В тени династии

       Не каждую ошибку можно исправить, не каждый грех достоин прощения. Если у пострадавшего уже не отмолишь свои грехи, как жить с ними, особенно, если вся жизнь впереди?       Когда-то у Гвендолин были мать и отец. Дом Гончих приходился ей родным, а все его обитатели — будь то герцог, его кузены, дети или внуки, являлись частью семьи девочки. Однако, сама она не помнила тех лет, не могла даже сказать, любили ли они ее, тосковали ли — в те разы, когда принцесса видела своих родственников, те не выдавали эмоций больше, чем любой другой в присутствии Соколов.       Все династии подставляются под удар недоброжелателей, но правящая — в первую очередь. Императорскую семью так часто истребляли (и далеко не всегда демоны) что у самого Лайама кроме сестры не было никого. Империя отчаянно нуждалась в наследнике: люди волновались не меньше, чем ангелы, а браки правителя не складывались. Тогда, как временную меру, чтобы успокоить народ, было принято решение взять опеку над племянницей — пусть род определяли по отцу, для такого случая решили сделать исключение.        «Гвендолин из рода Гончей, чьей матерью является Айне из рода Сокола, объявляется законной наследницей трона до тех пор, пока у правящего императора не появится наследника» — эти слова, записанные в указе, принцесса запомнила на всю жизнь.       Во дворец ее забрали совсем маленькой — только-только начинала разговаривать. Впрочем, забрали не из свинарника, так что свита и роскошные покои не стали новшеством. Подрастая девочка видела дядю не очень часто — он присылал ей подарки, находил хороших учителей и выделял деньги на все желания, но лично не воспитывал. Бывало так, что правитель уезжал в летний дворец, оставляя племянницу. Она знала, что у Лайама было еще несколько кандидаток в супруги, но не одна из них так и не попадалась на глаза принцессы.       Избранник ангелов никогда не пытался их знакомить, не требовал называть незнакомых женщин матерями. Зато после каждой новой пассии гувернантка невзначай говорила «вот дарует Эльрат нашему правителю дитя, тогда отошлют тебя за тридевять земель, так что не обольщайся мечтами о власти». Среди прислуги у нее было немало врагов, хотя и сторонники находились.       Однако, настоящей подругой считалась только одна — ее несменная спутница, лучшая фрейлина, будущая баронесса и просто добрая душа Агнес. Как и Гвендолин, она была единственной дочерью своего отца, и тот так же не воспринимал потомка как полноценную кандидатуру, поэтому и послал к принцессе в услужение.        В шесть лет будущая императрица была принята в послушницы — ее наставлением занимался не один учитель, а целый храм в столице. Тогда все еще надеялись на чудо, но на всякий случай решили подстраховаться, подготовив наследницу к трону. Лайам не пришел на обряд, хотя на всех без исключениях церемониях герцогов бывал, иногда даже дела откладывая. Всем своим видом дядя давал понять — рассчитывать не на что, все временно.       Но вот теперь ей исполнилось семнадцать, в этом году девушка должна была пройти второй обряд, получив звание весталки. Уже года три как правитель не пытался найти себе новую жену, и всем стало очевидно — других наследников не будет. И что же сделал Сокол, смирившись со своей бездетностью? Возможно, попытался наладить отношения с племянницей, или разогнать недовольства? Как бы не так! Контроль со стороны дяди стал строже, а количество уроков увеличилось втрое.       Теперь даже те молодые герцоги и герцогини, что играли с ней в детстве (не так часто приезжали и все же), начали отворачиваться, называя зубрилкой и занудой. Только Агнес знала всю подноготную, понимала причины и продолжала поддерживать госпожу. Было еще одно исключение из правила — тот больной Грифон, которого так же не считали серьезной кандидатурой на трон.       Вячеслав крайне редко гостил у императора, и то когда был обязан. Дети его приезжали еще реже, и все же Антон всегда напрашивался. Он терпел скучные встречи, ходил за отцом, делая вид, что пытается научиться азам градоправления, а сам искал возможности порадовать принцессу, которая на самом деле была пленницей в своем же замке.       — Я делаю это, потому что меня тоже никуда не выпускали. — Сказал он как-то раз. — Конечно, я не хочу сказать, будто бы вы, миледи, больны и слабы — ваши причины другие. И все же я верю: однажды вы сможете доказать дяде, как и я своей семье, что они ошибались.       Наследник дома Грифона приносил ей множество книг, которые сам зачитывал до дыр несколькими годами ранее. Была там от орка-воеводы про острова Пао, написанная на незнакомом языке, но с такими интересными картинками. Имелись записи старого астролога о семи городах, ученицы некроманта об освоении Эриша, эльфа, гостившего некогда в землях Оленя, и много таких, каких в скудной библиотеке столицы не сыскать днем с огнем.        — Он такой обаятельный, Агнес, я бы хотела повидать того Грифона, хотя бы разочек. — Призналась она подруге после очередного дня занятий.        — Насколько я знаю, в следующий раз они приедут через полгода — как раз будет бал. Если герцог Антон не заболеет, вы сможете провести с ним время, возможно, он даже пригласит вас на танец. — Вышивая золотыми нитками ангела на полотне отвечала будущая баронесса.        — Ну да, танец, это хорошо, но мне бы пообщаться с ним без формальностей. Понимаешь, не при слугах, а просто поговорить по душам. И вообще, надоело сидеть в столице, поглядеть на другое герцогство — вот что мне нужно.        — Ваш дядя никогда не позволит единственной наследнице покинуть дворец, разве что тут эпидемия разгуляется.        — Тогда почему бы мне не сбежать? Всего-то на недельку, если император и наругает, я переживу, но еще полгода сидеть в этой комнате — скукотища!        — И все же, в одном правитель прав: за городской стеной много опасностей, так что одной вам точно убегать не стоит. Прошу, позвольте мне закончить вышивку, и мы отправимся вместе.       Мыслей о том, что Агнес использует эти пару дней, чтобы доложить страже, или заставить принцессу раздумать, даже не появлялись — она не боялась императора и в первую очередь была подругой, а уж потом частью свиты Сокола. Как служанка и обещала, через пять дней работа была закончена. Тогда девушка отнесла полотно весталкам на алтарь, а вернулась держа в руках робу монаха.        — Переоденьтесь, миледи, никто не должен видеть вашего лица.       Доверяясь названной сестре, Гвендолин выполняла все ее указания. Шла следом, будто бы она была прислугой Агнес, а не наоборот. Вдвоем девушки вышли из замка, оказавшись в городе, а затем по тропинке отправились в лес — там часто ходили караваны, можно было найти попутчиков и оказаться в землях Грифона за пару дней.       Но вместо мирных торговцев девушкам повстречалась воровка. Лицо и тело закрыто зеленоватым нарядом, что делал ее незаметной на фоне кустов и деревьев. Дама тут же заприметила серьги принцессы, приказала снять их и отдать, после чего начала бесцеремонно ее трогать, обыскивая карманы, шею и запястья на предмет других украшений.       Наследница была в шоке: с ней никогда так не обращались. Впервые в жизни рядом не оказалось ни слуг, ни стражи, и как на зло они были нужны. Однако, Агнес была не такой пугливой, к тому же ее обязанность — защищать императрицу и служить ей.        — Отпусти, ты, грязная мерзавка, не смей трогать мою госпожу!       С этими словами будущая баронесса кинулась на разбойницу, обнажив меч. Та достала свою шпагу и между ними завязалась драка. Девушка вышла з ступора только тогда, когда подруга оступилась — воровка тут же полоснула острием по ноге, от крика раненой все птицы в округе поразлетались.       Вспомнив то немногое, чему ее учили, помимо молитв, Гвендолин запустила вспышку света в небо, давая сигнал патрулям — если в лесу кто-то и был, после такой суматохи он точно бежал сюда. Грабительница поняла, что скоро ее поймают, и это воровку только больше разозлило.        — Да чтоб тебе, мелкая тварь! — Закричала женщина, повернувшись в сторону принцессы.       Шпага взмыла в воздух, готовясь нанести удар, растерянная девушка закрыла лицо руками. Но тут раненая подруга кое-как встала с земли и напрыгнула на врага, приняв удар на себя.       Следующее, что помнит Гвендолин — как она сидит на поляне. С одной стороны отдаляются шаги убийцы, с другой — приближаются стражи. На коленях принцессы, словно малое дитя, расположилась Агнес. На подоле накидки расцвета крохотная кровавая роза, а грудь так вся красная от алой жидкости. Это напомнило ей игру в демонов и рыцарей, где защитницу госпожи всю запачкал краской Кирилл, но это была вовсе не краска.        — Погоди немного, сейчас нам помогут. В патруле должен быть лекарь, или весталка, или…        — Госпожа, знаете ли вы, как выглядит луна посреди дня? — Слабеющим голосом спрашивает служанка. — Я знаю, она волшебна!       Нашедшие их стражи сказали, что спасти ее было невозможно — слишком глубокая рана. Перепуганную принцессу направили обратно в столицу, где ее тут же пожелал видеть дядя. Он наказал беглянку по всей строгости — бросил в темницу. Дело же о побеге наследницы замяли, чтобы никто не подумал, будто бы охрана Сокола дает слабину.       Проведать провинившуюся приходили двое — воин, нашедший жертв разбойницы в лесу и монахиня, а еще в соседней камере сидел поэт. Они-то и стали ее свитой на долгий месяц.       Но не заточение стало самым худшим наказанием для девушки — так или иначе она всю жизнь провела в клетке. Куда больше дискомфорта ей доставляли ночные кошмары и тяжкий груз вины — она оборвала жизнь лучшей подруги, лишила ее будущего, лишила счастья, и все ради мимолетного плана, который, к тому же, провалился. Своими переживаниями Гвендолин поделилась с теми немногими, кто общался с пленницей, и вот что они ответили.        — Вы должны сделать все возможное, чтобы поймать виновника и отобрать его жизнь, так же как он отобрал у Агнес. Когда убийца сам станет призраком, вам будет легче и душа умершей обретет покой, так как справедливость восторжествует. — Высказался страж.        — Помолитесь за душу несчастной Эльрату, замолвите доброе слово, и на том свете будет сидеть она среди ангелов. — Посоветовала монахиня.        — Если бы у меня умер друг, я бы написал балладу о его великой жизни, чтобы люди помнили вечно. Как по мне, это будет куда лучше пустых слез. — Поделился своей точкой зрения поэт.       По истечению тридцати суток принцессу выпустили, приставив охрану. Она вернулась на теплую перину в роскошные покои, однако холод с души никуда не пропал. Будущая императрица позвала к себе того патрульного и рассказала, как выглядела нападавшая. Она велела ему разыскать убийцу подруги и доложить ей лично.       Когда воровка была поймана, Гвендолин не задумываясь приказала ее казнить. Страж даже не спросил разрешения императора — настолько проникся болью его племянницы. Вместе со свитой девушка спустилась на площадь, где подготовили висельницу.       Но когда с женщины сняли маску, ее лицо стало совершенно другим: не осталось наглости и самоуверенности. Она закричала, что искала добычу чтобы купить лекарства детям, начала заливаться слезами и просить о милости. В сердце юной послушницы что-то шевельнулось, и в тот же миг было придушено — ради Агнес она отдала приказ, тело убийцы отдали на растерзание диким зверям.       И все же боль не прошла. Исчез гнев, но чувства безысходности и вины по-прежнему давили на душу. Тогда наследница велела позвать к себе монахиню и отдала все свои ценности, чтобы та привела в порядок могилу. Так же она попросила разрешение провести службу и получила согласие — стоя у алтаря, где лежала та самая вышивка — последняя работа несостоявшейся баронессы — девушка ото всей души просила Эльрата принять к себе прекраснейшую из его послушниц.       Так ушли слезы, тревога, но не вина и тоска — они все сидели в сердце, прогрызаясь, как червь в гниющем теле. И решила Гвендолин позвать того поэта, дабы он сочинил наилучшую поэму об умершей.       Творец постарался на славу: уже через неделю каждый бард распевал песенку об отважной Агнес, которая жизнь свою отдала, чтобы спасти лучшую подругу, а заодно и выполнить обет, данный императору — оберегать наследницу. Люди стали говорить о ней немало добрых слов, даже памятник поставили перед замковыми вратами.       Вина растворилась — по крайней мере, теперь все знали, и никто не скажет, что она просто получила наказание за то, что потакала подруге. Вина, но тоска все еще оставалась. Никто боле не видел на лице молодой девушки улыбки, хотя за столько лет заточения в замке она улыбалась и не раз.       Ночные кошмары так же потеряли свою силу: во снах больше не было криков, сожалений, обвинений. Однако, подруга не покидала сознания. Каждую ночь Гвендолин просыпалась на солнечной поляне, где лежала в обнимку с Агнес, что была наряжена в свой похоронный наряд, но покрыта кровью, как и в день смерти.       Они вместе глядели на небо, пока яркие лучи не заслоняла самая большая луна, а две маленькие следовали за ней — иногда невидимые, но все же спутники, никогда не покинут большую, в отличии от мертвых баронесс.       И тогда подруга подымалась, протягивала руки к свету. Ее невесомое тело воспаряло над землей, становясь прозрачным, в то время как наследница безрезультатно пыталась удержать бестелесную руку, или же подпрыгнуть, в попытках взлететь.        — Это прекрасно, неправда ли? — Спрашивал призрак, на этом сон заканчивался.       Девушка начала принимать капли от бессонницы, чтобы никогда больше не видеть снов. Она была печальна и отстранена от мира сего. Казалось, еще немного, и озадаченная вопросами вечности душа покинет тело, таки устремившись вслед за прислугой.       Лайаму такое положение дел не нравилось, к тому же, прошло уже немало времени — пора бы и о государстве подумать. До посвящения племянницы в весталки оставалось полгода, дядя не хотел, чтобы и там она была такой — перепутает слова, откажется в порыве эмоций, и тогда позор падет на весь их род.        — Исходя из такой необходимости я принял решение. Тебе нужна спутница, не просто фрейлина или гувернантка, но советница и соратница. Раз Агнес боле не может выполнять такой задачи, я поставлю ей на замену другого человека. Она надежна и никогда не допустит того, что случилось по вине той заносчивой девчонки, к тому же, вы уже виделись. Джезебет — глава личной императорской стражи. Я дарю ее тебе, Гвендолин, и пусть эта мудрая женщина выбьет всю ту молодецкую дурь, которая засела у тебя в голове.       Девушка не знала, что сказать. Да разве можно место лучшей подруги прировнять к должности, за которую еще и платят? Даже если бы она хотела, как ей подружиться с той, которая всегда обо всем будет докладывать дяде? Это же полнейшее безумство! Тем не менее, не она была императрицей, но он — полноправным императором. И как поданная правителя принцесса была обязана подчиниться, поэтому могла лишь кивнуть.       Так на пороге покоев единственной наследницы появилась она — воительница, которую до этого племянница Сокола видела лишь пару раз и то мельком. Длинные темные волосы, прямо как у Агнес, но лицо — о, Эльрат, это было лицо той строгой воспитательницы, которая наругает за малейшую провинность, а вовсе не добродушная мордашка умершей баронессы.        — Доброго вам дня, миледи. — Вежливо поздоровалась новоиспеченная фрейлина. — С этого момента я буду совмещать должность королевского стража и вашего личного хранителя. Мне никогда не доводилось искать общий язык со столь юными особами, но я попытаюсь не наскучить вам своим обществом.