В тени династии

       Каждый из нас так или иначе входит в историю. Одни — на тленные, забытые всеми страницы, другие — куда-то вперед, почти что на самую обложку великой книги Жизни. Мнения, якобы все влиятельные личности действовали открыто, ошибочно. Имен и жизней многих из них вы не узнаете, и все же они изменили мир. И, раз уж кому-то суждено переписать содержание, какой способ он выберет?       Маласса ушла туда, где тьме самое место — в подземелье. Как и многие боги-драконы она могла повести за собой любой народ, обрести последователей и даровать им особые привилегии. Однако, опыт показал, что сообщники могут отвернуться от тебя, уйти к другому богу или, подобно магам Семи Городов, вообще стать безбожниками, бросая вызов творцам. Дети Асхи знали это задолго до того, как народы Асхана обрели разум, поэтому каждый из них создавал своих прямых потомков — они были рождены с мыслью о служении прародителям, и лишь единицы предавали.       Для нее такими детьми стали безликие. От родной стихии они унаследовали познания, скрытность, тишину, загадочность. Как и многие представители чистой энергии (будь то хаос, свет, тьма, воздух, пламя или еще какое чудо) дети темного дракона не столько стремились познавать другие культуры, как поддерживать собственную.       Его рождение не знаменовало ничего особенного. В один день Маласса создала еще нескольких детей — просто по своей воле. Как и все безликие, этот был подключен к общему разуму, хоть и имел свои черты. Это было еще одно преимущество их вида: достаточно было одному узнать что-то, как знание тут же передавалось в общее хранилище, откуда его могли получить все, кому было нужно. Намного лучше, чем забыть или не успеть передать навык тому, кто действительно в нем нуждается.        Большинство безликих занимались сортировкой полученного опыта в библиотеке, что приносило им несказанную радость. Однако, подобно теням, они могли принимать любое подобие и порой по воле своей матери отправлялись в дальние уголки Асхана под разными личинами. Маласса никогда не раскрывала своих планов до конца. Те, кто говорил загадками, и сами не получали прямого приказа, только намеки, величие и значимость ее задумов раскрывалась лишь со временем.       Среди собратьев его выделяла любовь к медицине, алхимии и мистицизму — последнее изучали многие, что-то вроде базового образования. Где-то полвека назад он так же заинтересовался историей и политикой, можно сказать, лишь поверхностно изучил события последних веков, и тут ему явилась прародительница, и дала свой приказ.        — Ты примешь лик человека и отправишься в герцогство Грифона, где поможешь тем, кто попросит о помощи. Не спеши возвращаться в невидимую библиотеку, ты сможешь раскрыть себя лишь тогда, когда птенец сменит взрослую птицу.       Поклонившись матери он взял то, что, по его мнению, могло бы помочь в странствиях по земле имперской — некоторые знания, скопированные на страницы книг. Безликие делились не только науками, для хранения были пригодны так же воспоминания. Он был не первым, и далеко не последним, кто покидал мир тьмы, да и среди людей встречалось довольно много сородичей, и все же новые переживания оказались для него уникальными, это было совсем не так, как посмотреть их в одной из секций.       В первый момент соприкосновения с землей он подумал о солнце — если оно не несет в себе чистого света, закрыто хотя бы легкими облаками, то не так уж и плохо, как о нем думают некоторые безликие. Эта мысль, как бы нелогично не было подобное, повлияла на облик, который принял гость верхнего мира — темные волосы, не очень молодое лицо, лишенное особой красоты имперских рыцарей. Не слишком молод, чтобы быть ученым, не слишком красив, чтобы привлекать к себе излишнее внимание, не беден — одежда была добротной — но и не богат — и никто не спросит, откуда такой вельможа без рода-племени.       Следующим шагом была личность, люди не могли общаться мыслями, они очень ценили индивидуальность. Безликие могли обращаться друг к другу как брат или сестра, они не нуждались в знаках отличия, тут же такое поведение вызывало подозрения. Выбор пал на человека, которого давно уже не было в живых. Не великого исторического деятеля, а простого астролога — некого Йоргена. Он родился в семье фермеров, но был крайне умен, поэтому после школы попал в высшее учебное заведение, получил должность и всю жизнь провел в башне, изучая звезды. Возможно, прежний хозяин обиделся бы, узнав, что его так нагло используют, но безликим было все равно — они и сами могли отдавать свои «личности» другим, если Маласса считала, что брат или сестра справится лучше.       Итак, Йорген двинулся в путь — от его места появления до столицы Грифона было три дня пешком. Проходя мимо селений он наблюдал, учился, делал заметки в самой большой книге — той, что являла собою его собственный разум. Как ведут себя люди, что они говорят, какие акценты и выражения характерны для того или иного горожанина. Естественно, он мог бы посмотреть это, связавшись с сородичами, но для этого надо было сменить форму — слишком рискованно.       Идти было непривычно, летать куда проще. Увы, такое людям было недоступно — только ангелам и сияниям. Седлать грифонов, подобно коням, никто не смел, ведь они почитались за священных. От ощущения земли под ногами первое время тошнило, однако к вечеру все прошло, с сумерками на душу пришел покой.       На второй день вместо ночевки под открытым небом пришлось остановится в доме крестьянина — дождь, как ни как. Один этаж и соломенный чердак, стены из глины и плетеных палок столь же ненадежны, как песок на краю обрыва, вместо пола — земля. И все же, было внутри какое-то очарование, а огонь, вместо столь ненавистного некоторым безликим СВЕТА, нес тепло, развязывал людям языки, и доводил до готовности ужин из пшеничной каши и жаренной курицы.       Тем же вечером к хозяину дома пришел брат, что служил в имперской страже. Точнее, его привели товарищи, у него были не самые приятные новости для родственника.        — Сегодня на учениях какой-то новенький, Ургаш бы его побрал, записался в арбалетчики. Стрелять он совсем не умел и попал мне в ногу. Лекарь остановил кровотечение, но хромать придется до конца жизни. Мне пообещали выплачивать сотню золотых в месяц за случившееся, но работать стражником больше не смогу.       Пожалев его, брат попросил гостя на выход, чтобы отдать его место внезапно потерявшему кровать в казармах родственнику. Йорген же не собирался так просто сдаваться, да и искать новый ночлег посреди дождливой ночи ему не хотелось.        — Если я спасу ногу уважаемого воина, вы позволите мне остаться?        — Глупости, наши целители — лучшие в окрестностях, если они не смогли, ты то уж точно не сможешь! — Ворчал раненый.        — И все же, позволите ли вы мне попробовать? Я не даю гарантий, только возможность, возможность, чтобы получить шанс ходить. Использовать ее или нет — выбор за вами.       Сам того не осознавая, он выбрал акцент магов — видимо, что-то в нем очень понравилось. Озадаченный такими странными словами, имперец почесал затылок, но все же согласился — и правда, чего ему то терять?       В то время, как целитель пробовал остановить кровь, безликий посмотрел дальше. Проведя осмотр он выяснил, что перелома не было, но кость едва не треснула от мощного удара. Правильная повязка, некоторые мази и обезболивающий отвар, а еще минимальные нагрузки на ногу — две недели такого режима, и кость была бы как новая. Больной все еще слабо верил, однако, почувствовав облегчение после мази, попросил брата оставить гостя, и пообещал продолжить лечение.       В предполагаемый срок Йорген добрался до столицы, где снял себе дом с подвалом, который оборудовал под лабораторию. Менять облик все еще было опасно, а останавливаться на достигнутом в знании алхимии он не собирался, так что использовал остатки денег, чтобы купить пару книг и оборудование, а зарабатывать стал продажей мазей и отваров.       Маласса сказала, что он должен помогать всем, кто попросит. Безликий терпеливо ждал — не то что бы его волновали старость или смерть, а скучать не приходилось. Даже ангелы и монахи, временами проходившее мимо его дома, не вызывали страха — если не привлекать их внимания, они и не посмотрят. В понимании священников обитатели невидимой библиотеки выглядели как крылатые чудища темного цвета, со светящимися крыльями и белыми масками на лицах, образ ученого средних лет и близко не стоял с теми жуткими картинками.       Но оставаться незамеченным долго не вышло. Пришел тот самый страж, который встретил своего спасителя на рынке. Позднее в таверне он расспросил у людей, неужели, лекарь не маг вовсе, и живет в столице, а не в Семи Городах? Ему сказали, что не целитель тот никакой, а всего лишь торговец травами, и тут имперец не выдержал. Он рассказал о своем чудесном спасении, причем так, словно ногу ему отрезали, а загадочный гость каким-то чудом ее отрастил. С тех пор клиентов стало больше, пока в один день перед открытием в дверь не постучала особая гостья.       Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — никакие припарки ей не нужны. Бледная кожа и зеленоватое свечение глаз выдавали в женщине адептку культа Паука, а некий посох, украшенный не дешевыми и отнюдь не бесполезными камнями, намекал на большой опыт в магии.        — Ты тот самый лекарь, о котором говорит весь город?        — Не знаю, о ком говорит ваш город, меня зовут Йорген. — Не отрываясь от взвешивания порошка для нового отвара ответил хозяин лавки.        — Йорген, и откуда же ты родом?        — О, это далекие земли, миледи, деревушка на окраине владений дома Материи. Я работал там астрологом, впрочем, дела шли не очень удачно, от того и решил постранствовать по миру и найти место, где мои таланты пригодятся.        — Значит, помимо тайн медицины и алхимии, тебе так же ведома астрология?        — И не только. Я знаю многие науки, в зависимости от того, какого рода помощь вам нужна.       Горожане говорили ей, что, помимо дел торговых, с лекарем лучше не разговаривать — он так отвечает, что возникает только больше вопросов. И правда, ни о семье, ни о конкретном городе, ни о своем образовании незнакомец ничего не сказал, но при этом тот страж клялся жизнью, якобы травник спас его из безвыходного положения.        — Меня зовут Светлана. — Наконец-то решилась колдунья. — Я прихожусь тетей нынешнему герцогу, его сын с самого рождения страдает от загадочного недуга. Ни целители, ни некроманты, ни даже ангелы — никто не может облегчить его страданий. Если ты сможешь помочь ребенку, награда будет стоящей.        — Я согласен, грех отказывать в помощи детям. Но у меня есть одно условие — во время осмотра и лечения рядом никого недолжно быть. Некоторым тайнам врачевания должно оставаться тайнами.       Опять какое-то сомнение и недоверие накрыли лицо мертвой, и все же от своего намерения она не отступила. На следующий вечер (хотя его звали прийти днем) Йорген явился во дворец, был встречен бывшим регентом и отведен в детскую комнату.       Там у колыбели сидела женщина, чье лицо скрывал капюшон. Не нужно было чувствовать магию чтобы понять, насколько уставшей и обезнадеженной она была. Хоть гость этого и не знал, Кейт разрывалась между тремя младшими детьми — то сидела с больным, то укачивала двойняшек, так как и у нанятой сиделки было не шесть рук.        — Это тот человек, о котором я говорила, Кейт. — Подымая ее сказала Светлана. — Ему нужно побыть наедине с твоим сыном, чтобы провести осмотр.        — А если он убьет Антона, если отравит или подменит?! — Голосом той, что всю жизнь провела взаперти (по крайней мере, такое впечатление складывалось) ответила мать.        — Многие люди говорят о нем, и еще никто не жаловался, да и сам целитель не умалишенный — тут некромантка посмотрела на гостя, — ты ведь понимаешь, что за малейший вред ребенку тебя казнят?        — Естественно, госпожи. Будьте уверенны, я сделаю все, что в моих силах, и дальше все будет зависеть только от вас.       Если других подобная манера речи пугала, на герцогиню Грифона она произвела какое-то успокаивающее действие. Словно зачарованная, она ухватила Светлану за руку и вышла из комнаты.        — Значит, вас зовут Антоном, мое имя Йорген. Будем знакомы, маленький герцог. — Став на колени у кроватки ребенка сказал полушепотом целитель.       Он изменил облик частично — руки потемнели, за спиной появились очертания крыльев, но лицо сохранило свои черты. Обратившись в полутень, лекарь взял мальчика за руки, и всего за один миг оказался в его разуме, где пока что было все тихо.       Свечи начали гаснуть, веревки на шторах сами собой развязались, и те закрыли окна. Стоило комнате погрузиться во тьму, как они дали о себе знать — голоса, которые вызывали столько вопросов у окружающих, для безликого оказались вполне привычным явлением. Души ангелов, потерявшие рассудок. В прошлом — враги, теперь лишь жалкие существа, на которых едва поднялась бы рука даже будь он последним поддонком.       Несколькими простыми движениями он возвел стену в разуме ребенка, но это было временным средством — настоящую защиту моет сделать только тот, кому принадлежит сознание. Увы, Антон был слишком мал для таких свершений, даже если бы ему помогала сама Маласса — сперва мальчик должен был подрасти, набраться сил и хотя бы базового понимания человеческой речи, о чем лекарь и сообщил матери.        — Хотите сказать, все это временно? — Глядя на то, как ее сын впервые в жизни так спокойно спит, спросила Кейт.        — Я живу в городе, когда они снова придут, просто позовите, ведь временно — это тоже довольно долго. Не бойтесь, я не буду брать с вас платы за подобную услугу — когда придет время, мы оградим его от врагов, тогда-то и расплатитесь.       Герцогиня не спросила, что это за враги, так же она не стала возмущаться, да и, кажется, сама понимала, почему лечение работает так избирательно. По взгляду Йоргена девушка догадалась, что он узнал ее тайну, по крайней мере ту часть о способности видеть будущее. Тем не менее прошла неделя, месяц, а он так и не пригрозил ей, и не использовал данное знание.        Посещать Антона приходилось два раза в неделю — иногда защита держалась два дня, иногда — три или даже четыре. Постепенно мальчик стал привыкать к безликому, и все же, чтобы не пугать его, Йорген никогда не показывал своей истинной формы, пряча крылья во тьме, а когда наследник подрос, попросил его закрывать глаза, чтобы побыстрее проводить процедуру.       Именно благодаря нему мальчик начал издавать какие-то звуки помимо криков, а благодаря наставлениям няньки они превратились в первые слова. Старшие брат с сестрой так же не оставили странного гостя без внимания — сперва им заинтересовалась Ирина, затем приказала, чтобы он пошел за ней к Сандору (тону маленькой госпожи было трудно противится), и так целитель узнал о существовании бастарда, что поняла Элизабет по взгляду чудака, но эта тайна так же осталась при нем.       Когда Йорген навещал старших они бросали свою вечную борьбу и просто садились рядом — слушали. Даже взрослым порой было трудно понять, о чем говорит приезжий маг, а детям, что не знали половины слов — и подавно, но гадать они любили. Безликий знал множество загадок, рассказать парочку из них и подвести малышей к их решению было просто, а доверие младших еще сыграло свою роль.       Так однажды, в очередной раз уложив спать Антона, гость замка наткнулся на раздраженную Валеску, которая как раз отчиталась перед Кейт за выходки старшей дочери и получила выговор. На этом фоне образ другого «воспитателя», который мог свободно ходить по коридорам в любое время, вызвал приступ гнева, инквизиторша не сдержалась.        — Что ты за лекарь такой? Признавайся, какая магия усыпляет маленького герцога, быть может, ты демон во плоти?!        — Каждый житель Асхана есть и демон, и ангел в одночасье, скажи, чем я хуже остальных?        — Не смей! Твои заумные фокусы на меня не сработают. Стража! Отведите этого чернокнижника в темницу, я лично допрошу его.       Немного подумав, стражи решили подчиниться, Йорген послушно последовал за ними, хоть и мог преподать Валеске урок. На самом деле, покинуть темницу в облике безликого и вернуться туда к утру, вновь обратившись в человека — для него это не составляло труда, так что и обижаться было не на что. На лестнице им повстречался человек, при виде которого оба гвардейца поклонились, и, ухватив за шиворот, заставили пленника склонить голову.        — Что здесь происходит? — По тону, в каком он их спросил, целитель догадался, кто был хозяином замка.        — Таков приказ госпожи Валески, она велела отвести чернокнижника в темницу.        — Чернокнижника, говорите? А не тот ли это лекарь, о котором рассказывала моя супруга?        — Я Йорген, обо мне многие говорят, господин. — Позволил себе опередить их безликий.        — Верно, и говоришь, как в ее рассказах, странными речами. Передайте Валеске, что тут она — гувернантка, а не инквизитор, пусть занимается своими обязанностями и не мешает другим.       После того случая Вячеслав пригласил уважаемого гостя на встречу, где поинтересовался, как часто тот приходит в замок и как далеко живет. Не желая слышать отговорок, герцог отвел ему три комнаты — одну под спальню и две под лаборатории — в самом замке, чтобы в случае приступов у сына спасение было всегда под рукой.       Ирина же и Сандор без умолку рассказывали отцу те загадки, что им загадывал Йорген, и долго-долго смеялись, когда Вячеслав не мог найти на них ответа. Разобравшись в них получше правитель понял, что многие таили в себе знания геометрии, астрономии и даже дипломатии, хоть сперва казались ему детскими шутками. Он вызвал лекаря еще на один разговор, после чего осознал, что новообретенный помощник может и лечить Антона, и разбираться в делах герцогства.       Валеска же тем временем стала плохо высыпаться. Ее мучали дурные сны, говорят, когда ярая ревнительница веры наконец-то отвязалась от «второго воспитателя» (как его теперь называли и другие слуги) бессонница ушла.       Незадолго до того, как герцог Грифона, посоветовавшись с женой, назначил Йоргена не только целителем, но и советником, и чуть позже того момента, когда начал спрашивать его мнения в разного рода делах, семью навестил Михаэль. Новость о том, что загадочная болезнь была ослаблена, шокировала небесного воителя.       В очередной раз ставя щит в сознании Антона (чем старше становился мальчик, тем реже требовалась помощь наставника) безликий почувствовал что-то неладное, словно сама Маласса шепнула ему на ухо. Прервав ритуал, что сопровождалось плачем мальчика, он быстро вернулся в форму человека, в тот же миг двери отворились, над ковром парила фигура ангела — полная противоположность тому, что окружало ученого с самого рождения.        — Как тебе удается делать то, что даже послушникам Эльрата не по силам? — Игнорируя плач, воитель потянулся к мечу.        — Если вы хотите познать эту тайну, вам придется начать с изучения азбуки магов, а закончить древнейшими томами по лекарскому делу. — Отойдя от колыбели, чтобы не подвергать наследника опасности, ответил Йорген.        — Ты выглядишь как маг, а говоришь как вор. — Теперь ангел обнажил оружие и спустился на пол, он подошел вплотную к незнакомцу, вглядываясь в его лицо, пытаясь найти в нем очертания безликого.        — Йоген хороший! — Вдруг закричал кто-то за спиной соперников.       Это была Ирина. Она ухватила пернатого за крыло, чего, впрочем, тот не почувствовал, и попыталась оттащить от человека, который стал для нее, подобно Краалу, частью семьи.        — Отступи, дитя, тебя это не касается. — Готовый отшвырнуть ее заявил Михаэль.        — Ирина, будь добра, отойди, не все вопросы решаются силой.       Посмотрев на того, кого защищала с обидой (он, дескать, не оценил ее стараний), девочка сделала шаг назад, но тут уже появились родители, и драка сошла на нет.       Кейт долго спорила с архангелом за закрытыми дверями, пытаясь донести, что исцеление Антона просто лежало в руках целителей, а он был воином, от того и не смог помочь. Вячеслав, вновь напомнив, что он не намерен все делать по приказу, заявил о своем намерении принять Йоргена в совет, или хотя бы сделать личным советником. Тогда же пернатого сразил приступ головной боли (что удивило даже безликого, ведь его магия тут была не при чем), и тот вынужден был отступить.       Вот так сын Малассы стал советником при имперском дворе, а заодно и любимым дядюшкой в глазах детей. Он так и не понял, чего же хотела от него мать, и что за роль уготовала судьба для теней в этой интригующей пляске династий, но начинал чувствовать странную привязанность к дому Грифона. Будто бы они, а не братья и сестры из невидимой библиотеки, были его родными.