Мир так огромен, где свои, а где — чужие, имеешь ли ты право выбирать?
Родившись средь одних уйти к другим, или в своем болоте прозябать?
С самого раннего детства девушку мучал этот вопрос. Временами казалось, будто бы ее подкинули в дом благородных Оленей, и если бы не сестра-близняшка, которую чуть ли не перевоплощением бабушки считали, так она была добра и отважна, она бы точно сказала, что перепутали. Прошло уже больше двух лет со дня ее свадьбы с Вячеславом. Два года она не имела права носить символику дома, который всю жизнь считала своим. Ее просто поставили перед фактом: уйдешь жить к мужу, станешь его герцогиней и хозяйкой земель, подаришь детей, еще приедешь к нам с визитом. К слову, за все время родственники приезжали только восемь раз. Шесть визитов были обусловлены большими праздниками, когда у имперцев было принято собираться семьями, столько же раз дом Грифона гостил у Оленей, еще два раза когда узнали о беременности и на балу в честь рождения ребенка. Обещали так же прийти на день Рождения Ирины, но так и не смогли — дела. Пожалуй, лишь один из них мог бы порадовать племянницу — Киран, любимый младший брат. Ах, если бы он не пропал, если бы был здесь и правил герцогством, ведь после смерти отца у Кейт больше не осталось родных по духу, только по крови, но что-то вспоминали об этом родстве только в час нужды. Будучи ребенком она бы сказала, что во всем виноваты сны — плохие сны, которые ей присылают злые тени, чтобы те потом сбывались и приносили боль всем вокруг. Тогда дочь Оленя еще не понимала, что видения показывают будущее чтобы уберечь, и случается оно совсем не от того, что какая-то девочка видит картинки грядущего. Они давно уже не беспокоили Кейт, не считая того, где стая волков гналась за беглянкой, а грифон, на котором улетала герцогиня, падал со стрелой в груди. Только вот недавно снова пришел тот сон — не кошмар, она давно научилась отличать кошмары от провидений. Там не было ни картинок, ни слов, только грохот — страшный грохот и затрудненное дыхание. Вячеслав разбудил супругу, попробовал успокоить, тогда все почти забылось и где-то неделю она жила спокойно. Зато день, о котором предупреждали высшие силы, девушка запомнила до мелочей. Что ела, что надела, какие слуги были и что они говорили — каждый вдох и каждый блик света на витражах. Рано утром муж собрался и ускакал в Аль-Бетиль, так как Светлана изловила в культе несколько имперских преступников. Только племяннику она могла доверить их передачу в руки императора, чтобы ни некроманты, ни люди не устраивали драк из-за того, что кто-то кого-то выдал или не выдал. Жена проводила его, Вячеслав даже руку поцеловал на прощание. Герцогиня осталась за хозяйку в замке, что было не в новинку. Затем, все так же утром, пожаловала Элизабет. Видимо, ее сын заскучал и снова затеял драку с сестрой. Кейт не одобряла их общения, вообще не понимала, почему дети так хотят увидится, если постоянно только и делают, что дерутся и отнимают друг у друга вещи, да и бывшая любовница явно хотела поговорить не с ней, а с Вячеславом. И все же она держала себя как благородная леди, а капюшон скрывал те скромные проявления эмоций, которые та себе позволяла. — Вы можете поиграть в гостевом домике у башни грифона, только недолго. — Смиловалась госпожа. С самого первого раза когда отец детей заявил, что они должны общаться, мать Ирины не покидало странное чувство. Бывали сны, где темноволосая баронесса душила ее дочь, топила или скидывала с обрыва — но все это были кошмары, не видения. Кейт постоянно боролась с этим наваждением понимая, что даже если Элизабет и позволит себе покушение, то скорее сделает нечто подобное против возможного наследника Грифона — мальчика. И вот снова она выкидывает прочь дурные мысли, параллельно подзывая к себе казначея. Они идут в его кабинет, где хозяйка замка проверяет бумаги и рассматривает прошения чтобы решить, кому и что выделить из городской казны. Весна вступила в силу, в помещении ужасно душно, голова кружится, текст на пергаментах начинает сливаться. В коридоре кто-то побежал, как молния, в сторону ее покоев, или чуть дальше — замок большой, успокаивала себя правительница. Но нет, перепуганная служанка вернулась, упала на пол и, ухватив хозяйку за рукав, не переводя дыхания выпалила: — О, Эльрат, кто бы мог представить… прямо в сердце герцогства… Моя леди, землетрясение! Последние случилось за год до рождения нынешнего правителя и разрушило ферму с тремя мельницами. Крестьяне считали, их вызывают маги, но, можно подумать, их от магии не защищают, да и злодеи вроде детей Ургаша скорее поберегут силы для штурма замка, чем нашлют какую гадость на простых людей. Но это, надо же, оно случилось прямиком у горы, где гнездились грифоны. Мало того, что дом оказался в эпицентре, так на него еще и полетели валуны сверху! Трудно описать то состояние, в какое попала Кейт, даже перед началом войны людей и эльфов она так не переживала. Ни люди, ни грифоны, ни даже сияния не могли попасть туда — много пыли, все вокруг дрожит и падает, обломки и камни летят во все стороны. Возможно, ситуацию спасли бы ангелы, но они были на вооружении только у Соколов. Народ столпился полукругом там, где по их мнению было безопасно, но когда и туда долетел булыжник размером с курицу, все разбежались в маленькие кучки. Крики, пыль, завал, удушье. Теперь оно казалось таким очевидным. Ну почему, почему она снова попыталась забыть, придушить все это, почему так безответственно отнеслась к дару? Нельзя оставаться столь беспечной, особенно если несешь ответственность за жизни других. Прибежав на место герцогиня остановила завал. На это ушла львиная доля ее магических сил, да и подобная магия не была в профиле девушки, дом был полностью завален, зато бедствие не пошло дальше. Тело покрылось потом, ноги дрожали, руки повисли, как безвольные тряпки, по щекам текли слезы. — Чего вы смотрите? Обыщите там все, скорее! — Кричала герцогиня на стражников. Те тотчас побежали выполнять приказ — в конце концов, у некоторых супруги были из той прислуги, что прибиралась и отдыхала в том доме, но конечно же надежды было мало — едва ли кто-то смог бы уцелеть в той преисподней. И тут из завала выбралась женщина, что кашляла от пыли и раздирала руки в кровь, пытаясь выбраться через некогда большое окно. Как и учил Краал, во время землетрясения Элизабет нашла опору в виде дверной рамы, она выдержала, в то время как остальное здание сложилось, словно из соломы было. Измотанная любовница подошла к супруге Вячеслава, та успела вскочить на ноги, но так ничего и не сказала — соперница посадила ей на руки Ирину, которая вся тряслась, плакала и звала маму. Ее бастард выглядел чуть более спокойным — он нашел защиту в лице самой близкой женщины. Мать прижала маленькую наследницу к себе. Ах, как же легко стало на душе, хотя в тот день остальные обитатели злосчастного дома погибли. Эльрат уберег ее маленькую принцессу, точнее, это сделала та, от кого дочь Оленя меньше всего ожидала помощи. Ей бы хотелось попросить прощения у соперницы, но первым делом — сказать что-то дочери. И как на зло только Ирина начала успокаиваться, как перед глазами все поплыло. — Леди Кейт, госпожа! — Закричал один из стражников. Кинув свой щит он поймал хозяйку, которая от всего этого кошмара потеряла сознание. И снова сон. Сон, в котором из клубьев пыли пробивается свет, а любимая дочка спокойно сидит на руках матери. Они не разговаривают, только обмениваются взглядами, и своим — спокойным и ласковым, коего от родной матери не дождалась, — Кейт говорит ей, что все уже позади. Если бы она действительно сделала так, но это было не видение, лишь мечты, облаченные в накидку сна. В реальности Ирина испугалась еще больше. Подумала, что мама умерла. Элизабет пришлось вместе с Сандором пойти во дворец и посидеть с ребенком до тех пор, пока все не наладится — ее малышка хоть немного знала, в то время как слуги только больше пугали. Краал догнал Вячеслава и тот, попросив друга отослать тете весточку, вернулся во дворец, плюнув на все дела. Когда супруга пришла в себя, он стоял у постели. — Как ты себя чувствуешь? — Сев рядом, но так и не касаясь ее спросил Грифон. — Уже лучше, к завтрашнему дню буду в порядке. Что с Ириной, она ранена?! Герцогиня попыталась вскочить с кровати, но ее остановил другой человек. Девушка напряглась: она думала, в комнате больше никого нет. Судя по одежде, это был лекарь, но и ему она особо не доверяла. От одной мысли, что тот видит ее без накидки, становилось не по себе. (А что, если он хоронил тело сестры, если думает…) — Успокойся, Ирина и Сандор отделались испугом, Элизабет получила раны, но они не очень тяжелые. — Я хочу ее увидеть, хочу с ней поговорить. Дайте мне увидится с дочерью! — Обязательно, только утром, недавно ей дали снотворного, не стоит будить. — Не скрывая улыбки говорил супруг. — Мне так же сообщили, что ты упала в обморок после того, как остановила землетрясение, я благодарен тебе за спасение герцогства от напасти. — Что поделать, видимо, все маги из замка испарились. Господин лекарь, прошу, дайте и мне успокоительного, иначе я не усну сегодня. — Госпожа, вам не стоит, это может навредить ребенку. Услышанное вогнало Кейт в ступор. Ей было проще поверить, что речь идет об Ирине, но нет — даже глупый гоблин понимал, что врач говорит о будущем прибавлении в семье Грифона. — По всей видимости, ни вы, ни ваш супруг не знали об этом. Что же, в моей практике часто случалось такое, что новость о беременности сопровождалась тошнотой, потерей сознания или странными вкусовыми предпочтениями. Главное не переживайте: сейчас все хорошо, ни вам, ни вашим детям ничего не угрожает. За такую новость безымянный лекарь получил сундук с золотом, через пару дней в столицу приехала Светлана, до этого Вячеслав не хотел никому рассказывать, но когда тетя узнала поменял планы. Теперь герцог Грифона объявил о бале, на который пригласил только семью Кейт, друзей и императора. Последний, не зная причины торжества, вежливо отказался, а тетушка была вынуждена вернуться в Аль-Бетиль, хотя позднее и отправила молодой герцогине подарок с письмом, в котором извинялась за свою неявку. Для веселья был выбран самый большой зал во всем замке. Его украсили атласными лентами, под потолок запустили маленькие искорки, пригласили лучших музыкантов и поваров. Гуляние длилось три дня — на первый устраивали турниры, на второй приехали фокусники и шуты со всей империи, наконец-то на третий состоялся сам бал, где пара должна была объявить причину праздника. Казалось бы, на балу беременная жена, в честь которой устроили столь грандиозное торжество, должна чувствовать себя едва ли не богиней. На самом же деле Кейт хотелось сквозь землю провалиться, но она терпела — о таких вещах не стоит говорить в письмах, таковы традиции, традиции ее рода и имперцев в целом. Среди многолюдной толпы родных почти не было. В основном бароны и их свита, уже знакомые Краал и Элизабет (теперь она просто сидела в зале с Сандором, не привлекая к себе внимания), а из рода Оленя — мать и старший брат. Как и Вячеслав, супруга не обладала огромной оравой родственников. И вновь девушка задумалась о том, что она делает здесь — среди герцогов, знати, вообще среди людей. Кто и почему решил, что именно здесь ей лучше будет родится, и прожить жизнь по такому сценарию? Лишь на одну секунду она оказалась нигде — в пустоте, вне мира, и получила ответ на вопрос. Она сама избрала себе этот путь, еще тогда, в день смерти сестры, когда стоял выбор, о котором никто не знал. Все могло бы быть иначе, но и тот вариант не блестел счастьем, а вот дальше? Можно ли сделать иначе не прошлое, но будущее? Об этом она уже не успела подумать, так как супруг взял ее под руку и вышел в центр зала, все замерли. — Народ дома Грифона, наши уважаемые гости из герцогства Оленя, мы с супругой надеемся, что гуляния пришлись вам по душе, и вы были столь же довольны и счастливы как и мы сами когда узнали, что в нашем семействе скоро будет прибавление. Молчание в миг пропало. Толпа закричала, кто-то подбросил шляпы, другие просто хлопали, третьи выпрыгивали и кричали поздравления. Отличный повод погулять, тем более весной, после зимней то спячки, когда все герцоги старались сидеть по домам! Пляски и пьянки продолжились, так было до заката. Все это время Кейт не отходила от своего мужа. Она в нем чувствовала опору, некую защиту, которую не могла себе дать. Это чувство успокаивало и в то же время навеивало ужас. С одной стороны, он стал первым, кто после пропажи брата настолько близко подобрался к ее доверию, с другой кто знает, вдруг завтра снова с Элизабет или с кем еще будет любовь и интриги, вдруг поменяется в лице, если ребенок так и не родится, и отошлет горе-супругу опять домой, где над ней будут потешаться. Нельзя ведь всю жизнь надеется, что кто-то будет защищать и подтирать слезы, пора и самой себе стать защитой. Мать пришла прямиком в их покои и сделала это поздно вечером, когда супруги переоделись и уже собирались спать. Она попросила Вячеслава выйти сказав, что хочет поговорить с дочерью наедине, и тот согласился. Улыбаясь покинул спальню, оставив ее один на один, вот, как и думала герцогиня — защита других ненадежна. Женщина обошла кровать, села на стул, что стоял у стола дочери, положила одну руку на ее личный дневник, но толи не поняла, что это, толи не заметила, второй подперла подбородок, как делала всю жизнь. — Я уж было думала, он снова ушел к своей любовнице, — не стоило даже спрашивать, откуда, мать всегда все узнавала, — посадил бы на трон одного из внебрачных сыновей, а тебя сослал бы в башню — по крайней мере так поступали в мои времена, но тебе удалось избежать такой участи. — Времена сейчас другие, Вячеслав ценит меня и всем сердцем любит дочь. — Вот именно, что дочь, а та мерзавка родила ему сына. Либо он унаследует трон, либо какая-то тварь… Скорее всего Волк или Бык, если император не пожелает выбрать Лине жениха постарше. — Ирина! Ее зовут Ирина, она умная, сильная и красивая девочка, которую любят родители, и мы не позволим… — С каждым словом к горлу подступала горечь, спасительная накидка висела в шкафу, из последних сил Кейт пыталась не выдавать эмоций. — Позволите, если на то будет воля Лайама. — Договорив, мать встала и вышла из комнаты. Так прошла минута, другая, никто не приходил — видимо, супруг решил, что их разговор затянется. Конечно, герцогиня сама виновата — не рассказывала о своих отношениях с матерью, вообще не любила говорить о прошлом. И кто бы сомневался, что именно в этом русле пойдет разговор, разве могла она, женщина, подарившая супругу целых двух сыновей, уважать ту, что родила одну единственную дочь? Естественно, это все чушь — пережиток той эпохи, когда у герцогов в основном рождались девочки и найти им мужа было невозможно. От туда и такое отношение к супругу, какое ценил Герхард (быть благодарной и молча следовать указаниям), и стремление родить сына и наплевательское отношение к любым формам любви. Но сама Кейт и уж тем более ее дочь, они ведь совсем из другого времени, зачем затягивать петлю на шее еще туже, зачем начинать плести удавку собственному ребенку? Нет, пообещала себе девушка — у Ирины все будет по-другому. Даже если она нахватается наследственности отца и побежит за бароном, или вообще откажется от брака. Ее мать станет защитой, она не позволит заключить помолвку с человеком, которого невеста толком и не видела. Подумав об этом, герцогиня расплакалась. Хорошая цель, но бабушка маленькой принцессы права — кто пойдет против воли императора? И ладно, была бы она простолюдинкой, или бастардкой, как Сандор — еще можно было бы отвязаться. Да, если бы в ту ночь они поменяли бы детей, у Ирины было бы больше свободы, и она могла согласиться на это, могла уговорить Вячеслава, но решила следовать зову сердца, нахватавшись этого от Грифонов, и оставила дочь себе. И тут мать вернулась. Как и пророческие сны, которые дочь Оленя игнорировала, забыла она и про эту особенность близкого человека, ведь от нее не раз страдали дочери старой госпожи. Взглянув на заплаканное лицо, женщина заговорила, на этот раз более холодно и прямо. — Ты обязана родить мальчика. Ходи по лекарям, молись, колдуй, делай что хочешь, но обязательно должен родиться сын. В противном случае трон получит бастард, но прежде и я и твой брат отречемся от тебя, так что потеряв приют в доме Грифона останешься одна. Вот теперь она ушла окончательно, последнее слово было за матерью. Не оставалось сомнений, что старший сын прислушается к ней — он был любимцем и никогда не шел против воли родителей. К тому времени, как Вячеслав вернулся в покои, супруга пришла в себя. Она больше не плакала, а следы недавних слез вытерла, забыв, как сотни пророческих видений и тысячи бед своей жизни. Сказала, что мать попросила ее быть осторожней, чтобы ребенок снова не родился раньше срока, и они легли спать. На утро девушке стало легче. Она поняла, что супруг ее не оставит, хоть родит она ему сотню дочерей — даже к Элизабет, которую откровенно не любил император, он относился с почтением и не разлучил с ребенком. Раньше законная жена негодовала от такого решения, но теперь представила, как пророчество матери (кто знает, ведь от кого-то она унаследовала дар) сбудется и она получит развод. Если бы в таком случае ее разлучили с Ириной, она бы не пережила. Нет, пусть темноволосая баронесса возиться со своим Шаньи, пусть они играют с ее дочкой, большего им все равно не увидеть, а забирать последнее — удел слабых и людей старых понятий. Но мысль о необходимости рождения наследника плотно засела в голове. Спустя пару месяцев Кейт зачастила с визитами к алтарям света, ее молитвы могли слышать лишь ангелы и Эльрат — девушка молилась про себя, умоляла, лишь бы родился мальчик. Колени болели, как и спина — герцогиня сидела у витражей часами, иногда пропускала обед и ужин, плохо спала, переживая, что ее не услышат. Даже грань между снами и пророчествами начала стираться — иногда, просыпаясь от кошмаров, те первые минуты, что люди еще помнят свои сны, она действительно верила, что Вячеслав ее прогонит и заставит жить нищенкой под стенами замка. Все это привело к тому, что последние дни осени дочь Оленя встретила в приюте весталок — целительниц, куда попала едва не потеряв ребенка. Это был очередной сон, где она улетала на грифоне от стаи волков, но он не просто был ранен, благородная птица скинула чужую его роду герцогиню в пропасть. Там ее ждали нет, не демоны Шио, а тени — какие-то фиолетово-черные силуэты, а голоса в голове кричали, как много лет назад, когда она была совсем крохой. «Безликие! Убивают, разделяют, мучают, терзают. Берегись их, маленькая герцогиня, берегись!». Лежа там девушка многое переосмыслила. Она боялась, но, как оказалось, не потери возможного сына, а смерти своего нерожденного малыша, кем бы он ни был. Так же Кейт переживала, что перестанет уделять время дочери, как и ее мать никогда не уделяла, разделив заботу между сыновьями. Вернувшись в замок герцогиня перестала ходить к алтарям и уповать на Эльрата — опыт показал, что ничего хорошего из этого не получится. Вместо молитв дочь Оленя все чаще приходила к Ирине, занималась ее обучением, ведь когда появится второй ребенок времени будет меньше, и уж лучше она потратит его на родную кровинку, а не на сомнительные пророчества.