Restart

Нил проснулся радостным, что наступила суббота, потому что сегодня ему совсем не хотелось вставать с постели. Он даже забил на утреннюю пробежку. Вместо этого он перевернулся на другой бок и накрылся одеялом с головой, чтобы спрятаться от солнечных лучей, льющихся в окно. Если Нил будет слишком много думать, то он может сложить все свои вещи в сумку и сесть на первый же поезд из города, пока не окажется далеко от всех остальных. Будет безопаснее, если он останется в кровати. В конце концов, девятнадцатое января никогда не было хорошим днем. В то утро он проснулся с ощущением тяжести, будто воздух вокруг него был в тысячу раз тяжелее, чем должен быть. Болезненное чувство просачивалось в его грудь и распространялось по каждому дюйму тела под кожей, заставляя шрамы ныть фантомной болью. Его сны были наполнены кровью и ужасом. Каждый раз, как он закрывал глаза, они начинались сначала. Уродство внутри него было вызвано девятнадцатью – двадцатью – годами борьбы за жизнь. Если Нил хотел проваляться сегодня в постели, он считал, что заслужил на это право. День уже повлиял на Джостена, но в кои-то веки его усталость была полезной. Если бы он не был так измотан, парень, к своему страху, вылез бы из груды одеял и ускользнул, пока никто не видит, давая стопроцентную гарантию, что каждый, кто когда-либо знал Нила Джостена, никогда больше не увидит и не услышит о нем. Приглушенный звон под подушкой заставил его достать телефон и посмотреть, кто ему написал. Он предположил, что это Кевин говорил ему вытащить свою задницу из постели, но это была Элисон, которая сказала ему вытащить свою задницу из постели. Нил выключил сообщение и, не отвечая, сунул телефон обратно под подушку. Через несколько минут громкий стук в дверь комнаты напугал Нила, но не настолько, чтобы он оторвал голову от подушки. Кевин, должно быть, впустил того, кто это был, потому что Нил безошибочно определил яростный стук шагов, приглушенных ковром. Дверь в спальню распахнулась и на него уставилось безупречно накрашенное лицо Элисон. Джостен уткнулся головой в подушку, чтобы не смотреть на нее, одновременно пряча шрамы на лице. Он удержался от побега из-за своей неуверенности в том, действительно ли он хочет быть один. Если он вообще должен быть один. – Нил Джостен, ты серьезно все еще в кровати после того, как я пять минут назад сказала тебе быть готовым? – произнесла Элисон, не пытаясь скрыть свой гнев. – Вставай, мы едем на шопинг. – Я не хочу ехать на шопинг, – пробормотал он в подушку. – Как жаль. Мы давно не выбирались, так что тебе придется засунуть свои хотелки подальше и поехать со мной в торговый центр, – в сторону Нила полетели джинсы и футболка. Он выглянул из-под них и сердито посмотрел на Элисон, но ее взгляд был настойчивее. – Пошли, красавчик, у нас весь день впереди. Джинсы, которые ему кинула Рэйнольдс, были теми самыми, которые Нил нашел в ящике и решил оставить там собирать пыль. Они были более облегающими и темными, чем выстиранные штаны, которые он обычно носил, но Элисон не принимала ни одни из них. Она пригрозила, что затащит в них Нила, если понадобится. Джостен гадал, куда подевались Эндрю с Кевином, и проклинал их за то, что оставили его одного. После того, как Нил оделся, он направился в ванную расчесаться и почистить зубы. Элисон подошла к нему сзади и внимательно посмотрела на их отражения в зеркале, в то время как Нил наклонился и сплюнул зубную пасту в раковину. Когда он выпрямился, она провела пальцами по его волосам и задумчиво промурлыкала: – Тебе нужно подстричься. – С моими волосами все в порядке, – проворчал Нил, отказываясь смотреть в зеркало. Театрально вздохнув, девушка прикрыла свой рот рукой. – Это не так, и никогда больше не говори этого. Нил нахмурился. Он не знал, почему Элисон так давила на него сегодня. Он не мог сказать, помогает ли это его и без того отвратительному настроению или ухудшает его. – Не хмурься так, Джостен, – беззаботно сказала Элисон, – От этого у тебя появятся морщины. А теперь шевелись и иди в чертову машину. Элисон притащила их в торговый центр на своем розовом Порше и провела несколько часов, прочесывая магазины, пока Нил тащился за ней. Если он думал, что сможет скрыться и оставить Рейнолдс делать свою работу, он чертовски ошибался, потому что Элисон заставляла его примерять разные вещи, которые выбирала для него. Она даже уговорила его самостоятельно выбрать одежду, хотя Нил склонялся к серым и приглушенным цветам, которые она с трудом одобряла. Нилу это не особенно нравилось, но все оказалось не так плохо, как он думал. Элисон не заставляла его брать одежду, в которой он чувствовал себя некомфортно, и она ни разу не выбрала вещь, которая бы открыла большинство его шрамов. Джостен оценил это. – У меня есть собственные деньги, знаешь ли, – заметил Нил, когда они сделали перерыв на обед в фудкорте. Рейнолдс всегда без колебаний прикладывала свою карту, прежде чем Нил успевал самостоятельно платить за вещи. Он взял клубнику из тарелки с фруктами и отправил ее в рот. – Тебе не нужно платить за все. – И я что, должна позволить тебе платить? В твой день рождения? Серьезно? – сказала Элисон. Она недоверчиво подняла бровь и ткнула вилкой с последним кусочком «Цезаря» в Нила. Внезапно все встало на свои места. Причина, по которой Элисон выбрала именно этот день, чтобы пойти с ним за покупками и занять его, наконец стала ясна. Было понятно, почему остальные Лисы завалили его сообщениями с вопросами о том, как у него дела или нужно ли ему что-нибудь. Это вовсе не было совпадением. Лисы знали, что предоставленный самому себе Джостен мог вернуться к своему прежнему облику бегуна. Взгляд Нила упал на фрукты, прежде чем он отодвинул тарелку. У него пропал аппетит. – Я не хотел ничего на день рождения. Элисон наблюдала за ним с минуту, вытирая куском хлеба тарелку, пока она не стала чистой. – Тогда не думай об этом, как о подарке на день рождения. Считай, ты делаешь мне одолжение, гуляя со мной по магазинам. Кроме того, стрижка была бы справедливостью для всех. Нил ничего не ответил, но он мог ощутить, как напряжение покидает его тело. И все же он не хотел больше говорить об этом. – Мы можем сменить тему? Восприняв это спокойно, Элисон озорно улыбнулась и переплела свои пальцы с идеальным маникюром. У Нила возникло отчетливое впечатление, что его вот-вот допросят, чтобы вытянуть информацию. Он был прав. – Удалось побыть наедине с Монстром? – спросила она подозрительно невинным голосом. Что-то неприятное заворочалось в его животе и это были не фрукты. – Наверно. Иногда, когда Кевин на занятиях, Эндрю смотрит телевизор, пока я делаю домашку в гостиной, – он ничего не сказал о походе на крышу с Эндрю прошлой ночью. По какой-то причине это казалось личным. Элисон наградила его равнодушным взглядом и продолжила: – Нет, я имею в виду время наедине. Только ты и он, и больше никого вокруг. Вместе. Нил просто уставился на нее, на его лице читалось замешательство. Возможно, она знала о нем и Эндрю на крыше и хотела услышать подтверждение. Рейнолдс закатила глаза. – Джостен, ты прикалываешься надо мной? Вы вообще разговариваете? – Ну да. Я разговариваю со всеми Лисами, – ответил Нил, чувствуя необходимость защищаться. – О боже, – девушка с притворным вздохом покачала головой, – Рене сказала оставить эту тему и дать вам двоим самим разобраться, но это становится забавно. – Элисон, я не понимаю, о чем ты, – раздраженно сказал Джостен. Он действительно не понимал, почему все с ним осторожничают, когда касаются темы Эндрю. Если бы кто-нибудь просто сказал ему, было бы намного проще. – Что Рене сказала тебе оставить в покое? – Иногда ты такой идиот, Нил, – она усмехнулась вместо ответа. Нил вдруг почувствовал себя гораздо злее, чем был несколько минут назад. Он пытался подавить вспышку гнева, прежде чем она выплеснется наружу, но у него не особо получилось. Сегодня был не подходящий день для этого. – Ну извини, что я блять ничего не помню! Извини, что я не знаю, о чем блять все говорят, в чем, я полагаю, моя вина! – рявкнул Нил, отодвигая стул, чтобы встать. Сила, с которой он поднялся, заставила стул врезаться в стол за ним и упасть на пол с громким стуком. Его грудь горела от злости, а лицо, несомненно, раскраснелось. Люди глазели на него. Нил втянул воздух через зубы в попытке успокоиться и произнес: – Мы можем просто уйти и сделать эту дебильную стрижку? Элисон поджала губы и встала вслед за ним. Она потянулась к парню, но он оттолкнул ее. Это нисколько ее не остановило, так как она обошла стол и снова потянулась к нему. – Поговори с Эндрю, – сказала она, поймав его и сжав плечи. В последнее время Нил все больше и больше чувствовал себя сбитым с толку, особенно когда дело касалось Эндрю. Лисы, которые были так чертовски осторожны с ним, определенно не помогали; это просто заставляло Нила ощущать себя на грани. Что он пропустил? Почему никто не дал ему прямого ответа? Он не был сделан из стекла, и с ним не нужно было так обращаться. Джостен небрежно пожал плечами, не в состоянии заставить себя поднять глаза на Элисон. Девушка все равно кивнула, почему-то удовлетворенная его ответом. – Теперь, когда с этим покончено, пойдем пострижем тебя.

***

Они вернулись в общежитие после того, как Нил закончил с прической, вооруженные несколькими пакетами с одеждой, свисающих с рук. Элисон взяла на себя командование, как сержант над отрядом, и приказала барберу коротко постричь волосы по бокам, а остальную часть оформить так, чтобы верхняя оставалась длиннее. Нил не думал, что стрижка что-то в нем изменила, как говорила Элисон, но он не мог не признать, что ему нравилось, как лежали волосы у ушей. После взрыва Нил почувствовал себя неловко из-за того, что позволил своему характеру взять вверх. Он знал, что Лисы желают ему добра, но с каждым днем, в течение которого у него не наблюдалось никакого прогресса, кроме нескольких странных воспоминаний, он все больше злился на себя. Он хотел извиниться перед Элисон, но не знал, с чего начать. Он чувствовал, что в первую очередь должен попросить прощения за отсутствие памяти, но это не была вина Нила, и Элисон прикончит его быстрее, чем Эндрю бы забил гол. Эндрю выходил из общежития, когда Элисон и Нил зашли в лифт. Он поднял глаза при их появлении и остановился, увидев Нила. Элисон легонько толкнула Джостена локтем в спину и исчезла в комнате. Нил указал на крышу и дождался кивка Эндрю. Он хотел поговорить с ним, но в то же время хотел просто побыть рядом. Его апатичная сущность смягчила то, что напоминало о недавнем раздражении и гневе Нила. Снаружи не было так холодно, как прошлой ночью, но Джостен все равно был рад, что надел теплый свитер. Он был темно-синим и плотно сидел на теле, но все же давал возможность дышать. И он был мягким. Эндрю предложил Нилу незажженную сигарету, но тот мотнул головой. Миньярд сунул ее обратно в пачку и спрятал в карман, не поджигая одну для себя. Вокруг его костяшек появились новые синяки – после спарринга с Рене, Нил знал это – и темные круги под глазами, будто он не спал. Джостен мог его понять. Они не говорили с последней ночи, когда Эндрю подтвердил реальность кошмаров. Он не задержался после того разговора, и Нил не мог его винить. Он теребил нитку из шва своих джинсов, желая, чтобы Эндрю первым начал говорить, несмотря на то, что знал, что Миньярд ждет его. Если Эндрю расскажет ему все, что произошло, Нил предположил, что мог бы начать вспоминать это самостоятельно. Он хотел прийти к этому сам, но, возможно, ему был нужен кто-то, кто заложит основу, прежде чем он сможет восстановить фундамент своих воспоминаний. И Нил доверял Эндрю. Когда он поднял глаза, Миньярд уже наблюдал за ним. Слова замерли на языке, и ему пришлось напомнить себе, где он находится и в чем нуждается. – Мне все еще сложно вспоминать. Это как пытаться соединить все куски вместе, не имея целой картины в качестве образца. Я даже не знаю, с чего начать, – произнес Нил, с трудом ворочая языком. Эндрю терпеливо ждал, когда он перейдет к делу. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что случилось. Дай мне что-нибудь, с чем можно работать. – Что ты хочешь знать? – спросил Эндрю, доставая пачку сигарет из кармана и засовывая одну сигарету в рот. Он поджег ее и затянулся, задерживая дым в легких, пока не выпустил его изо рта на холодный воздух. – Все? – Нил издал короткий, невеселый смешок. Он не знал, что конкретно хотел услышать от Эндрю. Ему нужно было все. – С самого начала. Эндрю приподнял бровь и медленно затянулся. И еще раз. Затем он убрал сигарету изо рта и сказал: – Мы нашли тебя в Милпорте, Аризона, и Кевин решил, что ты нужен ему в команде, несмотря на твою неопытность. Нил слушал рассказ Эндрю, не говоря ни слова. Он уже рассказывал о Балтиморе и последующей смерти его отца, но он не упоминал, что было до этого, когда Нил попросил объяснений в доме Эбби. Было странно услышать, что он был силой, объединившей Лисов. Было странно услышать, что Ваймак сделал его вице-капитаном и что эти люди хотели следовать за ним. Что они действительно следовали за ним. Время от времени к Нилу возвращались обрывки воспоминаний, более ясные, чем раньше. Воспоминания о тусовках со старшеклассниками и о киновечерах с Лисами. Или улыбающееся лицо Ники, когда Нил ездил с компанией Эндрю в Колумбию после игр. У него здесь был дом, семья, и Нил чуть не потерял все это. Он хотел это вернуть. Эндрю остановился после того, как объяснил, как Нил познакомился с первокурсниками в начале года и тут же полез в драку с Джеком и Шиной. Он мало рассказывал о себе, и Нил знал, что кусочков головоломки все еще не хватает, но это было что-то. Это было лучше, чем ничего. Однако в голове Нила возник вопрос, вызванный утренней встречей с Элисон. – Почему ты молчишь, когда тебя называют чудовищем? Нил никогда этого не понимал; почему Элисон произносила это чаще, чем использовала настоящее имя Эндрю, или когда Мэтт пробалтывался, то виновато смотрел на Нила, будто он был тем, кого Мэтт обидел. Неважно, был ли Эндрю рядом, он никогда не реагировал на обзывательство. Он смотрел сквозь него, как почти на все остальное в мире. – Мне плевать, что они думают обо мне, – сказал Эндрю. Нил нахмурился. – Ты им не являешься. А они отказываются это видеть. Если Нил мог видеть Эндрю таким, каким он был, когда ему пришлось начинать с нуля, тогда почему этого не видели остальные? Эндрю не был роботом, о котором все говорят. – Нет смысла менять их мнение. Проще быть тем, кем тебя все считают. Нил покачал головой, наблюдая, как огонек сигареты Эндрю мерцает на ветру. Миньярд затянулся, оживляя его. – Большинство людей давно перестали пытаться, – произнес он. Нил не мог определить, было это из-за холода или только из-за произнесенных слов, но рука Эндрю дернулась вверх, стряхнув пепел с сигареты. Его плечи превратились в тугой узел мышщ и напряжения. – А я? – спросил Нил. Это были именно те кусочки, в которых он нуждался. Ему нужно было знать, кем для него являлся Эндрю. Миньярд все еще не смотрел на него, он наблюдал, как закат опускается за горизонт. Потухающий свет освещал одну сторону его лица, подсвечивая каждый выступ и острый край. Светлые веснушки, которых Нил прежде не замечал, усеивали его переносицу. Он выглядел менее бледным. Он будто был соткан из золотых нитей. Наконец, Эндрю встретил испытующий взгляд Нила своим привычным пустым. Он молчал так долго, что Джостен подумал, что он не ответит вообще, пока тот не сказал просто: – Нет. Нил не отрывал взгляда, пока напряжение медленно не покинуло тело Эндрю. – Не смотри на меня так, – выговорил Эндрю. Воспоминание прорезалось сквозь плотный туман амнезии, и Нил вспомнил ту же крышу всего год назад. Он вспомнил эти слова, которые уже были сказаны раньше. Не смотри на меня так. – Я не ищу ответа, – сказал Джостен, перекатывая слова на языке и осторожно пробуя их на вкус. Они прозвучали как откровение. – Тогда что же ты ищешь? – голос Эндрю звучал скучающе, но блеск в его глазах подсказал Нилу, что он вспоминает тот же разговор. Он задумался на минуту, вглядываясь в розово-пурпурное небо, как будто мог найти в нем правильные слова. – Мое прошлое, – закончил он. Эндрю наклонил голову в его сторону, побуждая продолжать. Миньярд закончил говорить. Теперь была очередь Нила. – Я провел всю свою жизнь, убегая от прошлого, от того, кем я был, – Нил сделал паузу, глядя на шрамы, пересекающие костяшки его пальцев, и думая о долинах на груди, вырезанных мясницким ножом, а не рекой, – Я всегда желал забыть об этом, спрятать это под ковром и притвориться, будто этого никогда не происходило. – Но сейчас у меня есть кое-что, о чем стоит помнить, – сказал он. Парень посмотрел на Эндрю, который не сводил с него пристального взгляда с тех пор, как он начал говорить. – Впервые у меня есть семья и… – голос Джостена сорвался, когда поток слов покинул его, – … Я не могу этого вспомнить. Но я хочу. Я хочу вернуть это, все это. Эндрю впился в него глазами, но Нил не мог отвести взгляда. Он не отворачивался, пока сигарета Эндрю не догорела на последнем издыхании и не потухла на холодном воздухе. Он не отвел взгляд даже тогда, когда Эндрю развернулся и зашел внутрь. Каким-то образом Нил остался более смущенным, чем он когда-либо чувствовал себя прежде.