немало, учитывая ускоренный метаболизм. Почему-то в этот момент она мыслями уплывает к другому мужчине, который нереально много ест. Какова вероятность, что ему тоже ввели подобную сыворотку? А ещё апгрейдили руку и прожарили мозг. Может он был добровольным испытуемым, а потом всё вышло так, как вышло. Прощаются они уже вечером. Оба остаются под приятным впечатлением от разговора. Стоит ли напоминать, что хорошее не длится вечно? По приходу домой, первым звоночком становится женская обувь у входной двери. Затем тарелки и два винных бокала на столе. Грейс всего-лишь хочет, как можно скорее и тише скользнуть в свою комнату и переждать, не срывая никому планов, но и с этим удается не так, как планировалось. Потому что из ванной выходит хорошо знакомый человек. Слишком хорошо знакомый. Завернутый в её полотенце. От оцепенения, Грейс даже не может выдавить хоть какие-то слова. Рейчел тоже замирает в ожидании хоть чего-то. А потом оттуда же выходит и Брок, обмотавшись полотенцем вокруг бёдер. Так тихо, как в этот момент, в доме не было никогда. — Ты... Ты... Блядь, тебе не кажется, что фантазии зашли слишком далеко? А ты, отец? Не ожидала подобного от тебя. — Я всё объясню, Грейс. — Надеюсь вы предохранялись. Или через 9 месяцев ждать такого же подкидыша, как я? — Всё не так. Я не планировала этого. Пришла, а тебя нет дома. — Это не повод трахать моего отца, Рейчел. Знаешь как поступают нормальные люди? Они говорят «Извините, я зайду в следующий раз», а не прыгают в койку ко взрослым мужикам. Поздравляю, поставишь галочку напротив самого труднодоступного имени в своём блокноте. — Грейси, пожалуйста, извини. Я знаю, как это выглядит со стороны, но... — Пап, я не хочу слушать твои оправдания. Как можно быть настолько двуличным? Когда я сказала, что влюблена в мужчину старше, ты назвал его педофилом. А когда появилась возможность трахнуть несовершеннолетнюю, так стал в первых рядах. — Несовершеннолетнюю? - Брок косится на Рейчел с приоткрытым ртом, а та сжимается под пристальным взглядом. — Ооо, ну удачи. Вам есть что обсудить. Не звони, слышать тебя не хочу. В ванной всё вымой, мне мерзко даже заходить туда, полотенце моё можешь сжечь к хуям, как и свое постельное белье. Я к нему больше никогда не коснусь. — Уже ночь совсем, не уходи, пожалуйста. Я виноват. Очень виноват. — Ну вот и подумай о своей вине, - она намеренно оставляет мобильный на комоде, у выхода, чтобы не оставлять ему шанса отследить. А сама поступает ещё хитрее. Быстро забирается на чердак, через наружную дверь. Идти некуда, поэтому и решила заночевать дома, при этом не давая отцу расслабиться и почувствовать облегчение. И да, она слышит громкую ругань через душник, слышит, как хлопнула дверь и Рейчел уезжает домой, слышит, как он звонит дяде Джеку и советуется, как ругается, когда понимает, что телефон остался дома. А потом всё затихает, остаётся только монотонный звук трения щётки о кафель. Видимо решил хоть так загладить вину, вымыв ванную со всеми химикатами, которые нашёл. Грейс засыпает в старом кресле ближе к утру, хотя и слышит, что шаги не затихают. Брок и правда не может найти себе места. Просыпается от неудобного положения и затекших ног. Спина ноет так, будто ей все 70, а не 17. Спускается вниз и открывает дверь своим ключом. Панкейки. Папа готовит их, только если считает себя очень виноватым, но этого мало, чтобы загладить такую вину. Она хочет просто пройти мимо, но вопрос заставляет её остановиться на середине лестницы. — Могу я спросить где ты ночевала? — А знаешь... Не можешь. Раз ты трахаешь семнадцатилетних, значит считаешь людей этого возраста вполне взрослыми и зрелыми. Я не стану отчитываться. — Я не требую отчёта, просто хочу знать, что с моей дочерью всё в порядке. — Всё в порядке. Я спала в безопасном месте, а не скакала на хуях, если ты об этом хочешь знать. — Прости меня. Я не знаю, как так получилось. — Это ответ взрослого человека? Тебя соблазнили ради галочки в блокноте... Это мерзко, папа. — Что мне сделать, чтобы заслужить твоё прощение? — Оставь меня в покое. Я хочу побыть одна. Не хочу ни видеть тебя, ни слышать, ни тем более говорить с тобой. Грейс принимает душ и приятно удивляется. Он и правда вымыл ванную до состояния стерильности операционной. Перекусывает чем угодно, только не его панкейками, заваривает огромную чашку чая, который всегда пьёт солдат и уходит к себе. Несмотря на нервные потрясения, она помнит весь вчерашний разговор с Капитаном в деталях. Кое-что, что считает слишком личным, остается только в её голове, а остальное гладко и складно ложится на бумагу. И название придумывается само-собой «Стивен Грант Роджерс - в первую очередь человек, потом символ». Хороший доклад, почти на 40 страниц, хотя в требованиях было от 7 до 10. Закончив с коррекцией и правками, она закусывает губу и улыбается сама себе. Роется в блокноте и находит адрес его электронной почты. Пара кликов и вот сообщение уже доставлено. Так странно, но вдруг появляется нервный тик, хотя до этого Грейс воспринимала это задание спокойно. Нет, ей и сейчас не очень-то важно, что подумают одноклассники или преподаватели, но Стив это другое дело. Она лишь надеется, что поняла его правильно и смогла написать достойную работу. Ответа всё нет, ни через час, ни через два. Выходить из комнаты совсем не хочется, но вот желание побывать на свежем воздухе пересиливает. Весь день в заточении никому не идёт на пользу. А чтобы позлить отца, Грейс наносит макияж и надевает вещи более нарядные, чем худи и джинсы. Результат не заставляет себя долго ждать. — Могу спросить куда ты и когда вернёшься? - Брок кажется так и не спал, слонялся по дому, как призрак. — Гулять. Вернусь, когда посчитаю нужным, - младшая Рамлоу никогда не вела себя, как пубертатная язва, но сейчас...видит Бог, он заслужил. — Пожалуйста, не оставляй телефон дома. Держи его при себе. — Конечно, чтобы ты имел возможность отследить его в любой момент. Я знаю. — Грейси... — Не надо, пап. Я ещё не успокоилась. Броку не остается ничего больше, чем поджать губы и слабо кивнуть, возвращаясь на диван. Он правда не понимает что было в его голове вчера. Как он повёлся на неумелый флирт? Видимо просто захотел почувствовать себя желанным. Эта девочка, Рейчел, смотрела так жадно, с таким вожделением, с благоговейным трепетом. А как она стонала его имя, до мурашек. Это было не привычное «Брок» в разных тональностях, а «Мистер Рамлоу» с рычащими нотками. Тогда он не думал о том, что она одногодка с его собственной дочерью. А теперь не может избавиться от наваждения, которое рычит любое другое знакомое имя голосом его Грейс. Что чувствовал бы он, застав её с мужиком своего возраста? Что делал бы? Убивал. Ну может не так радикально, но избивал бы этого мудилу до полусмерти. Потому что... Процентов на 70, любовь с такой разницей в возрасте невозможна. Девочке хочется приключения и опытного партнёра, а мужчине...хочется потешить свое самолюбие. Доказать самому себе, мол, вот на что я ещё способен. Рамлоу понимает, что минутная слабость стоила ему почти идеальных отношений с единственным родным человеком. И он правда хочет всё исправить, но пока не знает как. Конечно он что-нибудь придумает, она смышленая и отходчивая. Если сейчас ей нужно время, Брок его даст. А потом загладит любую вину. Но вот проходит неделя, за ней ещё одна и ещё, а из разговоров только стандартные фразы, хоть и выдаются они уже не таким ядовитым голосом. Грейс старается не находится дома, когда отец там, поэтому, вечерами пропадает в сомнительных компаниях. Вот тогда Брок понимает, насколько она была идеальным подростком до его роковой ошибки. Теперь же дочь появляется за полночь, с запахом сигаретного дыма и алкоголя, чего никогда не позволяла себе раньше. То, что началось как попытка позлить отца, теперь входит в привычку. И новые друзья не кажутся такими уж сильно неправильными. Ей нравится отпустить себя, отпустить мысли и сожаления. Что напрягает больше всего, так это интерес ровесников. Совсем не интерес к личности, но к телу. Этого она старается избегать, вспоминая судьбу собственной матери. Грейс не может жаловаться на детство, отец дал ей всё что мог и даже больше, но это чувство полуосиротения всегда давило. За новыми сомнительными увлечениями, она упускает тот самый день плановой разморозки солдата. Уходя из пустого дома, даже не задумывается о том, что раньше сбегала, чтобы не пересекаться с отцом, а теперь уже просто так, ради забавы. Как назло, в тот вечер она напивается сильнее, чем обычно. Так бывает, когда школьницы гуляют в компании студентов. Природа, костры, злополучные бочки с пивом и разноцветные стаканчики. А ещё сигареты, которые кружат голову и чужие поцелуи на шее, чужие руки под одеждой. Однако шестое чувство чуть отрезвляет. Веет холодом и яростью. — Тебе лучше уйти, - она оттаскивает голову незнакомца за загривок и заставляет посмотреть в глаза. Понимания там ровно столько же, сколько и у неё было несколько минут назад. — Детка, не бойся. Тут никого нет. Первый раз? Я буду аккуратен, клянусь, - мурчит этот человек и выпутывается из захвата, припадает губами к коже на груди. — Тебе сказали, что лучше уйти. Не заставляй девушку повторять, - такой тональности хорошо знакомого голоса она не слышала никогда раньше. Ему даже делать ничего не пришлось. Тело никак не реагировало на чужие поцелуи и касания, но реагирует на голос. Видимо обмануть себя не так-то просто. Модус друга рассыпается на глазах. — А ты кто ещё такой?! - храбрость на грани с тупостью, подпитаная алкоголем, никогда не приводит ни к чему хорошему. — Отставить. Сама справлюсь, - Грейс не хочет быть последним человеком, с которым видели этого студента перед пропажей. А ещё не хочет видеть, как солдат убивает, пусть и ради неё. Поэтому в пару приёмов она вырубает бедолагу и поправляет свою одежду. — Грейс, что произошло пока меня не было? Когда всё так изменилось? — Когда твой куратор не смог удержать дестабилизацию в штанах, солдат. Не нравлюсь больше? Что ж, прости, устала соответствовать вашим ожиданиям, - она несёт чушь, только чтобы не молчать, а иначе просто разрыдается. — Грейс, - он обнимает её так крепко и сразу же принюхивается, проверяя все ли в порядке, но запах изменился, — Пахнешь не так. — Прости, - она шмыгает носом и все-таки дает слабину, пытается вытереть слезы, но делает только хуже. Размазывает тушь по щекам, — Прости. Я...мне нужен душ. И ещё протрезветь и выстирать вещи от запаха сигарет. — Я отвезу тебя домой. Позволь мне помочь, - она не сопротивляется, когда крепкие руки отрывают её от земли и прижимают к теплому телу. Девочка оттаивает в этих объятиях. Первичный шок отпускает, а опьянение возвращается. Зимний усаживает её на переднее пассажирское сиденье и пристегивает ремень безопасности. Правда она его отстегивает, как только он захлопывает дверь. Солдат садится на водительское и замирает от касания холодного носа к шее. — А ты пахнешь правильно, - шепчет она в самое ухо, положив руку на его колено. — У тебя алкогольная интоксикация. Нужно провести чистку и выпить порошки. Сядь, нам нужно домой. — Скажи ещё. Прикажи мне, солдат. Прикажи мне остановиться или продолжить, - ладонь сперва сжимается чуть выше колена, а потом двигается вверх по бедру. Приказать? Он так не умеет. Нет этого в настройках. Поэтому и молчит, уставившись вдаль сквозь лобовое стекло. Рамлоу времени не теряет, не услышав протеста, она поддевает рычаг и отодвигает сиденье максимально далеко. Забирается на него верхом и сразу же притирается. Касается губами на пробу, к щекам, к губам, к носу, векам, а он застывает, как каменное изваяние. Даже не обнимает, не говоря уже о большем. В какой-то момент Грейс начинает просто надрывно рыдать, уткнувшись лицом в изгиб шеи. Она шепчет слова извинения и бесконечно гладит всё, к чему дотягивается. А когда истерика заканчивается, спустя минут 15, просто сопит. Солдат понимает, что ничего не понимает. Для него прошло несколько часов от их последней встречи. А на деле куратор уставший и угнетенный, с синяками под глазами и глухим голосом. Грейс не в самом лучшем состоянии и тоже разбита. Ему повезло, что куратор не стал возражать против его предложения уйти на поиски Грейс. Семья в приоритете. Он даже сам дал солдату нужные координаты и ключи от своей машины. И Зимний успел вовремя. Он готов был убивать, когда услышал её отказ и настойчивость этого парня, но она не так беззащитна, какой кажется на первый взгляд. Вот теперь, когда она уснула, доверчиво выдыхая ему в шею, он позволяет себе её обнять. От Грейс пахнет сигаретами, алкоголем и дестабилизацией. Снова виноват. Хорошо, что он слишком зол, а иначе и сам поймал бы это состояние от такой близости. Зимний бережно пересаживает её на соседнее сиденье, пристегивает ремень, возвращает водительское сидение на нужное положение и едет домой. Она бурчит что-то неразборчивое и так забавно чмокает губами. На крутых поворотах он придерживает её голову, чтобы та не ударилась о стекло. Возле гаража, на ступеньках, сидит куратор, опустив голову в собственные ладони. Брок приходит в себя, как только машина перестаёт рычать и солдат выходит. Ничего не говоря, он обходит машину к пассажирской двери и вынимает оттуда бессознательное тело Грейс. Вот честно, в этот момент Брок Рамлоу едва не седеет. Солдат понимает, что делает что-то не так и тем самым пугает куратора, поэтому считает нужным отчитаться. — Она уснула. Алкогольная интоксикация, в остальном показатели в норме. Что делать дальше? — Спасибо, - выдавливает куратор и силой трёт лицо ладонями, а потом поворачивается ко входу в дом, — Заставь её выпить разведенный порошок, я оставил на столе. Тебя послушает. А потом гигиена. Горячую воду не использовать. — Слишком хрупкая. Заболеет. — Так нужно, чтобы ей стало легче, поверь мне, я не желаю зла своей дочери. — Есть, сэр. Не то чтобы это было обязательно, но Брок хочет разбудить чувство вины и стыда. Завтра она проснётся и осознает как именно себя вела. Может быть, если повезёт, всё станет на свои места, а если не повезёт...все станет ещё хуже. Но он старается не думать о плохом. Если быть честным, он вообще мало думает. Брок сам, своим языком приказал солдату искупать свою, уже такую взрослую, дочь. И ничего не ёкает, никаких подозрений и опасений по этому поводу. Когда он входит в дом, Грейс сидит на кухне, а солдат стоит перед ней на коленях и словесно уговаривает пить, глоток за глотком. Она мычит и вздыхает, но слушается. Гладит мужские волосы, пропускает их сквозь пальцы. Шепчет, что скучала по нему. Скучала по солдату, при этом не разговаривая больше месяца с родным отцом. Рамлоу вынимает из бара бутылку и скрывается в своей спальне, даже не проверяя исполнение приказа. Солдат выполнит, в этом ему нет равных. Где-то на половине бутылки, он слышит, как включилась вода в ванной, но потом засыпает, успокоившись. Рядом с Зимним она в безопасности, можно отпустить себя. Раздевать её странно и отчего-то неловко. Стоять на своих двоих она не может, поэтому он укладывает её в ванную, а не ставит в душевую кабину. Безмятежное личико морщится, но потом разглаживается. Ей уже холодно, а он ещё даже не включил воду. Убедившись, что девичьи глаза закрыты, он позволяет себе слабость, осмотреть обнажённое тело. Солдат никогда не видел ничего красивее. Тонкая шея, женственные плечи и ключицы, к которым хочется коснуться губами, как она касалась его в машине. Округлая аккуратная грудь с твёрдыми сосками (он не касается, но такими они кажутся на вид), подтянутый живот, гладкий лобок с тонкой полоской тёмных волосков посередине, аппетитные крепкие бедра, острые коленки, тонкие щиколотки и маленькие ступни. Она так красива... А ещё без одежды почти не пахнет табачным дымом, зато пахнет дестабилизацией. На коже сохраняется чуть красноватый оттиск нижнего белья. Будто на ней прозрачный комплект. Солдат выдыхает несколько раз и включает воду, сжимая челюсти. А всё потому что она дёргается и снова морщится от холода. Он старается мыть быстро, но тщательно. Нашел её шампунь и вспенивает на волосах, смывает. Наносит её гель на мочалку и намыливает всё тело, кроме внутренней поверхности бёдер и того, что выше. Боится. Смывает пену. А потом боится снова, что не выполнит приказ так, как следовало. Намыливает ладонь и проводит все-таки между ног, внимательно наблюдая за выражением лица. Несмотря на холодную воду, там горячо и скользко, даже без геля. Солдат торопится, просто смывает все последствия дестабилизации и закручивает вентиль. Заворачивает её в мягкое полотенце, а вторым заворачивает волосы. Она дрожит и стучит зубами так сильно, что он не может оставить её вот так. Растирает кожу, как может, пока дрожь не прекращается, а потом убирает полотенца и накрывает одеялом до самого носа. Эта разморозка совсем не такая, как обычно. Во-первых, он сам напросился на миссию и успешно её выполнил. Во-вторых, нет никаких действий по протоколу. Нет приказа о собственных гигиенических процедурах и о приёме пищи. Он сомневается, стоит ли делать это самостоятельно. Не будет ли это нарушением? Сомневается, но идёт. Не забывает про сменную одежду и свое полотенце. Принимает холодный душ, а не теплый, в знак солидарности. Сидит какое-то время у её постели, слушая мерное спокойное дыхание. Желудок бурчит и требует немного пищи, но солдат умеет терпеть. Грейс просыпается под утро от жуткой головной боли и желания опорожнить мочевой пузырь. Её память как решето. Вечеринка. Сигаретный дым. Поцелуи. Солдат... Нелепые попытки соблазнить его. Слезы. Дом. Холод. Она часто моргает и не сразу замечает заинтересованный взгляд снизу, где на полу сидит Зимний. Закрывает лицо руками, потому что щеки горят от стыда, а слова застревают в горле. — Тебе что-то нужно? Воды или..? — Прости меня. Прости. Я не должна была так себя вести. Всё было слишком ужасно вчера? Поругалась с отцом? — Ты спала. Вы не говорили. — А кто..? Ты?! Господи. Ты меня мыл? - она натягивает одеяло ещё выше, осознав что совершенно голая. — Мыл. Ещё ты пила разведенный порошок. — Отец потребовал отчёт? Он потребовал, отвечай?! — Нет. Куратор не требовал, а я не говорил о твоём состоянии. — Спасибо. Эмм... Можешь выйти или хотя бы отвернуться? Хочу одеться. — Я ведь видел тебя без одежды. — Да. Да, я понимаю, но не нужно говорить об этом. Давай забудем вчерашний вечер, пожалуйста. Мне очень стыдно. Солдат не уточняет за что именно, но где-то за грудиной неприятно колет. За те касания в машине? За слова? За то, что она говорила их именно ему? За то что касалась именно его? Он выходит и прикрывает дверь, оставляя её одну. Грейс замечает перемену эмоций на лице, но не погружается в свои мысли слишком глубоко. Быстро одевается, глотает таблетку от головной боли, приводит себя в порядок и находит его на кухне. Даже не глядя, он может представить, как Грейс заламывает пальцы и дёргает край широкой футболки. — Голоден? — Да. — Хорошо, я... Я сейчас всё приготовлю, хочешь чего-то особенного?- она чуть улыбается, но не может выдержать взгляд. Солдат ведёт плечами, — Тогда всего и побольше. Знаешь, я познакомилась с мужчиной, который тоже довольно много ест. Это не упрёк, не подумай. Он усовершенствован сывороткой и имеет ускоренный метаболизм. В 4 раза, представляешь? — Другой солдат? - его голос грубеет, а лицо искажается от непонятной злости, — Меня ждёт списание? — Нет. Нет-нет-нет, ни в коем случае. Он совсем не такой, как ты. — Лучше? — Нет. Просто другой. И у него нет хозяина. И...блядь...почему я несу какую-то чушь всё время? Списания не будет. Ты идеальный. Хорошо? Ты мне веришь? — Да, - плечи наконец-то расслабляются. Грейс не может сдержаться и обнимает его, крепко-крепко. Ей и самой становится страшно от его слов. Неужели солдата и правда могут просто списать? А что тогда произойдёт? Убьют или заморозят до лучших времен? Она слегка чешет загривок и прислушиваться к дыханию, которое выравнивается. — Завтрак, - напоминает она, когда чувствует руки, обнимающие в ответ, — Сварить тебе кофе, пока отец спит? — Со специями?- он отпускает, а она упорхает к плите. — Твой любимый. Уже через полчаса Актив может утолить ужасный голод и даже выпить чашечку кофе. Прямо как человек... Они разговаривают, не слишком громко, но долго. Мысленно он возвращается к событиям вчерашнего вечера и ночи, но не подаёт виду. Грейс делает тоже самое и параллельно пытается придумать способ помириться с отцом. То, что он проснулся, она понимает по действиям Зимнего. Тот быстро споласкивает чашку и наливает в неё чай, как нашкодивший ребёнок. Рамлоу хмыкает в кулачок, но ничего не говорит. Вместо этого, она готовит ещё одну порцию и заваривает свежую чашку крепкого кофе. Так, отец пил, значит ещё обязательно стакан с водой и шипучая таблетка. Грейс отсчитывает до 10, кивает сама себе и уверенно шагает на второй этаж с подносом в руках. Открывать приходится ногой, так как обе руки заняты. Рамлоу старший ещё лежит в постели. Смуглая кожа и тёмные волосы остро контрастируют с белым постельным бельём. Ладно, возможно она даже понимает Рейчел. Потому что Брок Рамлоу - пожар. Она молча присаживается на край кровати и ставит поднос на отцовские бедра, прикрытые тонким одеялом. Он лишь изгибает бровь, хотя очень хочет улыбнуться. — Прости меня. Знаю, что вела себя просто ужасно весь последний месяц, а особенно вчера. Ты самый лучший человек на Земле и не заслуживаешь такого отношения. Не перебивай. Я тебя люблю и прощаю, надеюсь, что ты сможешь простить меня в ответ. И это просто завтрак, а не подкуп. Сперва выпей таблетку, потом поешь, так подействует быстрее. — Спасибо. Раз уж мы снова разговариваем, то послушай и меня тоже. Я совершил ошибку, признаю. Не знаю что на меня нашло. Я сожалею, что ты разочаровалась во мне. И все твои слова тогда... Я услышал. Больше такого не повторится. Обещаю. Прости меня ещё раз. — Я простила, пап. Правда. Так люблю тебя, - подбородок предательски дрожит, но у неё получается взять себя в руки. — Ну ты чего? Отставить слезы. Я тоже тебя люблю. Больше всего на свете. Знаешь, если бы я знал, что разморозка солдата так на тебя повлияет, сделал бы это ещё месяц назад. — Было жестоко с твоей стороны отправлять за мной его. Для него семья действительно в приоритете, я испугалась, когда он появился. — Но закончилось всё хорошо? — Я не его испугалась. Просто не хотела видеть, как Актив убивает. А он был близок к этому. И спасибо за чувство неловкости и стыда. Мыть меня было не обязательно, особенно его руками. — Обязательно. От тебя несло сигаретами и дешёвым пивом. А ещё я сказал не использовать горячую воду. — Было холодно, но подробностей я не помню. — Знаешь, солдат сам попросился на эту миссию. Он нервничал, чего я раньше за ним не замечал. И насчёт температуры воды сомневался. Думал ты простудишься. — Он славный, если так вообще уместно говорить. — Да. Особенно рядом с тобой. К нему никто так не относился, как ты относишься. Он...благодарен, хотя и не должен знать такого понятия. — И как я к нему отношусь? - Грейс изо всех сил пытается унять нервозность и кажется ей удаётся. — Хорошо. Просто хорошо, этого достаточно. Выходные они проводят вместе, как раньше, будто ничего за полгода не изменилось. Или изменилось, но Актив смог все выровнять и поставить на свои места. Конечно Рамлоу старший не упускает возможности подколоть дочь за проступки, бросая фразы типа «Не желаешь сигаретку к утреннему кофе?». Грейс закатывает глаза, но улыбается, выдыхая тихое «Может нам с солдатом прогуляться? Позвонишь Рейчел... Как думаешь, сумел впечатлить настолько, чтобы она согласилась на повторение?». На подобные заявления Брок смеётся громко и искренне, вводя и солдата и дочь в ступор. Она не понимает что значит этот смех. Он смеётся из-за её сомнения? Или из-за того, что понимает - вырастил свою маленькую язвительную копию? Зимний тем более не понимает, но чувствует себя дома, такая атмосфера ему нравится намного больше, чем та, которая была вначале. Правда его всё чаще навещают мысли о Грейс. Она так и не объяснила, что значили те касания губ и поглаживания в опасной близости к паху. Более того, она вообще не хочет вспоминать. Наверное всё было неправильно. Никто не должен так делать с оружием и ей стыдно именно за это. Не действия загоняли её в краску, а тот, на кого они были направлены. Хотя, конечно, всё было не так. Грейс запуталась. Она все полгода пыталась ввести себя в состояние Друг, а потом вся фальшь рассыпалась лишь от одного голоса. Она по-прежнему влюблена, если не сильнее. Забавно. Солдат говорил во сне имя Стиви, а единственный человек с таким именем, которого Грейс знает лично, тоже суперсолдат. Вот только у него не бывает жара и он не болеет. Знала бы она, как близка к правде в тот момент. К середине следующей недели случается то, чего никогда раньше не происходило. Отца вызывают на миссию, как минимум на несколько дней. Раньше Александр Пирс умело придумывал отряду Удар любое другое поручение, пока солдат не в крио, но с появлением Капитана и это изменилось. Ведь их отряд назначили его подтанцовкой и они обязаны следовать за ним. — Уверена? Это на пару дней, а он может засбоить. Лучше отправить в камеру. — Нет. Я уверена. Мы справимся, обещаю. Всё будет хорошо. Главное ты береги себя. Возвращайся скорее. — Хорошо. Если что, ты знаешь что делать, - он уже стоит в дверях с сумкой на плече, упирается лбом в её лоб. А потом выдыхает и оставляет на лбу поцелуй. После прощания, Грейс закрывает за ним дверь и прислоняется к ней спиной, прикладывается пару раз затылком. Она не нервничает из-за солдата, но из-за отца да. Каждая его миссия позже выльется ей в седые волосы и невроз. Усмехается сама себе. Даже хорошо, что она ничего не знает о миссиях солдата, иначе тоже переживала бы. Зимний никогда не оставался без куратора слишком долго и поэтому опасается сам себя. Однако её лёгкая улыбка успокаивает, он даже пытается не слишком напряжённо улыбнуться в ответ. Судя по смешку, выходит не очень, над улыбкой ещё нужно поработать. Всё хорошо, можно сказать как обычно. Если представить, что куратор на работе, а не в другой стране. Хотя и немного необычно вечером, когда они ужинают вдвоём и никого не ждут. Когда расходятся спать, каждый в свою спальню, и он слышит только её. Даже не приходится отфильтровывать звуки из комнаты куратора. А утром можно пить кофе и не прятаться, не спешить. Наблюдать, не боясь, что кто-то заметит. Провожать её взглядом, когда она не смотрит. Мисс Рамлоу тоже чувствует больше свободы. Готовит то, что хочет или то, что солдат уже пробовал и ему понравилось больше, чем остальное. Неосознанно больше касается, зная, что никто не обратит на это лишнее внимание. Прокол случается вечером, на второй день отсутствия Брока. Грейс замечталась, мысленно уплывая далеко от просмотра фильма. Куда-то, где солдат человек, мужчина. Скорее всего это происходит под влиянием его запаха, он сидит слишком близко. Ещё и эта сцена в кино с поцелуями... Конечно он чувствует. Ерзает, думая о том, как лучше поступить. Она разозлилась в тот раз, когда он пытался помочь, вернуть услугу. А потом ещё и воспоминание о купании заставляет его щеки порозоветь, хотя он даже не подозревал, что его тело так умеет. — Мне нужны инструкции. Я не...не хочу тебя пугать, - сперва ей кажется, что всё это просто продолжение фантазий, но солдат отодвигается к быльцу и внимательно смотрит куда-то вниз её живота, ожидая понятного ответа. — Прости. Это происходит само собой. Я лучше пойду, приведу себя в порядок. — Прости. Я виноват в том, что с тобой происходит. Скажи что я делаю не так? И я больше не буду так делать. — Солдат, в этом нет твоей вины. — Но твоя дестабилизация, она происходит когда я рядом. С тем парнем её не было, но я пришёл и почувствовал. — Начать с азов? Ладно, слушай. Для начала - люди называют это состояние возбуждением. И это вполне нормально. Как для мужчины, так и для женщины, - Рамлоу совершенно не готова к подобному разговору. Как же сложно! Обычному человеку такое объяснять не пришлось бы. — Я знаю возбуждение. Кататоническое, маниакальное, психогенное... — Сексуальное, - она перебивает, потому что просто готова провалиться под землю, — Когда двое людей находят друг друга привлекательными, подходящими по определённым параметрам. Когда влюблены. — Цель? - он хмурится, потому что совсем запутался. Он не должен подходить не по одному пункту. Он даже не человек. Значит с Грейс что-то не так. Возможно ей нужна помощь техников врачей. Людей лечат врачи. — Основная - продолжение рода, произведение потомства. Но ещё просто удовольствие. — Оружие не может иметь потомство. У тебя что-то с настройками. — Блядь...так и знала, что упремся в это. Всё, закрыли тему. Смотри кино. Да что ж такое! - Грейс хватается за пульт и переключает канал, потому что поцелуи на экране переросли в нечто большее. Надо бы поставить родительский контроль. — Женщине больно из-за возбуждения? Судя по выражению лица и характерному излому бровей... — Ей хорошо, ясно? Больно только в первый раз, но многое зависит от партнера, а потом только хорошо. И с моими «настройками» всё в порядке. — Нельзя быть влюблённым в оружие. — Господи, дай мне сил. Я никогда не видела тебя в работе и видеть не хочу. Для меня ты мужчина, человек. Иногда с тобой чертовски сложно разговаривать, но ты делаешь успехи, учишься. Ты очень изменился за годы. В лучшую сторону. Слушай, давай не будем говорить об этом. Я понимаю, что это противоречит твоим настройкам и не хочу, чтобы из-за меня произошёл какой-нибудь сбой. Дождавшись неуверенного кивания, она просто поднимает уголок губ, хоть и с тенью тоски, а потом уходит на второй этаж. Грейс принимает душ, проклиная свой организм и эту влюблённость, которая, похоже, доставляет только неудобства. Причём ладно бы ей одной, но и ему. Изо всех сил пытается удержать неуместные слезы, но не может. Хорошо, что вода смывает их, будто ничего и не произошло. Зимний все-таки думает, несмотря на её опасения. Долго сидит на том же месте и пытается найти этому хоть какое-то объяснение, но не может. Включает прежний канал и досматривает. Люди на экране уже обнимаются, касаются друг друга губами, лёжа под одеялом, и разговаривают. Женщина выглядит счастливой, значит Грейс была права, ей не было больно. Солдат ошибся, а такое бывает не часто. Но если ей нужно это, чтобы быть счастливой, солдат может притвориться, ему не впервой исполнять какую-то роль. А если воспринимать это как миссию, проколов быть не должно. Незаметно даже для самого себя, он улыбается, подумав, что это самая приятная миссия, которая когда-либо была у Зимнего солдата. Пусть даже он сам её придумал. Только для исполнения этого задания у него слишком мало информации. Наверное люди знают больше и умеют вести себя естественно. А у него есть только один фильм и ещё не очень ясно, что приемлемо, а что нет. В фильмах не всегда всё точно. Например лично солдату сложно смотреть боевики и фильмы с перестрелками. Там же чушь полнейшая. Что если и с этим так же? Тем более, что Грейс наверное знает как правильно. Она же человек, женщина. Солдат выключает телевизор, как только слышит, что вода в ванной больше не шумит. Он...делает ей горячий шоколад. Грейс любит горячий шоколад и иногда пьёт его вечерами. Нужно делать то, что ей нравится. Для начала - это хорошая идея. По крайней мере, ему так кажется. Сказать, что она удивлена - ничего не сказать. Потому что уже собиралась просто пожелать ему спокойной ночи и полежать пол ночи, рефлексируя под грустную музыку. А тут он в дверях спальни с чашкой горячего шоколада. Неужели он чувствует не только моё возбуждение, но и печаль? Рамлоу трясёт головой, отгоняя эту мысль подальше. Широко улыбается, принимая чашку, и тихо благодарит. Солдат не остается и ничего не говорит. Вместо этого он оставляет её одну, а сам уходит в душ, подмечая, что решение было верным. Тщательно вымывается, не забывая про волосы, а вот с расческой он так и не подружился, поэтому спустя какое-то время возвращается к Грейс. Как ни странно, его беспомощность её не отталкивает, даже наоборот. Умелые руки быстро справляются с запутанными волосами и всё это без боли. — Спокойной ночи, - она вкладывает расческу в живую руку и снова не слышит ответа. Странно. Солдат ведёт себя странно. Уходит, не сказав ни слова. Судя по шороху, проверяет входную дверь и выключает везде свет. Только когда она уже умостилась в кипе подушек, неожиданно чувствует как матрас прогибается где-то сзади. Зимний забирается под одеяло и прижимается грудью к спине, переплетает ноги, как уже было однажды, перед последней заморозкой. Целует?! в плечо, вызывая миллиард мурашек. — Спокойной ночи, Грейс. — Что ты делаешь? — Люди так спят. Хочу быть человеком. От его слов болит где-то в груди, но она молчит. Притирается ещё ближе и почти сразу засыпает, чувствуя спокойствие и защищенность. Не снится ничего, совершенно. И солдату тоже. Никаких кошмаров про обнуление или бесчисленное количество жертв. Ничего. Только Грейс рядом и покой. А вот утро получается напряжённым. Видимо во сне тело Грейс как-то очень удачно сдвинулось и теперь вызывает дестабилизацию возбуждение или все-таки дестабилизацию? Дышать трудно, мысли путаются, спина покрывается испариной и это не совсем приятно. Он, конечно, Зимний солдат и всё такое, но холод ему совсем не нравится. Никогда не нравился. А теперь влажную кожу на спине щекочет утренний ветерок из открытого окна. Пытается аккуратно, чтобы не потревожить сон Грейс, накрыть себя одеялом, но все-таки будит. И понимает это не по привычному сонному приветствию, а по каменному напряжению во всем теле. Нужно как-то разрядить обстановку и он пытается. — Доброе утро, - такую простую фразу он разбавляет новыми касаниями губ (не поцелуй, именно касание), в этот раз к плечу и шее. — Доброе, - тем не менее, это не помогает. Только сейчас, наверное, в её голове проясняется. Солдат мужчина, ОГРОМНЫЙ СИЛЬНЫЙ МУЖЧИНА, которому она запудрила мозг своими разговорами и который сейчас прижимает её к своей груди, весьма недвусмысленно упираясь чем-то большим и твёрдым в ягодицы. Не сложно догадаться чем именно. — Грейс, - он трясётся, ненадолго потеряв контроль, но никаких движений внизу не следует, — У меня возбуждение. Требуется... — Обнуление не требуется, - она уверено поворачивается к нему лицом, но не отодвигается. Убирает его волосы от лица за ухо и видит лёгкий румянец, хотя раньше никогда не замечала за ним ничего подобного. Взгляд такой доверчивый. Солдат совсем не боится, что Грейс может рассказать об этом куратору, — Правильно говорить «Я возбужден». Но мог и не говорить, я почувствовала. — Ты такая красивая, - пальцы живой руки гладят её по щеке. Он улыбается, а Грейс тонет в этой улыбке, потихоньку расслабляясь. Почувствовав маленькие ладошки на груди, Актив весь сосредотачивается и напряжённо выдыхает. Её ручки такие мягкие-мягкие, нежные, ласковые. . Сдвинув одеяло до пояса, она жадно осматривает открывшиеся виды на мощный крепкий торс. По коже ведёт медленно, отмечая смену эмоций на лице. Чем ниже спускается, тем испуганнее становится взгляд. Зато касания к соскам явно задевают что-то внутри, судя по зрачкам. Шрамы он накрыл углом одной из подушек и не позволяет убрать, пока она не зыркает таким взглядом, какой иногда бывает у куратора. — Изъян. Брак. Слабость, - выдавливает он сквозь зубы. — Сила. Мужество. Превосходство. Шрам не уродует тебя, а показывает то, через что пришлось пройти, - Грейс прикрывает веки и целует рубцовую кожу несколько раз. Что сказать... Это приятно, причём не только ему, хотя он-то как раз вздрагивает, будто ожидал укуса или любой другой боли. Девушка никогда раньше ни к кому не была так близко и ничего подобного не делала, на трезвую голову, по крайней мере. Вскоре на торсе не остается такого места, куда бы она не поцеловала, а Актив растекается по кровати бесформенной лужей, явно поймал сенсорную перегрузку. Рамлоу улыбается и ложится рядом, обнимая поперёк груди, укладывая голову на бионику. Почему-то ей кажется, что этого будет достаточно, но ведь в фильме было не так и облегчения он не получил, стало только хуже. Солдат решает брать ситуацию в свои, пока ещё неопытные, руки. Одним плавным движением он переворачивает их обоих и нависает сверху. Ожидает чего угодно, но не испуга в карих глазах. — Не правильно? — Правильно, только мы должны быть без одежды. Стой. Стой! Подожди, - она хватается за край майки, когда он тянет её вверх и та трещит по шву. Говорить сложно, в горле будто пустыня, глаза колет, сердце пытается выпрыгнуть, — Я... Я не хочу сейчас. — Но я чувствую, - Зимний хмурит брови и опускает глаза вниз, к её оголенному животу. — Тело хочет, но я нет. Это мой первый раз и я пока не готова. Хочу, чтобы это был ты, но не сейчас. Я боюсь. Прости, - дрожь подбородка заставляет её замолчать и отвести взгляд. Если честно, то он не понимает чего она боится. Сперва не понимает, а потом вдруг перед глазами всплывает лекция о строении половых органов и... Сложить 2+2 не сложно. Тем более это её первый раз и должно быть больно. Партнёр из него никакой, совершенно неопытный и уменьшить боль он никак не сможет. — Не плачь. Всё хорошо. Я не стану, если тебе не хочется, - ласково шепчет он и слегка толкается носом в щеку, всё-ещё нависая сверху. — Спасибо, солдат. Черт, так сложно. Хочу называть тебя по имени, а не безликим Солдат, Актив, Зимний. У тебя ведь точно было имя, человеческое, - когда к Грейс возвращается способность двигаться, она гладит его плечи и шею, проводит пальцами по щекам и легко чмокает в губы. Правда для этого пришлось подняться на локтях и осознать, что от майки лучше избавиться, пока её случайно не увидел отец. — Требуется обнуление, Грейс. — Нет-нет, я... Я помогу тебе, правда, как в прошлый раз. И мы никому не расскажем, - неслабым усилием ей удается уложить его на бок. Подвигается ближе, так, что они едва не соприкасаются носами. Попытка тронуть резинку трусов, заканчивается всхлипом и перехватыванием руки за кисть, — Тшш, тихо-тихо, я не сделаю тебе больно. Даю слово. — Там только боль. — Нет. Смотри на меня. Смотри в глаза и ничего не бойся. Я буду говорить, если тебе так легче. А ты останови меня, если захочешь. Сейчас... Сейчас я спущу белье вниз, чтобы не мешалось, - она чутко следит за складкой меж бровей и жалостным изломом, но он молчит и отпускает руку. Хочется посмотреть вниз, рассмотреть в деталях, увидеть всё, но Грейс не разрывает зрительный контакт. Её ладони помнят приблизительные очертания сквозь плотную ткань тактических брюк, но хочется потрогать вот так, обнаженную плоть. Когда белье оказалось на уровне его колен, она сглатывает и возвращает руки на пресс. — Я потрогаю, не бойся. Если будет неприятно, говори, - ручки скользят вниз, но замирают, когда касаются к жёстким колючим волоскам. Так странно. Там его стригут или бреют, а голову нет. — Колючий какой. Мне нравится, - она снова касается его губ своими, но сразу же отодвигается на удобное расстояние. Дыхание сбивается у обоих сразу, когда пальцы достигают цели. Крупный член дрогнул, но ничего не заканчивается так же быстро, как в прошлый раз. Она охватывает его одной ладонью и исследует от основания до головки, другой трогает яички, которые сразу поджимаются. Из его горла вырывается жалобный скулеж. — Такой большой. Горячий. Твёрдый. Я его не вижу, но думаю, что он красивый. Тебе больно? — Нет. — Хорошо. Тогда я попробую, ладно? Попробую сделать тебе приятно, - от первого движения вверх-вниз он приоткрывает рот и рвано выдыхает, но страх во взгляде постепенно отступает. Она больше гладит, чем действительно пытается довести до разрядки, давление слишком незначительное. Хотя именно такие касания к яичкам предпочтительнее, — Сейчас мне нужны инструкции. — Я не знаю их. Ты первая, кто так делает. — Нет. Мне нужны инструкции к тебе. Только ты их знаешь. Чувствуй и говори, может я делаю что-то не так. — Левая рука делает хорошо. Правой нужно приложить на 2/3 больше усилий, - такой ответ её удивляет, но солдат привык так изъясняться. — Так? - она сжимает ладонь совсем чуть-чуть крепче и снова начинает движения. — Ещё. Да. Вот так, - это уже больше похоже на человеческую речь во время запредельного возбуждения. Его начинает трясти. Капля пота стекает от виска по щеке. — Скорость. Медленнее? Быстрее? Или оставить как есть? - Грейс облизывает пересохшие губы, так увлекаясь его новой мимикой. — Быстрее. — Становится твёрже, солдат. Не бойся. Больно не будет. Только хорошо. Очень хорошо, - крик во время эякуляции приходится заглушить новым поцелуем. Черт возьми, какой он чувствительный. Грейс кажется, что она и сама кончила, даже не коснувшись к себе, просто от его эмоций. Сразу после не нужно останавливаться, только ослабить давление и уменьшить скорость. Это она понимает без слов, когда он толкается сам, медленнее. Только сейчас замечает, что упругие струйки семени осели на его животе, на простыни и даже на том, что раньше было её майкой. Сперва она отпускает яички, а потом и член. Достает из прикроватной тумбочки упаковку салфеток и собирает всё, что может, пока он просто тяжело дышит и наблюдает сквозь полуприкрытые веки. — Спасибо, - он не знает уместно ли так говорить, но говорит то, что чувствует, и улыбается. — Было хорошо? Не больно? - Грейс снова укладывается на грудь почти полностью, позволяя их животам соприкоснуться. — Хорошо. Совсем не больно. Теперь я хочу знать твои инструкции, Грейс. Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо. Так можно? Чтобы без боли. — Думаю, что это справедливое желание. Честное. Можно, конечно, и без боли, просто внутрь не проникать. Но ты должен знать, что мне уже хорошо, просто потому что ты рядом, - она смущённо улыбается и, дождавшись ответной улыбки, скатывается с него, ложится на спину. Майка всё равно почти ничего не прикрывает, поэтому она решает от неё избавиться, оголяясь правильно. От первого касания живой руки к груди, по коже расползаются мурашки, а тело трясёт, как от удара током. — Не правильно? — Правильно. Очень приятно. Твоя рука такая тёплая и чуть шершавая. Меня никто так не касался раньше. Погладь пока, мне нужно привыкнуть. Гладить легко и приятно, её кожа такая шелковистая, мягкая, чистая, без единого изъяна. Цепкий взгляд замечает несколько маленьких родинок и отчего-то хочется запомнить их расположение. На левой груди, ближе к центру, на пару сантиметров выше соска. Под правой грудью, на ребрах. На животе, совсем рядом с пупком. Касания к животу заставляют её мелко дрожать, как и его несколько минут назад. Зимнего преследует одна интересная мысль, будто он когда-то уже так делал, только головой забыл, а рука помнит. Проводит пальцами совсем рядом с трусиками, забираясь под резинку всего на пол фаланги. Грейс молчит, но дыхание очень сильно чаще нормы. Её одолевают сомнения. С одной стороны с ним рядом хорошо, даже слишком, хочется позволить ему всё на свете, показать любовь и нежность, но, уходя в эти мысли глубже, она слышит дурацкое «Стиви». Согласитесь, как-то нелепо потерять невинность с человеком, который на пике может простонать чужое имя. Мужское имя, пусть и его уменьшительно-ласкательную форму. Такое сложно было бы пережить. Рамлоу чувствовала бы себя грязной и использованной. А то, что происходит сейчас... Подростковый петтинг ещё никого не убивал, главное не переходить черту. — Что ты хотел бы сделать? - на грани слышимости, но не для его слуха, спрашивает она, поглаживая колючую щеку, так передано заглядывая в глаза. — Попробовать. Можно?- кивания достаточно для того, чтобы он навис чуть сверху, а губы мазнули по ключице, на пробу. Её целовали парни, иногда в шею, некоторые и ближе к ключицам, но никогда она не чувствовала такое приятное покалывание жёсткой щетины. Может кому-то такое и не нравится, но ей кажется, что белье промокло окончательно, настолько это хорошо. Чувствовать, что рядом мужчина, а не сопляк доморощенный. Разум затуманивается, когда губы касаются груди, солдат позволяет себе вольность - лизнуть, хотя это как раз-таки соответствует слову «попробовать». Но реакция её тела подсказывает, что выбор сделан правильно. Грейс изгибается, прижимается к нему, не в силах сдержать стоны. К тому времени, как он спускается к животу, стоны становятся громче и несдержаннее. Она ерзает на простыни и сжимает её в кулачки. — Я...хочу, солдат, - только сказав это, Грейс понимает, что он может понять и не правильно, но всё хорошо. Он просто снимает с неё белье и поднимается выше, мажет губами в губы. Зимний смотрит только в глаза, когда рука мягко и плавно скользит меж бёдер вверх. Там снова горячо и очень мокро. Его пальцы исследуют каждую складочку, каждый миллиметр очень скурпулезно и тщательно. Однако её пальцы на шее сжимаются чуть сильнее только когда он касается в определённом месте. — Правильно? — Да. Ещё чуть сильнее, больше с правой стороны, но иногда и по кругу. Вот так. Да. Да. Да. Господи, - учить его целоваться не время, но она записывает этот обязательный пункт в заметки внутри головного мозга. Поэтому приходится просто целовать приоткрытый рот, чуть оттягивая полные губы, — Быстрее. Ох, ещё чуть-чуть. Я сейчас... Сейчас... Да! Её глаза закатываются, тело прогибается в пояснице, он чувствует пульсацию пальцами и запах кажется усиливается стократно. Она двигается ещё несколько секунд, сама трется о палец, продлевая удовольствие. Теперь её хочется обнять и никогда не отпускать, гладить, ласкать, лелеять и беречь, как очень хрупкий цветок. Он забывает кем является и зачем здесь, забывает, что придётся возвращаться и покорно ложиться в капсулу для крио. Зимний живёт этим моментом, дышит ею, водит носом по коже, касается её губами и языком. Грейс тоже не хочет ни о чем думать, просто бесконечно лежать в этой постели и чтобы время остановилось. Однако жизнь идёт своим чередом и о их желаниях никто не спрашивает. Тем же вечером возвращается отец. Уставший и с ранением в руку, не слишком опасным, по меркам солдата так вообще царапина. Но все в отряде живы и цель достигнута, это самое главное. Конечно же он не замечает никаких изменений, не до того, да и ведут эти двое себя совсем не подозрительно. После сытного ужина Рамлоу старшего совсем морит в сон , плюс новая доза обезболивающего начинает действовать, да и атмосфера дома. Он сразу же отправляется в постель и не слабо так храпит. Даже Грейс слышит, а у неё обычный слух. В Зимнем просыпается голод. Самый настоящий тактильный голод. Осознав, что прикосновения могут быть приятными и совсем безболезненными, он хочет чувствовать её 24/7 и столько же сам хочет касаться. Не с намёком на продолжение, нет. Просто нежность. Он гладит её плечи, когда обнимает во время вечернего просмотра фильма, касается губами виска или щеки. Она поглаживает его грудь, как-то даже неосознанно, будто они пара уже многие годы. Нахождение куратора дома никак не мешает солдату прокрадываться в девичью спальню и засыпать в её постели, обнимая Грейс как самое дорогое, самое ценное. Дестабилизация наступает не каждый раз, но намного чаще, чем раньше. То есть возбуждение, конечно. Как у людей. Самое прекрасное то, что он перестал этого бояться, но сам к себе не прикасается. А ещё на устранение с каждым разом уходит всё больше и больше времени. Зато он научился не кричать во время оргазма, помня, что за стеной куратор. Грейс с удовольствием позволяет ему себя касаться и...решать проблему с её возбуждением. Он не просит зайти дальше или попробовать так, как нужно, она этому рада. Прежде чем это случится, нужно продумать много деталей и всё спланировать. Отец не должен быть дома, потому что она не уверена, что сможет пережить это молча. А ещё подумать о предохранении. Она, конечно, пьёт противозачаточные для нормализации цикла, но...он ведь суперсолдат. Мало ли какая живучая его сперма. Презервативы самый надёжный вариант, но покупать придётся самостоятельно. И может стоит показать ему несколько наглядных фильмов? В любом случае, Грейс принимает решение сделать это в следующую разморозку, чтобы успеть морально, и не только, подготовиться. Солдат знает, что разговоры не самая сильная его сторона, но не думал, что может всё испортить невинным, по его мнению, вопросом. К концу второй недели, проснувшись утром, он целует закрытые веки спящей девушки и улыбается, заметив как она забавно сморщила нос. — Доброе утро, солдат. Даже не знаю, как буду просыпаться без тебя следующие полгода, - шепчет она, поворачиваясь к нему лицом, целуя невпопад всё, на что натыкается. — Тебе хорошо со мной? — Очень хорошо. — Значит миссия выполнена? — Миссия? Что это значит? - её как обжигает этими словами. Рамлоу испуганно отодвигается и даже прикрывается одеялом, так хочется закрыть тело. Такого он не ожидал. Совсем не ожидал. — Я... Я сам её себе поручил. Ты хотела быть влюблённой в оружие, в меня. Хотел сделать тебе приятно. Ты всегда хорошо ко мне относилась. Меня ещё не заморозили, но я уже жду следующую разморозку. Чтобы сделать всё правильно, как нужно, - он говорит и говорит, а Грейс не хочет слушать. Он так хорошо выполнял миссию, что она поверила, будто всё по-настоящему, будто это его желания, а не то, что он подсмотрел в кино. Дура. А ей ещё казалось, что, возможно, он что-то вспоминает из прошлой жизни, чувствует себя человеком. Зимний замолкает, когда видит первые слезы. Что-то очень сильно не так. Пробует обнять, но она вскакивает с постели и отходит подальше. — Убирайся. Пошёл вон отсюда. Забудь всё, что я говорила. Забудь всё, что тут было. Забудь, про следующий раз. Ты зашёл слишком далеко, солдат. С этим не играют. Это чувства, это сердце... Я думала, что ты настоящий, а ты подделка. — Грейс, прости. Что я сделал не так? Объясни, я исправлюсь. — Ты ничего не чувствуешь ко мне. И всё что было ложь. Это просто твоя очередная миссия. Так не хочу. Я человек, а не объект. Но спасибо. Спасибо, что сказал до того, как всё произошло по-настоящему. Для меня это очень важно. Не хочу, чтобы на месте моего партнёра была пустышка вроде тебя. Она не ждёт ответа или какой-то реакции. Просто открывает дверь и указывает на выход. Солдат двигается будто на автомате. Так же механически ест и собирается. Он всё думает над её словами, но не может разобраться в себе. Чувства есть. Он иногда сам не понимал, исполняет он миссию или просто хочет быть с ней. Солдату нельзя хотеть, нельзя желать, нельзя иметь что-то свое, нельзя чувствовать, в конце концов. А он хотел, он желал и чувствовал. Осознав о чем именно она говорила, Зимний разворачивается у самых дверей и идет обратно на второй этаж. Он хочет сказать ей, стучит в дверь её спальни, но за ней тихо. — Она ушла, солдат. Поехали, пора тебя вернуть. — Куда ушла? — Договорилась встретиться с друзьями, поехать на озеро. Не знаю, она мне больше не отчитывается, совсем взрослая стала. Тебя не предупредила? Странно. — Хотел попрощаться. Я скучаю по семье. — Ты и впрямь превращаешься в настоящего мальчика, - Рамлоу как-то даже по-отцовски хлопает его по плечу. Теперь солдат хмурится на эту фразу, ему объяснили её значение, — Я передам ей. Наверняка будет корить себя ближайшие полгода, что не успела попрощаться. Не будет про себя отвечает солдат и садится в машину. Он будто кожей ощущает знакомый взгляд, но не замечает её присутствия ни вокруг, ни в окнах дома. А Грейс сидит на чердаке и провожает машину взглядом, едва успевая вытирать слезы.