"остин" Земфира
Пугающая мысль билась в голове, словно птица, загнанная в клетку. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Луи не мог просто открыть замок и выпустить всё это на волю. Просто не мог, но и сопротивляться он тоже больше не мог. Он чувствовал себя этой птицей. Будто бился о прутья, ломая крылья, высовывал клюв, но сам оставался внутри. Самое страшное заключалось в ощущении бессилия — если кто-то решит выпустить его на свободу, он не сможет взлететь. Особого страха это пока не вселяло. Позолоченная клетка, может, и была сущим кошмаром. Прям как в детстве, когда во сне тебе кажется, что ты падаешь, вот-вот приземлишься прямо на спину, переламывая каждый позвонок, но ты всегда открываешь глаза, пусть иногда и смаргивая слёзы. Позолоченная клетка не так страшна. Если и было место, которое Луи ненавидел больше всего на свете, то это любое помещение, где находился его отец. Тусклый свет отбрасывал тени на дубовую мебель, которой был обставлен кабинет. Там всегда пахло хлоркой. Может быть, это просто психосоматика. Как астма, знаете? Эксперты утверждают, что у людей, страдающих астмой, задействованы и конверсия, и соматизация. То есть приступ обладает символическим смыслом. Нет, Луи не задыхается, просто каждый раз, когда он заходил в этот кабинет, ему казалось, что он тонет. — Твои мальчики неплохо поработали в этом месяце, — произнёс мистер Остин, рассматривая сына. Между ними был лишь массивный письменный стол и целая вечность ненависти. — Как круто. — Не груби, Луи. Маме бы не понравилось. — Разве тебе не плевать? — Плевать. — Так закрой свой рот. Мистер Остин покачал головой, посылая ухмылку одному из охранников. Он как будто хвастался: «Вот, смотри, мой сын. Он такой же жестокий, как и я». Луи ненавидел это. — Я всё думаю над новым заданием для тебя, — снова начал мужчина, но закашлялся, прикрывая рот платком. Луи закатил глаза, двигая стакан с водой ближе к отцу. — Хочу, чтобы ты показал, что способен вести дела самостоятельно. — Что значит самостоятельно? — Серьёзно? — мистер Остин выгнул бровь. — Ты понимаешь, о чём идёт речь. — Ты умираешь, что ли? — Луи сложил руки на груди. — Не в ближайшие десять лет, — отец Луи покачал головой, доставая из ящика справа документы. — В чём тогда проблема? — Ты взрослый мальчик, — мистер Остин пожал плечами. Луи нахмурился, закусывая щёку изнутри. Он оглянулся на охранников, отмечая, что они странно напряжены. Или ему просто казалось, просто это он был странно напряжен. — Неубедительно, — всё же ответил Луи. — Я не буду пока браться за что-то серьёзное. Мне нужен перерыв. — Ты ведь не собираешься портить отношения со мной из-за какого-то мальчишки? — в голосе мистера Остина прозвучала насмешка. Он заметил, как сын сжал кулаки сильнее. — Нет, не говори мне, что распланировал свадьбу, иначе мне придётся планировать ещё одно убийство! Я вообще-то хочу наследников, — мужчина сказал это со слишком гиперболизированной обидой. — Говори по делу, — отчеканил Луи, вызывая у отца улыбку. — Я всегда повторяю, Луи: чувства плохо влияют на людей. — Говори по делу. — Надо довести это до конца, — мистер Остин бросил на стол красную папку. — Не подведи меня, сынок. Ему давно пора показать, что нельзя недооценивать Остинов. И нельзя вести дела там же, где веду их я.***
"Photograph" Ed Sheeran
«Надо довести это до конца.» Луи рассматривал шов, соединяющий куски чёрной кожи на руле. Капли били по лобовому стеклу, удручая ещё больше. «Довести дело до конца» — значило расправиться с ещё одним человеком, но в этот раз в папке было имя, которое действительно много значило. Неожиданно дверь со стороны пассажира хлопнула. Мужчина нахмурился, поворачиваясь на звук. — Какого чёрта ты здесь делаешь, Гарри? — чуть ли не воя, спросил он. — Увидел твою машину и сел, — с улыбкой на лице ответил парень. Гарри полностью промок, и теперь вода с его пальто капала на сидения автомобиля, а мокрые пряди волос прилипли ко лбу. Луи простонал, ударяясь головой о руль. — Хэй, — тихо позвал Стайлс, проводя ладонью по его спине. — Что случилось? Губы мужчины растянулись в усталой улыбке, он прикрыл глаза, качая головой. Рядом с Гарри было одновременно хорошо и больно. — Мне нужно кое-что сделать, не выходи из машины, пока я не вернусь, ладно? Стайлс кивнул. Луи выпрямился, и прежде чем скрыться среди темноты и весеннего дождя, поцеловал Гарри в губы.***
— Луи- — Подожди, Зейн. — Но, Луи, там- — Я занят. Нам надо узнать, где он остановился сегодня, иначе я не успею ничего сделать. — Луи, там Гарри. — Я говорю, подо- Что?! Какого тогда чёрта ты молчишь?! — Луи рассержено посмотрел на Зейна, оттряхивая руку от крови, в которую испачкался, пока пытался разговорить одного парня. Выглянув из-за угла, Луи вправду заметил Гарри. Тот стоял в зале полном очень… очень опасных людей, хлопая своими длинными ресницами. Томмо вздохнул, потирая лоб предплечьем. Он наконец-то оставил своего «собеседника» в покое, поправив воротник его рубашки. Зейн протянул другу влажную салфетку, пока они направлялись к Гарри. — Я сказал не выходить из машины, — прошипел Луи. — Тебя долго не было! — шёпотом кричал юноша, явно расслабляясь после появления знакомых лиц. — Боже мой! Ладно, ты уже здесь… — Где мы вообще? — Гарри нахмурился, оглядываясь по сторонам. Вокруг было не так много людей, но все они в чертовски дорогой одежде. Помещение похоже на дорогое казино, но только более мрачное. Официанты сновали туда-сюда, предлагая только крепкие напитки, вся мебель обтянута бархатом, здесь даже установлены шесты, на стенах висели старинные портреты. Гарри думал, что такое существует только в клубе Back Room, который скрыт под потайной дверью (ищите табличку с надписью «Lower East Side Toy Company») в одном из переулков Манхэттена. — Притон для обидевшихся на жизнь людей, — хмыкнул Зейн. — Что ты имеешь в виду? — Гарри, все эти люди пришли сюда не просто выпить дерьмовый коньяк, — сквозь зубы процедил Луи. Губы юноши приоткрылись. Он только сейчас до конца осознал, где находится. Вокруг сидели люди, которые могли содрать с него кожу, только узнав о том, что он не имеет к их… бизнесу... никакого отношения. — Расслабься, чувак. Сделаем вид, будто он один из нас. Только не подавай вид, что ты иголка в яйце великого Томмо, — улыбнулся Малик, кивая Гарри. Луи бросил на него злобный взгляд. — И не говори никому своё имя. И нас не называй по имени. И сделай вид, что можешь убить человека. Лицо Гарри стало ещё более испуганным. Он бросил обеспокоенный взгляд на Луи, но тот даже не посмотрел в его сторону. — Неужели к нам пожаловал сам мистер Остин? Стайлс перевёл взгляд на мужчину, который обернулся в сторону человека, подошедшего к ним. Фамилия отдалась болью внутри. — Ненадолго, — грубо ответил Остин. — Что за милое создание с тобой? — парень лет двадцати пяти хищно зыркнул в сторону Гарри, растягивая губы в улыбке. На секунду взгляд Луи метнулся в сторону растерянного Стайлса. Мужчина сглотнул прежде, чем собраться и безразлично ответить: — Не уверен, что знают хотя бы имя. Ногти Гарри впились в кожу, оставляя следы. Наверное, вот и пришло подходящее время умереть от пореза на ладони. Луи снова делал это. Снова давал понять, что Гарри не является частью его настоящей жизни – жизни Луи Остина. — Время познакомиться- — Отъебись. Он уже познакомился со мной, — перебил Зейн, притягивая Гарри к себе. — Ладно, — парень закатил глаза, снова обращая внимание на Луи: — Что насчёт тебя, милый? Наша комната свободна… Но Гарри не успел услышать продолжение, Зейн уже вёл его через толпу к комнатам. Красный цвет и лица людей мелькали в сознании юноши, заставляя голову кружиться. Ему чудилось, будто впалые глаза старушки в вельветовом костюме проткнули его душу. Или грязные руки джентльмена лет сорока с уложенными лаком волосами хватали его за тело. Или яркий оскал сомелье наслал проклятие. Наконец-то гул прекратился, и Гарри почувствовал, что может дышать. Он сидел на кровати, только замечая Зейн, опустившегося на корточки напротив него. — Эй, тебе лучше? — Что значит «наша комната»? Малик вздохнул, пересаживаясь на постель. Парень достал из кармана пиджака железную коробочку с гравировкой, а-ля стиль первой половины XX века богатой Англии. — Ничего это не значит, Гарри, ты сам это понимаешь, — решительно сказал Зейн. — Нам надо накуриться. Гарри почувствовал, как в уголках глаз защипало, — понимал ли он? — поэтому просто кивнул. Зейн провёл кончиком языка по бумаге, вытащив из кармана дорогую зажигалку. Мельком бросив на неё взгляд, Стайлс почему-то подумал, что это похоже на трофей. Зейн не был из тех, кто тратит деньги на безделушки вроде такой мелочи. Не известно, сколько Гарри насчитал звёзд спустя минут двадцать после тирады об оскорблении такого важного предмета, механически дарующего пламя, таким поверхностным названием, — даже «спички» звучало лучше, — но это было так просто делать, лёжа здесь, на этой кровати, пока Зейн развалился рядом, выдыхая кольца из дыма. — Гарри, — позвал он. — Ты правда любишь его? — Да. — Он мой самый лучший друг. Он – моя семья. Мой самый близкий человек. Но это не отменяет того, что он бывает козлом. Хотя, знаешь, он не виноват в этом. — Да, — вздохнул юноша. Луи правда тот ещё козёл. Постоянно делает Гарри больно. Но Гарри подарил бы ему все звёзды, которые только что сосчитал – их было много! Сейчас было так просто любить Луи. Совсем легко. Так никогда не было. — Зейн? — А? — Научи меня делать кругляшки из дыма.***
Гарри очнулся, почувствовав острую головную боль, его будто ударили чем-то. Неужели всё? Смерть подкралась незаметно! Кто-то огрел его тупым предметом прямо по виску. Он умер и теперь предстанет перед вратами в рай ровно на секунду — до тех пор, пока бог ни увидит в его глазах все грехи, содеянными кудрявым смертным, и, охая, укажет на табличку «Добро пожаловать в Ад! Здесь точно горячее, чем в отношениях с вашим экс-бойфрендом». Юноша разлепил глаза, потирая ладонью ушибленное место. Он на переднем сидении машины — то есть не перед богом. Скорее всего его лоб только что поцеловался с панелью приборов. — Какого чёрта? — прохрипел он. — Блять, ты ударился? — обеспокоенный голос Луи заставил юношу повернуться к месту водителя. — Убери руку, мне надо посмотреть. — Лучше следи за дорогой, — нахмурившись ответил Гарри. Луи закатил глаза, отворачиваясь. — Нечего было обкуриваться до потери сознания, — пробурчал он. — Я думал, что ты умер, идиот. Ночной город проносился за окнами. Гарри следил за тем, как Луи сжимает пальцы вокруг руля. Опять. — Ты сказал, что не знаешь моего имени, — тихо пробубнил Гарри. — Ты переспал с ним? — О чём ты вообще, Гарри? — мужчина бросил раздражённый взгляд вправо. Только этого ещё не хватало. Он провёл ладонью по волосам, из-за чего они разлохматились. — Тебя даже не должно было быть там! — Я думал, ты просил дать тебе шанс, — Гарри чувствовал, как ком подбирался всё выше. Луи не отрывал глаз от пешеходов, хмуря брови. — Посмотри на меня. — Я занят. И тогда был занят. Я… — Луи запнулся, продолжая следить за дорогой. — Бусинка, клянусь тебе, я ни с кем не спал. Боже, да я после того, как мы встретились, вообще перестал искать кого-то, чтобы переспать. Да, мы с Оливером иногда развлекались, но это было до… всего. — Тебе, блять, всё равно на меня, — голос Гарри казался немного сорванным. Он не знал, почему злость закипала внутри него. — Что ты несёшь? — вздохнул Луи. — Какого чёрта ты даже не сказал, что знаешь меня? Чем ты был так занят? Раздавал приказы убить кого-нибудь? — Гарри не мог контролировать слова, вырывающиеся из его рта. Страх потерять Луи, страх так и остаться одному, страх ничего для него не значить – всё смешалось. Юноша закусил губу, ему снова вспомнились строки, написанные Фрэнком О`Хара: «И больше всего на свете мне нужно быть нужным». Гарри прислонился лбом к холодному стеклу. В лунном свете солёная дорожка на его щеке блестела. — Успокойся. — Иди нахуй, Луи, — раздражённо выдохнул он. — Идите нахуй оба! — крикнул полуспящий Зейн с заднего сидения.***
"Devil Eyes" Hippie Sabotage
Мерседес подъехал к подъезду Гарри минут через тридцать. Он вышел на улицу, нарочно хлопая дверью, но услышал тихие шаги, следующие за его по подъездной дорожке. Гарри сел на диван, уставившись в телевизор. Луи скинул с себя пиджак и рубашку, оставаясь в одних брюках. Шрамы разбросаны по всему телу. Их снова стало больше. Мужчина залез на диван, пробираясь под свитер Гарри. Его холодная кожа вызывала мурашки. — Уйди, — подал голос юноша. — Мне холодно, — пробубнил Луи, кладя свою голову тому на колени под свитером. — Оденься. — Мгм… — Луи, уйди. Я не хочу видеть тебя. — Не надо меня видеть, просто чувствуй, — мужчина легко коснулся губами живота Гарри, заставляя того шумно втянуть воздух. Томмо оставлял нежные поцелуи, проводил холодными пальцами по коже, шептал что-то неразборчивое – у Гарри просто не было выбора. Он поднял свой свитер, открывая себе вид на покрасневшего и растрёпанного Луи с этой его дерзкой ухмылкой. Мужчина медленно поднялся, хватаясь за шею Гарри и втягивая того в поцелуй. В совершенно новый поцелуй – сладкий и медленный, будто Луи просил прощения. Стайлс развернул их, усаживаясь на чужие колени. Мужчина улыбнулся, проводя ладонями по его бёдрам. Гарри наклонился ближе, оставляя поцелуи на челюсти. Он водил приоткрытыми губами по шрамам, замедляясь в месте под ключицей, потом на рёбрах — там, где билось сердце. Он чувствовал, как у Луи перехватывает дыхание. — Я хочу, чтобы ты растянул меня... — О, Господи, — простонал Гарри. Они перебрались на кровать, не отрывая друг от друга рук и губ. Это было похоже… нет, это было исключительное чувство. Гарри чувствовал, что Луи доверяет ему. То, как он откинулся на локти, оставаясь обнажённым перед ним. То, как он простонал – очень громко и абсолютно непристойно, когда Гарри провёл холодными пальцами по нежной коже. То, как он вскрикнул, когда Гарри ввёл первый палец. То, как вздыхал, пока размеренно двигал бёдрами. То, как он кончил, разомкнув губы. То, как его щёки покраснели, когда лёгкая улыбка украсило лицо. То, как он тяжело дышал, позволяя Гарри целовать всё своё тело, задерживаясь на шрамах. Из всех потенциальных убийц Гарри снова и снова выбирал бы Луи. Гарри перевернулся на бок, открывая глаза. Его взгляд скользнул по изящному силуэту – Луи облокотился на подоконник, зажав между сигарету. Дым петлял среди полупрозрачной едва колыхающейся занавески, на мятой простыни лежала красно-белая пачка, луна делала кожу мужчины бледнее, её свечение целовало шрамы. — Почему ты куришь Marlboro? — хриплый голос разорвал ночные звуки, словно паутину, сотканную из спокойствия. Луи пожал плечами. Наверное, он перенял эту привычку у Гарри. Мужчина усмехнулся своим мыслям. Он выбросил сигарету вниз, разворачиваясь к укрытому одной лишь простынёй Гарри. Луи забрался на кровать, проводя кончиками пальцев по его щекам, заставляя парня улыбнуться. Телефон Луи зазвонил. Через несколько минут дверь захлопнулась.***
"Into The Fire" Asking Alexandria (acoustic)
— Луи, сиди ровно, пожалуйста, — с умным видом сказал Гарри, выдавливая себе на руку ещё немного геля для волос. Луи не знал, как он здесь оказался, но кожаный диван в домашнем офисе, который выбрал Зейн, и Стайлс, разделяющий его волосы ровно по пробору посредине и пытающийся их уложить, были очень даже реальными. На них с Гарри были надеты одинаковые синие спортивные костюмы. В таком виде они собирались на вечеринку в честь дня рождения Эштона. Если честно, Томмо не видел в их костюмах никакого смысла, но Гарри считал это забавным. Вторая вещь, которая вводила Луи в ступор: они вместе идут на день рождения друга Гарри. Как пара? Как настоящая пара? Как он допустил это? Эти мысли вскружили Луи голову, хотя он по-прежнему не особо представлял, что ему нужно делать. Может, спросить у Гарри, хочет ли он, чтобы они встречались? Стоп, имеет ли вообще Луи право просить о таком? Но если бы вы только видели, как был взволнован Стайлс, когда Луи сказал ему, что согласен пойти на эту странную вечеринку… и потом ещё, когда Томмо предложил подготовиться у него дома. Конечно, «дом» — это слишком громкое слово для Луи. У него никогда не было этого настоящего ощущения уюта и защищённости. Место, где он ночует и может ходить в спортивных штанах — да, пожалуйста, и то... Гарри снова запричитал о том, что Луи слишком подвижный, щёлкая мужчину по носу, когда дверь приоткрылась. Зейн оказался застигнутым врасплох. Во-первых, на диване сидели Луи и Гарри в одинаковых костюмах. И первый, мягко говоря, выглядел страннее, чем обычно. Во-вторых, Гарри, чёрт возьми, в их загородном доме. В-третьих, на Зейне был надет лишь оранжевый заляпанный краской комбинезон… комбинезон на голое тело. И вишенкой на торте стало появление за его спиной Лиама в трусах, заказывающего ужин в пиццерии, которая носит глупое название «Be happy… with pizza!». — Какого чёрта? — спросил Луи. Его образ добавлял этому вопросу какой-то неописуемый эффект накалённой атмосферы, поэтому Малик просто начал хохотать, хватаясь за живот. Лиам позади него непонимающе нахмурил брови, выглядывая из коридора. Гарри замер с лаком для волос в руках. — Господи, Луи, почему ты выглядишь так… так интересно? — спросил Лиам, всё ещё прижимая телефон к уху. — Интересно?! — завопил Малик сквозь смех. — Ты выглядишь, как идиот! — бормотал он, но из-за его истерики слова больше были похожи на фырканье лошади. — Закрой рот, Зейн! — хмуро ответил мужчина. — Какого чёрта вы оба голые? — наконец-то подал голос Гарри. Лиам, казалось, покраснел абсолютно везде. Его уши горели красным так, будто прямо сейчас замигают, предупреждая об опасности возгорания. Зейн постепенно успокаивался – его гогот плавно сменялся нервным хихиканьем. — Если я куплю вам тридцать упаковок Choco-pie, какова вероятность, что мы не будем говорить об этом? — серьёзно спросил Зейн. — Зачем нам тридцать упаковок Choco-pie? — Гарри снова вернулся к совершенствованию образа Луи. — Луи любит, — ответил Лиам, наконец-то протискиваясь в комнату. Гарри хмыкнул. Луи не говорил ему об этом. Этот факт о нём такой обычный, что у Гарри внутри что-то сжалось. Ему бы хотелось, чтобы он знал о вещах, которые напоминали бы о том, что Луи просто человек. — Вы скажите, что вообще здесь забыли? — Луи уставился на Зейна, выгибая бровь. — Мы просто пришли забрать несколько картин в мастерскую, — ответил тот. — В подвале, который мы называем моей мастерской, был ремонт, — Малик пояснил для Гарри, брови которого всё ещё были сведены к переносице. — Что вы, блять, здесь делаете? Доминик стоял в дверном проёме с собакой на поводке. Они оба выглядели удивлённо, наблюдая за картиной, развернувшейся перед ними. — Мы с Гарри собираемся на день рождения его друга, а Зейн и Лиам… они переносят картины Зейна обратно в мастерскую… голые, — ответил Луи, пожимая плечами. Дом только больше смутился. Доминик Младший осторожной подошёл к Стайлсу, принюхиваясь. Он внимательно смотрел на лак в руках парня. — Эй, милый, всё в порядке. Он ничего не сделает Луи, — улыбнулся Лиам. Гарри заторможенно кивнул, пялясь на огромную собаку. Юноша осторожно протянул руку, пытаясь погладить его. — Гарри, хочешь я покажу тебе мастерскую? — вдруг спросил Зейн. Стайлс поднял голову, встречаясь взглядом с парнем. Затем он посмотрел на Луи, который только кивнул ему, выглядя напряжённым. Гарри чувствовал: что-то не так. Он знал с самого начала, что приезжать в дом к Луи может быть странно, но, если честно, ему очень хотелось. И никто не может винить Гарри за его мысли о том, что это того стоило. Луи не проводил ему какую-нибудь обзорную экскурсию, только показал где находится ванная. Как таковой своей комнаты у Томмо не было, хотя дом был огромен. Луи только отвёл его на самый последний этаж в одну особенную, как сказал мужчина, комнату. Она была светлой и просторной, мебели там почти не было, лишь чёрный рояль. Солнечные лучи, проникающие сквозь панорамное окно, придавали инструменту магическую таинственность, создавая иллюзию того, что он весь светится, будто усыпан волшебной пыльцой или частичками золота. Томмо медленно, будто чего-то опасаясь, подошёл к роялю, присаживаясь на мягкий пуф. Он размял запястья и, затаив дыхание, начал играть. Его пальцы изящно порхали, ударяя о клавиши. Какое-то время Гарри просто неподвижно стоял, не зная, куда себя деть, но потом решил, что этот момент стоит его смелости, поэтому сел рядом, кладя голову мужчине на плечо, и закрыл глаза, наслаждаясь. Мелодия была тихой и нежной, будто Луи поставил мир на паузу. Будто через эту музыку он раскрывал Гарри самый большой секрет, который хранил внутри себя. Будто больше не боялся быть честным. Будто наконец-то желал быть честным. Юноша провёл рукой по спине Луи, наблюдая за тем, как его бледные пальцы чертят невидимые линии трёх слов, которые он боялся сказать вслух. — Да. Да, пойдём, — наконец ответил Гарри Зейну. Он поцеловал Луи в щёку прежде, чем встать с дивана, и сам смутился от своих действий. Как только Гарри и Зейн скрылись в коридоре, Лиам уткнулся лбом в ладони, тяжело вздыхая. Доминик толкнул Луи в плечо. — Ауч! — возмутился тот. — Какого хрена, Томмо? — Доминик выглядел немного злым. — Тебе не хватило инцидента в баре? Кажется, мы обсуждали, что пора уже заканчивать со всем этим дерьмом, иначе потом будет поздно! Нас могут снова объявить в грёбанный розыск. Мне звонил комиссар Янсен, в нашем любимом отделе меняют людей. Они снова начнут портить нам жизнь, пока мы всё ни уладим, ты понимаешь? Я уже молчу о том, что нам предстоит обмануть грёбанного Остина- — Хватит! — крикнул Луи. Я же не знал, что вы все решите припереться сюда днём в пятницу! — удручённо простонал он. — Боже, а если он поймёт, что я работаю с крупными фирмами и при этом... с Зейном? — с ужасом спросил Пейн. Его руки начинали трястись. — Успокойся, Лиам, это всего лишь Гарри, — защищался Томмо. — Да и он ничего такого не увидел! У тебя на заднице не написана должность. И ему некому рассказывать. И он не стал бы! — С чего ты, блять, взял, что он не стал бы? — сквозь зубы почти прорычал Доминик. — Я не собираюсь снова разгребать проблемы из-за твоего кудрявого, которого ты трахаешь! Ты прекрасно знаешь, что сейчас мы не в том положении, чтобы рисковать! — Закрой рот! — Луи тут же подскочил, хватая парня за воротник футболки. — Я не просто трахаю его! Если тебе так больше нравится, можешь думать, что он мой парень! — Парень?! — голоса Лиама и Доминика слились в один. — Луи, блять, какого чёрта? — простонал Доминик, наконец-то отходя от друга. — Парень? — снова спросил Лиам. — А что он похож на девушку? — хмуро буркнул Луи, складывая руки на груди. Его вид делал это ещё более комичным. — Луи, вы говорили об этом? Я имею в виду… вы с Гарри? Вы обсуждали это? — нахмурившись продолжил Пейн, пока вставал с кресла. — Нет? Боже, нет, но я не знаю, это чувствуется так! — мужчина развёл руками. — Я знаю, что так нельзя! Но, может, ещё немного времени? Совсем чуть-чуть прежде, чем мы займёмся делом основательно? Этот разговор имел колоссальный смысл, но Лиам был в одних красных трусах, а Луи в синем спортивном костюме и с зализанными волосами. Возможно, Луи даже плакал бы, но сейчас это всё до нелепости абсурдно. Поэтому он просто упал на диван, закрывая ладонями лицо. — Ладно, прости, — виновато сказал Доминик. — Просто насчёт… насчёт ваших отношений, какими бы они ни были. Будь осторожен, Луи. Это твоё правило, не наше. Ты сам знаешь, что тебе нужно оставить его... как можно скорее. Твой отец напрямую угрожал тебе. — Я не хочу делать ему больно, — совсем тихо ответил Луи. Он чувствовал себя беспомощным. — Лу, — вздохнул Доминик, — ты знаешь, что, если мы не хотим браться за убийство Марка- — Ты знаешь, как много он сделал для меня и для мамы, он… он был с ней до последнего… он был готов рискнуть... он... я… что будет с близняшками? Я не могу лишить их отца… я не хочу, чтобы они чувствовали себя такими же беспомощными, как и я. Я не смогу это сделать, — Томмо закусил губу, пытаясь сдержать рвущийся плач. — Мы не должны были обсуждать это сейчас и в такой обстановке, но, Луи, дослушай меня. Если мы не хотим браться за убийство Марка, значит мистер Остин сам возьмётся за убийство близких для тебя людей. Он пытается проверить тебя на прочность. Если ты просто отступишь, он убьёт Гарри… или тебя. — Луи, я обещаю тебе, что мы придумаем что-нибудь, — сказал Лиам, сжимая плечо друга. — Просто нам нужно потянуть время. Луи поднял голову, не сводя взгляд со стены напротив. Казалось, они в безвыходном положении, и Лиам знал, что в голубых глазах кроется отчаянное «пусть он убьёт меня». Рингтон телефона разрезал тяжёлую тишину. Привезли пиццу.***
— Здесь… ого, — восторженно прошептал Гарри. — Кто все эти люди? Редкие лучи пробивались в тёмное помещение сквозь квадратные форточки. Здесь были кирпичные стены и картины – больше ничего. Буквально повсюду разложены холсты, на каждом из которых лица. — Ну… каждого из них я видел однажды. Некоторых больше, чем однажды, — ответил Зейн, проходя дальше. — Знаешь, как говорят? Художник никогда не должен бояться испачкать руки в… краске. Стайлс вновь посмотрел вокруг себя. Это не были просто портреты. Каждая работа была написана в определённой цветовой гамме, с исключительными прорисованными деталями, со взглядом, доведённым до совершенства. Вдруг Гарри заметил лицо одного из тех парней, которых видел тогда в роще. О нет. Всё это были… жертвы? Господи, это были портреты людей, которые пострадали от их рук. От рук Луи. Тошнота снова подкралась, затрудняя дыхание. — Ты в порядке? Какой-то бледный, — спросил Зейн, нахмурившись. Он пробирался сквозь коробки с холстом в руках. — Наверное, из-за запаха краски. Гарри пожал плечами, стараясь сильно не зацикливаться на страдании и боли, навсегда застывших во взглядах, заточённых среди этих четырёх стен. Гарри стало холодно. Или душно. — Да, наверное. — Смотри, — Зейн остановился рядом с парнем, протягивая ему одну из картин. На ней был Луи. Совсем юный. Его волосы немного вились и спадали на глаза, губы растянулись в непривычно искренней улыбке, но глаза оставались такими же печальными. Портрет был выполнен в тёмных тонах, позади Луи изображена кромешная тьма, лишь его лицо было бледным, будто он смотрел из самой бездны. Луи всегда был прекрасным. Будто он красив снаружи, потому что внутри всё было выжжено. Впервые Гарри понял, что красота этого мужчины не ледяная, не безжизненная — нет, она словно пожар. Красота Луи опасна, она завораживает, она пылает, она не смилуется ни перед кем. У Гарри заболело сердце. — Прекрасный, но такой одинокий, — прошептал он. Юноша хотел было оправдать брошенную фразу, но, заглянув в глаза Зейна, понял, что это бессмысленно. Они оба знали, что Луи прекрасен. — Он всегда был таким, — Малик пожал плечами. — И я... я боюсь, что он останется таким навсегда… Да, Луи всегда был таким. Он из тех людей, которые будут звонко смеяться, если стены в комнате начнут давить. Он из тех людей, внутри которых хрусталь. И Гарри кажется, что он слышал, как хрусталь разбивается, раздирая Луи на части, заставляя истекать кровью, вынуждает улыбаться. Юноша вздрогнул из-за прикосновения холодной руки. Зейн грустно улыбнулся, направляясь к выходу из комнаты. — Зейн! — окликнул его Гарри, заставляя парня обернуться, прислонившись к стене. — Я просто... я... ты… ты любишь Лиама? Зейн поджал губы, смотря в пол. Он едва заметно кивнул, прежде чем скрыться за дверью.***
Это было плохо. С самого начала. Люди на дне рождения Эштона были слишком… слишком весёлыми для Луи? Гарри так казалось. Мужчина стоял около барной стойки, постоянно поправляя край синей спортивной кофты, и пытался оставаться незамеченным. Было ощущение, что внутри Луи шла борьба, будто он решал что-то. Гарри злился. Он злился на Митча, который сказал Томмо что-то по типу: «ты похож на грустного дьявола», заставляя того смутиться. Он злился на Сару, которая пыталась взбодрить Стайлса и случайно пролила коктейль на синие штаны. В конце концов, он злился на чёртового Луи, который разлохматил волосы ещё час назад и не мог притвориться ещё разок. Нет, это больше не звучало правильно. Луи не притворялся, когда был с ним. Как бы Гарри ни пытался внушить себе, что любить этого мужчину безрассудно, издевательски больно – всё меркло перед искрами в глазах Луи, когда тот смеялся. Всё меркло перед нежными поцелуями. Всё меркло, но с самого начала не клеилось. Это был просто порыв, просто желание касаться, желание разрушить идеальность. Это никогда не было желанием любить так, как любят в бульварных романах: наивно и на всю жизнь. Но это всегда оставалось желанием чувствовать именно Луи, только Луи. Гарри снова перевёл взгляд на хмуро смотрящего в пол мужчину. Он даже не делал попыток оказаться рядом со Стайлсом. То, что они пришли сюда вместе, выдавали только глупые парные костюмы. Юноша закусил губу. Почему же, если это всё так неправильно и не клеится, ему всё ещё хотелось, чтобы у них всё получилось? — Поехали домой? — спросил Гарри, останавливаясь напротив Луи. Тот пожал плечами. В голове Луи была лишь одна мысль: если он не сделает это сейчас, он не сделает это никогда.***
"I`ll Never Love Again" Lady Gaga
Тишина преследовала. Кралась словно тень, заставляя все внутренности съёжиться. Они снова оказались посредине гостиной Гарри. Всё это казалось бесконечным кругом. Голубые глаза пытались найти в зелёных хоть что-нибудь похожее на желание. Непорочное желание, обещающее надежду, но там была лишь усталость. Юноша вышел на балкон, вздрагивая от порыва ветра. В голове, будто фильм на старой плёнке, мелькали воспоминая о первом настоящем разговоре с Луи. Там, около искусственного озера, с Гарри впервые за всю его жизнь произошло что-то настоящее. Позади послышался шорох. Гарри почувствовал мягкую ткань пледа на своих плечах. Ему хотелось плакать. — У нас не получается, правда? — тихо спросил Луи. Было ощущение, будто эти слова дались ему тяжелее, чем любой выстрел, но он продолжал говорить: — Всё это, — мужчина неоднозначно показал между ними, — не получается. — Совсем? Гарри чувствовал, как в животе всё скручивается. Луи снова пожал плечами, опираясь ладонями о холодное ограждение. Гарри ненавидел эту привычку. Терпеть не мог. Вдалеке мерцал город, хранивших их тайну. Город, который навсегда сохранил в своей памяти их поцелуи. — Я люблю Нью-Йорк, — вдруг сказал мужчина. — Я люблю тебя. Юноша заметил, как Луи прикрыл глаза, сжимая пальцы сильнее. — Или тебе просто нужно что-то чувствовать? — разбитым шёпотом спросил мужчина. — Ты не можешь так говорить. Луи сорвался с места, возвращаясь в комнату. Гарри поплёлся следом, оставляя дверь, ведущую на балкон открытой. В тот момент, когда он поднял голову, мужчина схватил стакан с журнального столика. — Луи? — голос Гарри, будто бы клинок, прорезающий белый холст. — Неужели ты не видишь, что я чертовски слаб?! — громко спросил Луи, разбивая стакан о стену. Гарри вздрогнул, наблюдая за тем, как вода растекается по полу. — Чертовски слаб! Я даже не могу держаться подальше от тебя! Я так сильно боюсь потерять тебя, что не могу здраво мыслить! Луи рухнул на диван, сжимая пальцами волосы. Гарри ненавидел признание, которое не смог сохранить лишь для себя. — Перестань, пожалуйста. — У нас не получается, — прошептал Луи. Его глаза противно щипало из-за подступающих слёз. Он вскочил, снова повышая голос: — Ты ведь должен видеть это! — Перестань! Не говори так! — крикнул Гарри. Слёзы вдруг градом начали скатываться по его щекам, мешая произносить слова. Ему было обидно. По-настоящему обидно, потому что он пытался. Всё, что он делал — это пытался быть с Луи. Он толкнул мужчину в грудь. — Я хочу ненавидеть тебя! Ты – трагедия, Луи! Ты слишком прекрасен для счастливого конца! Я хочу ненавидеть тебя! — Так ненавидь! — Луи перехватил его запястья, сжимая свои пальцы сильнее, чем нужно. — Я люблю тебя! — отчаянно крикнул Гарри сквозь рыдания. Руки Луи расслабились, позволяя мальчику упасть на колени. Он плакал и плакал. Ветер трепал кудри, спутывая их. Его плечи содрогались, а руки колотили холодный пол. Луи опустился вслед за ним, пытаясь поймать уже окровавленные пальцы. Было так страшно, но он должен был уйти. — Не надо, бусинка, пожалуйста, не надо, — шептал Луи, целуя тыльные стороны ладоней. — Не делай этого, не надо, Гарри. Пожалуйста. Не причиняй себе боль. — Я не могу перестать любить тебя, — Гарри всё ещё кричал, сам того не осознавая. — Я не могу! Горячие слёзы стекали по щекам Луи. Он убрал кудри с заплаканного лица, прижимая юношу к себе. Гарри провёл носом по шее мужчины, руками притягивая его всё ближе, пальцами сжимая одежду, будто боялся, что тот вот-вот исчезнет. Холодными пальцами Луи коснулся его искусанных губ, целуя плечо. — Нам станет легче, любимый. — Обещаешь? — Нет. Всё, что они пытались построить, сохранить, спасти, уберечь от всемогущего разрушения — всё это больше невозможно поджечь, словно пепел, падающий с сигареты. Привкус горечи во рту был похож на вкус побелки со стен дома, который рушился. Дом. Прикосновения Гарри стали домом – безопасным местом, куда он возвращался. — Я так устал, — прошептал мужчина. — Так устал причинять тебе боль, Гарри. — Не говори так, — словно на последнем дыхание, произнёс юноша. Его голос дрогнул, последний всхлип вырывался из груди. Гарри прикрыл глаза. Его тело переставало дрожать, дыхание было медленным. Он знал, что это прощание. Луи поднялся с пола, утягивая юношу с собой. Они добрались до спальни, падая на белые простыни. Их дыхание смешивалось, губы соприкасались на каждом слове — так близко они лежали. — Ты жалел когда-нибудь? — голос Луи звучал приглушённо, будто они на дне реки. Будто их горла заполнялись водой и делать вдох было уже совсем бессмысленно. — Это несправедливо, — тихо ответил Гарри. — И я не могу сказать: «если бы были другие обстоятельства, то у нас был бы шанс». Нет, не было бы. Для «нас» не было бы подходящего времени или места, — юноша вдруг почему-то засмеялся. — Если бы мы не знали друг друга, наш мир не был бы разрушен, но мне хочется биться головой о стену при малейшей вероятности, что нашего мира могло бы не существовать вообще. И я даже не могу злиться на нас из-за этого. Потому что это бессмысленно. Это всегда двое: тот, кто уходит и тот, кто остаётся. — Гарри... — прошептал Луи. Гарри поджал губы в подобии улыбки. По его щеке снова покатилась слеза. Как они позволили случиться этому? С чего взяли, что что-то может выйти? Оглядываясь назад, это даже смешно. С самого начала драма каждого из них превращалась в общую трагедию. Вы знаете, что отличает трагедию от драмы? Главный герой выбирает себе в друзья смерть. В тот день за Луи снова закрылась дверь, и Гарри впервые смотрел, как он уходит.