Бархатцы

      Привычно даже на ходу погруженная в изучение присланных на адрес ФЭС ответов, запросов и прочих официальных бумаг из смежных ведомств, Галина Николаевна неспешным шагом направляется в сторону собственного кабинета, где подобными документами с гербовыми печатями и синеющими подписями и без того завалена уже добрая половина стола, когда откуда-то снизу и чуть со стороны детским голоском доносится такое непривычное и искренне-радостное: «Тётя Галина Николавна! Привет!».         На миг товарищ полковник даже теряется, оглядываясь по сторонам и едва не выпуская из рук один из выбившихся из общей стопки документов. Осознание правда приходит довольно быстро, и уже через миг Рогозина расплывается в лучезарной улыбке, глядя на малышку с двумя очаровательными косичками, выплетенными буквально ото лба, словно утопленными в общем объёме и на кончиках украшенными яркими резинками с фигурками клубники. Она приседает возле дочки подчинённых и с лаской сжимает ладонь у неё немного повыше запястья.         — Привет, Олеся. Ты у нас сегодня в гостях?         — В садике поломалось что-то, — пожимает плечами Данилова. Провожает взглядом всё же выпавшие из стопки документов бумажки и, сделав пару шажков, поднимает их с полу, протягивая Рогозиной. — Вот. Воспитательница сказала, что нельзя приходить, вот мама с папой и привезли меня сюда. А сами работать уехали, — разведя руки в стороны, заключает Олеся.         — Ты что же, совсем одна? И никого с тобой нет? — интересуется полковник, для верности окинув взглядом окрестности, но так и не обнаружив никого из сотрудников службы, по кому было бы видно, что ребёнок под его присмотром.         — Мы с дядей Тёмой рисовали, — объясняет девчушка, — ёлочки у нас красивые получились. Хочешь покажу? — не сводит глаз с Рогозиной Олеся и только получив в ответ кивок, продолжает: — а потом ему тётя Оксана позвонила и прийти попросила. Дядя Тёма сказал, что мне нельзя с ним и что он скоро вернётся и в буфете меня оставил. Сказал тортик кушать и не уходит никуда. А я тортик скушала уже, — продолжает она, для рассказа своего не прося у руководительницы ФЭС никаких вопросов. — И никуда не ухожу. Я ведь всё тут, на работе у мамы с папой. Там ещё тортик есть. Идём, — решительно заявляет Данилова и во всю тянет едва успевшую подняться на ноги начальницу родителей за собой.       Рабочие бумаги оказываются отложены на журнальный столик, что напротив мягкого диванчика, и вместо них Рогозина берёт в руки пару изрисованных листов, на одном из которых и правда обнаруживается целая еловая поросль. Одни красуются тёмными «платьями», другие — ярко-салатовыми, у соседней ветви украшают не по сезону подобранные разноцветные бусы и новогодние шары вместо серег, ещё одна и вовсе решает отличиться, «мохнатые лапы» поднимая к пробегающим по сине-фиолетовому небу облакам. Внизу красным карандашом оказывается выведено лаконичное «Леся и Тёма», явно сделанное детской рукой, ведомой взрослым.       — И правда очень красивые ёлочки, — улыбается Олесе Галина Николаевна. — Давай-ка я тебе помогу, — заключает она, взглянув на то, как малышка, распахнув холодильник, подумывает, как бы достать с верхней полки тот самый ещё оставшийся тортик. На помощь уходит не больше минуты, коробка некогда перевязанная лентой оказывается выставлена на столешницу, и Рогозина наконец рассматривает этот тортик, оказавшийся набором аккуратных бисквитных прямоугольничков с кремовой начинкой и разноцветными кремовыми же цветочками. Два из них перекочёвывают на пару тарелок, на полочке в углу щёлкает кнопка чайника, и пока тот закипает, Рогозина, попросив Олесю сложить карандаши в пенал, выставляет на столик ещё и пару вазочек с сухофруктами. — Причёска у тебя такая красивая, — замечает Галина Николаевна, с улыбкой глядя, как Данилова выбирает из вазочки с изюмом исключительно светлый. — Это ж кто такие косы плёл?       — Папа, — отзывается Леся, и голос её звучит с невероятной гордостью. — Он раньше тёте Свете плёл, когда она маленькая была. А теперь у него я есть.       Посиделки продолжаются до того момента, пока дежурный о посетителе Рогозиной не сообщает. Она наставляет малышку не уходить из буфета, но по глазам, да и с учётом сложившихся в ней генов понимает, что Леся при первом же удобном случае и дальше отправиться изучать владения ФЭС. До того самого момента, пока ещё кто-нибудь из сотрудников конторы не остановит её в коридоре и не возьмёт на себя миссию хотя бы немного присмотреть за ребёнком. Она уже решает назначить ответственным за Данилову кого-нибудь из лаборантов, как краем глаза замечает пронёсшееся от лифта в сторону ведущего к лаборатории коридора нечто в развивающейся чуть удлинённой ветровке и со сползающим с плеча рюкзаком.       — Иван! — без проблем идентифицировав эксперта, выкрикивает полковник. И «нечто» нехотя появляется перед глазами, буркая приветствие и пятернёй проводя по волосам. — И как это понимать? У тебя ещё три дня больничный.       — Галина Николаевна! Вы смерти моей хотите! Не могу я уже дома сидеть, вы ведь всю технику изъяли, — все имеющиеся нотки жалости запускает в голос Тихонов. — Чайник в интернет не выходит, утюг вообще сломался. Хотя бы телефон нормальный дайте! — взмаливается он и начинает рыться в карманах. — Вот что это такое? — извлекая на свет белый кнопочный мобильный, с возмущением и обречённостью выпаливает компьютерщик, глядя на начальницу полными мольбы глазами.       — Я, что ли, виновата, что в любом другом случае ты так и продолжишь сутками в гаджетах сидеть, наставления врача игнорируя? — не отводя глаз, начинает Рогозина. — Ты мне живой и здоровый нужен.       — Да я такой и есть.       — А в дважды за день в обморок кто падал? — тоном строгой и в то же время заботливой учительницы спрашивает у начальника компьютерного отдела полковник. — Вот пока ты все положенные дни от работы не отдохнёшь, я тебя ни к какому делу даже близко не подпущу. И компьютер обратно не выдам, — безапелляционно заявляет Рогозина, и Иван тут же поникает. — Телефон, так уж и быть, верну. Но в конце дня, — пока просиявший Тихонов не успевает броситься ей на шею, отмечает Рогозина. — Если будешь хорошо себя вести. Я у Олеси обязательно это спрошу. Пойдём в буфет — объясню всё.

--

      Оставаться в одном помещении с трупом, не одну неделю пролежавшем в доме с продолжающем всё это время работать автономным отоплением — задачка не из лёгких, буквально на проверку прочности. И пройти её берётся Данилов, даже и не собираясь советоваться по этому поводу с напарницей и из двух понятых оставляя с собой мужичонку, выдавая ему и участковому маску и буквально выставляя Риту с понятой за порог, на осмотр участка отправляя. Спорить представительницы прекрасного пола, собственно, и не собирается — средних лет соседке и одной минуты хватает на то, чтобы почувствовать, как перед глазами начинает плыть. Она ещё с пару минут полной грудью вдыхает свежий воздух, опираясь на раскидистое деревце, прежде чем оказывается готова приступить к исполнению своего гражданского долга.       — Да уж лет пять этот дом стоит, — отзывается капитану в ответ Лидия Петровна, после задумывается, поточнее припомнить стараясь, и отмечает: — даже, пожалуй, больше. Свёкор мой застал ещё, когда дом возвели, а его пять лет как уж нет.       — А с обитательницей его вы были знакомы?       — Видеть — видела, — кивает соседка. — Но так чтобы знакомиться и уж тем более общаться… Я как-то пыталась разговор завести: то один раз, то другой. Но девушка эта к общению не стремилась. Сказала только, что она вроде как троюродная внучка Кристины Игоревны, что более близкие родственники старушку в город забрали, а с участком она заниматься будет. Дом вот поставила, появлялась частенько с кавалерами какими-то. Вот, собственно, и всё, что я знаю. Скажите, а она правда родственница, или с Кристиной Игоревной что сотворила и участок к рукам прибрала?       Маргарита отвечать не спешит, пожимая вместо этого плечами. Они как раз доходят до небольшого сарайчика, явно оставшегося от прежней хозяйки и по стилю, наверняка, подходившего к снесённому уже несколько лет как домику, и разобраться с открытием его двери Рите находится куда более важным, нежели поддерживать с понятой диалог. Для лучшего рассмотрения капитан освещает фонариком обшарпанную дверь, висящей на ней амбарный замок и, пользуясь тем, что поблизости нет супруга, наверняка отодвинувшего бы её в сторону и предпочёвшего разобраться с дверью самостоятельно, сжимает правой рукой дверную ручку-скобу, с уверенностью дёргает, не жалея силы, и уже вскоре дверь приветливо распахивается, красуясь так и продолжающим висеть амбарным замком — без особых напрягов Маргарита вырывает из деревяшки, уверенно двигающейся в сторону трухи, проржавевшие саморезы, державшие такую же точно проушину.       — Не родственница она Кристине Игоревне, — всё же отзывается Власова, пропуская луч света в окутанное мраком помещение. — Но была когда-то в близких отношениях с её внучком. Так что, наверняка, хозяйничала здесь с разрешения и, думаю, не безвозмездно. А вы когда девушку в последний раз видели?       — Не думаю, что помогу вам, — качает головой Лидия Петровна, заглядывая в сарай, осветившийся тусклой лампочкой под потолком, но переступить его порог не спеша. — Месяца три назад видела. А потом в город уехала, на операцию ложилась, месяц меня не было. А когда вернулась, с месяц назад, уже не видела её. А убили её, да? Неужто грабители влезли, а девчонка дома оказалась, и они её… — не продолжает женщина, накрыв грудь ладонью.       — Успокойтесь. Никакие это не грабители, — всего на какой-то миг оглянувшись на понятую, бросает в ответ Маргарита, продолжая освещать закрома фонариком. — Хотели убить — убили. Вам этот человек уж точно не угрожает, — отмечает капитан, не став объяснять про серию убийств, про «ночных бабочек» и прочие «прелести», о которых понятой знать не положено да и попросту не нужно.       В сарае, коим Анжелика Воронина, как сложилось у Риты впечатление, не особо-то пользовалась, если вообще пользовалась, а не попросту бывала несколько раз, складируя какие-то готовые, по большому счёту, на свалку отправиться, но всё же оставленные зачем-то вещи, не находится ничего интересного и уж точно способного помочь следствию. Рита позволяет понятой побыть ещё немного на свежем воздухе, наставляя припомнить, не было ли чего подозрительного в поведении хозяйствовавшей здесь девушки или её кавалеров-визитёров, а сама отходит в сторонку, набирая номер Тукаева и намереваясь справиться, как там у них дела, и не свела ли их со Стёпой обожаемая дочка всю контору с ума.       И как выходит из разговора — не свела.       — Стёп, — зовёт Власова супруга, спустя минут пять оказываясь в той самой комнате, где провела последние минуты жизни Лика, и в которой теперь, по прошествии времени, уже в разы лучше дышится, тем более сквозь маски, при её возвращении с понятыми настоятельно врученные Степаном буквально каждому. — Что тут у тебя?       — Да ты и сама видишь: пропала Воронина почти два месяца назад не по своей воле. Судя следам крови и тому, что я могу рассмотреть на теле — ран у неё не меньше, чем в двух других случаях, — выпрямляясь в полный рост и вешая фотоаппарат на шею, отмечает Данилов. Он делает несколько шагов ближе к напарнице и, обернувшись на участкового, обращается к нему: — лейтенант, распорядитесь, чтобы тело забирали и везли к нам. Может, даже и больше, но это уже не ко мне, а к Артёму. Думаю, мы нашли первую жертву нашего садовника, — негромко продолжает Степан, обращаясь к супруге.       — Тут он был ещё не совсем садовником, — резонно отмечает Власова, взметнув взгляд на капитана. Он тут же сжимает ладонью её локоток, вслед за собой утягивая с прохода, и только после вновь встречается с напарницей взглядом.       — Бархоток нет, — соглашается Данилов, прекрасно понимая, куда именно клонит Маргарита своим замечанием, во благо прочих собравшихся, совершенно им не понятным. — Может, не выросли к тому времени? Или в голове у него окончательная картинка на тот момент не сложилась?       В какой-то момент складывается впечатление, что капитан и дальше готов накидывать версии, почему же новое, а точнее старое тело не обладает двумя важным, —как они считали всё это время, — атрибутами, а именно небольшими, но уже во всю цветущими кустиками бархоток, с позволения сказать, украшающими промежность и рот девушек с довольно лёгкой сексуальной позицией, но продолжать он всё же не спешит. Не то не самыми нужными эти рассуждения считая, не то для более подходящего места и времени их приберегая.       — Поймаем — спросим, — с нотками какой-то философии в голосе отмечает Власова, провожая взглядом санитаров, упаковавших тело Ворониной в чёрной мешок, подхвативших носилки с двух сторон и уверенно двинувшихся в сторону выхода.       — И не только об этом, — в тон ей продолжает капитан, точно так же прослеживая глазами, как за порог удаляются парни в синих дутых спецовках. — В любом случае сомнений, что это дело рук всё того же человека, не возникает. Слишком уж очевидна связь, почерк явный, таких совпадений точно быть не может. Но у нас вновь нет никаких следов, — как-то обречённо резюмирует Степан. И руки его буквально через миг касается обтянутая перчаткой ладошка супруги, голос её звучит с уверенностью, словно ей наперёд уже что-то известно:       — Ребята ещё не вынесли свои вердикты. Мало ли, — пожимает плечами оперативница, — нам повезёт, и злодей всё же наследил в свой первый раз. Посмотрим, Стёп, — крепче сжимает его руку Рита, заглядывая в глаза. — Посмотрим. Но вот я тоже порадовать ничем не могу. На участке ни следов, ни чего-нибудь интересного.       — Ты права, рано ещё делать выводы, — соглашается капитан, в ответ накрывая ладошку своей неповторимой напарницы рукой. А уже следующим шагом решает отступить и от рабочих вопросов, и от негласных договорённостей, что на выездах они работой занимаются, а не чем-либо личным. Сейчас не то обстановка способствует обратному, не то отошедшие в прихожую участковый с понятыми, не то какие-то внутренние, едва ли не жизненно необходимые потребности. — Слышал, ты Тукаеву звонила. Как там, он ещё не разочаровался во встрече с нашей помощницей?       — Ты знаешь, не успел, — чуть разводит руками Рита. — Ему Соколова какое-то срочно требующее вскрытия тело привезла, так что они с Лесей только тортик поели да ёлочки порисовали.       — А чего не динозавров? — с улыбкой замечает Стёпа, прекрасно помня, что буквально вся их квартира завалена рисунками всевозможных динозавров. Летающих, длинношеих, с воротниками вокруг шеи, едва ли не всех цветов радуги, с узорами в виде ярких не то розочек, не то ромашек… да просто всевозможное множество малюток и великанов. У дочери даже новое постельное бельё — и то с мультяшными мордахами этих когда-то вольготно населяющих весь земной шарик существ. — Погоди, а Леська тогда с кем?       Воспалённое, — или пропитанное трупным ароматом, почему нет? — сознание капитана отчего-то в тот же миг рисует множество странных картин. Он и понимает вроде как отчётливо, что быть такого не может на самом деле, но «рассматривать» всё же продолжает, как его малышка не просто свободно расхаживает по готовому к вскрытию моргу, но ещё и ловко ассистирует дяде Тёме, поднося то секционный нож, то пилу для вскрытия черепа, или как в одиночестве расхаживает по ФЭС, попадая по итогу непременно в тир, где находит парочку пистолетов Макарова, свежохонько смазанную винтовку… и Данилов блуждать в потоках бессвязных мыслей может и дальше, остановленный разве что сжавшей его плечо ладонью.       — До момента, как наш ребёнок взрывает ФЭС и половину района в придачу не допридумывал ещё? — перехватив взгляд супруга, как-то буднично спрашивает Маргарита, так и не успев сделать больше шага в сторону неизменного серого чемоданчика. — Чего ты такой паникёр? Всё там в порядке. Артём с трупом занят, Леся с игрушками. Всё в порядке. Ей Рогозина, с которой они тоже успели поболтать о чём-то в буфете, нашла прекрасную няньку в лице непонятно откуда взявшегося в конторе Тихонова. Ему обещаны какие-то там награды, так что нам ещё отбирать у него Леську придётся. Твой телефон? — спрашивает Рита, похлопав на автомате по карманам и только после этого ритуала убедившись, что гул виброзвонка издаёт не её мобильный.       — Света, — взглянув на экран, отмечает Данилов. Он переводит на супругу взгляд, буквально молящий её принять участие в выкручивании из сложившейся ситуации, но Рита не будет сама собой, если по-собственному не вывернет происходящее и взгляд этот особенно.       — Что, уточнить о твоей встрече с Жанночкой хочет? Так ты не тяни время, не маринуй сестрёнку — отвечай. Чего ты? — с искорками откровенного издевательства во взгляде и такими же точно нотками в голосе отзывается она в ответ, не отводя от супруга и намереваясь даже провести пальчиком по экрану, вместо него отвечая на звонок и не оставляя уже никаких шансов отвертеться. Стёпа вот только в последний момент буквально руку свою успевает одёрнуть, отдаляя от избранницы телефон.       — Рит, не начинай хоть ты, — качает он головой, морщась как от неожиданно кислой конфеты. — Я раз пять уже извинения слушал. Меня от одного только припоминания Жанны и последствий её звонка трясёт. Может, ты поговоришь?       — Не-не-не. Света если бы хотела поговорить со мной, она бы мне позвонила.       Она для верности делает пару шагов в сторону, оставляя Стёпу почти что наедине с его собственным телефоном, не перестаёт улыбаться, довольная собой, и выхватывает их чемоданчика пару пустых пробирок, всем своим видом показывая супругу-напарнику, что она чрезвычайно занята и отвлекаться не намерена.       — Вредная ты, Власова.       — Ну, какую выбрал, — разведя руки в стороны, улыбается капитан.       — Привет, сестрёнка, — уже в трубку бросает капитан. — Хочешь в тысячный раз объяснить мне, что ты была не права — скажи сразу. Я положу трубку и не буду мучиться, — буквально с ходу объявляет он, не находя иного способа избавиться от однотипных разговоров, не доставляющих никому восторга. Вот только Света на сей раз звонит по другому поводу, обозначая осведомлённость о непредвиденно закрывшемся садике, — вот что значит, работать в школе, входящей в тот же самый комплекс, — и высказывая претензию, что они с Ритой не позвонили ей утром и не привезли ребёнка на присмотр. — Свет, чего мы будем отвлекать тебя от работы? У тебя уроки, какие-то прочие учительские дела. Мы оставили спокойно Леську в ФЭС, и она там уже третьего человека играми да рисунками занимает. Не переживай даже по этому поводу. Так всё, не начинай свои извинения, — отрезает Степан, когда Света всё же припоминает про их недавний разговор в стенах её кабинета.