Бродячие псы.

Pov Чуя. Огонь выжидает, притаившись. Как?! Что случилось?! Как это могло произойти? Не сейчас, ещё чуть-чуть. Ещё утром всё было хорошо. Как всегда я выгуливал пса, ожидая Дазая. Он где-то в это время приходит. Он терпелив, пока уверен, что его легко потушить, и ненасытен, когда убежден в собственном превосходстве. — Его всё ещё нет? Может быть опять что-то случилось? Когда я приду домой, надо будет попросить маму приготовить аптечку. Я знаю, я видел своими глазами. Меня не была дома, когда тот уже был окружён языками пламени… Множественные ожоги, медленная смерть от ран. Запах паленого мяса никогда не забыть. Особенно когда ты ребёнок, а твои мать и отец умирают, не приходя в сознание. Утечка газа…? Несвоевременная спичка…? Приехавшие пожарники застали лишь пепелище да пепел, уносимый ветром.       Я опоздал. Я не уберёг, не спас. Запертые в собственном доме и поглощенные адским пламенем. Я помнил, как рвался в догорающий особняк, не видя перед собой ничего, кроме пламени, а кто-то удерживал меня на месте, не позволяя ринуться в полыхающее здание. Меня удерживала толпа людей, они кричали, пытаясь достучаться до обезумевшего от горя ребёнка, на глазах которого догорали остатки его единственной любви и тепла в этом мире. Мои родители…       Я не помню, что произошло потом. Только то как я бежал, не оборачиваясь, я бежал, бежал как можно дальше, как можно быстрее, главное это дальше от туда, от огня, от всего мира. Я никак не мог поверить, что это всё реальность, возможно, я сплю или это иллюзия. Но это не реальность, это не может быть реальностью. Я бегу, мимо старых домов, в город, мимо домов, мимо баров, жизнь в Йокогаме шла своим чередом, а я бежал, не замечая ничего и никого, я был напуган. Я был действительно напуган. Как никогда раньше. Мимо города прямо в лес, я не знал, куда мне бежать, я как будто не контролировал свои ноги, я боялся всего. А главное, я боялся сгореть с ними в том огне. Этот страх никогда не исчезнет из моего сердца. Этот страх навсегда остается в людях, которые хоть раз переступили черту. И в тот день я зашёл за неё, не далеко, но я все же пересёк её.       Нет сил бежать, нет больше воздуха, мне нечем дышать, глаза закрываются сами по себе. Я теряюсь в темноте, я падаю прямо в темноту. А если точнее, я буквально лечу вниз по склону какого-то глубокого оврага. Я больно приземляюсь на спину, и слышу как что-то хрустнуло. Мой рот раскрылся в немом крике боли, а из глаз потекли слёзы, ещё больше слёз, чем до этого. Я не могу пошевелиться, не могу позвать на помощь, не могу прекратить чувствовать эту боль.       Сначала в груди почему-то тянет холодом. Не кладбищенским, окончательным, а таким, будто под кожей тает маленькая льдинка. Она тает, тает, и, когда окончательно превращается в воду, поджигает внутренности. Вопреки всем законам логики и физики жжёт то, что я так долго собирал. Вот, смотрите — тлеет башенка доверия к людям, прямо за ней — полыхает в адском пламени что-то ещё. Блин, я даже не знаю, что это такое, но тот факт, что оно тоже сгорает, приводит меня в состояние какой-то безмозглой желеобразной субстанции, ещё — вдобавок — и оцепеневшей. Чуть позже, когда останусь среди пепла, один на один с запахом гари, я приду в себя. Снова стану оплакивать сожжённые и дорогие сердцу постройки, примусь восстанавливать их. Но пока огонь внутри бушует слишком… Просто слишком. И остановить его совсем не в моих силах. Но я хочу…       Яркий свет солнца пробивается сквозь ветви на моё лицо. Тёмные горсти листьев больших старых деревьев свисают надо мною, как будто пряча меня от опасности. Тихо-тихо где-то скрипят ветки. Наверное, это лесник или заинтересовавшиеся туристы, наверное, мне помогут.       Я открываю глаза, видя перед собой ярких мошек. Я не знаю где я, не могу пока сосредоточиться, так чтобы картинка передо мной прекратила плыть. Всё тело онемело, но я чувствую какое-то тепло под собой. Когда мир вокруг меня перестал казаться расплывшимся пятном, я попытался подняться, что далось мне трудно. Оглядевшись по сторонам, я заметил небольшую тёмно-алую лужицу, там где раньше находилась моя голова. — Я проломил себе череп…? — в голове плывут мысли. Одна за другой, одна за другой.       Рядом тянулась всего одна узенькая, маленькая тропинка, которая начала по-немногу за растать травой, кроме неё — только лес. Надеюсь, не придется долго идти, ведь за деревьями то и дело мелькают машины. Значит мне надо направляться туда.       Несмотря на небольшое расстояние, в каких-то сто или сто пятьдесят метров, путь оказался сложным. Небольшие овраги, ветки и оторванные сучья на земле — все это добавило немало неприятных ощущений на пути. Хорошо, что вокруг много деревьев — есть на что опереться. Нужно быть аккуратнее, потому что неизвестно, что я мог ещё повредить, но даже так нужно поторопиться, в любой момент по моему тело может пройтись вспышка боли и не факт, что тогда я смогу добраться туда. Наконец-то! Вот она, дорога, надо найти людей. Pov Чуя.       Голову пробила резкая боль. Чуя, всё ещё валяясь на кровати, болезненно простонал куда-то в подушку. Ему казалось, что он вот вот сдохнет, лишь из-за этой чёртовой головной боли, от которой он уже, честно, пиздец как устал. Нащупав на тумбочке таблетки, Накахара приподнялся, кладя её в рот, и глотая прямо на сухую, чему он, конечно же, уже научился. Не смотря на обезболивающее, ему не стало лучше, и он просто смерился с этим, так же продолжая валяться с адским дискомфортом. Чуя даже не заметил, как уснул, о да, не опять, — а снова. Кажется, все планы на сегодняшнюю ночь отменяются, ведь почти уже, часов так пять утра, но, вроде бы, это время ещё можно считать ночью.       Пусто. Больница в это время тихая и холодная. Чуя сделал очередную затяжку, но видимо чересчур сильно вдохнул, так, что едкий дым обжег язык. С самого утра парень чувствовал усталость и сонливость, сказывались препараты, которыми его здесь пичкали изо дня в день.       Чуя Накахара находился в этой больнице чуть меньше недели, а если быть точным, то четыре дня в сознании и два без… От сочувствующих взглядов медсестер и врачей хотелось блевать не меньше, чем от тех самых таблеток, которыми он чуть-ли не отравился. В тот самый день парень блевал обезболивающими препаратами минут сорок, пока не отключился. Сосуды в глазах так полопались, что один глаз пришлось перебинтовать, так что Чуя сейчас выглядел ещё более жалко, чем мог бы. Никто и не сомневался, что отравление парацетомолом — самое тяжелое.       Через пару недель Накахара должен был поправиться окончательно, и тогда его переведут в психиатрическое отделение. Там ему помогут вспомнить всё, что он забыл, из-за амнезии, которую он заработал вместе с сотрясением мозга; но какой в этом смысл? Да есть ли вообще смысл здесь хоть в чем-то? Смысл просыпаться, смысл принимать пищу, говорить с кем-то? Чуя буквально собирал себя по кускам каждый божий день, и вроде бы, как только становилось совсем на капельку лучше, воспоминания опять накатывали, разрывая его душу на куски, разбивая сердце на тысячи мельчайших осколков.       Он устал, он так устал, настолько, что даже повторять себе о своей усталости не было сил. Все эти транквилизаторы, казалось бы, должны были помогать, но сонливость и собственное бессилие, вызванное ими, раздражало и морально уничтожало все больше, и больше…       Чуя и вправду выглядил не очень. Курчавые нечесаные волосы спадали на плечи. Бледная кожа немного отдавала зеленоватым. Повязка на один глаз, тот самый, где слишком сильно полопались сосуды. Накахара подозревал, что глаз этот похож на сраное Око Саурона или того похуже. Кроме того, за эти дни парень потерял, наверное, килограмма четыре, так что даже привычная его одежда на нём болталась, как мешок из-под картошки. Слава богу, правила больницы позволяли носить те вещи, в которых было комфортно, а не исключительно сорочки с дырой на месте задницы.       Издалека послышался знакомый Чуе голос медсестры, что ухаживала за ним то время, что он находился в реанимации и вплоть до перевода в психиатрическое отделение. — Накахара Чуя! Чуя, сколько раз я вам говорила не отходить так далеко от палаты! — Сестра Джоанна, полноватая смуглая женщина в возрасте своей заботой напоминала какую-нибудь тетушку, что живет в пригороде; либо мамину подругу, которая уж очень любит угостить деточку то пончиком, то еще чем-нибудь особо холестериновым. Чуя, конечно же, от такого проявления заботы покраснел и, наверное, выглядел сейчас полнейшим идиотом. — В вашем состоянии вам курить просто запрещено! Это же немыслимо! — причитала сестра. — Ой, да будет тебе. Ты не можешь мне указывать, что делать. — недовольно отвечает Чуя, продолжая курить, чуть отойдя от окна. — Ты ещё несовершеннолетний, вот когда будет восемнадцать, тогда и можешь спорить, а сейчас, — Джоан схватила чужую сигарету, небрежно затушив и кидая в окно. — Ээ, какого чёрта, Джоан? — сердитые возгласы со стороны младшего явно не убедили сестру. — Всё понятно с тобой… Значит, против, чтобы я курил. — Конечно, против! — сердито произнесла Джоан, чуть топнув маленьким каблучком по кафельному полу. ******       Хоть у Чуи и погибли родители, в детдом его не сдали, потому что у него ещё есть родственники, к которым его и отправили после выписки. И вот он уже в том районе, где должна проживать его тётя. Но только как ему найти её?! Чуя давно не видел тётю, да и к тому же безответсвено отправлять его на её поиски, у него же амнезия! Государственная больница ещё называется.       Чуя настолько сильно волновался, что поначалу даже не сообразил, что можно просто спросить, есть ли эта женщина здесь. Сначала он растерянно бродил между улиц, сжимая в руке фотографию тёти, но всё же решился взяться за расспросы. Почти двухчасовые попытки оказались безуспешными — такую не знали, не видели, даже по фотографии не узнавали. В конце концов ему захотелось отведать чего-нибудь из уличной еды. Он забрёл почти в самый конец рынка вместе с аппетитным рыбным пирогом на шпажке и стаканчиком горячего бульона.       Возле вывески «Морепродукты» копошился какой-то дедушка, похоже, работник. И Чуя просто так невзначай показал ему фотографию и назвал имя. — Мх, она кажется там работает. — дедушка рукой махнул наискосок от вывески в сторону одного из прилавков.       Чуя посмотрел на женщину за прилавком, пытаясь разглядеть её по-лучше. Высокая и стройная молодая женщина с вишнёво-красными глазами и светло-алыми волосами. Пряма чёлка полностью скрывает её левый глаз, в то время как по правую сторону лица она полностью отсутствует. У неё тонкие губы, придающие её улыбке мягкость, и слегка прикрытые глаза. Волосы собраны в традиционный, японский пучок, который удерживается тремя длинными, золотыми булавками и другой заколкой для волос по правую сторону головы. Кажется, это она.       Возле её лавки, слава Богу, не толпилось много народу, и, когда подошла очередь Чуи, она обратилась к нему: — Доброго дня! Выбирайте! — Простите… Коё Озаки — это Вы? — всё, что и мог вымолвить Чуя.       Женщина помолчала немного, вероятно, от неожиданности, что её кто-то назвал по имени. — Чуя, ты что-ли? Извини, сразу не признала. — женщина изменилась в лице, как будто бы что-то вспомнила.— Погоди немного, я через полчаса закроюсь. Ты пока не уходи только никуда. Сядь вон там на скамейке, чтобы я тебя видела, сейчас закончу. На, возьми вафлю пока с чаем, поешь.       Пока Чуя уплетал вкусную вафлю на скамейке напротив, женщина торопилась, потом кому-то звонила, и, буквально роняя всё подряд на своём пути, стала сворачивать лавку. И вот Коё Озаки спешила к заветной скамейке, и вот она уже рядом. Чуя рассматривал её глаза, простую приятную внешность. — Ну, привет, племянничек. Давненько мы с тобой не видились, с чего вдруг решил заглянуть? — Коё налетела на парнишу, сразу заключая его к крепкие объятия, — Какого всё же жениха моя сестра выростила. Ты, кстати, с родителями приехал или один? —… — Чуя не мог ничего ей ответить. Слишком тяжело, слишком больно вспоминать всё это, — Теть Коё, ты смотрела новости на этой неделе? — Нет. Столько работы накопилось в последнее время, что нет времени посидеть и посмотреть телевизор. А что? — Коё заинтересовано смотрела на парня, широко улыбаясь. Как жаль, что это не надолго. — Мама и папа заживо сгорели. — Чуя опустил взгляд. Он не хотел её растраивать, но по-другому бы не получилось. Рано или поздно она всё-равно бы узнала правду.       Губы женщины затряслись, пару раз она открывала рот в попытке что-то сказать, но не сказав ни слова, поджимала губы. От подступившей к горлу горечи она заплакала, дрожа от мерзкого ощущения, будто где-то внутри раскрутился маленький ураган. Глаза защипало и она, не в силах сдержать порыва, крепче обняля Чую и расплакалась. По-настоящему, как ребёнок. Громко всхлипывая и заливая собственное лицо слёзами. Рваным вздохом поймав немного воздуха, Коё сжалась и, задрожав, кивнула, смотря куда-то в сторону.

***

      Мы часто совершаем маленькие преступления, которые по нашему мнению, незначительны. Мелкое воровство, уклонение от счётов за какое-то нарушения. Но вот убийство человека… Это уже приговор.       Суд, обвиняемый молодой парень, адвокат, следователь, прокурор, ответчик и свидетели. Чуя Накахара, бедный молодой парень, который осознаёт свои недавние грешные поступки только сейчас. Холодные и грубые наручники, неудобно весят на запястях, стенные часы эхом раздаются не только по судебному залу, но и по голове парня. Чуя смотрит на свои руки и вспоминает, как на них недавно была кровь его личного психотерапевта. Он не псих, но его врач внушал ему обратное.       Парень не помнит, как это произошло. Он помнит лишь мгновения. Чуя находится в состоянии транса, пока доктор говорит ему следующие: — Ты возвращаешься домой, открываешь дверь, и снова слышишь эти крики и ругань. Но, когда ты видишь упавшую на пол мать, и отца, который взял оторванную ножку от стула и замахнулся, чтобы очередной раз ударить мать… Как этот нож оказался на столе, и как манил тебя. Но то, как ты осторожно взял его и направился в сторону криков, будоражила. Отец всё размахивался и всячески пытался попасть по женщине, но та уворачивалась, а тот от этого ещё больше злился, но в один момент, удар приходиться по голове твоей матери. На миг, в доме в повисает непривычная тишина, и это нравится тебе, но вот то, как нож вошёл в грудь отца, было неприятно. Мать лежит уже без сознания. Из рук мужчины с грохотом падает палка, в глазах начинает постепенно темнеть, а когда тот касается на больного места, на руках ощущается какая-то жидкость. Ты ничего не чувствуешь. Даже когда тело отца с грохотом падает перед твоими ногами, ты всё равно ничего не чувствуешь. — Встать, суд идёт. — из воспоминаний выводит грубый голос мужчины. Вставая с места, тот смотрит на свои ноги. И лишь слышит шмыгание тёти, которая говорит всяческие утешительные слова. " Чуя. Всё хорошо. Ты не виноват. Не вини себя". А Чуя и не винит себя, он сделал бы это ещё раз, если бы его снова обвинили в смерти родителей. Парень уже знает свой приговор, ведь его адвокат как-бы не пытался, все улики и факты, указывают на его вину. И вот сейчас, судья готов сказать ответ. — Согласно статье 105. Уголовного кодекса. Убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, наказывается Чуя Накахара, лишением свободы сроком 15 лет. — И ударяя молотком, собирает свои документы и направляется в свою комнату, а вот Чую хватают и выносят из зала, под крики тёти, которая отчаянно пытается схватить кофту племянника. А что насчёт самого парня? Он просто подчиняется. — Чуя! Чуя! — кричала Коё, смотря как парня сажали в машину. Спокойно смотря на тётю, Чуя наконец отвечает. — Тёть Коё… Я скоро вернусь, ты только дождись, хорошо? Береги себя. Я… Скоро. — Да, 15 лет, это не скоро, это очень долго и мучительно. Но, на слова парня, женщина замерев на месте, провожает уже тронущуюся с места машину взглядом. Накахара не маленький, и всё прекрасно понимает. Ему 18, и его уже увозят в тюрьму, которая буквально кишит убийцами и психами, которые способны на всё. И Чуя это понимает. Но когда машина останавливается и парень выходя из неё смотрит на здание, то за всё это время, чувствует этот неприятную холодную дрож по телу, и тело само по себе сьëживается. Один из главных охранников, смотря на лицо парня, который с ужасом в глазах смотрел по сторонам и изучал окружность, усмехаясь сказал. — Добро пожаловать, чувствуй себя как дома. — и грубо толкнув в плечо парня, начал водить того внутрь. Когда ворота открылись, заключеные, которые почему-то встречали скажем новых знакомых, громко гудели, свистели и кричали непристойные слова, тем самым издеваясь над ними. Кроме Чуи, были и другие новички, которых сажали в один день с ним, но парню это не волновало, ведь эти люди просто омерзительны. «Эй красавица! Классная попка! Не хочешь себе такого дружка как я?» На подобие этого, было много чего.       Вручая тюремную одежду в руки парня, его отправили на, как говорят здешние «Водные процедуры». Но когда на тебя херачат шлангом с холодной водой, это ни капли не водные процедуры. Одевшись и направляясь за тюремщиком, его остановили возле одной камеры и открыв еë, сказали войти. И когда парень переступает порог, то устало выдыхает. Вид этой камеры, желает оставлять лучшего. Ободраные стены, какая-то койка, унитаз и… Можно сказать стул. — Располагайся малыш, ты тут надолго. — раздался голос тюремщика, а затем и скрип закрывающейся решётки.       Посмотрев на матрас, и на всё остальное, Чуя почувствовал холод в теле. Поставив вещи на этот растрёпанный матрас, тот сел на него и огляделся, сыро и темно. За решёткой всё также были слышны насмешки и громкие крики, но вот сам парень был встревожен. Ведь завтра… Ему предстаёт контактировать с этими людьми и пытаться выжить… 15 лет. Свалившись на матрас, тот закрыл глаза и уши, чтобы хоть как-то успокоиться, но вот внутри всё также что-то пожирала и убивала парня, и это хуже даже 15 лет тюрьмы. — Подъём! Вставай спящая красавица! Пора завтракать! — вздрогнув от криков и ударов по решётке, парень начинает потихоньку вставать. Одежда стала такой сырой, а этот запах… Oxx. — Ну? Чего сидим? Мистер Намин не любит ждать. Тем более сегодня у него плохое настроение. Давай, шевелись. — О ком говорил этот тюремщик, Чуя не знал. Но всё же, вставая с места и подойдя к решёткам, того взяли за локоть и толкнули вперёд. Всех новеньких выстроели в одну линию, и Чуя был не исключением. Стояли они не долго. Через несколько минут, к ним подходит высокий, стройный и с суровым взглядом мужик, который убийственно рассматривал всех. Но вот когда тот заговорил. — Итак. Добро пожаловать в мои обители мои дорогие, чувствуйте себя как дома. — пафосно говоря это, тот начал подходить к одному парню, но вот когда дошёл, то тот упал от боли на колени перед Намином, Чуя нахмурился. Почему он так с ним? И что он сделал, что тот ни с того, ни сего ударил парня? — Но не забывайте одно, вы все, звери, которых надо дрессировать. А так как я тут хозяин всего этого, я буду жесток, грубоват и возможно милосерден с вами. — Тот парень пыхтел от боли в животе. — Ну чего разлёгся, а? Неженкой хочешь быть? Не получится. Вставай! И представься. — тот начал вставать и выпрямившись, сказал. — Сакуноске Ода, сер. Мх. — Тогда слушай сюда, и все вы тоже. Здесь никто сопли вам вытирать не будет. Будете перечить, изобьют ваши симпатичные мордочки так, что ваши родные ужаснуться при встрече с вами. Отсюда ещё ни кто без шрамов или ссадин не выходил, и вы не исключение. Так что, лучше не расстраивайте меня. Все поняли?! — все хором крикнули. — Да сер! — Косо посмотрев на всех, тот кивнул головой и заключённых направили… В столовую. И когда перед Накахарой поставили поднос с «едой», то тот начал вспоминать стряпню тёти. Играясь ложкой с едой, и сидя в одиночку, Чуя чувствовал как здешние сверлят взглядом новеньких, и его конечно тоже. Сзади начались какие-то восторженныевскрики и свисты. — Малыш, присоединяйся к нам, у нас тебе понравится. Обещаю. — Oxxx, какая попка, ты с ним неправильно обращаешься, хочешь я тебе подскажу как? — мерзко усмехаясь говорили эти мужики, провожая взглядом новенького. — Можно, я тут сяду? — подняв голову и увидев того парня, Чуя просто кивнул и продолжил играться с едой, а в голове были такие мысли: «С такой едой, я тут долго не протянул». — Я… Одасаку. — неожиданно сказал этот парень. Посмотрев на него с безразличием, Чуя снова кивнул. — И как это вообще можно есть? — попытался как-то начать разговор Ода, но Чуя не обращал внимание. И когда парень понял, что Чуя вообще не хочет разговаривать, к ним присоединился какой-то парень. — Если не будете жрать, то сдохните через два дня. Здесь вам не ресторан и в меню не так много разнообразии, так что жрите. — голос грубый, а видугрожающий. Повернувшись к этому парню, Ода непонимающе моргнул. -Эм, а ты кто? — Тот взял хлеб, и откусив его, ответил. — Рьюро Хироцу. — Чуя всё это конечно слушал, но вот смотреть на этих парней никак не хотелось. Но вот как на зло, этот Хироцу обратился к нему. — Эй, как звать то тебя? — Накахара. — сухо кинул парень, несмотря на Хиро. — Слушай. Слушай внимательно. — Подняв голову и встретившись со серьёзным лицом Рьюро, Чуя напрягся. — Тебя приметили паренёк. Наши сестрички, они сидят у тебя за спиной… И возможно, сегодня ты лишишься девственности. Мне конечно всё равно, но как-то жалко, молодой ведь парень. — Чуя стиснул зубы и посмотрел назад. Два мужика смотрели с хищным взглядом и усмехались, один даже помахал рукой. — Учту. Спасибо. — кинув это Хироцу, Чуя встал с места и направился к выходу. А тот просто вздохнул обречённо и продолжил есть. — Интересно, за что его посадили? — тихо проговорил Одасаку, а Хиро хмыкнул сказав. — Мозгоправа убил. — не колебаясь сказал тот, а Ода нервно сглотнул, выпучив глаза. — Боже, как так-то? — А чему ты удивляешься? Сам-то тут небось за красивые глаза очутился? — тот нa секунду промрачнел, но всё же ответил. — Я не виновен. — Как и все тут. — Меня подставил собственный адвокат, вот поэтому я и тут. — Ого, не повезло. — Ну а ты Рьюро? — вот последнее слово, Ода сказал так невинно, что даже Хироцу замер, у него рука даже повисла в воздухе. — Рьюро? — А? Я? Я ограбил ювелирный магазин. — Зачем? — В смысле зачем? Не все же богато живут. — кивнув несколько раз, Ода всё же попробовал эту еду навкус, и как оказалось… Хуже уже не будет. ****** — Шевелитесь девочки. Одежда сама себя не постирает. Ну! — Сер! Порошок кончился! — Это уже третья пачка. Эй ты! — крикнул тюремщик Чуе, который вытирал пот со лба. — Да, сэр. — Иди на склад и принеси порошок для стирки. Живей. — бросив одежду в воду и направляясь на склад, Чуя встряхивал руки.       Прошло уже три дня. как он в тюрьме, и это почти сводит с ума. Парень благодарен, что их выпускают хотя бы на свежий воздух. А то… Чëкнутся не долго. Войдя в склад и найдя порошок, Чуя взял одну пачку и уже повернулся чтобы уйти, как дверь закрывается, а внутрь заходят три мужика. И двоих из них, Чуя знает. — Опа, птичка попалась. Ну привет, воробушек. — Чуя ничего не чувствует. Ни стpaxa, ни тревоги и даже опасения на то, что его загнали в ловушку. Эти мужики наступали на парня, а третий шустропроскочил мимо Чуи и внезапно схватил того руки. А вот теперь, есть беспокойство. — Ох, такой взгляд. Посади его на колени Джон, так будет более эротичнее. — Хаха, согласен Бил. — Но вот когда тот хотел ударить по ногам парня, тот вырвался из хватки и ударил ногой в грудь этого Била, а потом повернулся и тоже самое сделал с захватчиком. — Твари. — Высказал Чуя, и остался один в один с последним мужиком, который усмехался смотря на всё это. — А ты буйный, мне нравится. — наступая на него, Чую снова хватают и… Начинают бить.       Парень впервые чувствует эту боль, которая становится всё больше. Повалив парня на пол, того начали пинать и бить ногами. Чуя скрутился и пытался защищаться, но это не помогало. И когда они остановились, а штаны начали спускаться, Чуя напрягся. Нет, не только от этого, но и от голоса, который приказным тоном сказал. — Свалите отсюда. — те замерли и повернулись к говорящему. — Не слышали? Съебитесь отсюда я сказал. Или вам напомнить как нужно слушать? — А? Ам, нет. Нет. Мы уже закончили, правда Бил? Пойдём. — медленно проходя мимо незнакомца, те смылись, а вот Чуя начал потихоньку вставать. — Чёрт, губу разбили. — пронслось в голове у Чуи и начал вытирать тыльной стороны руки губу. А когда взгляд был наконец направлен на скажем «спасителя», Чуя застыл. — Жив? — Спросил незнакомец, а Накахара смог лишь кивнуть. — Спасибо. — Ничего не сказав, тот уже выходил, но… — Будь осторожен, не всегда удастся кому-то спасать твою жопу. — парень красив и крепок, угольные волосы, красивые черты лица и строгий взгляд. видя как капли крови падают на белую футболку парня, остановился на пороге и напоследок сказал. — Аптечка у нас у ключника. Подойди к нему и попроси. Он не откажет, по крайней мере смотря на твоё лицо конечно. — парень вышел, а Чуя всё остался стоять в ступоре, пока вдруг не вспомнил про порошок.