Бархатцы

      В привычной манере, нарушаемой в рабочие дни разве что в моменты, когда поступает срочный вызов и времени не всегда хватает даже на то, чтобы в рот бросить что-нибудь стоящее (у Данилова правда с обзаведением семьи моментов таких стало меньше, ведь вдвоём их с Ритой срочно-срочно в ранние часы или слишком поздние, как правило, не вызывали, понимая наличие маленького ребёнка, и при таком раскладе Рита успевала сунуть ему хотя бы пару бутербродов в дорогу) из душа по утру Стёпа выходит с накинутым на голову махровым полотенцем. Обзор оно закрывает буквально полностью, на лицо сползая то одним, то другим краем, но с движением в сторону кухни не вызывает никаких сложностей. Плотной тёмно-синей ткани капитан словно бы и вовсе не замечает.         Рита уже во всю «колдует» у плиты, звякая посудой под мерный рассказ диктора из выпуска новостей об открывающейся в одном из столичных музеев выставки театральных костюмов прошлого века, и к супруге Данилов решает подобраться едва слышно ступая на пол. Мысленно, по правде говоря, он уже предположить пытается, в какой именно миг его всегда внимательная и как-то неуловимо всё замечающая Рита просечёт его и развернётся, как это обычно бывает, обрубая все его старания, но Власова на удивление не подаёт никаких признаков «срисовывания хвоста» даже в тот момент, когда Стёпе до неё остаётся не более вытянутой руки. Капитан не упускает момента всего на пару секунд сверкнуть довольной улыбкой и наконец заключает Ритины плечи в наполненные нежностью объятия, дополнить картину спеша отпечатком поцелуя на её щеке.         — Мой ты крадущийся кот, — улыбается ему в ответ Маргарита. — Любимый мокрый кот, — продолжает она, развернувшись к супругу лицом, разрывать даже не думая уютных объятий, проводит ладонью по его волосам и, руки опустив поверх перекинутого через шею влажного полотенца, губами припадает к его губам.         — Признайся, ты ведь поняла, что я подхожу?         У Маргариты глаза, от мужа не отводимые не на миг, сверкают хитринкой вперемешку с любовью, ладони поглаживают по его короткостриженым волосам на затылке, и Стёпе по большому счёту ничего больше и не надо, чтобы в догадке своей убедиться. Он качает головой, словно ответ её услышав, и едва слышно усмехается. Не то невозможности провести Риту, не то своей на мгновение мелькнувшей уверенности, что у него вышло подкрасться незамеченным.         — Зачем? Меня радует твой успех, — с нежной улыбкой заключает Рита. — Ну, всё, — всего через миг продолжает она, ухитряясь ловко выпутаться из объятий Степана и как каких-то пару минут назад лицом развернуться к плите. — Хватит обниматься. Ты от готовки меня отвлекаешь.         — Помочь? — уточняет капитан, не спеша отойти. — Что это у нас тут такое на завтрак? — находит новый вопрос Данилов, заглядывая супруге через плечо и тут же улавливая в поле зрения отставленный чуть в стороне от плиты сосуд с водой и рисом.         — Молочная рисовая каша. Воду слей, раз помочь решил, — быстро находит капитану занятие Рита.         — Каша? — с толикой недовольства переспрашивает Данилов, словно бы ожидая, что после этого вопроса задуманное супругой блюдо буквально в один миг заменится на что-нибудь другое. Баночку с замоченным рисом он тем не менее сжимает в руки и вместе с ней уже делает уверенный шаг в сторону раковины, краем глаза замечая, как Маргарита отрезает у молочного пакета оттянутый вверх уголок.         — Ребёнку молочная каша полезна, — не затягивает с объяснением Рита, выливая молоко в поставленную на огонь кастрюльку. — А если мы ей поставим кашу, а себе возьмём что-нибудь другое, Леся есть откажется. А истерику с утра пораньше я, знаешь ли, совершенно не хочу.         В первый миг Данилов согласно кивает, ничего за рамки вон выходящего в словах супруги не замечая, выставляет недалеко от неё баночку с промытым рисом и словно бы только в этот самый миг осознаёт, что смущение в её словах у него всё же не может, а даже должно появиться. Стёпа возвращается ближе к кухонному гарнитуру, едва успев сделать шаг в сторону стола, замирает по левую от Риты руку и, словно в мысли к ней забраться пытается, утыкается взглядом в её профиль.         — Я не понимаю, Рит, — едва заметно покачав головой, признаётся Степан. — Сегодня же среда. У Леси садик, она там кушает. Или я пропустил какие-то изменения в структуре садовского распорядка дня?         — Изменения пропустил, — кивает Рита, — но краткосрочные. Я надеюсь, — добавляет она, борясь с желанием трижды по дереву постучать. — Воспитательница сообщение в группу написала: ночью в садике трубу канализационную прорвало. Теперь пока починят, очистят всё — сам понимаешь. Так что сегодня-завтра мы завтракаем все вместе. И вместе на работу едем.         — Леську в ФЭС?         — А что ты предлагаешь? — развернувшись к супругу лицом, спрашивает Власова. — Одну дома её ещё несколько лет не оставить, у Светы с Марусей уроки, — да они и так настолько нас с тобой выручают. И что, ты можешь предложить ещё какой-то вариант, что делать с Леськой? — капитан берёт паузу, с явным выживанием глядя супругу в глаза и давая ему время предложить какое-то иное, разумное, но совершенно не пришедшее ей в голову решение… но Стёпа молчит. Под напором Ритиных глаз он в ответ разве что плечами пожимает, никакого иного решения и впрямь не находя. — Вот в том-то и дело, Стёп. Понимаешь? А в ФЭС всегда кто-нибудь есть, — чуть разведя руки в стороны, заключает Маргарита. — Присмотрят, покормят, с игрушкой поиграют. В ФЭС безопасно, — резюмирует она, опуская ложку в кастрюлю с густеющей кашей. — Давай, иди буди ребёнка, а то мы её так не растолкаем к выходу.         И с этими «не растолкаем» Рита попадает в самую точку, прекрасно зная своего ребёнка и понимая, что чисто из вредности судьба ровно в этот, уже и так лишённый обыденности день решит подкинуть Олесе побольше возмущения от утреннего подъёма, от необходимых сборов, да ещё и от каши, которая, к слову, уже была почти что готова. У Стёпы уходит едва ли не больше пяти минут, чтобы хоть немного растолкать ребёнка: он и ласково поглаживает дочь по спине, полушёпотом приговаривая, что пора вставать, и осторожно стягивает с неё крепко сжимаемое ручками одеяло, и чуть активнее тормошит, не переставая обращаться с призывами открывать глазки, и даже подумывает уже поднять её прямо так, спящую, на постели, надеясь, что так-то уж точно отступят чары сна.         — Лесён, — зовёт капитан, пощекочивая малышку, — пора вставать. Мама уже ждёт нас с тобой к столу. Вставай-вставай, — не перестаёт тормошить дочь Стёпа. — Просыпайся. Вон ты уже сквозь реснички подсматриваешь. Я всё вижу, — тыльной стороной ладони ласково проведя по детской щёчке, добавляет он. — Давай, малыш.         Девчушка что-то неразборчивое бурчит себе под нос, не желая подниматься из такой уютной постели, от рук отца всё пытается увильнуть, сбивая простыню под собой, и, одной руки показательно не убирая из-под щёчки, второй нащупать одеяльце старается, совершенно не подразумевая, что стянуто оно так не к стати оказалось в противоположную сторону. И тогда капитан Данилов прибегает к имеющемуся у него сегодня в запасе аргументу:         — А кто сейчас глазки откроет и послушно кушать будет, — не перестаёт он поглаживать дочь по спине, — тот к маме с папой на работу поедет.         — Правда? — на самом-то деле не растеряв ещё до конца остатки сна, всё же отрывает голову от подушки Леся. Она ладошками обхватывает папину руку, прокрутившись вокруг собственной оси, и выжидательно, с явно читаемыми во взгляде нотками надежды заглядывает ему в глаза.         — Конечно, правда. Разве буду я тебя обманывать? — Стёпа по большому счёту спрашивает так, риторически, но дочурка в ответ всё же отрицательно машет головой. У неё глазёнки горят предвкушением и от желания побольше поваляться в кровати не остаётся почти что не следа. — Ну что, идём завтракать?         — Да!         И имеющийся у Стёпы с Ритой сегодня аргумент, даже стимул, если говорить откровенно, действует просто безотказно. Сначала, поморщившись, увидев в тарелках на столе кашу, Олеся совсем по-взрослому вздыхает, стойко принимая эту безысходность, после быстрее обычного расправляется со своей порцией, кашу уплетая буквально за обе щеки, и так же быстро собирает себе бутерброд к чаю, с упрёком делая родителям замечание, что они слишком медленно едят. «Чего вы там жуёте? Это ведь каша!», — отмечает малышка Данилова, разрывая кусочек сыра и одну из частичек забрасывая себе в рот. А когда настаёт время одеваться, Леся уже вовсю натягивает обычно не поддающиеся и вызывающие массу проблем колготки, пока родители разбираются в погоде и в подходящих под неё вещах дочери.         — Слушай, я за ней не успеваю, — признаётся мужу Рита, когда они сталкиваются у дверей ванной. Тот в ответ поддакивает и отмечает наличие отличного стимула у ребёнка, уже через миг спеша скрыться за дверью.

--

      — О, капитанская чета, — окликает товарищей Артём, подходя ближе к их машине откуда-то с противоположной стороны служебной парковки и улыбаясь не то им, не то чуть греющим лучам весеннего солнца, не то и вовсе, что по правде куда более точно, совмещая оба этих факта, — наскучило работать вдвоём, решили помощницу с собой взять?         — Смотри, как бы эта помощница не стала тебе мешательницей, — по-доброму усмехается в ответ Рита, переводя на эксперта взгляд и всё так же придерживает заднюю дверцу машины, пока Стёпа расстёгивает ремни детского кресла и о чём-то негромко переговаривается с дочерью. — Доброе утро, Тём.         — Доброе, — кивает он с ответ. — Нас не дёрнули раньше, по дороге не сообщили о новом… — Тукаев на миг замолкает, глянув в сторону машины с ребёнком, и продолжает завуалированно: — экспонате нашего чокнутого садовника. Так что да, точно доброе. Вы чего с ребёнком-то? Случилось что? — скорее не из любопытства праздного, а с демонстрацией готовности на выручку прийти, если чего стряслось, спрашивает Артём, тут же в ответ получая короткий рассказ о происшествии в детсадовском здании. — И правильно, — соглашается судмедэксперт, когда Власова отмечает, что кроме как взять Лесю с собой вариантов у них не было. — В ФЭС ребёнка не обидят. Да, ребёнок?         Артём буквально расплывается в улыбке, когда из салона авто наконец выглядывает любопытное детское личико, а следом ещё и приветственно машущая знакомому дяде ручка. Эксперт радостно машет в ответ, словно бы устраивая негласное соревнование, кто сильнее рассечёт ладонью воздух, и для себя решает, что теперь-то утро уж точно доброе. У Данилова уходит каких-то пару мгновений на то, чтобы вытащить рвущуюся выбраться на улицу дочку из кресла и поставить на асфальт, оправив её задравшуюся куртку, и Тукаев не более чем через взмах ресниц оказывается на корточках перед малышкой.         — Дядя Тёма, — бросается ему на шею Олеся, не выпуская из руки плюшевого зайчонка, и Стёпа, легонько толкнув супругу в бок и перехватив её взгляд, негромко бросает ей: «Всё, мы с тобой больше не нужны».         — Привет, красотка, — не переставая улыбаться, отзывается Тукаев. На ноги он поднимается уже в следующий миг, держа при этом на руках дочку друзей и спрашивая параллельно, как у неё настроение. Она оплетает рукой его шею, решив держаться для верности, и родителей, ступающих ко входу в здание вслед за ними, и впрямь уже не замечает, отвечая дяде Тёме, как у неё дела и здорово ли приехать к маме с папой на работу, а после ещё и рассказывая, что каша сегодня на завтрак была как-то вкуснее обычного.         Олеся, как во всяком случае видится капитанам (и они уж точно в этом вопросе не ошибаются), скорому отъезду родителей не печалится даже на толику йоты. Она охотно машет им ручкой, обещая вести себя хорошо, никому не мешать работать и вообще слушаться, что говорят взрослые, и совсем скоро даже подталкивает их к выходу из переговорной, приговаривая, что они куда-то спешили, и уже в следующий миг забираясь обратного в так здорово крутящееся кресло и прося охотно соглашающегося дядю Тему покрутить её немножко.         — А ты переживал, с кем она будет, — переведя на мужу быстрый взгляд, отмечает Рита, уже выруливая с территории ФЭС и запуская на навигаторе маршрут, проложенный прямиком до того самого дачно-деревенского домика, которым пользовалась время от времени в своих целях Анжелика. — На ближайшее время компаньона для игр Леська себе определённо нашла. Если, конечно, Тукаеву труп какой-нибудь не привезут.         — Главное, чтобы он её к себе в морг не повёл. На экскурсию, так сказать, — заключает Степан, и в ответ получает ёмкое и правдивое заверение, что Артём не такой. — Рит, что мы надеемся найти на этой даче двоюродной бабушки бывшего соседа Ворониной?         Власова сначала лишь плечами пожимает напарнику в ответ, а после всё же с абсолютной искренностью признаётся:         — Вообще мне хочется там не найти, — особо выделяет она голосом отрицательную частичку, в их конкретном случае выступающую очень даже положительно. — Не найти тело Лики. Другой вопрос, какова вероятность этого. Андрюха проверил — мобильный её выключился на дороге, аккурат выходящей на трассу в сторону этой бывшей деревни. Как там её, Васютино?         — Васюково.         Дорога до этой бывшей деревни, ныне, не сменяя названия, ставшей дачным посёлком, — да и то не шибко заселённым, судя по количеству заросших какими-то кустарниками участков и пустынно выглядящих домов, встретившихся капитанам по дороге, а точнее увиденных прямиком через забор, окружающий поселение и ведущий к воротам, — занимает у оперативников без малого два часа. Ещё минут десять уходит у них на ожидание, что в сторожке наконец появится кто-то, способный открыть шлагбаум и пропустить их на территорию, и на параллельное изучение потёртой схемы посёлка, висящей на доске объявлений в обтрепавшемся от времени файлике и наконец помогшей разобраться, куда же двигаться дальше, ведь никаких документальных обозначений участков в сети эксперты отыскать так и не смогли.         — Может, выбить у Рогозиной отгулы на майские? — опустив стекло и вглядываясь в мелькающие за окном пейзажи, не то обращается к супруге, не то попросту решает порассуждать вслух Данилов. — Рванём на дачу, мяса пожарим, девчонки набегаются вдоволь, — он уже мыслями едва ли не отправляется на несколько недель вперёд, предвкушая нарисовавшуюся в голове картинку, но не планы его даже, а всего лишь сформулировавшиеся мечты разбиваются об одну простую Ритину фразу:         — А если дожди и холод? Отгулы только растратим и по итогу не поедем никуда.         — Вот умеешь ты всё обломать.         — Ну, прости, — повернувшись к супругу лицом, пожимает плечами Власова. — Последние годы просто так и бывает. Лучше уж тогда на День России отгулы брать. На месяцок позже, но там уже явно теплее будет, — резонно замечает капитан. — И воздух, и мангал, и все твои другие планы куда приятнее окажутся. Какой там нам дом нужен, девяносто восьмой? — скорее вслух размышляет, нежели у спутника спрашивает Маргарита. — Получается, приехали. Просьба отложить постройку планов и покинуть салон авто.         Участок номер девяносто восемь встречает капитанов немного покосившимся штакетником, не видевшим покраски уже не первый год, парой склонившихся к самой земле не то яблонь, не то каких-то других плодовых деревьев, и вполне себе свежим кирпичным домом в один этаж, возведённым явно не бабушкой-старушкой, на тот свет четыре года как отправившейся. Оперативники переглядываются, понимая друг друга без слов, Маргарита остаётся возле порога в две ступеньки, для верности пистолет держа наготове, Данилов же удаляется на обход дома по кругу, наперевес с табельным.         — Давай, — без какой-либо полезной или хотя бы интересной информации вернувшись с обхода участка, кивает верной напарнице капитан. Она распахивает дверь, что безошибочно оказывается определена открытой, и, пропуская Степана вперёд, ступает следом. — Не нравится мне этот запах, — негромко отмечает он, заглядывая в ближайший дверной проём, за которым оказывается небольшая кухонька.         Рита в ответ супругу лишь только кивает, давая понять, что подобные ароматы просто по определению не могут нравиться, и удаляется дальше по крохотному коридору, распахивая дверь, ожидаемо ведущую в комнату. Она оказывается обставлена большой двуспальной кроватью, аккуратным комодом у стены и парой изящных кресел, выставленных аккурат возле овального журнального столика со стеклянной столешницей, на который летними деньками наверняка красиво попадают солнечные лучи. На комоде красуется пара витых подсвечников, сделанных под старину, на столике — небольшая вазочка с какими-то сухоцветами. Комната явно обставлялась с душой. Единственное, что никак не было запланировано, — так это женский труп, лежащий между покрытой небесно-голубым покрывалом кроватью и изящным столиком.         — Стёпа! — окликает оставшегося осмотреть кухню напарника Маргарита и переступить порог комнаты не спешит, прикрывая лицо ладонью.         — А вот и Лика, — без сомнений заключает Данилов, оказываясь рядом и заглядывая супруге через плечо. — Рит, организуй-ка понятых, — распоряжается капитан, по большому счёту стремясь отправить любимую на свежий воздух, собираясь распахнуть в доме все возможные окна и максимально выветрить из помещения мутящий трупный запах. — А я нашим пока отзвонюсь. Пускай участкового к нам отправят и Тукаева «обрадуют».