Вопреки

Мисс Рамлоу даже не может понять, что почувствовала первым - тошноту или головную боль. Память отказывается возвращаться, что пугает не меньше. Даже не открывая глаз, она знает, что не дома. Тут не нужно быть сыщиком или каким-то особенным человеком. Дома отродясь не было камина, сейчас же слух ласкает потрескивание дров. Пахнет кожей, деревом, где-то отдалённо сыростью. Этот запах чем-то напоминает строительный магазин. Холодно, несмотря на близость к огню. Она бережно укрыта, колючим шерстяным пледом, который пахнет откровенно затхло. Мучит жажда. Будто во рту и капли воды не было уже много времени. А руки... Как же чешутся её руки. Грейс не хочет разлеплять веки. Слишком страшно. Тысячи вопросов терроризируют юную голову. Хочется, чтобы они исчезли. Хочется уснуть снова. Перебрала? Мешала напитки? Покурила какую-то дрянь? Где я? В постели одна? Я не в постели. На диване. Это уже хорошо. Как далеко от дома? Кто из моих знакомых имеет камин? Я у кого-то из знакомых? Пожалуйста, пусть будет так. А что если нет? Я одета?! Я одета. Не чувствую дискомфорта в промежности. Хвала небесам. Где мой телефон? Нужно выяснить где я и позвонить отцу, чтобы забрал. Папа...в больнице! Она подрывается так быстро, что едва не падает на пол. Это ужасная ошибка. Тошнота набирает обороты и быстро перерастает в позывы рвоты. Однако желудок пуст. Бедняга лишь капает на пол слюной. Паника душит. Место незнакомое, она точно никогда раньше тут не была. Это...гостиная? Довольно просторная, несмотря на преобладание тёмных оттенков. Огромный камин, дымоход от которого тянется вверх и скрывается меж балок. Много дерева и камня. На полу шкуры животных. На стенах охотничьи трофеи. Но самое страшное она видит за окном. Снег. Он повсюду, куда не глянь. Горы вдалеке. Грейс подходит ближе к окну, пока не упирается носом. Я даже не в Вашингтоне... Она судорожно пытается себя обнять, создать мнимую защиту, но тут же шипит от боли. Руки горят огнём и чешутся. Закатив рукава, она едва не плачет. Они синие. От запястья до плеча. Что это? Следы инъекций? Что последнее я помню? Разговор на повышенных тонах с отцом и Стивом. Дорога домой. Солдат... Она осматривается ещё раз. Это охотничий дом? Интерьер роскошный, видно что это место принадлежит кому-то с толстым кошельком. Кожаные диваны, кресла, комоды из настоящего дерева, столики. Всё выдержано в одном стиле. Рустик, или шале, или кантри. Кто разберёт... Однако сюда явно очень давно не приезжали посетители. Каждая поверхность укрыта толстым слоем пыли. Обувь оставляет следы на деревянном полу. Пахнет сыростью, несмотря на теплоту от камина. Массивные окна хорошо пропускают солнечный свет, но вымыть их от разводов не мешало бы. В лучах хорошо видны пылинки, которые двигаются потоками воздуха. Когда открывается входная дверь, она вздрагивает, но отходить дальше просто некуда. Солдат стряхивает с волос снег и только потом замечает её. Проснулась. Скидывает обувь и куртку. Хочет подойти ближе, но получает совсем не ту реакцию, на которую рассчитывал. Она бьёт его в грудь и кричит, не в силах совладать с эмоциями. — Как ты посмел?! Как ты мог так поступить со мной?! Где мы, твою мать? Мне нужно домой. Где телефон? Хочу позвонить отцу! Папа будет в панике. — Здесь нет средств связи. Звонить ему небезопасно. Тебя могут найти. — Я этого и хочу, тупая ты бошка! — Грейс, это ради твоей безопасности, - он пытается перехватить руки, но она отсраняется. — Не трогай меня. Посмотри что ты наделал? - закатывает рукава, — Сколько раз ты меня колол... Да так и сердце могло отказать! Где мы? — Колорадо. — Блеск! Сколько часов езды? 20? Сутки? А теперь собирай манатки и вези меня обратно. Я тут не останусь. — Этого не будет. Ты останешься. Я смогу тебя защитить. — Меня от тебя нужно защитить, - вытирает слезы вонючим пледом и, опомнившись, отбрасывает на пол, — Чей это дом? Сюда могут явиться в любой момент. — Не могут. Все, кто знал об этом месте мертвы. — Да откуда ты можешь зн..? - замолкает на полуслове, догадываясь. Зимний опускает голову, а потом смотрит вдаль, сведя брови. — Я об этом позаботился. — Не собираюсь тут оставаться. Если ты не отвезешь меня обратно, я пойду пешком. Сколько бы времени это не заняло. — Мы отрезаны до весны. Дороги заметает снегом и проехать практически невозможно, если не знать места. До ближайшего населённого пункта около 15 миль. — Чего..? А мы сюда телепортировались что-ли?- пока она боится даже думать о том, что он сказал. До весны... Отец сойдёт с ума. — Шёл пешком. Тебя нёс. Ей тяжело дышать. Накрывает паническая атака. Просторная комната сжимается, давит на неё. Грейс плохо, но от него отмахивается. Возвращается на диван и пытается упорядочить всё услышанное. Она заперта с ним в этом доме до весны. Трезво оценивая свои возможности, Рамлоу понимает, что не пройдёт пешком 15 миль по снегу до темноты, даже если выйдет на рассвете. А ночью в лесу лучше не оставаться одной. В лесах Колорадо водятся самые разные животные. От оленей и зубров, до волков и пум. Как только начнёт вспоминать, станет неуправляемым, опасным, агрессивным. Тебе нельзя, детка... Слова отца пульсируют в голове. Что бы она не чувствовала к Зимнему раньше, сейчас меркнет в тени страха. — Твой отец поручил мне придумать экстренный алгоритм действий, в случае опасности. Он отпускал меня во время многих миссий на день-два-три, чтобы я мог подготовить место, где тебе ничего не будет угрожать. — Значит он знает где мы? — Нет. Только я. Таковы правила. — Как ты смог не забыть во время обнуления? — Я помню всё с того самого дня, как впервые увидел тебя. После этого куратор ни разу не проводил полного обнуления. — А до этого? — Нет. — Пожалуйста, я хочу домой. Стив разобрался с Гидрой. Нет больше опасности, - она знает, что это не так, но говорит с надеждой. — Он уничтожил много людей, но не всех, Грейс. — Ты не оставляешь мне выбора. Прости. Желание... — Нет, - он силой затыкает уши. — Ржавый. — Замолчи! - голос гремит, как грозовая туча, а живая ладонь бьёт наотмашь. Мисс Рамлоу хватается за горящую щеку. Её никогда никто не бил. Никогда. Отец не позволял себе даже шлепнуть её по попе, когда та была ребёнком. На глаза наворачиваются новые слезы. Горькие слезы обиды. Она не может подобрать слов. Сердце гулко стучит в ушах. Да с неё сто потов успевает сойти. — Ты... Ты ударил меня... — Прости. Я лишь хочу тебя уберечь, - внутри него сейчас не меньше эмоций. Конечно же солдат никогда не хотел бить её, даже пощечина, но она не оставила ему выбора. Зимний хотел бы вернуть их прежние отношения, когда она доверяла ему, не боялась, была ласковой и нежной, была его лучиком надежды. Но то, что произошло с командиром, изменило её, сделало черствее, грубее, более замкнутой. Он и сам изменился пока сидел в заточении у своего "друга". Руки тянутся к ней, в попытке обнять, успокоить, но она отшатывается, как дикое животное от огня. Отходит вглубь гостиной. — Не прикасайся. Я тебя не знаю. Отец совершил ошибку, поручив это тебе. Ты та опасность, которая мне угрожает. И мы заперты здесь до весны, - Грейс хочет позволить накатывающей истерике поглотить себя, но держится. Больше она не попробует зачитать код, эта дверь закрыта страхом, — Где моя комната? Мне позволено иметь вещи в этом плену? — Наша... — Нет ничего нашего. Есть твоё и моё. Если тут одна спальня, поздравляю, ты будешь спать на диване до весны. Потому что рядом со мной ты не ляжешь. — На втором этаже. Можешь выбрать ту, которая тебе нравится, - поджимает губы. Не так он представлял себе эту ситуацию. Они ведь свободны здесь. Могут делать что вздумается. Разговаривать часами напролёт, касаться друг друга, не боясь быть замеченными. А Грейс хочет быть свободной среди людей. Хочет быть свободной от него... — Вещи? Ты взял хоть что-то из моих вещей? Ты знаешь что мне может понадобиться? — Нет. — Нет, - повторяет тихо, закусывая нижнюю губу. Девушка больше ничего не говорит. Её мутит от сложившейся ситуации. Она не хочет думать о запасе продуктов и о том, чем они вообще будут питаться. Бездумно поднимается по ступенькам, так и не взглянув на него больше. На втором этаже её ждёт небольшой коридор и четыре двери. За первой спальня. Уютная, спокойных оттенков. Скорее всего использовалась как гостевая. Выглядит нетронутой. За второй санузел. Большая ванная, душевая кабина, много света, много воздуха. За третьей тоже спальня. Более тёмная, чем предыдущая. Её бывший владелец наверное любил читать. Мертвый владелец. На прикроватной тумбочке остались очки и несколько книг. За четвёртой дверью самая большая, наверное, хозяйская спальня. Обжитая. Из неё есть выход в собственную ванную. И вид впечатляет. Ей бы понравилось тут, если бы это место не являлось её тюрьмой. Выбор очевиден. Последняя. Только чтобы пересекаться с ним максимально редко. Грейс падает на кровать, раскинув руки в стороны. Она не скрипит. Кованое изголовье не бьёт о стену, хорошая кровать, массивная, устойчивая. Интересно, он выбрал для нас эту комнату? Или какую-то другую по причине...не знаю...безопасности. В этой спальне панорамное окно, что могло ему не понравится. Солдат думал, что они будут спать в этой постели? Возможно...заниматься любовью? Или как он сказал бы «Справляться с дестабилизацией». Кстати об этом. Грейс знает часть протоколов, знает что делать во время сбоя, но эти действия дают только временный эффект, они рассчитаны на то, чтобы успеть довести его от дома до базы. Что ей делать теперь, она не представляет. На какое-то время её охватывает полная апатия. Тишина давит морально. За окном только снег и горы, даже птиц не видно, не то что людей или животных. Будто это место мёртвое, как и его хозяева. Рамлоу лежит на боку, подперев голову кулаком. Её не интересует чем занят солдат, о чем думает. Мыслями она далеко отсюда. В отцовской палате. Он уже знает что её выкрали прямо из под носа у трех агентов, которые должны были обеспечивать её сохранность? Конечно знает. А Стив давно заметил пропажу своего ненаглядного Баки. Наверное сейчас они орут друг на друга, брызжа слюной, но ничего поделать не могут. Ей нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что она застряла тут очень надолго. В месте, где нет никакой связи с миром. Или есть? Она точно видела телевизор, но есть ли приём? Господи. А средства гигиены? Прокладки на случай критических дней. Таблетки, которые ей назначил врач в 14 лет, для коррекции цикла. Бритва. Пинцет. Маникюрные ножницы... Одна мысль сменяется другой. В голове снова каша из кричащих голосов. Грейс поднимается и решает осмотреть, теперь уже свои, владения. В шкафу есть одежда. И мужская и женская. В груди почти всё будет велико, но тут и не красная дорожка. Самое мерзкое рыться в нижнем белье и носках, но выхода нет. Она вытряхивает всё, чтобы сперва постирать. Тут же есть стиральная машина? Пожалуйста. Иначе придётся стирать руками. В ту же кучу летит и постельное белье, полотенца. Ей становится немного легче, некоторый запас необходимых предметов есть в ванной. По крайней мере, на пару месяцев хватит, а потом что-то придумает. Зимний оживляется, когда видит её с горой вещей. Она не в истерике, что не может не радовать. — Где стиральная машина? — В гараже. — Надеюсь там есть порошок? Хотя бы мыло. — Я не смотрел. — Что ты вообще смотрел? - цокает языком и закатывает глаза. Уверенно направляется туда, хотя внутри одни молитвы. Уже легче. Видимо владельцы делали хороший запас на зиму. Странные люди. Ну кому может понравится жить хер знает где, отрезанным от мира почти на полгода?! В небольшой кладовой она находит всё нужное. Процесс запущен. Солдат наблюдает за ней со стороны и не знает как себя вести. Все предыдущие попытки сблизиться она жёстко отвергла. Рамлоу бросает в него тряпку и средство для уборки. — Я не горничная, - выдаёт она в ответ на удивлённый взгляд, - Живёшь тут - убирай. У нас есть еда? И сколько? — Морозильная камера полная. Рыба, мясо. Кладовая на кухне тоже. — А потом? — Охота. В самой критической ситуации, я спущусь в город. Она ничего не отвечает. Злится. Хочет дать выход агрессии. — Грейс... — Ты выкрал меня из собственной постели. Даже не взял личные вещи, одежду. Мне придётся носить чужое белье. Мертвеца! Не хочу с тобой разговаривать. И видеть не хочу. Ты будто другой человек, чужак, с которым я не знакома. Разворачивается на пятках и уходит на кухню. Осматривает каждый уголок, каждый ящичек, каждую полку. Желудок неприятно ноет от голода. Нужно что-то приготовить. Несмотря на злость, его она тоже голодным не оставит. Небольшой телевизор на кухне не ловит сигнал, но в нём есть объёмная медиатека с музыкой и кино. Хоть что-то. Зимнему не остаётся ничего, кроме как наблюдать за ней. Грейс успокоится, она отходчивая. Лучшее оружие Гидры до вечера борется только с пылью и грязью. Время от времени, Рамлоу ходит в гараж, чтобы постирать следующую партию одежды, а чистое забросить в сушилку. Изобретение богов! Иначе пришлось бы натягивать верёвки в гостиной у камина. Она спать нормально не сможет, пока не убедится, что всё вокруг свежее. Такие вещи как белье, постель и полотенца, она решает ещё и погладить. Ну на всякий случай. Утюг тут есть. Ужинают молча, не глядя друг на друга. На фоне что-то бубнит телевизор. Спать она уходит не пожелав спокойной ночи. Слишком вымотана этим днем. Зимний заботится о том, чтобы огонь горел до утра, подкидывает дров. Проверяет периметр и выбирает спальню по соседству, что неудивительно даже для мисс Рамлоу. Уголки губ невольно ползут вверх. Как бы она не злилась на него, всё равно позаботилась. Перестелила постель, в шкаф повесила чистые вещи, которые возможно даже подойдут по размеру или будут слегка велики, сложила свежие полотенца. Сев в кресло, он опускает голову в ладони. Какой же все-таки идиот. Думал только о безопасности, совсем не о комфорте. А она привыкла к комфорту. Командир всю жизнь окружал её заботой и любовью. Грейс нельзя назвать избалованной, но есть вещи, которыми она дорожит, которые ей нравятся. Он не смог бы перевести всё, но мелочи стоило взять. Хорошо хоть в момент планирования экстренного алгоритма он отказался от мысли вести её на одну из старых заброшенных баз, вспомнив про это место. Для него оно связано не с самыми приятными воспоминаниями, но это терпимо. Спать без неё непривычно. Солдат тоже, как оказалось, привык к комфорту Грейс. Пол ночи он мучается от навязчивых мыслей. Злится на самого себя. Вспоминает последнюю ночь, что они провели вдвоём. Он довёл её до слез, сделал больно. Грейс не хотела близости тогда, но позволила ему быть рядом. Насколько же он сильно испугал её, что она решилась попросить куратора об обнулении. Одно Зимний знает точно - её не выжечь. Может сперва не узнал бы, но стоит только почувствовать запах, коснуться кожи, услышать голос... А ещё он точно знает, что Грейс думала о нем после всего случившегося. Даже говорила о нем с другим солдатом. Потому что специи в кофе стали появляться не сразу. А на завтрак тот приносил свежие булки. Рамлоу же засыпает почти без навязчивых мыслей. Просто слишком устала. Хотя, возможно, это побочки от препарата, которым он её колол всю дорогу. Грейс понимает, что солдат не причинит вреда, только не ей, но всё равно опасается. Его поведение изменилось. Солдат которого она знает ведомый, послушный, пассивный, всегда в ожидании приказа или просьбы. Этот же прямая противоположность. Он у руля. Он главный. Он решает. Возможно таким знает его только отец и ребята из УДАРа. Возможно такой он во время миссий. Интересно, как охарактеризовал бы его Роджерс. Зимний ведь не похож на Баки. Ни прежний, ни теперешний. Сейчас он сам лепит из себя личность и одному Богу известно какой она будет. Утром Грейс долго не хочет вылазить из постели. За окном неизменный пейзаж. Она вдруг вспоминает фильм Кубрика "Сияние" и передергивается. Если от Джека был смысл бежать, когда тот поехал кукухой, то с солдатом, в подобной ситуации, такой ход не сработает. Зимний солдат держит её в зимнем плену. Забавно. Хотя нет, ничерта не забавно. Она теряет время. Теряет около шести месяцев жизни. Как же экзамены, подготовка, поступление в колледж? Если вовремя не подать документы, придётся ждать ещё целый год! А отец? Как он будет один? Что будет делать Стив? Станет ли продвигать расследование после того, что папа для него сделал? Неизвестность злит. Солдат же наоборот начинает утро бодро. Новый день, новые возможности, новые попытки вернуть "его" Грейс. Вчера он впервые соврал ей, дал ложную надежду, но пока не чувствует вины. Он сказал, что они отрезаны от всех до весны. Будто потом сможет её отпустить... Не хочется, чтобы время проведённое здесь она считала заточением, значит нужно её переубедить. Сделать всё возможное, чтобы она сама захотела остаться. С ним. Настрой чуть утихает, когда он встречает её недовольное лицо над чашкой кофе. На ней объёмный свитер и брюки с широкими штанинами. Совсем не то, в чем девушка привыкла ходить дома. Хорошо хоть ему все равно. Что первое попалось под руку, то и надел. Главное, чтобы не жало нигде. — Доброе утро, Грейс, - садится напротив. — Было бы, если бы то, что ты провернул, оказалось бы дурным сном, - яд так и сочится со всех пор. — Это ради... — Да-да, моей безопасности. Я слышала. Но безопасно ли мне с тобой? Вот в чем вопрос. Тебя может заклинить в любой момент. А ещё, как оказалось, для тебя норма делать мне больно. Сперва та гематома в порыве ревности, потом исколотые руки, которые, к слову, чертовски меня беспокоят, затем пощечина. Ммм, безопасность, - она поднимет оба больших пальца вверх и кивает несколько раз, удерживая взгляд, — Что дальше? — Я никогда не хотел сделать тебе больно. — Ты убил владельцев дома. Люди жили своей жизнью, ели за этим столом, готовились к зиме... Когда это произошло? И где тела? — Люди... - сколько же неприязни он вкладывает в это слово, коротко хмыкает, — Два года назад. Тела закопаны. — И что это значит? Как понимать твои интонации? — Ты не поймёшь, - Солдат встаёт из-за стола и уходит на улицу, не забыв взять тёплый бушлат. Настроение испорчено. Грейс даже как-то не по себе. Стал таким чувствительным. Может и раньше был таким, просто никто не замечал или он не показывал. Но...знаете, она тоже обижена и ещё зла на него. Поэтому не идёт следом, как сделала бы раньше. Вместо этого, Грейс готовит завтрак и оставляет его порцию на столе под колпаком. Её не интересует чем он занимается. Свое время она посвящает продолжению генеральной уборки. Ну что-то же делать нужно, иначе начнёт сходить с ума. На первом этаже, помимо гостиной и кухни, есть санузел и небольшой кабинет, больше похож на комфортное место для чтения. Одна стена сделана в виде стеллажа, от пола до потолка забита книгами. Будет с чем коротать зимние вечера. Солдат проверяет периметр. Очень тщательно и скрупулезно. Но никаких следов, кроме животных и тех, что оставил сам, не находит. Это успокаивает. Тепло улыбается, когда находит завтрак на столе. Однако все попытки снова заговорить игнорируются. Большую часть дня она проводит либо в кабинете, либо в своей спальне. Пересекаются только в столовой. Солдат решает дать ей время остыть и это верно. Главное не затянуть, иначе всё что было померкнет и время превратит их в молчаливых соседей. Ровно через три дня она впервые выходит на улицу, сильнее укутавшись в чужую шубу. Холодно. Хочет пройтись, осмотреться, подышать воздухом не только из окна. Идёт бездумно, туда, куда тянет. А вернуться можно будет по собственным следам. Судя по небу, осадков не предвидится. Наверное тут красиво и в любое другое время года. Хвойный лес, который в данный момент не пахнет. Жаль. Весной тут наверняка громко поют птицы, сейчас же тихо. Только снег хрустит под подошвой. Гуляя, она набрёла на озеро. Ледяная корка скорее всего очень толстая. Улыбка неосознанно озаряет лицо. В детстве папа возил её на озеро в пригород, кататься на коньках. Так его не хватает. Брок подарил ей счастливое детство и юность. Никогда Грейс не чувствовала себя обделенной, в связи с отсутствием матери. А теперь даже нет возможности связаться с ним. Никогда раньше они не разлучались дольше, чем на неделю-две...а тут полгода. — Можешь подойти ближе. Я знаю, что ты тут. Мне запрещено на улицу без присмотра выходить? Ты же сказал, что мы отрезаны от мира, - не поворачиваясь в его сторону. — Командир тоже чувствовал слежку. В этом месте много диких животных, - солдат выходит из-за дерева, не зная куда деть руки. — Брок. Брок Рамлоу. Его так зовут. Раз ты больше не Зимний Солдат, а Баки Барнс, то и он не твой куратор. — Я не чувствую себя им, - как бы ему не хотелось коснуться, он подавляет этот порыв. — Тебе и не нужно быть им. Нужно быть собой. Время меняет людей. А то, что случилось с тобой...поменяло бы кого угодно, - узкая ладонь освобождается из рукава и ободряюще гладит его по живому плечу, — Баки или Джеймс? Не хочу больше называть тебя безликим Солдат. — Джеймс. — Приятно познакомиться, Джеймс, - не смотря на улыбку, никакого сближения не происходит. Он не настаивает. Ей нужно время. В следующий раз она заговаривает первая, когда находит в самом дальнем углу гаража коробку. Та пробуждает в ней много эмоций. Барнс подрывается на ноги и переводит взгляд с коробки на Грейс, тяжело дыша. — Ты что убил даже собаку? - содержимое быстро высыпается на пол. Строгий ошейник, обычный, электрический, подстилка, небольшая миска. Мужчина бледнеет. — Грейс... — Нет. Я понимаю убить людей, связанных с Гидрой, но животное... Почему? — Это...для меня. — Чего? - её ярость сменяется недоумением. Повисает тишина. Джеймс не может подобрать слов, чтобы объяснить, да и не хочет, но её взгляд обеспокоенный. — Это дом прежнего хозяина, который был до Александра Пирса. Он любил охоту. А я... Я был псом. Спал на этом в гараже. Ел с этой миски. Носил ошейник. Охотился. — Пожалуйста, хватит. Извини, что накричала. Джеймс, мне очень жаль, что с тобой это произошло. Ты такого не заслужил. — Я вспомнил, как только коснулся холодного железа. Он ранил шею до крови. Было холодно и больно. Не помню только сколько раз меня привозили сюда и как надолго. — Конченый изврат. Зачем ты только сохранил эту коробку? - она сгребает всё обратно и надевает шубу. Впрыгивает в тёплые сапоги, которые велики по размеру. — Куда ты? — Уничтожать ранящее прошлое. В нашем доме ему не место, - входная дверь закрывается за ней оглушающе громко. В нашем доме. Джеймс не верит собственным ушам. Она так сказала. Из окна видно как Грейс поливает коробку горючим и без сомнений бросает спичку. Пламя вспыхивает, озаряя всё вокруг приятным золотым свечением. В её руках остаётся только строгий ошейник. Но ненадолго. Вскоре девочка хватает лопату и уходит дальше, почти на окраину леса. Но Барнс видит. Ошейник похоронен, как и люди, которые надевали его на Зимнего солдата. В холодной земле, без опознавательных знаков. Рамлоу плачет, стараясь скорее вытереть слезы ледяными пальцами. Черт. Сколько же всего ему пришлось пережить. Люди создают монстра, послушного убийцу из обычного парня. Люди чувствуют власть. Люди выпускают свои извращения, зная, что не получат ответки. Люди? Теперь тот смешок ей понятен. Солдат убил их, это не хорошо для его психики, но мир лишился настоящих монстров. С этого момента она больше не осуждает, даже понимает. Вернувшись в дом, ей не хочется говорить, хотя умоляющий взгляд следит за каждым её движением. После ужина, посуда отправляется в раковину, перед ним возникает чашка ароматного чая, а она уходит. Рамлоу помнит, что видела неплохой запас алкоголя в кабинете. То, что сейчас нужно. Пить в одиночестве ничерта не весело. Прямо из горла, без бокала. Это только в кино выглядит привлекательно. На деле давишься горькой жижей, в надежде успокоить мысли, чтобы чуть позже иметь возможность быстро уснуть. Время от времени, Грейс поднимается с диванчика и исследует полки на предмет знакомых или просто интересных произведений. Тут и классика, и фэнтези, романы, психология. На любой вкус. Читает аннотации и откладывает понравившиеся на отдельную полку. Из-за двери ничего не слышно. Ей нравится, что солдат уважает её желание побыть одной и не тревожит. Хотя...если признаться, она всё чаще ловит себя на том, что вспоминает каждый момент их близости. Каждый дюйм кожи помнит его руки, какими они могут быть. Помнит запах. Помнит дыхание у самого уха. Мольбы, просьбы или просто скулеж. Его глаза... Как он смотрит, пока ласкает её. Подмечает каждое микроизменение мимики. Как приоткрываются его губы. Как заламываются брови, когда Грейс кончает, царапая живую ладонь ногтями. Он дышит ею в тот самый момент. Интересно, почему Солдат никогда не касался меня там бионической рукой? Джеймс. Конечно Джеймс. Так почему? Хотел ли он? Она не чувствительная и силу он контролирует интуитивно. Боялся сделать больно? Или просто хотел ощущать всё до мелочей? Бутылку следует отложить. Мысли ведут меня не туда... Рамлоу осмотрела кабинет ещё раз, прежде чем погасить свет и прикрыть за собой дверь. Принять душ и спать. Спать. Спать. Спать. В гостиной работает телевизор. Она не хочет отвлекать его от просмотра, не хочет говорить, не хочет, чтобы он видел её такой снова. — О ком ты думала, Грейс? - звучит так громко, что девушка замирает на полпути. — Что? — Я чувствую твоё возбуждение. — Тебя это не касается, Джеймс, - выдавливает сквозь зубы, реагирует слишком эмоционально. Сжимает деревянные перила одной рукой. Мир слегка вращается и это ей не нравится. Не хватало ещё вырвать и опозорится. Или даже хуже. Довести до конца то, что уже начинала когда-то в таком же состоянии. Интересно, остановил бы он её сейчас? Хотя в его глазах не плещется возбуждение, сейчас в них злость. — Обо мне или о нём? - так странно. Джеймс старается не называть имени Роджерса, почти каждый раз заменяя его безликим местоимением. — На вас двоих мир не заканчивается. С чего ты взял, что у меня не было ещё кого-нибудь? Ты был в крио, Стив меня бросил. Я была свободна. Или нет... - улыбка получается слегка кривоватой от опьянения. Ей нравится его злить. Видеть ревность в человеке, который и чувствовать-то не должен. А вот когда в тот же миг солдат уже рядом, ей становится не по себе. Несмотря на то, что он стоит на пару ступенек ниже, кажется будто возвышается над ней. Дышит так глубоко, что пряди её волос колышутся. — Ты моя. — Нет, глупый, - тонкий палец щёлкает его по носу. От удивления, тот даже забывает перехватить руку. А всё потому, что от её касаний, пусть даже таких, не хочется уходить, — Не твоя. Кажется мы уже разговаривали на эту тему. Как раз когда ты вжимал меня лицом в стену. — Ты... — Нет, Джеймс, - она перебивает и наклоняется ближе, почти накрывает его губы своими, — Я не вещь, которой можно обладать. Я человек. Свободный. Ну почти. Буду свободной весной. Стив был прав. Вы оба должны стать лишь воспоминанием, - Грейс уже хочет продолжить путь в свою спальню, но бионика перехватывает её за руку и поворачивает обратно, да так резко, что она врезается в него. — Скажи, что соврала. Ты обещала мне. Выбрала меня. — Из всего что я сказала ты запомнил только то, что у меня был другой? Ожидаемо. Отпусти. Отпусти! Хочешь оставить ещё один чёртов след?! Джеймс отпускает, не дождавшись ответа на поставленный вопрос. Возвращается в кресло, но не слышит работающего телевизора. Мысли кричат намного громче. Неужели кто-то посмел касаться её? Любить... Неужели она позволила это кому-то другому? Рамлоу уходит, оставив его одного. Зачем эта перепалка? Зачем соврала? Конечно же никого у неё не было. Барнс и Роджерс - единственные смогли забраться в её сердце. А спать с кем-то, просто чтобы узнать как это, ей совершенно не интересно. Ступив под горячие струи воды, её охватывает сразу несколько чувств. Вода смывает этот день, смывает ссору, злость, обиду, напряжение. Но жар так же расслабляет, опьяняет сильнее, дурманит разум. Стеклянные двери запотевают, скрывая её от всего мира, создавая ауру интимности. Тот последний раз стоит перед глазами. А ведь тогда они были ближе, чем когда-либо до этого. Тело жаждет прикосновений. Грейс щедро наливает гель в ладонь. Он холодный, но быстро нагревается от трения. Мыльными ладошками ведёт по шее, запрокинув голову назад. Обводит соски, чуть сжимает грудь. Пальцы скользят вниз по животу. Она сомневается, но алкоголь делает её смелее. Грейс прислоняется грудью к плитке, расставляет ноги шире, проводит рукой между. Он выше. Приходится стать на носочки и прогнуться, от чего икроножные мышцы горят. Начинает тереть клитор, рисуя вокруг мелкие круги, закусывает губы. В её фантазии Джеймс целует плечи и шею. Бионическая рука прижимает её к горячему телу, а живая чуть оттягивает волосы. Она прекрасно помнит каким твёрдым бывает его член. Представляет его на месте своих пальцев. Бедра охватывает напряжённое удовольствие. Я хочу его? Я хочу его. Я хочу ЕГО. Хочу, чтобы прикасался ко мне. Хочу знать что он чувствует и о чем думает. Хочу узнать как это - ощущать его внутри. Удовольствие зарождается медленно, накатывает удушливой волной. Грейс беззвучно кричит. На самом деле, она не издаёт ни звука, только тяжёло дышит. Она еле держится на ногах, пока по телу расползается оргазм, от которого коленки будут дрожать ещё пару минут. Зажмурившись, ждет, пока пройдет дрожь, оставляя после себя небывалую легкость. Она знает, что почувствует стыд всего через несколько минут, поэтому особенно наслаждается негой. Как только ванная перестаёт кружится, Рамлоу смывает все следы своего "греха". Вытирает тело мягким махровым полотенцем и надевает шелковую пижаму. Сегодня ей не хочется думать, что кто-то уже надевал её раньше. Проваливаясь в сон, она слышит шум за стеной, но слишком устала, чтобы проверить. Утро встречает её головной болью и смущением. То, что Грейс позволила себе вчера не должно было случится. Она не должна была грезить о нём. Она должна злится. Солдат Джеймс выкрал её и держит тут против воли. Пусть даже он тысячу раз прав и за стенами этого дома ей грозит опасность, но... Девочка ощущает себя пленницей. А пленники не должны хотеть своих похитителей. Это противоестественно. Невероятно хочется пить. И почему в комнате так холодно? Высунув голову из-за двери, она прислушивается, но в доме тихо. Ножки в шерстяных носках мягко ступают по ступенькам. Рамлоу держит путь на кухню и надеется позавтракать в одиночестве. Однако надежды разбиваются о реальность. Барнс сидит за столом, спиной ко входу, и кажется даже не дышит. Так сосредоточен. На мгновение ей хочется сбежать обратно и закрыться в спальне, поэтому она мнется. — Доброе утро? Джеймс, ты в порядке? Но ответа нет. Даже голову не повернул, только сильнее напрягся, шумно втянул воздух. — Тут так холодно. Что-то с камином? Принести дров? Тебе следует надеть что-то поверх футболки. Молчание начинает пугать. Грейс обходит стол и садится на противоположную сторону. Его глаза закрыты. Челюсть крепко сжата, это понятно по скулам. Брови болезненно сведены, так что морщинка между ними превратилась в залом. Кулак стиснут так крепко, что уже побелел. — Джеймс? - её голос стихает до шепота. По спине бегут мурашки, а волоски на руках становятся дыбом. Он него веет опасностью. Но это не мешает её глупому телу сводить низ живота судорогой. Грейс сглатывает, чувствуя пульсацию клитора. — Джеймс, что с тобой? - она тянется холодной ладонью к нему и мягко проводит по щеке, которая на ощупь, как камень, — Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь. Ты пугаешь меня. Когда он распахивает веки, всё внутри сжимается и ей хочется заплакать. В глазах такая всепоглощающая боль. — Я соврала вчера. Прости. Я разозлилась и... соврала. У меня никого не было, пока ты был в крио. Прости. Ты что сидишь тут с самого вечера? Не переоделся... Ты не спал? - она встаёт и становится совсем рядом. Берет его лицо в свои ладони и наклоняется, всматривается в океан, — Дело не в этом? Ты злишься? Ты обижен? Ты...слышал меня? Она шумно сглатывает, потому что он отводит взгляд в сторону, но руки не скидывает. Черт, конечно же он слышал. Какой бы осторожной она не была, его слух острее, чем у обычного человека раза в четыре. Слух... Обоняние... Он чувствует выброс адреналина в кровь и возбуждение в связи с этим? Чувствует. Грейс убирает ладонь, не отводя взгляда от лица, и кладёт её на бедро. Теперь он дрожит, стиснув веки. Она скользит вверх. Там горячо, даже сквозь плотную джинсовую ткань. Твёрдый. Его губы приоткрываются, выпуская болезненный всхлип. Неужели он возбужден с самого вечера? Тогда это состояние уже приносит невероятную боль. Грейс убирает руки и ледяными пальцами расстегивает пуговицы на пижаме. Ее тело трепещет и не только от температуры воздуха вокруг, но и от того, что собирается сделать. Развязывает шнурок на штанах. Шёлк стекает на пол. Барнс открывает глаза, но не смотрит на неё, повернув голову в сторону. — Ты не хочешь этого со мной. Не нужно...так, - ему сложно говорить. — Я хочу. Ты ведь чувствуешь. — В последний раз ты не хотела близости, я только потом понял. И сейчас не хочешь. Не нужно делать это из жалости. — Разве такое может быть из жалости, Джеймс? - она берет его руку и разгибает кулак. Ведет ею по своему телу и кожа отзывается мурашками. По груди, с твёрдыми от холода сосками, рёбрам, животу. Кладёт её между своих ног, нажимая на пальцы, заставляя почувствовать влагу. Теперь его взгляд невозможно оторвать от её прекрасного личика. На щеках румянец, глаза блестят, реснички слегка подрагивают. Она расстегивает пуговицу и ширинку на его брюках. Стаскивает их вместе с бельём, для этого нужно было лишь чуть-чуть приподняться. Заставляет поднять руки, чтобы снять футболку. Грейс садится на бедра, лицом к лицу. И в её глазах нет страха, можно различить только неуверенность. Вздрагивает, когда подвигается так, что влажная плоть касается члена и мошонки. Обжигает губы своим прерывистым дыханием. — Давай... Давай сделаем это так? Только я...черт...я...я хочу ощутить его внутри, но...мне кажется, что ещё не готова. Не хочу боли. — Не буду делать больно. Не проникать, я помню. — Спасибо, - улыбается сковано, будто виновата в том, что боится, хотя это совершенно нормально. Двигает бёдрами на пробу, сбивая и его дыхание. Они никогда ещё раньше не были в такой позе. Слишком близко и хорошо. Её грудь касается к его с каждым движением, ноготки царапают плечи. Джеймс сжимает руками ягодицы и задаёт ритм. Давление слишком незначительное, чтобы получить разрядку, но член скользит меж складочек и это тоже приятно. С каждым разом они заходят всё дальше. Сперва были только пальцы, потом межбедренный секс, сейчас...как назвать это сейчас? Грейс стонет первая, так громко, что это даже пугает. Теперь можно не контролировать себя. Показывать как им хорошо. Никто не услышит. Никто не увидит. Несмотря на холод, тела покрываются испариной. Она шепчет его имя десятки раз и ничего нет прекраснее. — Кто был с тобой вчера? В твоей фантазии, - впервые он говорит не после, а во время секса. Ему важно знать. — Ты. Всегда ты, - Грейс подставляет шею для поцелуев, — Ты был внутри. Заполнял собой. Брал меня сзади. Оттягивал волосы. И я...наслаждалась твоей силой, твоим телом, тобой. Черт... Баки... Сильнее. Быстрее! Она жмурится и дышит сквозь зубы, пытаясь поймать манящий оргазм. А когда он обрушивается на неё, девочка кричит, сжимая его бёдрами, дрожа всем телом. Ногти впиваются особенно глубоко, но Барнс готов терпеть вечно. Когда содрогания отступают, мисс Рамлоу наконец-то может оторвать голову от его шеи и посмотреть в глаза. Кажется только что она выдала все свои тайны, так что щеки становятся ещё краснее. Зато Джеймс готов взлететь от осознания того, что его девочка с ним, даже в своих грезах. — Тебе больно? - опускает руку между ними и охватывает горячий член. Он скользкий, таким его ощущать непривычно. Ему больно, но Грейс всё равно просит, — Ты сможешь потерпеть ещё совсем немного? Я хочу попробовать. Ему не остаётся ничего, кроме как кивнуть. Оба синхронно задерживают дыхание, потому что её ручка направляет член к лону. Щекочет, размазывает влагу. Джеймсу оставаться неподвижным не так-то просто, когда всё чего хочет тело - толкнуться вверх, в горячую тесноту. Но нельзя. Так можно разрушить доверие, которое возвращается к ним по крупицам. Грейс приподнимается выше, упирается лбом в его лоб и закрывает глаза. Убеждает себя. Сложно даже представить как он может поместиться внутри. Она медленно опускается, болезненно пропуская внутрь лишь головку. Губы распахиваются и дыхание становится слишком частым, как перед истерикой. Джеймс готов умереть в этот самый момент. Она горячая снаружи, но внутри...пламя. Стенки сокращаются ровно с таким усилием, как ему хочется, будто она создана только для него. Не в силах сдерживаться, он толкается. Мелкие, совсем неглубокие толчки, как вибрация. По лбу струится пот. — Большой. Слишком большой, Джеймс. Прости меня. Не здесь и не сейчас, - крупная головка оставляет после себя пустоту. Закрадывается мысль заполнить её, но Грейс правда ещё не готова. Она сползает вниз, на пол, меж разведенных ног и охватывает член двумя руками. Ей нравится смотреть снизу вверх. Ему же нравится всё, что она делает. Довести до разрядки не сложно, хватает всего пары минут. Пары минут рычания и шумных вздохов. И вот уже растекается сперма. Грейс целует внутреннюю сторону бедра и отходит вымыть руки, оставив его с запрокинутой головой и куском столешницы в бионических пальцах. — Ты злишься на меня? Только честно, - говорит шёпотом, потому что боится услышать ответ. Она трусиха, как оказалось. — Как я могу злится? За что? Тебе нужно время, у нас его достаточно, - обнимает со спины, укутывает в свои объятия, согревает теплом. — Спасибо. — Нужно растопить камин. Ты вся дрожишь. — Не из-за холода. Больше нет, - она смеётся, хотя пару слезинок успевают сорваться с ресниц