"How" The Neighbourhood
Когда твоя жизнь сплошной бардак, со временем начинает казаться, что это именно то, от чего ты устаёшь. Чертовски устаёшь. И вот, когда выдаётся один свободный денёк, ты стоишь в своей квартире перед зеркалом и смотришь на незнакомого тебе человека. Ты дотрагиваешься до бледной кожи на щеках, но под пальцами только мерзкие слёзы. Под глазами синяки, а губы искусаны. Возможно, ты даже задумаешься, что это поэтично. Красиво? Ведь истинная красота в трагедии, правда? Нет, это неправда. Это не поэтично. Не красиво. И даже не трагично. Это всего лишь бледная кожа и разодранные губы человека, который не спит сутками, а потом улыбается и говорит, что скоро будет в порядке, осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Хотя единственное, что приведёт тебя в порядок, это то, что заставит исчезнуть всё вокруг, а лучше — заставит исчезнуть самого тебя. Или тот, кто заберёт из этого адски неправильного мира с его дерьмовой экологической ситуацией, холодными войнами и любовью. И ещё, может быть, ты задумаешься о том, что лучше пусть будет бардак, чем честность с самим собой. Вот и смысл иллюзии — она помогает отдышаться. Тыльной стороной ладони Гарри провёл по щекам, смахивая слёзы. Он закусил губу и отвернулся от зеркала. В этот день было холодно. И возможно всё, что нужно вечером — горячий чай и дописать эссе. Неделю юноша провёл, гугля одно и то же чёртово имя. «Луи Томлинсон». Все эти татуировки, странная реакция на его тупое «ты убиваешь людей», «выстрелы», догадки Найла могут быть совпадениями и метафорами. Пожалуйста, пусть он окажется просто парнем, которому не повезло с отцом. Необязательно ведь сразу быть наследником чёртовой империи головорезов! Но нет... ничего. Ни единого слова о том, кто такой Луи Томлинсон и почему ему принадлежит треть недвижимости в Нью-Йорке. Он часто участвует в благотворительных вечерах и программах, но никому не удаётся перекинуться с ним и парой слов. Зато теперь этот человек точно знает, что Гарри понял, кто он. Так почему же тогда юноша и его друзья каждый чёртов раз оказываются с Луи в одно и то же время в одном и том же месте? Смогли бы допустить чёртовы Остины, что их наследник засветился? «Я бы выстрелил» Что, чёрт возьми, делать, если эти слова действительно сказал убийца? Звонок телефона разнёсся по всей квартире, перекрикивая гудящий чайник. — Алло? — Ты уже поужинал? Гарри нахмурился, проверяя экран телефона, но там по-прежнему был всего лишь набор цифр. — Разве я оставлял тебе свой номер? — спросил он, доставая розовую чашку с верхней полки. Сара подарила её на прошлый Новый год. Он провёл пальцем по надписи: «не забудь улыбнуться! Тебя фотографируют чьи-то глаза!». Хорошо, что Гарри живёт один. — У нас есть общие знакомые, — хмыкнул Луи на другом конце провода. — У нас нет общих знакомых, — Стайлс закатил глаза, заливая кипятком чайные листья и кусочки фруктов. — Кто знает? В любом случае, — парень прокашлялся, — ты не ответил на мой вопрос. — Нет, ещё нет. — Угум, просто, знаешь, эм, я буду проезжать мимо твоей квартиры примерно через полчаса. Может быть, ты хочешь, ну, знаешь, — Томлинсон снова прокашлялся. Гарри усмехнулся, закусывая губу. — Зовёшь меня поужинать? — Нет, — отрезал Луи. — Просто дерьмовый день, может, у тебя тоже? — Да. — Тогда... — Номер квартиры ты знаешь. Я люблю азиатскую кухню. Гарри тут же сбросил звонок, глупо уставившись на плавающий цветочек в его чае. И что он, чёрт возьми, только что сделал? С каких пор Луи стал эссе или, может, горячим чаем?***
"Heroes" David Bowie, "Could be another change" The Samples
— Привет? За каким-то невероятным количеством вкусно пахнущих коробок и пакетов виднелась только лохматая макушка. Гарри забрал у гостя часть ноши, придерживая дверь. — Зачем так много? — тихо посмеиваясь, спросил он, направляя Луи на кухню. — Азиатская кухня, Гарольд, понятие растяжимое, знаешь? Гарри усмехнулся, распаковывая свою часть еды и краем глаза наблюдая, как Луи стягивает свой пиджак и неловко поправляет горло водолазки. Неловко? Что-то новенькое. — Ты хочешь лапшу или, может быть... эм... ты купил несколько видов лапши, — озадачено произнёс Стайлс. — Я выберу всё. Жутко голодный, — Луи пожал плечами, улыбаясь. Гарри точно не должен знать, как он, Зейн, Лиам и Доминик гадали, какую именно лапшу любит этот кудрявый юноша, пока кое-кто не психанул, крикнув: «к чёрту это, берите всю!». Кто же знал, что они действительно сделают это? Стайлс кивнул сам себе, продолжая разбираться с контейнерами. — Посмотрим фильм? — снова подал голос Луи. — Есть предложения? — Эм.... Нет? — мужчина вытянул губы в трубочку, тормоша волосы. — Возможно, «Однажды в Америке»? — Нет. Гарри пожал плечами, пытаясь скрыть улыбку. — Тогда «Хорошо быть тихоней»? — Да? Да, хорошо. Я не смотрел, — Томлинсон (хотя вообще-то не Томлинсон) кивнул, хватая свою часть ужина и шагая за Гарри в гостиную. — У тебя тут одиноко. Не думал завести кота? — Что я буду делать, если он случайно поцарапает меня или прикусит? — Гарри усмехнулся, но, когда за его спиной по-прежнему была тишина, он уже успел подумать, что это было лишним. — Умрёшь? — спросил Луи, обходя юношу и плюхаясь на диван. — Справедливо, — Стайлс кивнул, садясь на другой край. Они тихо переговаривались, пока Гарри искал фильм, и юноша вдруг почувствовал, что мировая экология не кажется такой уж дерьмовой, а его щёки даже немного порозовели, когда Луи сказал, что радужные гольфы, которые Стайлс забыл снять перед его приходом, были достаточно милыми. Улыбка всё рвалась украсить губы Гарри, рассматривавшего очень заинтересованного Луи. Иногда тот чуть слышно комментировал некоторые моменты, тихо посмеиваясь, но его глаза всё ещё оставались чертовски грустными. В них мелькала странная дымка разочарования, как бывает, когда теряешь последнюю связь с друзьями детства. Почему Луи может быть так заинтересован фильмом. Он был влюблён в спортсмена в школе? Луи вообще ходил в обычную школу? Когда Патрик и Сэм начали безумно танцевать на школьной вечеринке, Гарри чуть слышно прошептал: — Луи? — Да? — он повернул голову в сторону парня, легко улыбаясь. Возможно, даже вежливо. — Тоже думаешь, что эта музыка не такая уж отстойная? — сказал Гарри, закусив губу. — Мы должны потанцевать, — одними губами проговорил Луи. Вскочив с дивана, они беспорядочно двигали конечностями. Наверное, это больше походило на танцы душевнобольных. Гарри тряс головой, его кудряшки скакали вверх-вниз во время прыжков на диване и майка задиралась. Луи смотрел на него, улыбаясь, как сумасшедший, и повторял движения, стоя на полу. Хохот наполнял комнату, даже когда музыка стихла, а история в телевизоре продолжилась. Луи рухнул на диван, всё ещё напевая слова песни. Гарри сел следом, вытягивая ноги и кладя свою голову на колени к Луи. На секунду тот замер, но потом осторожно положил ладонь на лоб парня, зачёсывая непослушные пряди. «Потому что теперь Бреду не надо напиваться, чтобы любить Патрика», — сказал Чарли. Сердце Гарри невольно сжалось где-то в груди. Он подумал о том, о чём совершенно не должен. Но это «что-то» навязчиво забралось в голову и, возможно, сидело у него на диване. — Кем ты хотел стать, когда был ребёнком? — вдруг спросил Луи. — Я... я не знаю, — растерялся Гарри, оглядываясь по сторонам, будто кто-то вроде суфлёра прятался за диваном. — Наверное... знаешь, я... мне всегда хотелось быть проводником в другой мир. Как в фильме про Тора, тот парень- — С мечом? — Да... — выдохнул Гарри, следя за пальцами Луи, царапающими диван. — Я понял, что ближе всего к этому, знаешь, экскурсовод. Поэтому я изучаю искусствоведение. Знаешь, иногда, например, когда я читаю монограммы, я думаю: «к чёрту всё это, лучше отправить резюме богу», — посмеиваясь, добавил юноша, кончики его ушей покраснели. — Это звучит глупо, я знаю... — Нет, — тут же перебил мужчина, чуть заметно улыбаясь. — Вовсе не глупо. Мечты не могут быть глупыми. — Наверное, ты прав, — пробормотал Гарри. — А ты? Кем ты хотел стать, когда был ребёнком? — Я хотел создавать другие миры, — опустив взгляд на светлые дощечки ламината, произнёс Луи. — Чтобы у всех был выбор. Гарри обязательно подумает об этом. Потом. А пока... они просто могут побыть психами вместе. Запел Дэвид Боуи, сопровождая финальные титры. Гарри всё ещё лежал, уткнувшись носом в бедро мужчины. Только теперь ему было страшно даже пошевелиться. Пустые контейнеры были разбросаны по всему столику, сумасшедшие танцы закончились. Казалось, что одно движение спровоцирует падение всего этого хрупкого мира, доступного только для них двоих. — Привет, — прошептал Луи, убирая кудряшку с лица Гарри. Стайлс улыбнулся, потирая глаза и закусывая губу. — Спасибо за ужин, Луи. — У меня всего лишь был дерьмовый день. — У меня тоже, — Гарри пожал плечами. — Не против, если я покурю? — Ох, да. Да, хорошо, — затараторил парень, спешно вставая с коленей Луи. — Выйдешь со мной? — Да, конечно. Накинь плед, пожалуйста. Луи усмехнулся, наблюдая за опустившим взгляд в пол Гарри. Он взял оранжевый плед из его рук, оборачивая вокруг плеч, и направился на балкон. Гарри вышел следом, повязывая вокруг шеи большой шарф. Луи улыбнулся. Одержимость этого парня шарфами граничила с абсурдом."Cry" Cigarettes After Sex
Снег всё ещё падал, укрывая крыши и асфальт. 23:10. Нью-Йорк начинает жить. Гарри вздохнул, упираясь ладонями в перила балкончика и поглядывая на Луи. Мужчина стоял там, в свете разноцветных огней, окружённый дымом от своей сигареты, и Гарри на секунду задумался о том, что ненавидит весь этот современный пафос, потому что единственное, чего он хотел бы — это посмотреть на то, как выглядят глаза Луи в чистом сияние луны. — «Любовь — это дым, порождённый парами вздохов», — внезапно сказал юноша, на мгновение забыв, что Луи может слышать его. — Сомнительное высказывание, — тот пожал плечами. — Чья это цитата? — Шекспир. Почему сомнительное? — Потому что дым рассеивается. И потому что Шекспир хоть и гений, но переоценён. — Все гении переоценены. Чьи же цитаты больше всего нравятся тебе? Твои собственные? — «Бози, нас обвиняют в том, что мы практикуем содомию. Что за бред? Мы давно достигли в ней совершенства.» Оскар Уайльд, — подмигнул Луи, стряхивая пепел. Потом Гарри поймёт, что именно этот, до глупости абсурдный, момент был тем самым, в который нужно было бежать, не оглядываясь, но он лишь повернулся в сторону Луи, разглядывая ухмылку на его обветренных губах, и, еле сдерживая смех, решил промолчать. — Что насчёт твоего дерьмового дня? — спросил Луи с сигаретой во рту. Стайлс пожал плечами. — Звонила мама. Мой день рождения скоро, — первого февраля — вот она и названивает в надежде, что я решу устроить королевский приём. Иногда она невыносима. Не знаю, что ей нужно от меня. Наверное, ей кажется, что я не способен ни на что. И мы никогда не говорим о действительно важных вещах, знаешь? То есть она задаёт миллион вопросов, но ни один из них не имеет смысла. Я и не прошу чего-то особенного. Просто... чтобы кто-нибудь спросил у меня всё ли в порядке, когда я смеюсь. Возможно, тогда я бы ответил правду? — закончил Гарри, и в его голосе слышались нотки испуга. Почему он вообще решил рассказать об этом? — Вы хотя бы говорите, — хмыкнул Луи, вдыхая дым. — У тебя плохие отношения с мамой? — Она умерла. — Чёрт, прости, я- — Ты не знал, всё в порядке, — Луи повернулся в сторону парня. — Думаю, ты бы ей понравился с этими твоими волосами и странной одеждой. Щёки Гарри покраснели ещё больше. Он закусил губу, переводя взгляд на дорогу, по которой носились машины. Одна девушка выскочила на проезжую часть, захлопнув за собой дверь так сильно, что, наверное, если бы дом стоял чуть ближе, они бы услышали брань, которую ей вслед бросил парень, на секунду появившийся в окне на месте водителя. Девушка показала ему средний палец, перебегая дорогу. — Твой отец... он? — совсем тихо спросил Гарри, сильнее укутываясь в шарф. — Наверное, он хороший лидер или вроде того... но худший в мире отец. Тот ещё мудак. Да и человек из него тоже так себе. Ну, ты, вроде как, знаешь, — Луи пожал плечами. — Почему ты говоришь мне это? — произнёс Гарри, действительно не понимая, во что они играют. Сигарета полетела вниз вслед за снегом. — Потому что ты спросил. Пойдём внутрь. Мне пора, — сухо ответил мужчина, открывая дверь, ведущую в комнату. — И ты замёрз, — чуть слышно добавил он. Их время вышло, подумал Гарри. Снова. Всё снова дерьмово.***
"The Real Slim Shady" Eminem
Липкий звук отдавался эхом от кирпичных стен. Сквозняк трепал фотографии, планы, списки, прикреплённые к одной из них разноцветным скотчем: там был с муми-троллями, с лесным пейзажем и просто красный. Басые ступни утопали в мягких коврах. Вместо пыли все поверхности укрывал стойкий запах краски. Носки тяжёлых ботинок отстукивали ритм песни, тихо играющей из колонок. По телевизору без остановки крутили новости. Звук, конечно, отключён. Небо в тот вечер затянуло плотными облаками. — Зейн, если ты сейчас же не перестанешь так громко жевать свою грёбанную жвачку, я прострелю тебе левую руку! — громкий крик прервал рутинную тишину. — Отъебись, — не отрывая взгляд от холста, Малик показал средний палец в сторону кожаных диванов. — Чья вообще была идея перенести его мастерскую сюда? Кто ему разрешил?! — всё ещё возмущался парень, лёжа вверх ногами на одном из кресел. — Ему не нужно чьё-то разрешение, Доминик, — безучастно проговорил Лиам, не отвлекаясь от планшета, в котором мелькали имена и цифры, фотографии и краткие планы. Лиам с детства любил создавать планы. Все знали историю о том, что ещё в Чикагском университете парень упорядочивал любые действия своих однокурсников за хорошее материальное спасибо, – будь то план для защиты курсовой, обычного домашнего задания, приёма таблеток, диеты или обычный распорядок дня. Если что-то попадало Лиаму Пейну в руки, то тут же принимало разумный вид. Или кто-то. Чёрный пёс тяжело вздохнул, упираясь носом в бедро Лиаму. Доминик снова переключил своё внимание на новостной сюжет. Он поморщился, пытаясь понять, что за странное щекочущее чувство одолевает его ухо. Как раз в тот момент, когда он повернул голову, пузырь из жевательной резинки, что старательно всё это время выдувал Зейн около уха друга, лопнул. Доминик завизжал, тормоша пальцами ухо и бросая проклятия на весь мир, пока мистер Малик, тихо посмеиваясь, вальяжно вернулся к мольберту. Петли на двери скрипнули. Трое парней одновременно повернулись в её сторону: Зейн отвёл руку с кистью от холста, Лиам прижал планшет к груди, Доминик опёрся на локти. Луи молча зашёл внутрь, отбрасывая на диван пиджак. Глаза каждого проследили за его движениями: Луи стянул водолазку, подошёл к холодильнику, достал шоколадный батончик, разорвал упаковку, облокотился на небольшую барную стойку, откусил и... наконец поднял взгляд. — Фто? — спросил он, старательно пережевывая. — Фто у вас слуфилось? Кого фы убили? Пейн нахмурил брови, снимая очки с носа. Он упёрся локтями в колени, прикусывая кончик дужки. Доминик ровно сел в кресле, едва не опрокинув прозрачно-розовый стакан с водой, стоявший на маленьком столике. Доминик Младший почувствовал движение, поэтому приоткрыл один глаз и зашевелил ушами. — Что, чёрт возьми, происходит? — ещё раз попробовал Луи. — Зейн громко жевал жвачку, — сказал Дом, вытягивая губы в трубочку – это типичная привычка проявлялась, когда серьёзные мысли посещали его голову. — А потом пришёл ты. — Ты отлично справляешься, продолжай, — резко дёрнув головой, фыркнул Луи. — Почему ты здесь? — послышался голос Зейна, а из-за мольберта показалась его худощавая фигура. Он подошёл ближе, вытирая руки об тряпку, висевшую на поясе его оранжевого комбинезона. — Потому что это мой дом? — Луи покачал головой, снова откусывая шоколадку. — Ты ведь был с тем парнем? — уточнил Малик. — Гарри, — добавил Лиам. — Ага. — Почему ты не остался у него? — продолжил допытываться Зейн. — У нас не было секса. Это было бы странно. — У вас не было секса... что это ещё значит? — спросил Дом, открывая рот так, словно играет в пантомиме. — Мы не тра-ха-лись, — по слогам проговорил Луи, проходя мимо недоумевающего Лиама и плюхаясь на диван. Он быстро обвёл комнату взглядом, пытаясь уловить мысли друзей. — Какого чёрта, Луи? Что вы делали? — Малик сел рядом, обеспокоенно дёргая несчастную тряпочку, выпачканную в краску. — Мы ужинали. И смотрели фильм. И немного говорили. — Говорили?! Стакан с грохотом упал на пол, вода намочила ноги Доминика. Осколки разлетелись в разные стороны, это заставило Луи вздрогнуть. Что делает Гарри, когда у него что-то разбивается? Как ему удаётся собрать осколки, не порезавшись? Он использует для этого перчатки? Или ему просто не удаётся? — Доминик! — Лиам возмущённо вскрикнул, поднимаясь, чтобы принести веник и тряпку. Луи почувствовал прикосновение к плечу, успевая только проводить Лиама взглядом. Мужчина снова посмотрел на особенно крупные части стакана: казалось, на особенно острых кончиках блестят красные капельки. Луи встряхнул головой, наконец-то заговаривая: — Да, мы говорили. Люди делают это иногда. Тишина приземлилась вторым слоем. Луи оглянулся по сторонам, задерживая взгляд на экране плазмы, где как раз началась реклама после выпуска новостей. — Луи? — тихо позвал Зейн, когда Лиам вернулся. — Я не знаю. — Ладно, мы разберёмся, — Малик вздохнул, вставая с дивана и снова скрываясь за холстами. Доминик Младший встал со своего места, перебрался на диван и положил огромную голову на колени Луи, заставляя своего хозяина смеяться. Они постоянно говорили, что эта собака больше, чем сам Томмо. Но вообще-то это нормально, ясно? Это чёртов кане-корсо! — Твоя собака хочет убить меня! Он чёртов цербер! — страдальчески простонал Луи. — Не жалуйся! Тебя скорее убьют ужин и разговоры, дьявол. Малыш и так грустит, потому что его любимая игрушка тут давно не появлялась. Да, Малыш? — Доминик обнял пса за шею, тоже укладываясь на друга. — Так, ладно. На следующей неделе благотворительный вечер, — начал Лиам, бросая мимолётная взгляд на Зейна – а-ля он просто стоит около стены, на которую мне срочно нужно было посмотреть. Вдруг она упала?.. или типа того, – но тут же возвращаясь к Луи. — Нам необязательно тратить деньги, — он протянул мужчине папку с именами всех гостей. — Наша единственная цель: проследить, с кем Ричардс будет разговаривать и тем более обмениваться взглядами. Тебе даже не обязательно быть там, Луи, но... в списке представителей студенческого совета Института Пратта есть кое-кто, кто мог бы заинтересовать тебя, — парень поджал губы, ловя недовольный взгляд Зейна. Конечно, он против всего этого, но Лиам знает, каково... просто знает. — В общем и целом, если вдруг мистер Томлинсон решит пожертвовать немного из своего состояния в фонд, поддерживающий квир-молодёжь – будет хорошо. — Ууууу, — протянул Доминик. — Мы такие благотворные твари! Луи покачал головой, улыбаясь. Он давно уже прострелил бы себе голову, если бы не эти парни.***
"Angels don`t fuck" Insincere
Гарри прислонил голову к дверям лифта, вслушиваясь в громыхающие звуки. Про себя он повторял список дел на завтра, пытаясь выстроить хоть какое-нибудь подобие плана, но всё было тщетно. Знал бы он о способностях Лиама. Раскладывание по полочкам обычно только ещё больше пугало и напрягало. Зачем думать о том, что нужно съездить на семейный ужин, чтобы послушать вопли по поводу несправедливости жизни и смерти, сегодняшним вечером, если можно сделать это завтрашним? Как только лифт начал замедляться, Стайлс отошёл на шаг назад. Железные двери шумно раздвинулись, заставляя парня поморщится из-за яркого света. Гарри прикрыл ладонью зевок, наконец-то отрывая взгляд от разноцветных шнурков на ботинках. Луи стоял, облокотившись спиной на входную дверь. Пальто небрежно накинуто на плечи, одна прядка из его высокой причёски спадала на нос — своеобразный эффект Джеймса Дина. Руки мужчина сложил на груди, его дымчато-голубые глаза выжидающе смотрели на замершего Гарри. — Тебя сейчас прищемят двери. — Что ты здесь делаешь? — Жду тебя, — ответил Луи, бросая сигарету на пол и придавливая её носком оксфорда. — Ты курил здесь? Почему не сработала пожарная сигнализация? И чёртовы камеры, за которые мы платим целое состояние каждый месяц, — пробурчал Гарри, роясь в рюкзаке, чтобы найти ключ. — Давно ждёшь? Мужчина пожал плечам, пряча пальцы в кармане. Он сосредоточенно рассматривал черты лица юноши, будто мысленно проводил линии по их контурам. — Почему не позвонил? — снова подал голос Гарри, вставляя ключ в замочную скважину и подпирая дверь коленкой. — Ты, вроде как, ясно дал понять, что не в восторге, когда я звоню. Решил просто подождать. — Зачем? — Гарри взглянул на мужчину, сразу же обращая внимание на влажные губы. Шестерёнки внутри двери наконец щёлкнули, позволяя юноше отвлечься. Он замер в проходе, сглатывая и не отрывая глаз от Луи, лицо которого приближалось всё ближе. Не осознавая, Гарри сделал пару маленьких шажков назад, и уже в следующее мгновение губы Луи накрыли его собственные. Ладонью мужчина захлопнул дверь, тут же толкая парня в сторону спальни. Гарри наспех выбрался из одежды, цепляясь пальцами за пуговицы на рубашке Луи, пока затаскивал того за собой на постель. Гарри сжимал плечи, проводил ладонями по груди и гладил его талию. Мужчина запрокинул голову, растягивая губы в улыбке. Так, будто всё это время он ждал именно этого, а не Гарри. Гулкий стук заставил Томмо посмотреть вниз: Гарри стоял на коленях, его большие зелёные глаза следили за тем, как дёргается горло мужчины, как вздымается его грудь при каждом рваном вздохе. Гарри провёл носом по жёсткой ткани брюк, подрагивающими руками расстёгивая молнию. Холодный воздух прошёлся по бледной коже Луи, заставляя вздрогнуть. Юноша провёл кончиками пальцев линию от пупка вниз, прослеживая дорожку тонких волос. Что-то громко звякнуло, ударяясь о пол. «Ремень», — мелькнуло в голове Гарри, но когда он опустил взгляд, его тело на секунду замерло. Юноша сполз с кровати, чтобы дотянуться до пистолета. Он взял его в руки, проводя пальцами по холодному металлу. Лунный свет рисовал над головой Гарри нимб, бледная кожа сияла. Юноша встал на колени, вытягивая руки перед собой. Луи следил за его медленными движениями: за тем, как нежно он направил дуло пистолета прямо ему в грудь. Стайлс закрыл один глаз, — прицеливался, — пока мужчина поднимал руки над головой. Гарри резко дёрнул кистями рук, — выстрелил. А потом прислонил пистолет к щеке, проводя по нему губами, обводя языком ствол и чувствуя терпкий вкус. Холод посылал мурашки по всему телу. Луи так и замер, будто его сердце действительно поразила пуля. Прошлась насквозь, а он, как заворожённый, наблюдал за своим убийцей. Не мог оторваться. Их взгляды встретились. Похоть и страсть держали на поверхности. Луи протянул руку, проводя кончиками пальцев по прикрытым векам юноши. Гарри распахнул глаза. В ту же секунду он отбросил пистолет в сторону, поддаваясь вперёд. Луи поймал его на полпути, сжимая талию. Их губы встретились, и это даже не было поцелуем, — беспорядочный касания и прерывистые вздохи. Гарри зажмурился, запуская пальцы в волосы на затылке Луи, пока тот оставлял на его шее поцелуи-бабочки, и позволил себе на несколько мгновений забыть, что утром очнётся среди холодных простыней.***
"Six Feet Under" Billie Eilish
Луи был в офисе, когда его телефон зазвонил. Зейн топтался у пробочной доски, расклеивая на ней фотографии. Вообще-то кроме него ей никто и не пользовался, все были согласны с тем, что Зейн в одной из своих водолазок и с карандашом в зубах придавал грязным делам, да всей их жизни, немного поэтики. Доминик крутил в руке телефон, размышляя о чём-то своём. Никто никогда не знал, что у него в голове. Никто никогда не знал, что у них в головах. Лиам кликал на иконки, выскакивающие на рабочий стол ноутбука. Одна за одной. Жизнь за жизнью. Сам Томмо устроился на одном из стульев, стоявших вдоль стола для переговоров, крутя в руках стаканчик с кофе. Он действительно не любил такие дни. Все были погружены в важные дела. Все пытались не показывать, как сильно им хотелось не делать этого. Их рабочий офис не был похож на загородный дом Луи. Здесь, конечно, тоже стояли кожаные диваны, были разбросаны личные вещи и даже несколько картин Малика, но их «домашний офис» всегда создавал иллюзию спокойствия — это было их место. Там они могли спрятаться практически от всего. Могли найти друг друга. Так вот, телефон Луи зазвонил. «Harry», — высветилось на экране. Мужчина усмехнулся, качая головой. Он приложил телефон к уху, уже готовясь произнести какую-нибудь приторно-сладкую колкость, но так и замер. В трубке словно град по стеклу звучали жёсткие и быстрые слова женщины. Её голос дрожал, и Луи хотелось встряхнуть её, чтобы она уже успокоилась, но он был далеко, это было невозможно. Сначала он нахмурился, размышляя: может, Гарри потерял телефон? Но потом до его сознания отчётливо дошли три слова: «парень», «больно», «супермаркет». Этого было достаточно. Чёрная жидкость растеклась по белой плитке, словно клякса на чистом листе — подорвавшись с места, Луи выронил стакан. В ту же секунду Зейн обернулся, обеспокоенно всматриваясь в нахмуренные брови друга. Времени что-то объяснять не было. Томмо схватил пальто, которое до этого висело на плечиках в шкафу, и выбежал из комнаты, бросая чуть слышное — «не ждите меня». Луи оставил за собой тишину. Дом прикусил губу, кивая. Зейн посмотрел на Пейна, поджавшего губы. Малик хотел бы пообещать им, что всё будет в порядке. Он хотел бы сжать ладонь Лиама и улыбнуться, но они не говорят об этом. Ни один из них. Луи утверждает, что они и так в порядке, потому что нет чего-то, что по-настоящему имело бы значение, но это не так. Они не те люди, которые срываются после одного телефонного звонка. Они, в конце концов, даже не те люди, которые оставляют кому-то свой номер. Они не те люди, которые строят отношения с кем-то. Они не те люди, кто умеет любить.***
Мягко, воздушно. Точно в его старой детской комнате. Гарри приоткрыл один глаз, обнаруживая перед своим лицом край подушки. Он всего лишь в своей квартире. Никаких детских наволочек или облаков. Гарри снова закрыл глаза. Всё было странно. Он помнил, как обувался в прихожей, как шёл в супермаркет. Помнил неровную прямоугольную плитку в магазине и слишком яркие лампочки. Нужно было купить бобы и кокосовые чипсы. Помнил, как противно звенело в ушах и как громко играла мелодия в отделе снеков, словно Гарри оказался заперт в телефонной будке и кто-то всё время пытался до него дозвониться. Пакет с рисом выпал из рук, и женщина в джинсах-клёш помогла ему. Потом он стоял на кассе: искусственный свет бил по глазам, голоса пробирались в мысли. Заболела голова. Он немного пошатнулся, когда уже спускался по ступеням у входа в супермаркет, случайно задевая парня, тот оттолкнул его. «Нанюхаются, а потом ходят здесь». А потом удар об стену рядом. Кровь. Кто-то спросил, могут ли ему помочь, он что-то пробормотал в ответ. Наверное, это был адрес. Глаза слипались. Гарри ненавидит такие моменты. Моменты, когда он чертовски слаб и этому нет никаких объяснений. Просто его организм отторгает внешний мир. Просто под его футболками и свитерами, джинсами и брюками синяки. Просто его бледное лицо совсем не кажется здоровым, даже когда он чувствует себя хорошо, но не фарфоровая кукла. Сквозь подступающий сон Гарри услышал неразборчивый шёпот, доносившийся из другой комнаты. Последнее, что зафиксировал его мозг – защёлкивающийся замок. Луи распахнул дверь в спальню. Всё как всегда. Белоснежные занавески подлетали, вальсируя с ветром, полы были холодными, на стуле, рядом со шкафом, весела белая рубашка. На кровати сопел Гарри, прижимая к своей груди колени. Его спина равномерно двигалась под футболкой, кудри разлетелись по подушке, а ступня в оранжевом носке подрагивала из-за беспокойного сна. Тяжёлый вздох вырвался из груди Луи. Он прижал ладонь к глазам, откидывая голову назад. Морозная свежесть пробиралась под распахнутое пальто, окутывая тело мужчины ледяным смятением. С каких пор он срывается почти в другой конец города просто потому, что какому-то парню стало плохо и последним набранным номером был его? Край кровати чуть прогнулся. Гарри нахмурил брови, зарывшись носом в подушку: белая ткань пачкалась в кровь. Луи не мог смотреть на это. Он не мог смотреть на его кровь. Казалось, ещё чуть-чуть и его стошнит. Он так испугался, так чертовски сильно испугался. Что, если бы эта женщина позвонила не Луи, а кому-то из друзей Гарри? Он бы даже не узнал, что его мальчику разбили нос! Что, если бы она вообще никому не позвонила? Луи заставил себя сходить за влажным полотенцем и перекисью. Он осторожно провёл мокрым краем ткани под носом Гарри, отодвинул его на чистую подушку, стащил испорченную наволочку, бросил её в корзину для белья, которую нашёл в ванной, и наконец снова замер у кровати. Гарри всегда казался совсем хрупким, словно любой в этом отвратительном мире мог сломать его, если бы захотел. Но теперь Луи понял, что это не так. Да, Гарри хрупкий, но не слабый. Он борется со своим телом ежедневно, умоляя дать ему хотя бы один спокойный вечер. Холодные пальцы начертили невидимую линию от колена Гарри до его ступни. Спортивные штаны делали худобу юноши ещё более заметной, и Луи знал, что под ними синяки, разбросанные по коленям и бёдрам. Луи поглаживал его лодыжку большим пальцем, когда послышался тихий голос: — Почему ты в пальто? — Что? — Луи улыбнулся. Уголки губ подрагивали. — Почему ты сидишь здесь в пальто и трогаешь латеральный отросток на моей лодыжке? Луи закусил губу, пытаясь понять стоит ли ему паниковать и как скоро Зейн может прислать врача. Гарри ударился головой? Сошёл с ума? — Это название косточки. Мне нравится оно. Всё ждал подходящего момента, чтобы сказать кому-нибудь, — объяснил Стайлс, сонно вздыхая. Усталость осела хрипотцой в его голосе и в медленных морганиях. Луи только покачал головой. Его лицо, наверное, всё ещё было испуганным, он смотрел на мальчика, не отрываясь, будто через секунду Гарри исчезнет. Будто Луи должно быть дело до этого. — Иди сюда, — попросил Гарри, протягивая руку к мужчине. Мужчина сбросил пальто на пол, укладываясь на бок прямо напротив Гарри, лицо которого всё ещё было немного покрасневшим. Луи сглотнул, проводя кончиками пальцев под его глазами: — Ты так сильно устал. — Ты тоже. Луи грустно хмыкнул, перебираясь к спутанным кудрям, пока парень оставлял невесомые поцелуи на запястьях Луи, слушая его сердцебиение. Там были новые шрамы, Гарри был уверен. Эти невесомые касания чувствовались так нежно, что, казалось, весь мир состоит из белого пушистого снега, мягких кудрявых волос и облачных прикосновений губ к коже. — Давай посмотрим мультик? — прошептал Гарри. Луи кивнул.***
"Fear of Water" SYML
— Перестань смеяться, ты не прав! — бурчал Луи. Звонкий смех разлетался по комнате, оставался где-то внутри, совсем как крошки от чипсов на поверхности дивана, — как бы не стряхивал, что-то да останется. На экране белка скользила по льду, пытаясь поймать орех. — Нет! — громко ответил Гарри, задыхаясь от смеха. — О, Боже, Лу, он правда похож на тебя! — щёки юноши покраснели от непрерывного хохотания. Примерно на втором появление белки Стайлс перевёл взгляд на Луи, рассматривая, как тот жуёт чипсы. Его лицо было настолько комично сосредоточенным, что мальчик просто не мог перестань смеяться, а когда понял, что Томмо точь-в-точь похож на эту сумасшедшую белку с орехом, у него началась истерика. — Господи, Гарри, ещё полтора часа назад ты был в отключке! Перестань, Гарри! Боже, ты разбрасываешь чипсы! — мужчина перехватил руки Стайлса, притягивая ближе. Смех внезапно прервался. Луи нависал над парнем, прижимая того к подлокотнику дивана. Руки Гарри обхватили шею мужчины, он пропускал между пальцами короткие волосы на затылке. — Я не похож на белку, бусинка, — Томмо провёл носом по линии челюсти Гарри, немного толкаясь бёдрами. — Похож, — простонал тот, сжимая пальцами плечи мужчины. Луи покачал головой, смещаясь ниже. Невесомые поцелуи обжигали кожу. Стайлс обхватил его талию ногами. — Ты когда-нибудь думал, что будет, если снова настанет конец света? Типа ледникового периода, но только насовсем, — тихо спросил Гарри, соединяя их с Луи лбы. Дыхание смешивалось, образуя между ними компрессированный тёплый воздух. — Учёные говорят, у нас будет ещё восемь минут, прежде чем Солнце погаснет. Тогда и решим, — ответил тот. — Скоро закончится? — Мы посмотрим вторую часть. Гарри лёг удобнее, проводя короткими ноготками по спине мужчины. — Ой, одуванчик! Надо же, как мило! — восклицал ленивиц Сид в телевизоре. — Ой, одуванчик... надо же, как мило, — прошептал Луи, приподнимаясь на локтях, чтобы невесомо похлопать ладонью по кудрям Гарри. Целых восемь минут... тогда и решим. Луи потянулся, сжимая ладони в кулаки и выгибая спину. Носком он утыкался в подлокотник дивана, и на его щеке с вероятностью 100% остались хаотичные линии из-за давления на щёку. Мужчина открыл глаза. В комнате было темно. Занавеска всё так же тихо шелестела. Рядом было пусто. Томмо сел, потирая руками лицо. Рубашка расстёгнута на половину пуговиц (Гарри всегда так делал) и теперь торчала из брюк. Телевизор шумел. Луи вышел из гостиной, шаркая ногами по полу. На кухне горела лампочка. Гарри был там — сидел на табурете, перебирая сладкий перец в одном из плетённых ящиков для овощей. — Который час? Гарри медленно повернул голову в сторону Луи, облокотившегося на дверной косяк. Стайлс знал, насколько мягкой была его бледная кожа, но, казалось, лишь одно неосторожное движение — и ты порежешься. Словно лист бумаги, — заслуживает того, чтобы быть произведением искусства, но здесь выбор — всегда случайность. Безжизненно красивый. — Половина девятого, — пробормотал парень. Он пытался разглядеть во взгляде мужчины хоть что-нибудь кроме сонливости, но у него так и не получилось. Почему Луи приехал? Почему Луи остался? Почему он захотел, чтобы Луи остался? Почему прикосновения были такими нежными? Почему они позволили себе это? Луи — один сплошной вопрос, который тянет за собой сотни других, новых, вопросов. Главная проблема заключала в себе очень простой смысл: Гарри всегда предпочитал спрашивать, нежели отвечать. — Думаю, мне пора, — снова подал голос Луи. — Наверное. Конечно, Луи было пора. Пора сваливать из жизни Гарри. Как вообще он появился в ней? У них был прекрасный секс, а эти разговоры по душам и сопливые моменты на диване только всё портили, они даже не сближали, просто добавляли неловкость. Только почему-то мысль о том, что они появились одновременно с прекрасным сексом, зудела из дня в день. Приятно, конечно, когда кто-то обнимает тебя, целует место, где бьётся сердце, но не для Луи. Биение его сердца ничего не стоит. Никогда ничего не стоило. И это нормально. Это правильно. Несколько пылинок на кофейном полу прихожей привлекли внимание Томмо, пока он обувался, вглядываясь в них. Наверное, он тоже хотел быть пылинкой. «Кто же не хотел?», — спросите вы. — Луи? На языке вертелось миллион вариантов «спасибо», «останься», «побудь со мной», но Гарри только подошёл, обхватывая лицо мужчины ладонями. Юноша целовал его напористо, сплетая их языки и прикусывая губы. Это было пошло, сплошное вожделение и страсть. Это было отрезвляюще. Такой, какими и должны быть все их поцелуи, но в то же время неправильным – там не было места нежности или пониманию. Через пять минут дверь захлопнулась. Гарри закрыл глаза, прислонившись лбом к стене.***
"Love The Way You Lie" Rihanna, Eminem
Музыка уже не казалась слишком громкой, наоборот — будто Гарри был в вакууме. Всё получилось слишком быстро. Ему позвонил Эштон, сказал, что он и Найл собираются в тот клуб, в котором они были недавно. Стайлс спросил, можно ли ему тоже — те согласились. Просто нужно было развеяться, выпить несколько коктейлей. Он не выходил из дома два дня: плакал и учился. Нужен был перерыв. Сладкий «Космо», затем несколько раундов шотов, и вот он танцует в толпе под слащаво-клубную песню. Если спросите Гарри, ремиксы вообще должны быть запрещены законом, но это уже было не важно. Волосы, мокрыми прядями спадающие на лоб, не облегчали дымку в глазах, но зато вокруг беспорядочно двигались люди. Такие разные и такие пьяных. Люди крутые, потому что всегда разные и иногда пьяные. Гарри улыбнулся собственным мыслям. — Эй, Стайлс, давай, тебе нужен отдых, — руки Найла обвили его талию, чтобы без приключений довести до столика. — Найл? — едва членораздельно произнёс Гарри, — Найл, почему он говорит, что следующего раза не будет? — Кто говорит? — блондин нахмурился, проталкиваясь через толпу. — Эминем, — прошептал Гарри. — Найл? Я похож на Супермена? — Ну, ты явно улетел, — посмеиваясь, пробормотал Найл, усаживая Гарри на бархатное красное кресло за круглым столом. — Нет, Эштон, не слушай Найла, я не похож на Супермена, — начал парень, обращаясь к другу, который сидел рядом: — Я не похож на Супермена, потому что он не Луис Лэйн, — Гарри поморщился. — Вообще-то он даже не Луис, он просто Луи. Эштон покачал головой, вздыхая. Гарри задумался: почему Эштон так мало разговаривает? Всегда такой немногословный. Всем немногословным людям следовало бы дарить кляпы на день рождения. Стайлс хихинул. Через пару минут он всё ещё сидел на красном диванчике, уставившись в чашку с кофе — чёрные разводы и след от его глотков на белой керамики, — который ему заказали для приглушения алкоголя. Гарри перевёл взгляд на салфетку, когда голос Найла прозвучал, казалось, внутри головы, а не возле уха. Знаете, как бывает, когда тебе устанавливают шуруп в десну, и стоит его случайно задеть языком, противный скрежет тут же появляется в ушной раковине. Стайлс нахмурился — откуда он знал это? Ему никогда не устанавливали шурупы в десну. В любом случае, уже не было особенно весело. Действие алкоголя и правда притупилось, и теперь остались только противные мысли, неподдающиеся никакому контролю и решительно настроенные попасть в сознание Гарри. — М? — он приподнял подбородок, смотря на возвышающегося над ним Хорана. — Это не твоя Луис Лэйн? — тот кивнул в сторону VIP-зоны. Первой реакцией Гарри — немного защитной, наверное — было свести брови к переносице и поджать, но потом он перевёл взгляд на тёмный коридор, мерцающий фиолетовым. Луи чуть склонился к кому-то из персонала, потирая ладони друг о друга, внимательно слушал и кивал. Волосы мужчины, как всегда, были высоко зачёсаны и уложены лаком. Взгляд, как всегда, незаинтересованно уставший. Все, как всегда, суетились вокруг него. Идеальный чёрный костюм, как всегда, сидел чертовски идеально. Господи, кто ходит в ночной клуб в костюме? К мужчине подошёл ещё один работник, и до Гарри наконец-то дошло — владельцы. Владельцы ходят в клуб в костюмах. Конечно, это клуб Луи. Ну, конечно. Вообще-то Гарри не был уверен в списке недвижимости, принадлежащей Луи, но эта мысль казалась, как никогда, логичной. Внезапно рядом появился тот смуглый парень, которого Гарри причислил к пугающим и идеальным. Его волосы зачёсаны так же, как у Луи. Он был одет в чёрные брюки и чёрную рубашку. Честно, Стайлсу начинало казаться, что вся эта их стеклянная идеальность больше раздражает, чем пугает. Или они в какой-нибудь секте. Идеальный парень что-то прошептал Луи на ухо, кивая в сторону одной из кабинок. Тот усмехнулся и, последний раз устремив взгляд серебряных глаз в сторону Гарри, скрылся в глубине помещения. Гарри сглотнул, облизывая губы. Они стали сухими, потому что всё это время его рот был немного приоткрыт. От восхищения? Страха? Возбуждения? Всего сразу? Луи ведь не мог знать, что он сидит прямо здесь? Юноша встал. Теперь нужно проветриться. Срочно. Пока он не натворил глупостей.***
"Formula" Labrinth
Чья-то рука ударила Гарри прямо в грудь, его сдавленный вздох растворился среди десятка тел. Он отмахнулся, прислоняясь ближе к мерцающему, словно декорация к психоделическому клипу, бетону. Пошлые и грязные слова витали в воздухе, как и запах скуренного залога веселья и отрицания собственных проблем. Гарри поморщился. Это была странная очередь: не особо разберёшь, когда подошла твоя. Окинув взглядом джентльменов, слегка отвлёкшихся на терзания языков друг друга, скрипя сердцем, Гарри принял решение слегка подтолкнуть их в сторону, чтобы протиснуться в уборную. Полосы красного света ложатся на вымощенные плиткой стены, словно пожар закатного солнца. Неоновые граффити и вывески вновь заставляли задуматься о клипах, в которых жираф перетекает в рыбу или человек проваливается в другого человека, или ещё чего. Оказавшись в кабинке, Гарри откинул голову на запертую дверцу, прикрывая глаза. Басы колонок, алкоголь, боль — всё смешалось в его крови. Он даже представил, будто каждое из составляющих имеет разную группу и резус-фактор, и теперь всё внутри него бурлит. И бледно-розовые пятна выступают на его коже — очередной «привет» от мисс, заставляющей его сердце биться — его ебаной крови, которая не даёт ему спокойно жить. Это случилось одновременно: холодная вода хлынула из крана и дверь захлопнулась. Чертыхаясь, Гарри ударился боком об раковину, резко оборачиваясь. — Привет, бусинка, — неестественно улыбнулся Луи. — Не нужно называть меня так, — устало пробормотал Гарри, поворачиваясь спиной к мужчине. Гарри не нравилось, как прозвище звучало в этом его напыщенном идиотском тоне, от которого тошнит. Это был не тот Луи. Всё было не так, но, видимо, такова плата за вечер на диване. А чего ещё он хотел? Поцелуев при встрече и приглашения на ужин? После того, как Луи сбежал — а он точно сбежал, а не просто ушёл — и даже не пытался связаться, случайная встреча в туалете — лучший вариант. Это было ясно, как день: Луи хочет играть. Юноша поправил край рубашки, небрежно проводя влажными ладонями по джинсе, скрывающей бёдра. Томмо усмехнулся. Каждый его шаг отдавался звоном в ушах. Мужчина остановился прямо за Гарри. Он не касался его шеи губами, даже не проводил пальцами по позвонкам, но одно лишь его присутствие здесь, в пределах досягаемости и осуществления желаний, сводило с ума. Гарри пытался привести дыхание в норму, но выходило из ряда вон плохо. Наконец-то кончики пальцев Луи легли на мягкий шёлк рубашки — он вёл от плеч всё ниже, слегка надавливая. Его губы коснулись мочки уха: — Успел соскучиться? — Ни за что. Гарри — не чёртова фигурка из детской Монополии, коей и есть вся жизнь Луи. Большие дядечки сначала подбрасывают игральные кости, потом передвигают мини-Томмо из одного квадратика с заданием на другой. И если в райдер этого мужчины входит только секс с перерывом на неловкие разговоры по душам, потому что он устаёт от своей искусственной жизни, то так тому и быть, это никак не должно касаться Стайлса. Луи сонно прикрыл глаза, положив голову парню на плечо. Он покачивался в такт песне, еле слышно доносившейся из основного зала, так, что ткань его сегодняшнего костюма тихо шелестела о керамику. Гарри ненавидел то, каким разным может быть Луи. — Так... это твой клуб? — спросил он, вглядываясь в голубые глаза. Тихий смешок, а потом дорожка из поцелуев на шее, вызывающих томные вздохи, которые разлетались по этой красной комнате. Гарри осторожно поднял руку, касаясь ей груди мужчины, чувствуя тепло сквозь ткань. Лучше бы Луи был Данко, и все — профессора и дети в старших классах — столетиями гадали кто он: эгоист или спаситель. Но нет. С ним оставили разбираться одного только Гарри. — Это мой мир, — ответил Томмо, закусывая губу, словно шаловливый ребёнок. От него пахло дорогим виски и сигаретами. «Мальборо» – Гарри, увы, знает. — Не весь мир принадлежит тебе, — юноша покачал головой, слабо улыбаясь и пожимая плечами. Мужчина выгнул бровь, но тут же был прижат к раковине. Вода из крана до сих пор равномерно ударялась о белый камень. Гарри опустился на колени, торопливо расстёгивая чужие брюки. Губы Луи приняли форму идеальной беззвучной «О!», пальцы зарылись в кудри, которые казались рубиновыми из-за света. Секундное сожаление мелькнуло в затуманенном сознании мужчины — ему нравится, когда они знакомо шоколадные. Тяжёлые вздохи, рассыпанные в комнате, давали Гарри надежду — может, не только он сходит с ума. Вишнёвые губы задели выступающую тазобедренную косточку, тут же прикусывая её. Тонкие пальцы невесомо прошлись по всей длине возбуждения Луи, а потом Гарри провёл головкой по своим губам. Громкое «Ах!» и дрожащие костяшки на руке Луи, которой он с силой схватился за раковину, заставили юношу простонать. Ниточка слюны соединяла нижнюю губу Гарри с членом мужчины. Юноша ухмыльнулся, заглатывая глубже. Он держал руки за спиной, позволяя Луи, от блаженной улыбки которого остатки внутреннего контроля исчезали с бешенной скоростью, а голос здравого смысла тонул в клубной какофонии звуков, вбиваться в своё горло. Гарри провёл языком, чувствуя, что мужчина замер. Он оттянул кудри, из-за чего Гарри запрокинул голову, сперма покрывала его щёки. Сдавленный вздох вырвался из груди юноши. Луи тут же притянул Гарри к себе, целуя в губы, слизывая с них всю непристойность. Внутри что-то оборвалось. Стайлс сжал между зубов нижнюю губу мужчины, прикусывая её, а потом проводя по ней языком. Луи убрал спутанные волосы с лица юноши, из-за нежного прикосновения тот вздрогнул. Томмо наблюдал за спокойным лицом Гарри, его сомкнутыми ресницами и кончиком языка, прошедшемся по трещинкам на губах. Гарри смотрел ему прямо в глаза: — Я не принадлежу тебе, — сказал он. Парень отошёл в сторону, чтобы открыть соседний кран, и смыл следы всего, что здесь произошло, даже пригладил волосы. Луи хотел было что-то ответить, но когда он пришёл в себя, Стайлс уже скрылся среди толпы по ту сторону двери. Мужчина потёр переносицу, впиваясь зубами в нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку. — Вы трахнулись? — спросил Зейн, дежуривший у входа в уборную. Гарри бросил на него мимолётный взгляд, выходя из туалета пару минут назад. — Какого чёрта, Томмо?! Ты сказал, что вы просто поговорите! — Мы не трахались! — прошипел Луи. — Тогда перестань выглядеть таким чертовски довольным! — бросил Малик, кивая несколько раз, прямо как эти странные фигурки, которые ставят на приборную панель в машины. Зейн вздохнул и ещё раз оглядел друга с ног до головы, прежде чем начал пробираться сквозь толпу к лестнице в VIP-зону, раздражённо размышляя, почему вообще решил, что быть другом этого человека будет круто, и мысленно оставляя себе пометку, удалить запись видеокамеры в туалете, потому что вряд ли эти двое заперлись в кабинке, как приличные люди. Тихое бормотание Луи, доносившиеся сзади, резко прервалось. Музыка тоже. Все, кто ещё был в состояние различать шум и тишину, повернулись в сторону диджея. Там стоял Гарри. Растрёпанный и с покрасневшими губами. Его тонкие бледные пальцы сжимали микрофон. Из колонок заиграло вступление какой-то песни Arctic Monkeys. Луи подошёл ближе к ограждению, создающему что-то вроде балкона. Это место открывало вид на весь танцпол. Мужчина облокотился на перила, бездумно водя пальцами по губам. — The mirror`s image, it tell me it`s home time, but I`m not finished, `cause you`re not by my side. // Отражение в зеркале говорит мне, что пора домой, но я ещё не закончил, потому что тебя нет рядом. — Гарри запел, и Луи пришлось сильнее сжать холодный метал. Юноша растягивал слова, его голос звучал хрипло, и только Томмо знал почему. Ну и, возможно, догадывался Зейн. Стайлс двигался в такт музыке, откидывая голову, почти так же, как делал это несколько минут назад, и проводя руками по шее, груди и дальше вниз. Томмо улыбнулся, прикусывая нижнюю губу. Толпа завопила, бросая подбадривания милому мальчику, всё больше раскрепощающемуся, отдающему себя вниманию. Отдающему себя всем, но не Луи. Конечно, Гарри почти не попадал в ноты, и было чудом, что он помнил больше половины слов, но он сновал по маленькому диджейскому выступу в свете софитов, словно звезда глэм-рока на Коачелле. — Луи, что он творит? — ошеломлённо спросил Зейн, наконец оправляясь от первоначального исступления. — Он захочет забыть это, как только первый луч солнца коснётся нашей грешной земли... если только боги не покарают род человеческий за то, что мы совратили ангела, — произнёс Луи и вдруг рассмеялся. И, чёрт, Зейн замер. Луи смеялся. Он не слышал искренний смех друга уже слишком долго. Да, он может шутить или проводить с ними время вне работы, но он всегда остаётся Луи Остином – со своими шрамами и разбитым сердцем, стальным характером и бесчувственностью, со своей пустотой в глазах, со своей неправильной жизнью. Но... сейчас Луи смеялся. Откинув голову назад и мягко касаясь ладонью живота — по-настоящему. — Проследи за тем, чтобы нигде и ни у кого не оказалось видео этого... всего, — вновь сказал Томмо, вырывая Зейна из оцепенения. — Господи, Гарри, что же ты творишь, — тихо пробормотал он. — Why`d you only call me when you`re high? // Почему ты звонишь мне только, когда твой мозг затуманен? Внезапно Гарри снова запрокинул голову, и вот теперь это точно случилось — он нашёл в толпе голубые глаза. Луи стоял там, словно весь мир и правда принадлежит ему. Неприступный. Далёкий. Одинокий. Как раз, когда Стайлс допевал куплет, поднимая одну руку над головой, и медленно спускаясь ею вниз, Эштон и Найл вышли из кабинки. — Твою мать, — по слогам и с усилившимся из-за пива ирландским акцентом сказал Хоран. — Неееет, — простонал Эштон. — Не говори мне, что это Гарри. — Это Гарри, — наконец подал голос Луи, заставляя парней повернуть головы в его сторону. — Неплохой вечер? — Ага, — немного испуганно прошептал Эштон, пьяный мозг которого ничего толком не соображал, но красные лампочки, возникающие в сознании, выстроились в надпись «это тот самый Луи» и мигали. — Думаю, его скоро нужно будет доставить домой, — тот самый Луи попытался приветливо улыбнуться, но скорее просто поджал губы. В это время мелодия стихла, Гарри поблагодарил толпу, которая вправду взорвалась восторженными криками, и направился куда-то, спускаясь с импровизированной сцены. Томмо уже хотел отправить кого-нибудь вылавливать его среди безликих тел, но кудрявая макушка начала виднеться со стороны лестницы. Гарри шагал, немного пошатываясь, тихо напевая слова песни. Он поднял голову, замечая Луи, и радостная улыбка обнажила его зубы. — Ты видел? — довольно протянул Гарри, почти подбегая и тыча пальцем в грудь Луи. В нём явно всё ещё кипел адреналин. Зейн только усмехнулся, закатывая глаза. Эштон нахмурился, следя за другом. — Ты видееел, — гордо протянул тот. — Конечно, я видел, бусинка, — улыбнулся Луи, разворачивая Гарри к себе спиной и смыкая свои ладони у него на животе. — Это было... талантливо? Гарри пьяно улыбнулся, запрокидывая руку, чтобы провести тыльной стороной ладони по щеке мужчины. Найл громко кашлянул, заставляя всех обернуться в его сторону. — Так... эм... — неловко начал он. Да ладно, всё это чувствовалось чертовски неловко. — Эйч, кажется, нам нужно отвезти тебя домой. — Но я не хочу домой, — юноша нахмурил брови, дуя губы. Закрученный в идеальную кудряшку локон упал ему на нос, заставляя поморщиться. Луи расцепил пальцы, проводя ладонью по лбу Гарри, чтобы зачесать завитушку вверх. — Тогда, может, вы все присоединитесь к нам? — спросил Зейн, указывая на дальнюю комнату. Луи пожал плечами. Найл в предвкушении кивнул, утягивая за собой Эштона.***
Первое время это было похоже на абсолютную катастрофу. Лиам и Доминик пытались скрыть удивление, но, если быть честным, получалось плохо... Они постоянно переглядывались и посылали немые вопросы Зейну, который пообещал объяснить всё позже. В общем и целом, пока планета сходила с ума, Найл разливал напитки, как будто они способны утопить в своих бокалах напряжение или нервно постукивающего пальцами Лиама, под град из странных вопросов которого попал Эштон — он просто кивал, вжавшись в бархатное сидение. Всех их объединяли только постоянные взгляды, которые они бросали на парочку с другой стороны стола. Казалось, только Луи и Гарри не затронул период адаптации. Они сидели рядом, пытаясь высмотреть что-то новое в лицах друг друга. Эти двое трахаются больше месяца, но продолжают вести себя так, словно встретились пару минут назад или собираются раздеться прямо здесь. Апокалипсис и метеоритный дождь брошенных невпопад фраз длились, пока Доминик ни придвинулся ближе к столу, почёсывая щёку и вздыхая: — Никто не против, если я вернусь к тому, о чём мы говорили с Лиамом? — парень потёр лоб, продолжая: — Я поменял корм Доминику Младшему и, знаете, я думаю, из-за этого у него может немного побаливать живот. Или проблемы с желудком? И я не особо хочу вести его к ветеринару, потому что... ну... он боится их и- — Стой-стой! — неожиданно крикнул Эштон. — Твою собаку зовут Доминик Младший? Чувак... да это же мечта моего детства! Ты назвал собаку в честь себя! Найл разразился громким смехом, падая на Лиама, тот посмеивался, качая головой. Да, все прекрасно помнят тот день, когда Доминик стоял посреди их гостиной со щенком на руках и глупой улыбкой на губах. Этот спящий комок был так похож на своего новоиспечённого хозяина, что у них не было выбора — неделю они пытались придумать кличку, но всё было ясно с самого начала. Да, Доминик Младший спас ситуацию. Дальше всё шло как по маслу: Зейн и Дом спорили о чём-то неважном, пререкаясь, словно маленькие дети. Луи смеялся с них, закинув руку на спинку дивана и прочёсывая пальцами кудри Гарри. Ему, на самом деле, больше нравилось наблюдать за юношей, но там был свой лимит, чтобы не казаться слишком подозрительным. В тот момент Гарри вправду казался солнцем: когда он смеялся, то откидывался на спину, зарываясь носом в шею мужчины, и тот тоже начинал смеяться. — Ну, так что? — спустя время прошептал юноша. — Расскажешь мне, почему «Томмо»? Я недавно отсосал тебе в общественном месте, мне кажется, мы начинаем сближаться. Из-за его заговорческого тона губы Луи растянулись в улыбке. — Странно, всегда думал, что секс в общественном месте значит другое, — ответил он. Верхние пуговицы на его рубашке уже были расстёгнуты, оголяя ключицы. — Поверь, ты не хочешь знать. — Фамилия твоей первой жертвы? — Думай так, — Луи провёл носом по шее Гарри, оставляя на ней поцелуй. — Эээй, ну, Луууу! — захныкал тот. — О, Господи, — мужчина закатил глаза. — У меня есть любимый писатель – Гарри Томлинсон. Мне настолько он нравится, что я решил взять его фамилию, хорошо? — Гарри Томлинсон, — это было единственное за что зацепился пьяный мозг Стайлса. Конечно, он знал, что Луи соврал. Но... но он бы хотел быть Гарри Томлинсон, не Остин. Остин не звучит ни с именем Луи, ни с именем Гарри, но Томлинсон... — Возможно, когда-нибудь, — ухмыльнулся Луи, снова оставляя дорожку из поцелуев на коже парня. А теперь стоп! Стоп, стоп и ещё раз стоп! Они не говорят такие вещи друг другу. Они не могут говорить такие вещи друг другу, но... но прикосновения губ Луи были нежными и практически неощутимыми, и именно из-за этого Гарри хотелось броситься в омут с головой. Зейн сидел напротив, стуча носком кожаного тяжёлого ботинка об ножку стула. Нет, серьёзно ему бы сходить к психотерапевту или стать лицом рекламной кампании про невротиков «Тик-Так»`а. Взгляд парня метался от друга к кудрявому мальчику с покрасневшими щеками и обратно. Он вдруг спросил: — Кто-нибудь хочет выйти покурить? Его чёрные, словно ночное небо, глаза смотрели прямо на Гарри. «Что же, мы скидываем наши маски — а кто, если не мы — и держим языки за зубами? Как если бы в нас впивались взглядом!», — в голове Гарри пронеслись слова старого доброго ньюйоркца Фрэнка. — Кажется, я? — не уверено пробормотал юноша . Зейн кивнул, указывая на дверь. Гарри начал выбираться из объятий Луи, осторожно перекладывая его руки. — Ты куда? — спросил тот, всё ещё улыбаясь из-за чего-то, что сказал Найл. — Нужно проветриться, — Стайлс провёл большим пальцем по щеке Луи и зачем-то чмокнул его в губы. Гарри не знал, зачем он сделал это, ясно? Это просто правила сегодняшней игры, сегодняшней Монополии: они с Луи делают вид, что им можно всё... это. И Гарри прекрасно понимает, что «это» – разовая акция. Томмо относится к нему, как к игрушке, очередному смазливому личику, кому-то, кто отсосал ему в туалете его же клуба. Прекрасно, Гарри, просто прекрасно. Ты получаешь десять из десяти за своё абсолютно безрассудное поведение."Fleabag" YUNGBLUD (acoustic)
Звёзды мерцали в тёмном небе, куполом возвышающимся над городом, который никогда не спит. Куполом цирка. Морозный ветер щекотал кожу, вызывая мурашки. Люди сменяли других, проталкиваясь в клуб. Гарри знал, что завтра их будет тошнить от самих себя. Знал, потому что сам такой же. Рядом щёлкнула зажигался. Стайлс посмотрел в сторону: Зейн подкуривал сигарету, следя глазами за ярким светом от фар машин, проносящихся по дороге. Он молча протянул Гарри пачку. — Я не курю. Малик кивнул. Приоткрыв идеальные губы, он выпустил тонкую полоску дыма, развевающуюся на ветру. Зейн курил не так, как Луи. — Твои друзья знают, кто Луи такой? — О чём ты говоришь? — откашлявшись, как можно более небрежно, спросил Гарри. Непослушными пальцами он потянулся к краю шёлковой блузки, но тут же отдёрнул себя. — Я уверен, что ты сам догадался, кто он. Что это действительно он, — продолжил парень, снова поднося сигарету к губам. Гарри смотрел перед собой, его плечи резко дёрнулись, будто его охватила дрожь. — Ты боишься меня? — Нет, — ни секунды колебания. — А его? Тишина. Взгляд Зейна тут же метнулся к нахмуренному лицу юноши. Гарри боялся Луи. Он действительно боялся. Но не того, что он делал с другими, а того, что он делает с ним. Того, чего он заставляет хотеть. Малик кивнул, будто прочёл мысли Гарри. Просто... просто он уже видел такое же выражение лица однажды. Он знал, что происходит в голове, когда в глазах становится вот так. Когда в глазах плещутся мысли, непонимание, надежда. И как бы сильно он или Луи ни хотели, чтобы в таких взглядах просто не было ничего – ничего такого, что было бы связано с ними и с чувствами – они не могут это остановить. Зейну так и не удалось. — Он убил свою мать, — едва слышно произнёс он. — Он не делал этого. Я слышал, как он говорит о ней, — просто ответил Гарри. — Он ненормальный, — продолжал Зейн, в своей обычной манере закусывая губу. Его тон был жутким и пропитанным острым льдом. Конечно, он врал, но надеялся, что его слова хотя бы чуть-чуть походили на правду. Зейн должен был посмотреть на реакцию этого парня, пока всё не зашло слишком далеко. — Он не может контролировать себя. Он ненормальный. — Ты думаешь, нормальность существует? Юноша внезапно впился в него взглядом в ответ. Рассеянный свет от фонарного столба делал лицо Гарри особенно бледным, глаза особенно яркими, силуэт особенно светлым. Зейн отрицательно покачал головой, слегка улыбаясь: — Ты вляпался.***
Тёмные стены снова давили на виски. Гарри шёл точно за Зейном, смотря себе под ноги. Этот разговор и прохлада улицы отрезвили его. Теперь болела голова и катастрофически хотелось спать. Парень потёр ладонью саднящее горло. Как он всё ещё не умер? И почему с Луи всегда всего так много? — Зайди в кабинку и даже не думай что-то говорить Лиаму и Дому... или своим друзьям, — внезапно прошептал Зейн прямо в ухо, заталкивая Гарри в дверь. — Не порть им вечер. Гарри, в панике начал смотреть по сторонам, ничего не понимая. На другом конце балкончика виднелся знакомый силуэт. Когда они вместе с Зейном скрылись в вечерней прохладе, Луи был улыбающийся и до смешного растрёпанный, но сейчас это будто был совершенно другой человек. Он сжимал кулаки, играл желваками и прожигал взглядом кого-то, кто стоял напротив. Мужчина, собеседник Томмо, был раза в четыре больше его самого. Он что-то грубо объяснял Луи, но тот только смотрел пустым взглядом на свет от прожекторов, переливающийся на стене. Гарри уже практически полностью зашёл внутрь, но выглянул: Зейн уже был около собравшейся компании, хлопая друга по плечу. Парень в последний раз бросил на них взгляд. Луи не смотрел на него. В их кабинке было громко. Разговоры и алкоголь текли рекой, и только уставший Лиам приветливо улыбался ему, прокручивая свои очки в руках. — Ты в порядке? — спросил он. — Да. Просто, знаешь, алкоголь имеет свойство выветриваться. Пейн усмехнулся, кивая. Он не был похож на Зейна, Доминика или Луи. Конечно, он был идеален — безусловно — но что-то в нём всё равно отличало его от друзей. Возможно, это была искренность, но Гарри не хотелось об этом думать. Примерно через двадцать минут Луи вернулся. Малик зашёл сразу следом за ним, мельком бросая взгляд на Лиама, который в это время протирал очки красной тряпочкой. Они одновременно кивнули друг другу. Казалось, они и сами удивились, потому что Лиам тут же сделал вид, что увлечён разговором с Эштоном, а Зейн пробормотал что-то себе под нос, садясь с краю стола. Луи плюхнулся рядом с Гарри, откидывая голову и проводя руками по лицу. Мальчик придвинулся ближе, дожидаясь пока мужчина посмотрит на него. Ему вдруг захотелось внимания. Захотелось вернуть того Луи, которым мужчина был почти весь вечер. — Устал? — тихо спросил Томмо. — Угум, — промычал в ответ Гарри. Его глаза вправду начинали слипаться. — Тогда поехали, — Луи встал, утягивая его за собой. — Я отвезу Гарри домой, — громче сказал он, но внимание на это обратил только Лиам. Зейн был слишком увлечён виски в его стакане, будто он заказал напиток специально для того, чтобы драматично в него пялиться. Пейн кивнул, давая понять, что объяснит это Эштону, когда тот поймёт, что его друга нет в комнате.***
"Bandito" Twenty One Pilots
В пустой квартире раздался скрежет открывающегося замка. Свет от той самой лампочки в коридоре без разрешения забрался внутрь. Переступив порог, Гарри сразу стянул с себя шарф и пальто. Луи плёлся следом. Он поймал Гарри за ремешок джинсов, притягивая к себе и попутно захлопывая дверь ногой. Стайлс уткнулся лбом мужчине в плечо, медленно спуская верхнюю одежду с его плеч, пока она ни упала на пол с едва уловимым шумом. Луи взял мальчика за подбородок, заглядывая в сонные глаза. — Как ты себя чувствуешь? — чуть слышно спросил он. Гарри вдруг задумался, почему они всегда говорят друг с другом шепотом? Чтобы не слышали даже стены в серой квартирке парня? Потому что они — секрет? Потому что, если они станут говорить громче, всё тут же исчезнет? — Как всегда. Гарри подхватил ладонь Луи, заставляя того следовать за ним. В спальне темно. До рассвета оставалась пара часов. Он усадил мужчину на кровать, забираясь к нему на колени. Томмо сжимал бёдра Гарри, пока юноша равномерно раскачивался, склоняя голову, чтобы шептать мужчине отвратительно пошлые вещи. Отвратительно привычные для них вещи. Луи встал, удерживая парня у себя на руках. На губах Гарри мелькнула улыбка. Спина коснулась мягкого одеяла. Они стянули друг с друга одежду. Томмо потянулся за грязным и быстрым поцелуем. Гарри перевернулся на живот, выгибаясь в спине. Мужчина опустился рядом, потирая ягодицы юноши. — Трахни меня уже. Дальше всё было уже в привычном темпе: Луи входил сначала медленно, потом ускорялся, выбивая из любовника громкие стоны, сдерживал себя, чтобы не оставлять слишком болезненные следы; Гарри цеплялся пальцами за простыни; изголовье кровати билось об стену. Рассвет уже заглядывал в приоткрытую дверь, пытался хотя бы мельком взглянуть на Луну, послать ей воздушный поцелуй, словно письмо для возлюбленной. Луи лежал на спине, запрокинув руки за голову. Одеяло доставало лишь до пояса. На груди мужчины виднелись следы от зубов, между губ дымилась сигарета. Он смотрел в окно, нахмурив брови, будто собирался спорить с лучами, играющими на его лице. Гарри быстро сделал фото, тут же откладывая телефон на комод, стоящий у стены. Его кожа всё ещё блестела после душа, волосы казались длиннее из-за влаги. — Не кури в моей постели, — пробурчал он, залезая обратно в кровать. Луи посмотрел на него, выпуская дым в потолок. — Прости, бусинка. — И не называй меня так, — Гарри закатил глаза, устраиваясь под боком мужчины, из-за чего на одеяле оставались мокрые следы. Луи улыбнулся, проводя языком по губам. Одну руку он запустил в волосы Стайлса, а во второй всё ещё держал сигарету. Он снова поднёс её к губам, но в этот раз выдохнул дым прямо в лицо юноши. — Эй! — Гарри поморщился. — Мудак! — Не забывай кому ты говоришь это, — усмехнулся мужчина. Он всматривался в лицо Гарри, наклонив голову, в точности кот, и устало улыбаясь. — Мудаку, — тот сложил руки на груди, вздёрнув подбородок. Он всегда так делал, когда злился на Луи. Иногда Томмо казалось, что этот мальчик всегда на него злится. — Вот как, — усмехнулся Луи, затушив сигарету об тумбу. Гарри старался не смотреть на него, уткнувшись взглядом в белоснежные простыни. Он уже подумал, что Луи сейчас просто встанет и уйдёт, но вдруг под его футболку пробрались холодные пальцы, касаясь кожи. Луи серьёзно щекотал его в лучах рассветного солнца, и ему даже не было стыдно. Гарри взвизгнул, упираясь руками в грудь мужчины. — Нет! Уйди! Отстань от меня! Не трогай! — хохотал Гарри, выворачиваясь и путаясь в простынях. Луи смеялся вместе с ним, получая слабые удары по всем участкам своего тела, до которых мог дотянутся Стайлс и следя, чтобы тот случайно не умер, пока ёрзал по всей кровати. Их вещи, разбросанные по простыням, подлетали в воздух. На стене тикали часы. В кармане пальто, оставленном на полу в гостиной, разрывался телефон. Одеяло спуталось между тел. Мокрые волосы Гарри лезли в глаза, футболка задиралась, а смех был таким невероятно звонким в тот момент. — Ладно, всё, — Луи откинулся на подушку, прижав мальчика к своей груди. Их сердца учащённо бились, дыхание сбилось. — Всё, бусинка, я больше не буду. Всё. Гарри всё ещё тихо смеялся, укладываясь удобнее. Он провёл носом, вдыхая запах Луи, смешанный с запахом его собственного геля для душа. Тот начал перебирать волосы на затылке мальчика, напевая песню о том, что всё в порядке. Всё и правда будет в порядке. Он и Луи будут в порядке. По отдельности. Это просто минутная слабость. Это ничего не значило. Улыбка на губах Гарри померкла. — Тебе всё ещё плохо? — спросил вдруг мужчина, утыкаясь носом в кудри. — Я о... брате, — тон был извиняющимся. Знал бы он, что был единственным, кто спрашивал о таких обычных вещах. — По началу всегда плохо... и больно, — Гарри пожал плечами. — А потом понимаешь, что ты один из восьми миллиардов людей, твои чувства – это мааааленькие звёздочки в огромной вселенной. Тогда всё становится проще. Ответом служил голос города, продолжающего свою жизнь — где-то там проносились машины, мерцали светофоры, открывались закусочные и закрывались клубы. Где-то там люди продолжали что-то делать, чтобы их существование хоть немного походило на жизнь, абсолютно забывая: все глобальные вещи складываются из мелочей. Как семья из завтраков и совместных просмотров фильмов. Как любовь из поцелуев украдкой и пожаров, взрывающихся внутри. Как искусство из шума дождя и одиночества. Как вселенная из звёзд. Луи только прижал Гарри ближе к себе. Никто из них не скажет, что это ощущение до боли знакомо. Ощущение потерянности и незначительности, которое спасает изо дня в день. Они промолчат, смотря на просыпающийся город через окно. Там хлопьями идёт снег. Они промолчат, потому что скоро официально наступит утро. Промолчат, потому что оба знают, что через несколько минут Луи встанет. Соберёт свои вещи. И уйдёт. Снова. It's alright, it's okay, it's alright, it's okay You're not a monster, just a human