— Я всё равно хуесосить тебя буду
Сухой рукой доктор небережливо давил на кожу вокруг ранки куском ваты, смоченным в какой-то прозрачной, обеззараживающей жидкости. Лоб неприятно, почти больно, щипало. Странное натягивающее чувство из-за швов бегало от уголка к уголку раны при малейшем движении. Минхо сидел на кушетке и мужественно терпел. Он потерял сознание, когда блевать уже было нечем, но быстро пришел в себя, как только мама потрясла его за плечи. Она не стала вызывать скорую, а сразу повезла сына в больницу. У мальчика возникли подозрения, что женщина и так искала повод для его осмотра и наконец нашла его, хотя особо против Минхо и не был. Первым делом врач осмотрел лоб своего юного пациента и помог ему прийти в себя окончательно. Сечка была маленькая, но глубокая — пришлось зашивать. Уже скоро парень выглядел вполне себе здоровым, не считая повязки над бровями. — Вы сказали, что он неожиданно потерял сознание, — обратился старый врач к матери Минхо, — Мне нужно будет задать несколько вопросов для более точного анализа и, возможно, потребуется повторный, глубокий, осмотр. Если вы не против, я сначала поговорю с Ли Минхо. Женщина растерянно кивнула и вышла из кабинета. — Итак! — Врач оживлённо повернулся к мальчику и достал маленький фонарик. — Часто раньше случалось такое? — Вы, вроде, уже спрашивали мою маму. — Недоверчиво ответил Ли. — Да, но она ведь не находится рядом всё время, так? Кто, если не ты, лучше тебя знает? — Нет, не часто. — Дал свой ответ юноша. — Точнее говоря, почти не бывало. Может, только при отравлении или болезни. — Ел что-нибудь не внушающее доверие за последние сутки? Минхо попытался вспомнить. — Нет, ничего такого. То же, что и всегда. — Это правда, ел он только еду из магазина во время уроков и мамин ужин. — Ясно. В последнее время испытывал какого-либо рода стресс? — Спросил доктор, записывая что-то в тетрадь, и тут же начал пояснять. — Часто тошнота и потеря сознания вызваны перенагрузкой организма тяжелыми событиями. — Ну… возможно, — Неуверенно ответил мальчик, — Школа, там… драки всякие. — Возможно? — Врач покосился на Минхо исподлобья и отложил тетрадь. — Давай-ка осмотрим тебя. Сними очки. Доктор наклонился над юношей и включил свой фонарик. Немного помучив глаза мальчика, он выровнялся и спросил Минхо, нет ли на нем линз, скорее из чувства такта, нежели потому, что не знал точно. Мальчик кивнул и рефлекторно посмотрел на своё отражение в зеркале. Обычные карие глаза. Врач попросил его снять их, но Минхо некуда было деть пластинки, так что он отказался. — Зачем ты носишь, если и так ходишь в очках? — спросил врач. — Они не для зрения. — Тихо признался Минхо, делая паузы между словами. — Я… скрываю свой цвет глаз. — Для чего же? — Не понял старик. — Не хочу, чтобы кто-то узнал, что он… изменился. — Вот оно что… Врач сел на стул рядом с кушеткой Минхо и снял очки. Выглядел он так, будто собирался прочитать юноше нотации, чего тому особенно не хотелось. — Ты знаешь, почему он изменился? «Нет, я идиот» — Знаю, догадаться не сложно. — Тогда мне нужно спросить и про твоего соулмейта: как этот человек себя чувствует, давно ли вы виделись, хорошо ли поддерживаете связь. Ваше ментальное здоровье связано, так что его состояние может быть причиной для твоего недуга. — Виделись мы вчера. Как он себя чувствует, я не знаю, не живу ведь с ним. — Вы не очень дружны, да? — Подметил врач, чиркая ручкой по листу. — Пусть я и говорю это так спокойно сейчас, но на самом деле не поддерживать связь соулмейтов — это очень нехорошо, иногда даже опасно. Минхо, я понимаю, что не все подростки хотят проявить связь со своим человеком так рано, потому что некоторые люди приравнивают эти узы к браку, и такое может напугать, но соулмейт — это духовная связь, а не плотская. Это не выбор, но обязанность, не взваливающая на плечи бремя. Скажу просто и не по-врачебному: ты можешь заставить своего человека улыбнуться, точно как и он тебя — большее не требуется. — Почему же тогда не делать этого — так опасно? — Возразил непоколебимый Минхо. — Потому что иногда это имеет большое значение. Твоя улыбка для меня может ничего не значить, но сыграет огромную роль в жизни и душевном равновесии соулмейта. Ты понимаешь, о чем я говорю? Не обязательно находиться с ним каждую секунду жизни, жениться на нем, обеспечить всем материальным, но если одному плохо — другой должен прийти. В этом вся суть деления душ. Мужчина встал и взял со стола тетрадь, брошенную туда ранее, продолжил делать пометки, пока Минхо переваривал полученную информацию. — Получается, мне плохо, потому что ему тоже? — Спросил он наконец. — Ну, если ты не ел ничего такого, — Не отрываясь от записей, спокойно видал врач, — особого стресса не получал, а соулмейта своего видел только вчера, то, вероятнее всего, так и есть. — Как я могу помочь кому-то, если сам с собой не дружу, особенно в последнее время? Мои перепады настроения даже меня уже заколебали, что говорить о других людях, и тем более о нём? — Не унимался юноша. — Если связь проявилась недавно, это нормально. Ты испытываешь и свои, и его эмоции одновременно и пока не обуздал их. Эта смесь может показаться неадекватным поведением, но всё в порядке. Я выпишу тебе кое-какие успокоительные, чтобы нормализовать твое состояние. Они не являются лекарственными препаратами, так что не переживай. В общем, обдумай всё, что я тебе сказал. Ты не единственный такой подросток, так что не думай, что происходящее с тобой — это что-то иррациональное и неизведанное. Минхо кивнул, дождался, пока врач выпишет всё необходимое, и отправился домой.***
Доктор думал, что повлиял на мальчика и его мировоззрение, да и Минхо сам так считал, однако после осмотра в больнице он так и не смог пересилить себя, чтобы встретиться с Чаном. Нет, юноша честно собирался набрать ему, узнать, случилось ли что-то, и даже сделал это, но звонок был отклонён. Любой, наверное, заволновался бы ещё сильнее, и Минхо относился к этим любым, но чувство страха и собственной бесполезности перед лицом ответственности за другого человека не дали ему попытаться чуть сильнее. Юноша чувствовал себя плохо все выходные. Его уже не тошнило, однако он часто плакал, вспоминая отца, почти не ел и не мог сосредоточиться на домашнем задании. В школу он пришёл разбитым. Разговаривать ни с кем не хотелось, а с кем хотелось, того не было. Чан пропустил занятия и репетиции, не пришел на следующий день, днём позже тоже остался дома — даже после ругани учителей — в общем, не появлялся всю неделю. Состояние Минхо заставило задуматься над тем, чтобы всё-таки встретиться с другом. Ведь если его самого так шатало, то что же происходило с Кристофером? Где жила семья Бан, Минхо всё ещё не знал, так что пошёл в его старую школу, узнать у друзей. На звонки Чан продолжал молчать. Чужую школу он посетил, пропустив репетиции, поэтому сильно спешил вернуться. Искать парней было не так сложно, найти — ещё легче. Благо каждый из них посещал уроки физкультуры. Компания рослых парней играла в футбол на школьном поле при поддержке кричащих одноклассников. На незнакомого мальчика поначалу никто не обратил внимание, но уже скоро носатый (вы же его не забыли?) заметил Минхо и посеменил к нему, бросив на время игру. — Что надо? — Сходу бросил он. — Чан не приходит в школу уже неделю. Хотел узнать, где он. — Он тебе не сказал? — Выгнул брови парень. — Не сказал, — Ответил кто-то вместо Минхо. — Он не хотел его беспокоить. Ведь тебе, Минхо, плевать на всех, кроме себя самого. Иначе ты бы уже давно спохватился. Минхо впервые видел парня, но уже готов был наброситься на него за эту наглую рожу. — Это он тебе так сказал? — Жилка на его шее дёрнулась. — Нет, оно и так видно. — Что с ним? — Гораздо серьёзней спросил Ли, тоном голоса настаивая на ответе. — Пусть сам расскажет. — Сказал носатый. — Сейчас он должен быть у бабушки, но, скорее всего, шатается на районе, где жил до этого... Не дёргай его! — Крикнул он вслед уже уходящему Минхо. — Я его уже неделю не дёргал. Разве недостаточно? — Воскликнул Ли, не оборачиваясь. Начался косой ливень, всё ещё звучащий по-летнему. Белая рубашка Минхо полупрозрачной пленкой прилипла к спине, капли раздражающе стучали по темным волосам затылка. Юноша бродил по тихим, чисто убранным улицам, выстроенным из аккуратных, однотипных особняков. Цепь частных домов ярко контрастировала с обшарпанными улицами, в которых жил сам Ли. Не стоит утрировать: это были среднестатистические многоэтажные дома, но глядя на эти постройки, любой бы автоматически принизил состояние квартиры Минхо. Бродя по дороге, парень пытался понять, где здесь можно спрятаться от всех, где бы мог оказаться Чан. Тем временем сердце заныло ещё сильнее, физические силы Минхо резко сократились. Солнце то выходило, то снова пряталось за тучами. Эта смена освещения раздражала мальчика. Наконец Минхо добрался до последнего дома, но и тот заметно пустовал. Он обречённо посмотрел назад, пытаясь убедиться, что не пропустил ни одного здания. В конечном итоге ему оставалось только разочарованно вздохнуть. Минхо уже почти сделал это, когда где-то за домами ему открылся вид на многоквартирную постройку, работа в которой ещё не подошла к концу. Чувствуя, как лёгкие уже покалывает от морального истощения (причём чужого), Минхо большими шагами поторопился в ту сторону, надеясь, что на этот раз удача улыбнется ему, а не оскалится. Бан Чан сидел на своём скейтборде, полностью промокший от дождя, и смотрел с невысокой крыши на город, или то, что ему открывалось. Глаза будто разъедала соль слёз, которые он всем своим мальчишеским духом пытался сдержать, пусть и безрезультатно. Школьная форма, небрежно надетая на худое тело, еле-еле колыхалась на ветру от тяжести ливневой воды. Развязанный галстук свисал с шеи. Голова была пуста от мыслей. Хотя, возможно, они и посещали парня, но Кристофер не запоминал их. Он не видел перед собой ни города, ни бетонных блоков, ни луж в прогибах крыши с бегающей по ним рябью — ни-че-го. Все чувства будто померкли, впали в анабиоз, не выдерживая груза отчаяния и боли. Чан приходил сюда уже неделю, уверяя бабушку, что идёт в школу. Часы пролетали незаметно, возвращался домой он только после наступления темноты и только из-за переживающей старушки. — Тебе обязательно всегда лезть на крышу? Слова не сразу дошли до сознания Кристофера. Пусть и громкий, но почти не слышимый юношей голос улёгся в его голове спустя несколько секунд, и то не цельной фразой, а мыслью «кажется, кто-то что-то сказал». Чан быстро моргнул, смахивая слёзы, но не обернулся. — Мёдом намазано что ли? — Пыхтел Минхо, подбираясь ближе. — Что тебе нужно? — Неожиданный грубо спросил Чан, избегая взгляда друга. — Моё сердечко болит из-за тебя. Сначала я хотел просто поругаться, — Минхо беззаботно плюхнулся рядом, ещё не заметив выражение лица Чана, — но потом подумал, что это как-то эгоистично. Кристофер ничего не ответил, отвернувшись от парня. — Наверное, мне стоит спросить, что случилось?.. — Гораздо мягче и уже серьёзно сказал Ли. Чан всё ещё молчал. Он чувствовал, что даже если захочет рассказать, ком в горле скорее заставит его задохнуться и забрать ответ с собой в могилу. Минхо сразу понял, что дела обстоят серьёзней, чем он думал раньше, и, не теряя надежды, решил узнать с помощью наводящих вопросов. Легенда гласила, что большинство расколется, если говорить всё вместо них. Мальчик промотал в голове всё, что знал о друге и что могло его заботить. Он снял очки, покрытые кривыми дорожками воды, и убрал их в нагрудный карман рубашки. — Это из-за твоих родителей? Тебя всё-таки расстраивает их развод? Минхо этого не видел, но Чан незаметно заплакал. Слёзы перемешались с дождём, и уже не было видно, насколько их много. Он плакал навзрыд, прилагая колоссальные усилия, чтобы не дрожали плечи. — Хэй… — Минхо положил руку ему на спину, не решаясь погладить. Утешать он почти не умел. — Ты же сам говорил, что это не поменяет ваши семейные отношения. Всё нормально, хён… — Минхо, они не… — еле выдавливая слова, попытался признаться Чан, — они не развелись… — Ну во-!.. — хотел воскликнуть юноша, но был прерван. — Они собирались, но не д-доехали… Минхо моментально побледнел. В первую секунду осознания в глазах помутнело, казалось, он готов был отключиться в тот же момент, но заставил себя прийти в норму. Чан не хотел показывать своих рыданий, оттого и не развернулся к Минхо, но плечи его непрерывно тряслись. Мальчик спрятал лицо в изгибе локтя, поджав дрожащие губы. Даже во рту уже стоял вкус соли. Ли взял его руку в свою, сплетая пальцы замкóм, и сильно сжал ладонь, не имея даже малейшего представления о том, что нужно делать. Конечно он знал, что иногда в таких ситуациях люди обнимают друг друга, чтобы, возможно, передать боль или наоборот, поделиться облегчением, но он так не мог. Не хотел. Минхо прижал тыльную сторону ладони Чана к своей груди и опустил голову, укрывая её от чего-то. Чем сильнее мальчик желал донести до Чана поддержку, своё присутствие, тем сильнее он сжимал пальцы. Он хотел, чтобы Кристофер ощущал его и сконцентрировался только на нём. Чтобы не чувствовал ничего, кроме этих прикосновений, и боль была только болью от впивающихся в кожу ногтей. Чан молча продолжал рыдать. Минхо тоже не осмеливался говорить, хотя совесть кричала, что нужно. Сердце невыносимо болело, где-то внутри возрос шар, готовый лопнуть и вылиться из парня истерикой. — Чанни… — Ли сел на корточки напротив друга и взял его лицо в ладони. Кристофер подался вперёд и уткнулся лбом в его грудь. Он хотел обнять мальчика, но почти сразу же остановился. Минхо стало неловко и немного стыдно от того, что даже в момент скорби Чану приходилось думать о табу друга и сдерживать себя.***
После признания Кристофера его состояние значительно ухудшилось, и Минхо ощущал это острее обычного. Бан вернулся в школу, но был отстранённым, не общался с новыми друзьями и бросил репетиции. На уроках он часто спал и пропускал нужный материал. Минхо записывал для него конспекты, хотя сам при этом полудремал. Если Чан ночи напролёт бодрствовал, утопая в собственной боли, то Минхо погружался в сон и видел кошмары. Они оба пребывали в подорванном состоянии. Со своей стороны Кристофер иногда (очень-очень редко, но) задумывался о том, что нужно хотя бы разок поднять голову с парты, посмотреть на Минхо, увидеть его состояние и взять себя в руки, но эти мысли уходили так же быстро, как и появлялись. Ни один вид одиночества не имел значения для Чана, иногда он даже любил это, но потеря родителей стала для него совершенно новой, ещё неизведанной волной боли. Такое одиночество дезориентировало его, выбивало с орбиты, по которой парень двигался. Он не имел даже крошечного понятия, как жить самостоятельно, и от этого медленно сходил с ума. Это были не просто размышления на тему что нужно делать, а одна сплошная цепь из «я остался один», стягивающая разум. Конечно это не было правдой, у него остались младшие брат и сестра, другие родственники, готовые прийти на помощь, и друзья, но дело в том, что все они — не его родители. Это был кто угодно, но не мама с папой. Понимаете? Чан не знал, что способен скучать так сильно. После занятий Минхо попытался выловить друга. Тот быстро шагал к воротам, отмахиваясь от соболезнующих одноклассников, желавших выказать поддержку. Таких оказалось много, но Чан проходил сквозь их группы, задевая телом, больше по случайности, нежели от злости. Минхо почти слышал, как Кристофер мысленно умолял их не подходить, и знал, что ему друг тоже рад не будет, но всё-таки побежал за парнем. — Банг Чан! — окликнул он юношу, пытаясь догнать. — Хён! Чан шёл дальше, не обращая внимание на чей-то слишком детский голос. Минхо, еле поравнявшись с ним, вцепился в его запястье. Неожиданно для обоих, Чан грубо выдернул руку и ускорил шаг. — Да остановись! — Завопил младший. В одно мгновение Кристофер развернулся к Минхо и схватил его за ворот рубашки. — Что тебе нужно, блять?! Чего ты от меня хочешь?! Я не могу прекратить твою боль, я не виноват в том, что ты тоже это чувствуешь, так что даже не смей!.. — Ты ударился что ли? — Испуганно прервал его Минхо. — Думаешь, я собираюсь ругаться с тобой из-за того, что нам больно? За кого меня принимаешь?! — За тебя! — Чан отшвырнул его и поспешил уйти, уже жалея о своих словах. — Извини! — Минхо не унимался, продолжая следовать за другом. Он с силой развернул его к себе, — что заставил тебя думать так обо мне, но я правда!.. Я правда хочу помочь, хён… — Да иди ты н…! — Кристофер осёкся, но и так понятно, что он имел в виду. — Оставьте меня в покое… Позвольте мне наконец чувствовать… Что именно чувствовать, Минхо так и не узнал. Не закончив мысль, Чан рухнул в обмороке, но Ли успел подхватить и удержать его, несмотря на то, что хён был достаточно тяжёлым.***
Кристофер проснулся на больничной койке, уже переодетый в соответствующую форму, с иглой в вене. За окном разыгралась глубокая, звёздная ночь. Тонкие ветви дерева стучали по стёклам, нагоняя жути. Рама была закрыта, но одного взгляда хватало, чтобы понять, насколько снаружи холодно. Пусть небо было чистым, однако погода бушевала. В палате никого. В ушах стоял ход часов и стук капельницы. Страх, чем-то напоминающий панический, уже разгорался в грудной клетке мальчика, но тут он увидел тени за окном в коридор. У двери в его комнату стояли двое. Присмотревшись, Чан разглядел Минхо и рядом стоящего, пока не знакомого ему, Кристоферу, врача. Он присел на кровати и попытался услышать их диалог. К сожалению, врач заметил движение в палате и поспешил войти. — Вы уже проснулись? Очень хорошо. Как себя чувствуете? Минхо медленно вошёл следом. — Отвратно, — Пусть и язвительно, но честно ответил Чан. — Неудивительно. Вы сюда поочерёдно решили попадать? — Врач неуместно посмеялся, указывая то на Минхо, то на Кристофера. — Ваш друг тоже недавно побывал здесь. Чан безучастно впивался глазами в доктора, посылая ему космические сигналы, чтобы тот приступил к сути разговора. — Итак! — Тот эти сигналы благополучно принял, — Бан Чан, по словам вашего друга, вы неожиданно потеряли сознание во время ссоры. Он также рассказал мне всё, что с вами произошло за последнее время, — Чан недобрым взглядом стрельнул в Минхо, — не смотрите на него так, ему пришлось это сделать. Врач снял с себя очки и по-дружески утешительно сел в угол койки, готовясь к морально тяжёлому разговору. Чан же готовился к тому, что ему придётся принимать соболезнования, от которых юношу уже тошнило. Но не тут-то было. — Чан, вам придётся остаться здесь на какое-то время и пройти обследование. К сожалению, у меня есть неутешительные для вас прогнозы. Не хочу торопиться с выводами, поэтому не буду пока озвучивать свои опасения. Просто… готовьтесь морально. Тяжело сглотнув, Чан напустил на себя вид полного самообладания и посмотрел на Минхо. — Разве посторонние должны это слышать? Доктор посмотрел на Минхо и ответил: — Его это тоже касается. Коснётся. Мужчине вопрос Чана показался грубым по отношению к соулмейту, но Минхо не обиделся. Он понял, для чего Чан его задал. Минхо сидел на стуле у кровати друга и вычитывал что-то из учебника. Настенные часы миновали второй круг и уже отсчитывали новый день. Чан спал или казался спящим. На тумбочке лежал поднос с нетронутой едой. Врач ушёл почти сразу после того разговора, и Кристофер больше не заговорил. Хотя если вспомнить... — Моя семья, наверное, волнуется… — Выдал он тихо, смотря в окно. — Они были здесь. — Не отрываясь от учебника, ответил Минхо. — Ты очень долго проспал. Приезжала твоя бабушка, Ханна и Лукас (миленькие, кстати). Врач не сказал им ничего из того, что поведал нам. Мне кажется, речь о… — Чан выпытывающе уставился на него. — Забудь. Дождёмся твоего осмотра. — Я мало что об этом знаю. — Только и сказал Кристофер. Что он имел в виду и к чему говорил это — осталось загадкой.***
Утром следующего дня парень уже чувствовал себя лучше, по крайней мере физически. Приходила медсестра и взяла образцы его крови. Минхо не был в палате, когда Кристофер проснулся, так что он решил, что с друга хватило и тот ушёл. Но после посещения медсестры в ещё раскрытый проём двери юркнул уставший, сонный мальчик в помятой рубашке и взъерошенными с хохолком волосами. В руках держал поднос с едой и двумя кружками остывшего чая. — Что за лицо? — Замер Ли у входа, глядя на Чана. — Думал, я ушёл? — Думал. — Ты бы на моём месте ушёл? — Нет. — Поешь. Минхо положил поднос на выдвижной столик и забрал свою порцию чая. — А ты не будешь? — Обеспокоенно поинтересовался Кристофер. Голос его был гораздо мягче, чем минувшим днём. — Не голоден. Выпью чай и продолжу заниматься. — Минхо затянул галстук и сел на стул. — Медсестра приходила, да? Что говорят? — Ничего. Стащили у меня шесть литров крови и ушли. — На полном серьёзе ответил Чан. — Минус восемьсот миллилитров осталось. — Так и ощущается. Ли отпил из кружки и открыл оставленный на краю кровати учебник. — Тебе не нужно домой? — Скрывая досаду, спросил Чан. — Нужно. — Ответил Минхо и продолжил читать. Чан растерянно молчал. — Всё время занимаешься, не устал? — Продолжил он, чуть погодя. — Устал от того, что ты меня отвлекаешь, хотя я просил тебя молча кушать. Чан виновато заткнулся и приступил к завтраку. Лицо его выглядело настолько жалостливо, что Минхо даже не глядя ощущал это и будто слышал скулёж пёсика. — Волчонок Чан, — позвал он, — тебе стыдно за вчерашнее, да? Ха-ха, — почти торжествующе засмеялся парень, — Теперь я знаю, что ты ощущал, когда я психовал попусту. Чан грустно опустил голову, Минхо даже показалось, что тот надул губы. — Прости… — Я не обижаюсь вообще-то. — Ли сложил ногу на ногу и откинулся на спинку стула. — Но мне интересно, с чего ты вдруг взял, что я собирался ругаться с тобой? Ты что, забыл наш разговор на крыше? Чан какое-то время молчал, собирая кусочки разломанных мыслей воедино, потом всё-таки решился на ответ: — Я просто сам себя убедил в том, что принуждаю тебя к страданиям… Подумал, что ты, наверное, ненавидишь меня за это, и заставил себя в это поверить. Я не… Я сказал тебе тогда, что принимаю тебя за тебя, имея в виду, что ты плохой человек, но это не то, каким ты предстаёшь передо мной. Я намеренно солгал. Прости, Минхо, ты не заслуживал этих слов после того, как поддержал меня. Мне правда очень стыдно. Кристофер смотрел на свои сами собой перебирающие одеяло руки, но видел совершенно иную картину. Вероятнее всего, он смотрел сквозь воспоминания на их последнюю ссору и, прокручивая в голове реплики, в попытках поскорее уничтожить и забыть, агрессивно гасил их как спички: быстро, но всё равно обжигаясь. — Ну, выглядишь ты так, будто действительно раскаиваешься. Я же сказал, — Минхо наклонился поближе и перехватил его взгляд, — что не злюсь на тебя. Юноша положил книгу на колени и уставился на ладони Чана. Необузданное желание тронуть его так и пылало в щеках. «Почему бы и нет?» — сказал себе Минхо и медленно, но уверенно, протянул ладонь к пальцам друга. Белая кожа Чана сливалась с кожей Ли. Оба они, как фарфоровые, будто зазвенели от тонкого прикосновения, слились, как два истока, и застыли. Словно нарисованные, выточенные, или даже… — Тебя будто пропели. Большой палец Минхо скользил по коже Кристофера, следил за венами, приглаживал волоски на фалангах, добрался наконец до пореза под ногтем и остался там, залечивать его. Чан не сводил с него глаз, отдаваясь ощущениям. Минхо был красивым, и нельзя дать одно точное сравнение, описывающее, насколько величественной была эта красота. Он был красив, как Луна днём после школы; как ветер ночью во время тайного побега; комнатные лианы на пастельно-жёлтых стенах; полка со старыми книгами, прочитанными сотни раз; пыль в воздухе под солнечным светом; брызги в замедленной съёмке; рассвет в августе и закат в мае; холодные тени на светлой стене и линии света на тёмной; смех самого Минхо и его насмешки; как цветы, нарисованные Хван Хёнджином; как поцелуи… Как поцелуи? Чан моргнул и перевёл взгляд на дерево за окном. Оно уже не стучало, а значит, погода успокоилась. — Ли Минхо, — обратился он, не глядя, — сходи домой и отдохни. Со мной всё будет хорошо. — Я знаю, что будет. — Твёрдо ответил Ли. — Я сижу тут не из-за страха. — Почему тогда? — Потому что мне хочется. На этом и порешали.***
На решительное заявление сына о том, что домой он без Чана не вернётся, мама Минхо привезла ему сменную одежду и сладости для Кристофера, которые ему пока ещё не запретили. Днём Чана повели к кардиологу, после обеда проверили лёгкие, давление и нервную систему. Каких-либо ответов не давали, но всё отмеченное отправляли врачу, с которым парни говорили минувшим вечером. Минхо читал и готовился к занятиям, пока Кристофера проверяли. Когда он возвращался, Ли сразу набрасывался на него с расспросами, но тот только водил руками. Тогда Минхо пытался взять ситуацию в свои лапки и шёл с этими же расспросами к осматривающим Чана врачам. Специалисты косились на него и отвечали, что подробности получат только законные опекуны мальчика или ближайшие родственники. На мольбы Минхо предлогом «Мы родственные души, это считается?» они одинаково отвечали недовольным качанием головой. Вечером, когда парни вместе поужинали и Минхо вышел в уборную, в палату нагрянул главный врач с видом мученика. — Как себя чувствуешь? — В первую очередь спросил доктор. — Стабильно. — Устало ответил Чан, трясся системой капельницы. — Надеюсь, что не стабильно плохо. — По мужчине было видно, как сильно он устал за день. И подступающий разговор не был для него успокоением. — Впрочем, надежды обычно приводят к разочарованиям. Бан Чан, я не хочу ходить вокруг да около, а хочу сказать всё сразу, но для этого мне придётся отбросить свои чувства. Так что прости мне мою безэмоциональность в момент, когда я раскрою все ответы, хорошо? Он дождался, пока Кристофер кивнёт, и только после продолжил, и то обходным путём. К началу всей сути Минхо уже вернулся. — Сегодня утром мы взяли у тебя образцы крови и сразу же отправили их на экспресс-анализ. Как только я получил ответы, сразу же пришёл к тебе. Хорошо, что Минхо, как твой соулмейт, тоже здесь. Я уже говорил, что это коснётся его, и не ошибся. — Что-то серьёзное? — Спросил уже заведённый Ли. — Да. — С досадой ответил врач. — Но сначала ответьте мне, что вы знаете о теории родства душ? Чан закачал головой, давая понять, что недостаточно просвещён в этой теме, но Минхо знания в голове откопал. — По этой теории атомы одной звезды попадают в кровь двух — реже нескольких — людей, тем самым связывая их. — Всё так, только это не атомы. Понятие «родственная душа» довольно относительное и условное. Когда говорят о душе в таком контексте, имеют в виду как раз эти самые осколки звезды. Теория не точная и не подтверждённая, но имеет место быть и пока является основной. Чан, ты знаешь, каким именно образом люди связываются? Как вы с Минхо оказались связаны? Чан смущённо отвёл взгляд. — Он на уроках ерундой занимается, — Пояснил Минхо. — В таком случае я тебе расскажу немного о звёздах. Эти небесные тела живут очень долго, но в конечном итоге, сколько бы лет они не просуществовали, конец для их жизни один — они гаснут. Весь сахар заключается в том, что они не просто перегорают как лампочки, их смерть — целое искусство. Звезда сжимается до предела, а затем взрывается, раскалываясь на мельчайшие частицы. Частицы могут разлететься на расстояние сотен тысяч световых лет, миллиардов километров и чего угодно. — Он, обобщая, развёл руками. — Эти частицы образуют новые небесные тела, новые звёзды. То есть смерть одной даёт начало нескольким другим. Мельчайшие из этих частиц могут долететь и до других планет, таких, как наша. Понимаешь, к чему я веду? — Они оседают в нас? — Уточнил свою догадку Чан. — Да. Видишь ли, они настолько маленькие, что их почти нет. Можно сказать, они даже меньше кварка. Настолько ничтожны. Их обнаружение стало не просто открытием, это было самым настоящим чудом, в которое ещё очень долгое время никто не верил. Из таких частиц звёзды уже не родятся, но души — с большой охотой. Пока сосуды для них — то бишь соулмейты — не встретятся, они деактивированы. Так может продолжаться на протяжении жизней нескольких поколений, пока наконец связь не восстановится. — Это передаётся? — Удивился Минхо. — Конечно. Не каждый день взрываются ближайшие звёзды. Когда же нить между соулмейтами натягивается, частицы взаимно движутся друг к другу, по природе своей стремясь образовать новое тело. Небесное, конечно же. Но покинуть плоть они не могут, поэтому влияют на своих хозяев. — Я ничего не понимаю, — признался Чан. — Если говорить очень кратко, — сделал попытку объяснить Минхо, — в наших телах находятся атомы одной звезды, которые стремятся соединиться, и из-за них мы с тобой, как соулмейты, зависимы друг от друга. — Это не атомы, но можем и так их называть, — Поправил доктор. — Мне не понятно, почему это так. — Ответил на пояснение Чан. — После активации, иными словами рождения, эти частицы не могут деактивироваться заново. Они могут только умереть, погаснуть. Поэтому если соулмейты каким бы то ни было способом отталкиваются, эти частицы потухают. И вот, мы дошли до сути… Будто приговор вынес. — У угасания этих «атомов» есть не только одна причина, о которой я уже сказал. В зависимости от их «свечения», мы испытываем определённые эмоции, но и наоборот это тоже работает. — Он печально вздохнул, посмотрев на Кристофера в упор. — Видишь ли, Бан Чан, смерть твоих родителей отразилась на тебе худшим способом… Встреча соулмейта тоже сыграла свою роль, добавляя нагрузки… Доктор делал долгие паузы, часто вздыхал и качал головой. — Чего вы томите? — Разозлился Минхо, уже раскрыв всю суть. — Что с ним происходит? — Частицы в организме Чана светятся слабее нормы на протяжение долгого времени. Это напрямую влияет на ментальное здоровье, может развиться депрессия, которая будет гасить его свет ещё сильнее. Такое явление имеет неофициальное название адового круга. Нескончаемый цикл, пагубно влияющий на элементы жизнедеятельности. Свечение гаснет, давая толчок для депрессии, апатии и других заболеваний, а они в свою очередь сами «выключают» его, и так по кругу. — И чем… чем это закончится? — Губы Минхо задрожали. — Из этого цикла конечно есть выход. Даже два. Либо пациент излечивается, либо… — Либо что?! — Почти закричал Ли, тряхнув рукой. — Гаснет. — Ответил вместо врача Чан. Минхо испуганно уставился на друга, будто тот должен был умереть прямо сейчас, в эту секунду в этой палате. Этого конечно же не случилось. — Послушайте… — врач потёр лоб, понимая, что Минхо не тот, кто примет правду спокойно, сдерживая эмоции, — как я уже сказал, вылечиться вполне реально, есть даже определённый план, не нужно реагировать остро. Главной задачей является излечиться от депрессии, главной проблемой — найти в себе силы. Понимаешь, Чан? В первую очередь ты и есть своё лекарство. Будет грубо, требовать от тебя отбросить эмоции и приступить к делу, но постарайся убедить себя в том, что тебе есть ради чего ж… сделать это. Чан как-то по-особенному наивно, будто ребёнок, широко раскрыл глаза и сказал: — Я… Я не понял до конца. Я… умираю, да? Ли отвернулся, с силой сжав челюсть. Вены на его шее вздулись, глаза покраснели и намокли. Доктор нахмурил брови и принял такое положение тела, что было понятно: он собирался отрицать это, сказать, что всё в порядке, подбодрить и утешить. Но взглянув на лица парней, надел очки и кивнул. — Да, Кристофер Бан, ты умираешь. Поэтому советую тебе… — он развёл руками и обвёл глазами палату, затем уставился на Минхо и облизал губы, — улыбнуться. Как можно скорее.***
Теперь Минхо до конца понял, что имел в виду врач, когда говорил с ним на его личном приёме. Отныне улыбка Минхо имела колоссальное значение, но улыбаться ему не хотелось. Не было повода. Но надо снять перед ним кепку: он честно старался, очень-очень. Один раз даже хорошо вышло. Держать Кристофера в палате смысла не было. К тому же его бабушка настаивала на выписке, а брат с сестрой скучали дома. Собрав все нужные предлоги, Минхо попросил разрешение украсть Чана. Врач назначил курс лечения для своего молодого пациента, выписал немаленький лист препаратов. Написал и то, что можно, и то, чего категорически нельзя. Взял с Бана обещание сдавать кровь раз в неделю после интенсивного и своевременного приёма таблеток, а также направил его на сеансы к психиатру и психотерапевту. Кем-то одним ограничиваться не стал. От выписанного за уже пройденное лечение счета и подсчёта суммы за предстоящее у Минхо глаза повыкатывались, но Чан только кивнул. — Ахуеть, это столько нынче в пижаме больничной поваляться стоит?! — Восклицал Ли, собирая сумку друга. — А что ты хотел? Привёз меня чуть ли не в самую дорогую больницу города, ещё удивляешься! Я сам, знаешь ли, не в меньшем ахуе пребываю. — Да я же так, на эмоциях! Откуда я знал, что тут так дорого?! А ты, я смотрю, даже бровью не повёл, когда счёт увидел. — Мои родители неплохо зарабатывали. — А… — Выдал Минхо, хотя и так это знал. Он заметно напрягся. — Слушай, Минхо, ты сильно занят сегодня? — Оживлённо спросил Чан, дабы разбавить обстановку. — Сегодня понедельник, школа, репетиции и всё такое, а так нет, совсем не занят. — Тогда поможешь мне с переездом? Минхо удивлённо потупился, пытаясь понять значение его фразы. Почему-то оно не сразу дошло. — Ты не переехал? — Ну, почти все мои вещи пока что в старом доме. У меня не нашлось сил их забрать… Я думал, что ещё долго не стану этого делать, но речь доктора вдохновила меня на этот подвиг. Всё таки я действительно сам своё лекарство… — Окей, помогу, — Кивнул Минхо и взвалил на плечо рюкзак Чана. В школу они так и не попали в тот день, а сразу поехали в особняк родителей Кристофера. В доме было темно, поверхности уже успели запылиться, а предметы всё так же стояли на своих прежних местах. После скорых похорон в доме больше никто не появлялся, оттого он выглядел старым, будто пустовал сотни лет. Комнаты младших детей посерели после их переезда (они забрали с собой всё), только комната Чана всё ещё казалась живой среди всех других помещений. Плакаты поп-групп на стенах, фигурки, альбомы, книги в стеллажах, разбросанная одежда. И цвета. Яркие, многотонные, не сочетающиеся. Фиолетовая подсветка (Чан машинально включил её, когда они вошли); зелёная, неоновая надпись над телевизором, значение которой Минхо по незнанию английского не понял; синяя стена (одна; другая была бордовой, но Ли этого не сразу заметил). Чьи-то нарисованные цветы, автор которых указан не был. Они были и на полотнах, и на самих стенах, тянущиеся даже по потолку. Стену с окном Кристофер разрисовал сам. Точнее, расписал. Какие-то непонятные, не имеющие смысла фразы, строчки из песен, математические уравнения, шутки, подписи, чьи-то имена, написанные одним и тем же почерком. Казалось, он писал всё, что приходило на ум. Присмотревшись, Минхо нашёл и своё имя. Оно единственное было написано синим маркером. — Нравится? — Спросил Чан, любуясь своим творением. — Сказал, что не знаешь математику, а тут уравнения, идеально решённые, — Минхо с улыбкой покосился на него, — Нравится хаос? — Мальчик провёл рукой по надписям. — Нет. Люблю присваивать что-то себе, оставлять свой след. Первую надпись я оставил случайно. Писал что-то маркером на бумаге, прислонив её к стене, а он отпечатался. Я тогда был совсем ребёнком и так перепугался, думал, ругать начнут, но мама сказала, что это моя стена и я могу делать что угодно. Чан немного грустно улыбнулся, воспроизводя в сознании тот их разговор, но уже не плакал от этих воспоминаний. — Если бы ты не указал на нужную комнату, я бы всё равно понял, что твоя именно эта. Такое ощущение, что если поставить рядом друг с другом по одной штуке от каждой стены, то получится Бан Кристофер Чан. — Когда я умру, слепишь себе ещё одного из этого всего, — Посмеялся Чан, взяв с полки «Таинственного Мистера Кина». — Возьми за основу его. — Такой же клоун? — Минхо пролистал уже знакомый детектив и раскрыл финальную страницу. — Такой же плод воображения. — Кин не был плодом воображения, — возразил Ли. — Верно, — Чан сел на кровать, — Он был смертью. Минхо несильно швырнул книгу в друга и упал на кровать рядом с ним, рассматривая рисунки на потолке. — Собирай давай своё шмотьё, я тут не молодею. Кто эти рисунки оставил? Чан перевёл взгляд с книги на потолок и тоже присмотрелся так, будто уже забыл, что цветы там есть. — Мой друг. Давно ещё. Рисунки уже выцвели, раньше были ярче. — А где он сейчас? Твой этот друг. Красиво он рисует. — Он умер. — Строго ответил Кристофер и встал с кровати для поисков подходящей сумки. — Помогай давай, зря пришёл что ли? В сердце Минхо чужеродно кольнуло. — Извини, что напомнил. Мне жаль, что это случилось. Хотел бы я с ним познакомиться. — Мы тебя подождём, — Усмехнулся Чан, уклоняясь от удара Ли. — Ничего страшного, мы успели подготовиться к его смерти. Он тоже болел. Порок сердца. — Давно это было? — Достаточно, чтобы перестать плакать по ночам… по этому поводу. — Добавил чуть погодя. — Банг Чан, — неожиданно настойчиво позвал Минхо. Чан бросил собирать вещи и посвятил всё внимание ему, — не хочешь поехать со мной куда-нибудь? От удивления Кристофер аж осел на кровать, раскрыв рот. — Ты чего вдруг? — Испуганно прошептал он. — Ничего. Я просто хочу поехать с тобой отдохнуть, посмотреть на снег и покататься. Ты же любишь скейтборд, значит, сноуборд тебе тоже понравится. Давай поедем, Чанни хён… — Почти взмолил младший. — А школа? Я и так много пропустил. — Наверстаем. Ничего они тебе не сделают, у тебя родители умерли. — Звучало грубо, но Минхо тогда головой не думал, так что Чан его сразу же простил. — А ты? Минхо, если ты из-за меня, то не надо, я знаю, что справлюсь, не нужно носиться со мной. — Это не из-за тебя! — Прокричал он в ответ, волнуясь. — Я просто хочу поехать, так что согласись уже! Чан молча смотрел на него, пытался найти ответ в его замаскированных линзами глазах. — Моё отношение к тебе не изменилось, хён! — Минхо никак не успокаивался. — Если думаешь, что я теперь буду тебя жалеть и перестану подъебывать, то нет! Я продолжу шутить над тобой, даже когда буду тащить твой гроб, понял?! Хоть сто раз умри, я тебя хуесосить не перестану! Я тоже умру и продолжу уже на небесах, ты меня понял?! Чан рассмеялся, запрокинув голову, и никак не мог взять себя в руки. Его смех разлился по всей комнате, приглушённый, но всё равно громкий, тяжёлый. Минхо с детской серьёзностью смотрел на него в ожидании чего-то. Когда Кристофер опустил голову, Ли увидел, что приподнятые уголки губ друга, растянутые в улыбке, тонут в солёных крошечных озёрах. Минхо подошёл поближе и стёр их, размазав по его губам. Невысокий рост Чана и так делал его маленьким на вид, а эти слёзы с улыбкой доводили до крошечности. Чан по-детски потянулся обнять его, но Минхо ткнул его в лоб ладонью, отталкивая от себя. — Ну-у! Дай тебя обнять! — Раздражался Чан. — Иди дерево обними! — Кричал Минхо в ответ. — Ты конечно не дерево, но тоже!.. — Закрой рот! — Перебил младший, тряся его голову. — Собирай свои вещи, и пошли уже! Чан собрался быстро. А это потому, что он оставил почти всё, кроме одежды, да и от неё что-то убрал обратно в ящики. Сумка была небольшого размера, но места в ней хватало для большего, чем трёх любимых толстовок, четырёх футболок, пары пар джинс, шорт и ярко-зелёной шапки. Сверху он поставил маленькое издание «Над пропастью во ржи» на английском (из неё торчал нарисованный простым карандашом Алли) и СD диск со сборником каких-то песен. Затем минут десять копался по ящикам, вытряхивая содержимое коробок, и наконец нашёл какую-то фотографию. За те несколько секунд между полётом фотографии до верха сумки и застёгиванием молнии Минхо разглядел на ней Чана и ещё одного парня. У Кристофера на щеках остался отпечаток красной краски в виде рук, а у второго юноши ладони были покрашены в такой же цвет. Оба смеялись в камеру, ещё не готовые для съёмки. Минхо сразу понял, кто это. — Ты, наверное, думал, что он твой соулмейт, — тихо заметил мальчик. — Как ты любишь обстановку нагнетать, — искренне засмеялся Чан. — Послушай, Минхо, — он выровнялся и взял лицо друга в свои лапки, — не бойся за меня, ладно? Эта боль после его смерти живёт во мне, но не убивает. В конце концов в нас всех она живёт, это же не значит, что именно это меня погубит. Не думай о нём, ты его даже не знал. — Минхо кивнул, — И вообще, я ни разу не подумал, что он мой соулмейт. И даже если бы он был жив, я всё равно рад, что именно ты мой человек. — Загнул. — Немного. Но суть ты уловил, даже? Просто не переживай обо мне, как о ребёнке, из-за каждого моего писка. — Я не переживаю вовсе, — с нотками обиды пререкался Минхо, — ебись конём, сдался ты мне. Чан захохотал и отпустил его лицо. — Так ты поедешь? — Снова спросил Минхо. — Поеду. Если ты найдешь место, где в сентябре есть снег, поеду. — Я его выдумаю, если будет нужно. — Не хочешь фильм посмотреть потом? Чан спросил это не просто так. В его руках лежала маленькая флешка с брелоком в виде одного из Мстителей. Наверняка туда были скачаны десятки фильмов, которые Чан так и не посмотрел. — Что за фильм? — «Человек-паук». Хочешь? — Чан испытующе уставился на друга. — Если приготовишь рамен, я весь твой. Мы же до сих пор не ели. — Окей! — Радостно воскликнул Чан. По личному опыту Минхо знал, что такая радость не была здоровой. Он начал переживать по-серьезному. Заставка фильма неожиданно громко заорала на всю комнату через динамик ноутбука. Кристофер поспешно понизил звук, агрессивно кликая по кнопке. Минхо посвятил себя еде и сейчас жадно кусал длинную лапшу с кусочками овощей. Он не особо обращал внимание на фильм, медленно, но с аппетитом поедая рамен, из чего Чан сделал вывод, что Минхо согласился против своего желания. Он предложил ему выключить фильм и разойтись, но Ли с набитым ртом активно закачал головой и с того момента уже следил за сюжетом. Фильм был старым, немного скучным, и актёры мальчику тоже не нравились, но Минхо всё равно прилагал все усилия, чтобы не отвлечься. Оказалось, что Чан любит обсуждать действия героев и оставлять комментарии (иногда нечленораздельные). В любом другом случае Минхо, возможно, отвесил бы ему подзатыльник и попросил замолчать, но в тот момент это было единственной легальной возможностью отойти от фильма и поговорить. — Почему в школах учатся такие идиоты? — Восклицал Чан при виде Флэша. — Наверняка в своей старой школе ты тоже был таким идиотом, — усмехнулся Ли. — Нет, пока у меня не появилась своя компания, я был такой же мишенью. — Чан сказал это неправильно спокойно, всасывая лапшу. — В каком смысле мишенью? Тебя били что ли? — Удивился Минхо. — Ты не выглядишь как человек, над которым можно издеваться без вреда для здоровья. — Я и не такой человек. Просто не хотелось проблем. Я же был один тогда. По Чану было видно, что его не сильно волновало прошлое, он говорил о нём без сожалений. Фильм вызывал в мальчике больше жалости, чем тот период его жизни. Минхо подумал, друзья Чана настолько крутые, что заставили его забыть о плохом. Парни продолжили смотреть фильм. Ли почти уснул, когда услышал чей-то плач и зов. Он дёрнулся. Плач принадлежал герою фильма. Шёл момент со смертью дяди Бена и его прощанием с Питером. Минхо эта сцена немного бесила, его в принципе раздражало то, что несло в себе боль. Поэтому он положил голову на свою руку, повернув её в сторону Чана. Юноша уже готов был провалиться в сон, но щеки Кристофера в свечении экрана подозрительно блестели. Минхо приподнялся на локтях и нескрываемо всмотрелся в лицо друга. — Ты плачешь? Чан испуганно обернулся и, натянув улыбку, начал судорожно стирать мокрые полоски. Ошеломительное желание ударить себя за этот самый тупейший из существующих вопрос пронзило Минхо в самое мурчало. Он приподнялся и сел, развернувшись всем торсом к другу, взял его щеки и ущипнул их. — Ты чего? — Прикрикнул Чан, пытаясь выбраться. — Не плачь, — Как ребёнок или как ребёнку, сказал Минхо. — Я… Я и так не плачу! Момент просто грустный! — Отмахивался Бан. — Поэтому мне больно, да? — Минхо ущипнул его ещё сильнее. — Отвали, бесчувственный! — Чан попытался высвободиться, шлепнул его по руке, но всё было тщетно. Минхо вцепился как котёнок за шерстяной свитер. — Ну, мне больно, Китти! Щекам больно! — Китти, да? — Минхо сжал кожу до покраснения. Щеки начало жечь. — Котёнок, отпусти меня-а-а! — Отчаянно простонал Кристофер. Минхо стал трясти его голову в разные стороны, пока друг кричал различные бранные слова. — Маньяк! Ты маньяк, Ли Минхо! Тряска усилилась. Чан чувствовал себя так, будто крутился в центрифуге. Казалось, ещё немного и вселенная схлопнется. — Минхо! — По-детски разозлённо крикнул Чан и оттолкнул младшего от себя. Его план сработал только наполовину. Минхо сидел по-турецки, так что повалить его было легко, но хватка у мальчика была трупная, поэтому, чтобы не оторвать себе щёки, Чану пришлось повалиться следом. Сверху. Минхо, напуганный как мышь, замер статуей, отпустив лицо Чана, которое находилось на расстоянии ладони от его собственного. — Доигрался, получается, — шёпотом причитал Чан. В его глазах уже прорисовывалось осознание и смущение. Минхо прислушался к своему сердцу, и оно говорило, что пора домой. — Прости, — Чан похлопал ресницами и отстранился от друга. Ли недоумевая стрелял глазами, судорожно пытался среагировать в свою пользу и сам не понимал, для чего. Чан не мог деться куда-то далеко, но каждый сантиметр расстояния казался каким-то совсем уж огромным. «Но зачем мне что-то делать?» Чан заметил потерянность друга и попытался уладить ситуацию. — Я ничего такого не имел в виду. Извини, если тебя это смутило. Я правда случайно… «Блять, как ребёнок… А на вид такой крутой.» — Я. — Минхо сказал это так уверенно, что даже и не сразу понял, что не закончил предложение. — Что ты? — Не понял Чан. — Я имел в виду. Лицо Чана отразило вопрос раньше, чем Минхо дал его задать. Ли приподнялся на ладонях, больновато заломив запястья, и еле ощутимо коснулся губами уголок губ Чана. Это даже поцелуем нельзя было назвать, но рассудок обоих как-то сам собой помутился. Кристофер ошарашенно замер, не среагировав на действия Минхо. Тело заполнил заряд, готовый разорвать Чана на кусочки. На секунду даже почудилось, будто из ушей пар валит. Дойдя до предела своих чувств, Бан, будто ошпаренный, отпрянул назад и свалился на пол. Дикими глазами он смотрел снизу на Минхо, пытаясь заставить лёгкие дышать. Сердце билось в барабанных перепонках, пальцах, щеках и губах. Перед глазами летали искорки. Минхо ощущал то же самое. Но ко всему спектру тогда можно было приписать и чувство стыда. Колоссальное, размером с титана, ощущение красных ушей. Вид Чана заставил Минхо напрячься ещё сильнее. Смотрел как волчонок. Ли вскочил. — Извини, я… я не случайно. — Да, я понял, что не случайно… — Чан еле выдавливал слова. — Я, наверное, пойду. Минхо взял чужую сумку и выбежал из комнаты. Кристофер, выйдя из оцепенения, тут же побежал за ним, чуть не покатившись по лестницам. Догнать друга получилось быстро. В таком большом доме взволнованный Минхо сразу потерялся, попав на кухню. — Минхо, не убегай ты так! — Чан запыхался. — Я не должен был этого делать, — Как под прицелом мушкета протараторил Минхо, — Тебе было плохо, а я будто воспользовался этим! Я только сейчас понял, как это выглядит! Извини! — Я ничего такого не подумал даже… — В любом случае не стоило! — Минхо выглядел так, словно готов был расплакаться, что совершенно не походило на него. — Я ни в чем тебя не обвиняю, успокойся ты! Если хочешь, просто сделаем вид, что этого не было. Хочешь? «Не хочу» — Только расслабься. — Чан вытянул руки вперёд, успокаивая друга. — Всё в порядке, не придавай этому большого значения. Минхо слегка дёрнул бровями. Этот жест был почти неуловим, но Чан его заметил и добавил: — Если не хочешь… — Я пойду всё-таки. Извини, что нормально не помог с переездом. Надеюсь, ты без проблем закончишь сам. Последнее Минхо бросил через спину, поспешно удаляясь в сторону холла. Сумка Чана болталась на его плечах, нагруженная одеждой. Кристофер заметил её и только улыбнулся. — Не избегай меня только, ладно?! — Прокричал он вслед другу. — Не буду! — Скинь фото своих котов, если не будешь! Я скину своего пёселя! Она милашка! — Скину! Чуть погодя добавил: — А пёселя не надо! Себе оставь! Чан звонко рассмеялся, услышав после, как закрылись тяжёлые двери. Минхо ушёл. Через несколько минут на телефон Бана пришло смс от Ли с явно давнишней фотографией трёх котят и их хозяина. Фото сразу же стало обоями для телефона Чана. Он, не в силах скрыть улыбку от самого себя, разглядывал пушистых и ещё дольше смотрел на Минхо, держащего их на коленях. Чан вернулся в комнату, сел на кровать и коснулся пальцами уголка губ, который только недавно поцеловал Минхо. Щеки снова воспылали от крадущихся воспоминаний. Юноша прокрутил произошедшее в голове и пришёл к выводу, что он идиот. Идиот, который сначала замер, а потом и вовсе слетел с кровати. У него был шанс поцеловать Минхо!!! Да что там! Минхо сам его поцеловал! А он не ответил! Будто шанс поцеловаться с этим мальчиком выпадает каждый день и всем подряд… И когда ещё он выпадет? Чан усмехнулся своей глупости. Взгляд его упал на ещё горящий экран ноутбука с остановленным на нём моментом смерти Бена. Он посмотрел на потолочные цветы. Затем на своё отражение в зеркале. В сердце снова кольнуло.