"I Wanted to Leave" SYML
— Мама, мне больно. — Потерпи немного, Гарри. — Но мне больно. Мальчик забрался на подоконник, облокотившись головой на стекло. Он подогнул под себя ноги, положив на них подбородок. Гарри прислонил ладонь к своему отражению. Оно было холодным. Когда он убрал руку, на стекле остался след. Мальчик выпрямился, следя за капелькой крови, которая стекала вниз от той части, к которой был прислонён его лоб. — Боже мой, Гарри, зачем ты сделал это?! Окна только помыли, — тяжело вздохнула мама. Она казалась разочарованной. Гарри поднял голову, чтобы посмотреть на неё. Передними зубами он впился в нижнюю губу, походя на маленького кролика. — Мама, мне больно. Его чёлка немного испачкалась в кровь и на рубашке было несколько пятен – опять придётся выбрасывать. Он упал, когда бежал за Эштоном. Мама сказала, что его больше не пустят в гости, поэтому Гарри было стыдно. У него и так уже был содран локоть, но ему нравилось играть с Эштоном. — Мы были у доктора Рональда только на прошлой неделе, Гарри. Что он говорил тебе о том, что нужно быть осторожным? — твердила мама, пока доставала аптечку с верхней полки шкафа на кухне. Аптечка лежала рядом со сладким, и Гарри всегда думал, что это странно. Иногда он прятал в коробках с лекарствами фантики от конфет, а когда случайно находил их там, пока мама обрабатывала ранки, радовался и на одном дыхании лепетал что-то о принце-волшебнике, который подкладывает их туда, чтобы дать знать маленькому Гарри, что где-то далеко существуют другие королевства – и тогда ему было не так больно. Гарри рассказал об этом примерно полторы недели назад. Укутавшись в белое одеяло, когда они стояли на балконе, пока Луи курил, юноша говорил, что эти фантики похожи на абстрактное первое воспоминание. Луи казалось, что больше это похоже на боль. Мужчина наблюдал за тем, как пепел с сигареты падал на тающий снег. Его всегда успокаивала эта картина. Она будто оправдывала его. Просто перерыв. Нужно взять перерыв от всего. Упасть. — Хэй, Томмо, — Зейн выглянул из комнаты. — Не холодно? — спросил он, выходя к другу. — Нормально, — тот пожал плечами. — Нормально, — эхом отозвался Малик, поджигая сигарету. Их плечи соприкасались. — Лиам говорил, что Гарри будет на выставке завтра. — Я не поеду. — Как скажешь. Белые снежинки ложились на чёрную водолазку и тут же таяли. — Луи, знаешь, я думаю, что этот мальчик может стоить того, — тихо произнёс парень. Луи усмехнулся. — Я того не стою, Зейн, — сказал он, бросая сигарету вниз. Через пару часов он с чёрной сумкой в руках будет твёрдой походкой подходить к стойке регистрации в аэропорту. Луи будет улыбаться, поправляя рукава пальто, когда девушка за стойкой вежливо произнесёт: «мистер Томлинсон?». А потом решит сосчитать огни Лондона через иллюминатор в самолёте, пока Гарри будет неотрывно смотреть за экран ноутбука в своей квартире на одной из улиц Бруклина. — Хэй, Гарри? Что-то со связью или ты просто не хочешь отвечать мне? —поинтересовался женский голос, доносящийся из открытого окошка в Скайпе. — Прости, Рики, — юноша нахмурился, фокусирую взгляд на изображении. — Тяжёлая неделя… или пара недель, — он пожал плечами. — Хорошо, мы остановились на том, что- — Ты знала, что, если солнце погаснет, свет от него будет доходить до Земли ещё восемь минут? — Да... — Фортис была немного сбита с толку, — да, я читала об этом где-то. Это заставило тебя задуматься о чём-то? — осторожно продолжила она. — Как с людьми, да? — Гарри снова пожал плечами. — Они исчезают, но свет от них остаётся ещё какое-то время, — его внимание привлёк дождь, который вдруг забарабанил по стеклу. — Ещё восемь минут, — задумчиво произнёс мальчик. — Мне понравились твои последние шторки. Красивые цвета. Почему ты не выставил фото букета, который стал вдохновением на этот раз? Взгляд Гарри снова вернулся девушки на дисплее ноутбука. И снова пожимание плечами. Она говорила о его хобби. Стайлс начал заниматься этим примерно год назад. Садился посреди гостиной, заранее приготавливая себе лимонад или лёгкий перекус, и погружался в искусство света. Тихий перезвон сопровождал его трепетную работу: он нанизывал на лески разноцветные бусинки, создавая сказочные, дарящие сияние шторки. Вдохновением служили букеты, что он собирал в свою смену в «Love&Daisies». — Это был цвет глаз. Гарри решил выбрать эти бусины в одно январское утро, через несколько часов после того, как за Луи захлопнулась дверь. Ему нравилось создавать что-то, что так хрупко. По-настоящему хрупко. Он взял небесно-голубой кристаллик в руку, поднося его к свету и наблюдая, как через него проходят солнечные лучи. Они играли на щеках юноши и белых стенах квартиры. В эти моменты он ощущал себя частичкой чего-то прекрасного. — Гарри? — женский голос снова привлёк его внимание. — Прости, — парень откашлялся. — Чей цвет глаз? — Луи.***
Здесь стояло несколько разноцветных ящиков, и Гарри раскладывал в них серебристые ножницы по степени остроты и размеру. Розовый ящик — небольшие и острые. Красный — большие и острые. Синий — небольшие и не сильно острые. Зелёный — большие и не острые. Затем он принялся за ленты, учитывая оттенок каждой. От холодных цветов к тёплым. Навёл порядок на полке с крафтовой бумагой. Подмёл в помещении для сотрудников. Протёр стекло над засушенными цветами, которые он собирает. Поменял плейлист на более весёлый. Да, он делал всё, чтобы не заглядывать в свой телефон и в очередной раз не убеждаться в том, что там нет ничего нового, кроме нескольких сообщений от Митча. Он отправил Луи то глупое сообщение почти две недели назад. Было слишком шутить про вомбата? Он был слишком навязчив? Луи не любит вомбатов? Луи не любит животных? С Луи что-то случилось? Неужели было так сложно просто написать: «эй, Гарри, ты надоел мне, отвали». Просто, чтобы Гарри не переживал из- за того, что этот парень умер где-то, а ему никто даже и не сказал об этом. Потому что, если так рассуждать, то никто и не должен. Они с Луи точно не друзья. Возможно, им просто весело вместе. По-взрослому весело. Да и вряд ли Луи вообще задумывался об этом, просто Гарри прибывал в постоянном состоянии «скучания», прямо как девушка с той картины Матисса. Ему нужно было делать хоть что-то. Он даже недавно хотел постирать чёрную рубашку, но как-то не решился. Это состояние и было основной причиной, по которой Гарри взял дополнительную смену в цветочном магазинчике «Love&Daisies». Утром миссис Бетти, как всегда, прочитала ему двадцатиминутную лекцию о том, что он должен всё делать в тканевых перчатках (Гарри никогда не надевал их) и быть предельно осторожным. Конечно, когда он только устраивался, она ничего не знала о его болезни, но однажды она столкнулась с очень пугающим Митчем, который сдал абсолютно всё. Гарри не разговаривал с ним неделю. Песня Jonas Brothers звучала в стеклянной лавке, пока Гарри стоял около прилавка, тихо подпевая и играясь с завязками своего фартука, когда дверь открылась. Морозный воздух тут же прошёлся по лепесткам. Гарри поднял голову, на его лице появилась дежурная улыбка. На улице лежал снег, так что человек, зашедший внутрь, пытался отчистить подошву о коврик. Это выглядело нелепо и смешно, поэтому Гарри пришлось закусить щёку – не хотелось бы лишиться премии из-за грубого отношения к клиентам. — Могу я помочь Вам? — спросил Гарри, откашливаясь и подходя ближе к прилавкам с цветами. — Гарри? — человек наконец оторвал свой взгляд от ботинок. Он тут же улыбнулся. — Привет, дружище! Не знал, что ты работаешь здесь! — Здравствуй, Найл, — удивлённо ответил Стайлс. — Да... Мы давно не виделись, правда? — Ага! — Найл прошёл дальше, снимая капюшон. — Полный завал на учёбе. Ничего не успеваем. — Да... Так, могу я помочь чем-нибудь? — Гарри кивнул на благоухающие бутоны – островок летней красоты в их зимние дни. — О! Да, конечно, да... — Хоран нахмурился, разглядывая яркие лепестки. — Хочу подарить небольшой букет одному другу. Что-то нестандартное и вкусно пахнущее? — парень поджал губы, понимая, как глупо звучал. — Другу или... ну, знаешь, другу...? — Гарри вытянул губы в трубочку, наблюдая, как в глазах Найла появилось понимание. — О, Боже мой, Стайлс! — вскрикнул он. — Просто другу! — Да, хорошо. Я понял, понял! Прости, просто, знаешь, День влюблённых и всё такое, — Гарри тихо посмеялся. Он поднял руки, показывая, что сдаётся без боя. — Тогда... как насчёт Амариллиса? Я могу добавить к нему рябину или что-то типа того? — Да, давай, отлично, — Найл кивнул, следя за тем, как Гарри встал на носочки, чтобы достать бумагу, ленту и нужные инструменты. Потом он достал цветы, осторожно проводя пальцами по лепесткам. Хоран подумал, что этот мальчик сам напоминает какой-нибудь цветок с причудливым именем. — Как ты запоминаешь все эти длинные названия? — Я учусь на факультете истории искусств, Найлер, — сказал Гарри, не отрываясь от своей трепетно-нежной работы, — я и не такое могу запомнить. — Я не сомневаюсь. Что ещё я должен знать о тебе? Спасаешь мир по ночам? — Почти, — ухмыльнулся юноша. — У меня обычно нет смен по воскресеньям здесь, потому что вечером я работаю в университетской библиотеке. Так что, тебе сегодня крупно повезло. Ещё иногда прихожу волонтёром в зоопарк. — Ты прав, вряд ли бы мы встретились в библиотеке или на родах у кенгуру. Какие планы на сегодня? — Должен встретиться с Сарой вечером. Мы тоже давно не виделись. В последнее время... — щёки Гарри порозовели, когда он подумал о том, что он делал в последнее время... и с кем, — в последнее время я был занят. — Кстати, ты будешь на очередном скучном вечере в следующую пятницу? — спросил парень, протягивая Гарри кредитку. — Да, — кивнул мальчик, не отвлекаясь от кассового аппарата. — Там будут представители одного небольшого сообщества, поддерживающего квир-молодёжь. Мы с ребятами из моей группы хотим предложить им совместный проект. Что-то, вроде, искусство и человек созданы не для того, чтобы быть загнанными в рамки, — улыбнулся Гарри, возвращая карточку вместе с шоколадным батончиком в обвёртке с названием какого-то растения. — Спасибо, что выбрали «Love&Daisies», а не отчаяние и розы! — Ты замечательный парень, Стайлс, — Найл скрылся в снежном дне, на прощание отсалютовав Гарри. «Последний милый парень в Нью-Йорке», — пронеслось у того в голове.***
"Pretty Boy" The Neighbourhood
Гарри перешагивал скользкие пятна, рассыпанные по земле. Сегодня у него было не такое уж плохое настроение. Сначала его «цветочный рай», потом поболтал с Найлом и даже успел на смену в библиотеке. Правда, там время тянулось бесконечно. Он нашёл в архиве какой-то журнал, который выпускался в начале двадцатого века в Париже, и прочёл его, чтобы отвлечься. Гарри чувствовал себя героем странного, но хорошего кино. Когда изучаешь французский, практика в виде «Вестника» не бывает лишней. Да и он всегда думал, что французский язык изящнее, чем любой другой. Изящно. Дрожь прошла по телу Гарри. Он ни за что не признался бы, кому именно, по его мнению, теперь принадлежит это слово. Кому-то с французским именем и голубыми глазами. — Хэй! Малыш! Гарри обернулся. Сара бежала по тротуару. Её волосы развевались на ветру, куртка распахнута, в руках она держала пакет из любимой пекарни Стайлса. — Привет, — мальчик наклонился, чтобы поцеловать подругу в щёку. — Застегнись, пожалуйста. — Как дела? — она улыбнулась, протягивая ему стаканчик с кофе и наклонилась, чтобы застегнуть молнию на куртке. — Думаю, хорошо, — Гарри кивнул, взявшись свободной рукой за локоть Сары. — Найл сегодня приходил в «L&D». Что насчёт тебя? — Правда? Это здорово! День был сумасшедший. Выставка на следующей неделе должна быть... — девушка нахмурилась, — подожди. Ты же не работаешь в «L&D» по воскресеньям? — Ага, — Стайлс пожал плечами, — было нечем заняться. — Ты создаёшь впечатление одинокого человека, — задумчиво произнесла Сара, когда они остановились, чтобы пропустить мужчину на велосипеде. Гарри ничего не ответил, только его лицо приобрело оттенок скептицизма. — Не смотри на меня так! — У меня есть Дороти, — сказал парень, безразлично рассматривая фасады домов. — Но это комнатное растение- — Вообще-то, она дерево! — вид Гарри тут же сменился на оскорблённый: брови поползли наверх, а голос стал немного выше. — Ладно, что насчёт того, чтобы завести кота? — Ага... Кот – это слишком идеально для меня. Кто-то мягкий, кому нужна забота, — рассуждал Гарри, — выше моих сил. — Ещё с ним можно смотреть мультики. И танцевать. И мы можем купить ему поводок, чтобы ты гулял с ним. — Ну, и где я буду гулять с ним? — Неужели тебе мало Нью-Йорка?! Хоть по Таймс Сквер, — Сара совсем невесомо, но ощутимо возмущённо хлопнула друга по предплечью. — Ты невыносим, малыш. Никакой кот не захочет жить с тобой. Будет слишком много мягких, которым нужна забота, на один квадратный метр, — хихикнула Сара. — Ладно, насчёт выставки... Но Гарри уже не слушал её. Он думал о том, с кем смотрел мультики, танцевал и даже гулял по Таймс Сквер. Лучше бы Луи был просто котом.***
— Рихард Герстль, — на большом белом экране появилось чёрно-белое изображение мужчины, жившего в начале прошлого века. — Импульсивный, бунтарь, из богатой семьи, — тон профессора был немного скептичен, пока он перечислял качества, присущие Рихарду, по мнению его современников. — Недооценён или переоценён? Что скажете? — мужчина лет пятидесяти обратился к студентам, поправив очки в круглой оправе. Он продолжил пролистывать слайды один за одним. — Вопрос, который можно задать буквально по отношению к каждому художнику, — фыркнул Митч, закатывая глаза. Некоторые студенты обернулись в его сторону, внимательно наблюдая. Иногда он был точно тот самый парень с последних рядов, говорящий своё собственное, отличающееся от всех, мнение. Хотя, наверное, в этой аудитории таким был почти каждый – всё-таки студенты факультета истории искусств. — Угум, — протянул профессор. — Философски, философски. И всё же судьба его трагична. Его работы сравнивали с мочой на снегу – так себе отзыв. Знаете, он был несчастен. В самом деле несчастен… и прежде, чем Вы что-то скажете, мистер Роуланд, — он бросил быстрый взгляд на Митча, — да, так можно охарактеризовать каждого художника. «Автопортрет с палитрой», — профессор остановил презентацию. — Есть мысли, что не так с этой картиной? Гарри наконец поднял голову. На белой стене дёргалось изображение обнажённого молодого человека с палитрой в руке. Он был абсолютно другим, вовсе не похож – другой человек из другой эпохи, – но Стайлс находил что-то схожее с Луи в каждом. — Это его последняя картина, — едва слышно сказал Гарри. — Мистер Стайлс? — профессор обратил внимание на студента, сидящего в середине рядов. Гарри откашлялся, наступая одним носком розового кеда на другой. Он поймал несколько взглядов на себе и ободряющую улыбку Митча. — Это последняя картина Герстля, — громче предположил он. — Почему Вы так уверены? — с ухмылкой спросил профессор. — На ней не прорисованы глаза, — продолжил Гарри. — К Вашему сведению, на некоторых других- — Здесь не прорисованы глаза не потому, что это художественное решение. Они не прорисованы потому, что устали видеть то, что видеть не хотят, — перебил Гарри, смотря на мужчину с опаской. Не то, чтобы перебивать профессора было приемлемо. — Извините, — тихо добавил он. — Рихард Герстль покончил жизнь самоубийством четвёртого ноября тысяча девятьсот восьмого года после весьма неудачного романа с замужней дамой, которую звали Матильда. Он проткнул свою грудь ножом и повесился в собственной студии, в окружении своих картин. Герстлю было двадцать пять лет, когда его голубые глаза погасли. «Автопортрет с палитрой» – его последняя работа, — профессор взглянул на часы на его столе, но потом перевёл взгляд на замершего Гарри. — На сегодня всё. Все свободы, — студенты замешкали, собирая вещи и толпясь. — И, мистер Стайлс, — Гарри поднял голову, встречаясь взглядом с улыбающимся профессором, — спасибо, что посещаете мои лекции. Юноша неловко улыбнулся в ответ, кивая. Митч похлопал его по плечу – он был чертовски горд. Когда они вышли из аудитории, Сара и Эштон уже стояли около подоконника. — Привет, малыш, — улыбнулась девушка, целуя Гарри в щёку. — Иногда у меня ощущение, что это он твой парень, — проворчал Митч. — В таком случае, не завидуй мне, — ухмыльнулась Сара, направляясь к выходу. — Когда ты домой, Хазз? — спросил Эштон, обнимая друга за плечи, пока они плелись вслед за Митчем. — Обещал Нику взять его смену сегодня вечером в библиотеке, — Гарри пожал плечами. — Он выручал меня несколько раз в прошлом месяце, да и мне не особо есть чем заняться.***
Гарри вернулся домой особенно поздно. Мартовский вечер уже вовсю вытягивал людей искать одноразовую улыбку, которая им больше приглянется. Юноша облокотился на столешницу, смотря в окно, в котором видел своё отражение из-за света лампы, висевшей на кухне. Где-то вдалеке мигал фонарь. Взгляд Стайлса упал на бутылку вина, стоявшую на подоконнике. Не сейчас. Ещё раз уделив внимание свету, Гарри вздохнул, отворачиваясь. Перемолотые кофейные зёрна растворялись в кипятке. Пар поднимался к потолку. Где-то внутри зарождалось беспокойство. Он мог бы и позвонить. Или написать. Послать почтового голубя. Что угодно. Почему он молчал? Потому что. Иногда есть просто «потому что». Иногда есть то, что просто нужно принять. Столько вещей в жизни Гарри нужно просто принять. Например, вечная угроза для его тела, которую ему любезно предоставляет мир и он сам; смерть близких людей; мысли о том, что прошло слишком много времени с последнего звонка его матери; учёба в университете и работа – он старается, правда, старается – он принимает. Внезапно по комнате раздался звон. Кружка выпала из рук, разбрызгивая чёрный кофе и разлетаясь на белые осколки. Пятно на полу превращалось в кляксу. Гарри провёл ладонью по лицу. Всё валилось из рук. Устал. Устал. Устал. И идея с вином не казалась уже такой глупой. У него просто нет сил. Гарри открыл бутылку, не доставая бокал. Первый глоток заставил мальчика зажмуриться. Он побрёл в гостиную, отпивая из горла. Там был выключен основной свет, только мигала гирлянда – это хорошо. — Хей, Дороти, у меня снова был дерьмовый день. А я даже не могу понять почему, можешь представить это? — Гарри грустно улыбнулся, пожав плечами. — Ты не можешь. Ты – дерево, — он скривился, снова делая глоток. — Нам нужна музыка, Дороти! Музыка и никаких наследников преступных империй, ясно?"Tom`s Diner" DNA
Юноша потянулся за телефоном, чтобы подключить его к колонке. Музыка. Только музыка. Губы уже были алыми от вина, а в глазах была звёздная дымка. Гарри делал большие глотки, подпевая себе под нос слова из песни. — I am sitting in the morning at the diner on the corner / Я сижу ранним утром в закусочной на углу, — он начал качаться, указывая бутылкой на дерево в горшке. Пальцы отщёлкивали в ритм песни. Гарри покачивал бёдрами из стороны в сторону, волосы лезли в глаза. На его губах появилась улыбка. Взгляд вдруг наткнулся на рубашку, которая висела на ручке от двери, ведущей в спальню. Он подхватил ткань. Несколько минут мальчик смотрел на чёрное пятно, будто там материализуется Луи, и Гарри сможет отвесить этому придурку пощёчину, но когда ничего такого не произошло, он просто кинул рубашку куда-то за спину. Не сейчас. Сейчас только музыка. И вино. Гарри забрался на диван. Пришло время открыть вторую бутылку! Его кудри подлетали с каждым движением. — Oh this rain it will continue // О, этот дождь не заканчивается, — протянул мальчик, закрывая глаза и падая спиной на диван. Было ощущение, что в его голове кто-то снимает психоделический клип. Разноцветные узоры сменялись с бешеной скоростью. Примерно через полчаса юноша заснул с телефоном, лежащим у него на груди, открытой бутылкой вина и разбитым сердцем.