Солипсизм белой лилии

Люмин слишком спокойная, если сравнивать её с другими студентами. Слишком. Вроде ещё совсем недавно наступили долгожданные для переутомившихся студентов каникулы, однако почему-то сейчас осталось немного до начала учебного года, мутного, как вода из пруда в парке. Эти три месяца не показались блондинке настоящими. Пролетели быстро, поймать невозможно как чертовых мошек над головой в августе. Ни Тао, ни Рози ей так и не написали ни разу за лето, Мона иногда звала на тусовки, где Люми, по собственным ощущениям, играла роль "страшной" подружки. Ну, хотя бы Мегистус не забыла её. Кадзуха не писал. Он вообще никогда первый не писал, так что все их посиделки и встречи происходили по инициативе Люми, а Каэдехара, в свою очередь, лишь отвечал на любое приглашение односложными словами по типу "Ок." Но Люми не расстраивалась. Её периодически звали погулять и другие люди. Иногда подруга Розарии, Барбара, звала девушку на служения, потому что ранее уже видела, как та приходит послушать Рози. Бывало, что друг книжного червя из библиотеки, который наверняка и все каникулы был прилеплен к своему обычному месту в мире любителей буковок прописанных на страница, а также по совместительству одногруппник девушки, звал ту выпить в бар. Ему очень нравилось, что с ней можно обсудить эзотерику, ведь она не только внимательно слушала, но и иногда вставляла свои скудные познания в теме в диалог, стараясь показать Чунь Юню, что ей интересно. Ей не было интересно. Она просто очень не хотела сидеть одна. Люмин безумно хотелось быть в окружении людей. Интересно ей с ними или нет — это мелочь. Лишь бы не наедине с мыслями и с жуткими видениями. Лишь бы в обществе кого-то. Хотя, если говорить честно, то все эти встречи заняли суммарно только одну треть лета. Всё остальное время Люмин проводила сама с собой, сидя в полном одиночестве в опустевшей комнате, из которой съехала окончившая университет соседка. Напоследок, та сказала Люми странную для девушки штуку: "Перестань быть чертовой рыбой Прилипалой. Лучше сама стань акулой, а то тебя съедят". И ушла. Оставила и Люми, и пять лет жизни в этой комнате, и травмирующую для девушки ночь. Блондинке было интересно, заселят ли к ней кого-то из первокурсников с начала года. До учебы оставалась неделя, так что ещё было время пожить одной. Но не могло же ей так повезти, что ее комната останется лишь ей на попечение? Это уже супервезение, которое и не снилось девушке. К сожалению, везение и в этот раз обошло её стороной. После похода в церковь на служение за два дня до учебы, вернувшись, она увидела, что ее комната неожиданно оказалась заставлена вещами. Розовые плакаты на стенах, гирляндочка, все полки соседки заставлены баночками, книгами и несколькими фигурками. На окне внезапно появился цветок. Абсолютно обычная серая сторона Люмин выглядела глупо рядом с этим внезапно появившемся шквалом "девчачьего" цвета. На своей тумбочке девушка нашла записку, резюмирующую: "Извини, что не познакомилась с тобой до въезда. Сегодня не ночую здесь, развлекайся!". И котик. Маленький, кривой, очень странный нарисованный котик, выпускающий изо рта сердечки. От подобной доброжелательности со стороны ещё неизвестной для Люмин соседки было даже жутко. Девушка сняла ветровку и села на кровать, продолжая держать записку и всматриваться в кривые строчки. Почерк, ей-богу, детский. С одной стороны Люмин была рада тому, что не будет одиноко обсиживать этот квадрат, и что в нем будет какая-то жизнь. Ей было спокойнее от мысли, что в одной комнате с ней будет кто-то, мысль о ком не будет позволять ее слабому мозгу думать о себе. Может этой первокурснице, если это она конечно же, будет нужна помощь с обживанием? Тогда отвлечься будет ещё легче. А если Люмин сможет сдружиться с этой девушкой лучше, чем с прошлой соседкой, то будет просто замечательно! Но была и другая сторона. Где-то внутри себя Люмин осознавала, что ломается. Она сильно испортила свою личность и уже не была уверена ни в чем. С прошлой соседкой она была собой — уставшая, иногда рыдающая, хамящая, не лезла к ней, изредка даже помогала, иногда ворчала, бывало, что они даже сильно ругались. А с новой сожительницей… Что же с ней? Девушке придется показывать свою более дружелюбную сторону. Постоянно улыбаться и мило болтать, глупо моргать глазками, вести себя так, как ей не нравилось. Надевать ту маску, которая стала ей привычной лишь из-за погони за человеческим вниманием и любовью. Девушка плюхнулась на кровать. Мозг болел от мыслей. Всё болело. Спина, руки, ноги. "Разве болит у меня?" Такая внезапная и странная, глупая мысль. Люмин потерянно глянула в потолок. Серость побеленного квадрата не придавала сил. Действительно, а может ей кажется, что болит у нее? Это тело не имело никаких причин так устать. Тогда может это и не ее тело? Болело бы ее тело так сильно, изнывало бы от каждого движения, если бы она просто легла на кровать? Нет, нет, конечно же, это ее тело, что уж тут думать. Она лежит на кровати, раскинув руки, слушает, как со всех сторон из-за картонных стен кто-то разговаривает или смеётся, ее глаза видят и моргают, она сжимает пальцы. Люмин контролирует всё, значит тело её. Сон. Состояние, противоположное состоянию бодрствования. Мозг замедляет все свои функции. Почему при этом он продолжает заниматься созданием сновидений? Люмин не была в своем теле. Она играла роль наблюдателя, следящего за происходящим вокруг себя. Её внезапно сильно исхудавшее тело стояло на лестничной площадке общаги перед окном, куда выходили курить студенты. Стены казались ещё более обветшалыми и покоцанными, а вся картина в целом не источала много ярких и положительных цветов. Вместо обычного пейзажа за стеклом стоял лишь пожирающий все мрак. В одной руке тело Люмин держало мертвенно-бледную белую лилию, а в другой пачку лекарств. Цветок увядал на глазах. Сначала просто засох, а потом измельчился в пыль, выпадая серой горсткой на пол. Пачка таблеток просто внезапно раскрошилась, оставляя в пальцах лишь немного сажи, будто и картонку, и лекарства просто сожгли. Пальцы, не зная, за что им цепляться, впивались в нежную кожу ладоней. Девушка неуверенно глянула за места, где отпечатались ногти, ощущая, как внезапно по-настоящему горячая кровь начинает выливаться из ранок в виде полумесяцев. Люмин, наблюдающая как тонкие линии крови начали стекать вниз, образуя алые капли, что ниспадали на пол, внезапно для себя почувствовала странное присутствие — что-то или кто-то был здесь, приближался к ослабевшему телу, а вот "это" уже хватает хрупкую шею, начиная давить на нее с жесточайшей силой. Руки потянулись к этому неизвестному для девушки существу, стараясь освободиться из плена крепко хватающейся ладони. Пальцы начали царапать шею, ставя все силы на освобождение большего пространства для горла и шанса вдохнуть каплю пропахшего сигаретами воздуха. Из шеи пошла кровь. Кожа разъезжалась неожиданно легко и широко, если бы ее просто царапали обычными ногтями, но только сейчас Люмин заметила, что из фалланг, как животные когти, торчали маленькие лезвия, которые так и норовили отрезать очередной кусок, будто масло ножом. Шея истекала кровью, которая медленно стекала на серую футболку начинающую прилипать к телу от обилия жидкости. Стены пузырились и покрывались волдырями, которые кое-где лопались, а где-то надувались до размеров большого глобуса. Люмин одновременно пыталась совладать с рукой и не прикоснуться спиной к окружающим ее стенам. Казалось, что тут уже нет двух лестниц вверх и вниз, а лишь сплошные вертикальные поверхности. Не оставалось сил, чтобы дальше разрезать собственную кожу и ранить слабое тело. Девушка опустила руки, и ее придавило к стене. "Это" исчезло. Люмин уже хотела было выпрямиться, осмотреться, но ровно в тот момент, когда начала подниматься, почувствовала холод. Жуткий, как страх от чего-то. Взгляд перешёл с противоположной стены на грудь. Из места, где должно быть сердце, торчал цветок лилии. Окрасившись в красный, он начал менять форму на глазах Люмин, становясь не белоснежной девственно чистой лилией, а красным адским ликорисом. На стебле, будто белье, весело все ещё бьющееся сердце. Девушка посмотрела вокруг: все стены были покрыты ярко белыми цветами. Она потянулась к своему сердцу, но, только прикоснувшись к нему, почувствовала ещё больший холод и мороз, исходящий от органа. Все цветы на стенах приняли форму ликориса. Некоторые иногда были без бутонов, лишь с шипами. Стебли росли быстро, обвивая лодыжки и запястья Люмин, впиваясь в кожу, царапая и распарывая ее. Боль была ощутимая, что казалось, будто все эти лианы, продолжающие накручиваться на худые конечности, прямо сейчас делали это, не во сне, а в реальности, пока девушка на вид вполне мирно спит. Каждое движение, попытка выбраться или предпринять хоть что-то, дабы избавиться от оков, которые продолжали тянуть Люмин вглубь этого моря адских цветов, сопровождалась нестерпимой болью. Хотелось кричать и плакать, хотя бы всхлипнуть, но лицо вообще не показывало никаких эмоций. Ликорисы протыкали кожу, обжигая, будто вместо бутонов на кончиках стеблей были маленькие огни, а своеобразные "щупальца" уже стерли кожу конечностей до мяса. Было ужасно больно. Хотелось помочь самой себе, однако… как? Люмин беспомощно смотрела, ощущая, как из ее глаз катятся слезы. Терпеть эту боль было невыносимо, поэтому девушка закрыла глаза, сжимая их с такой силой, что в темноте появлялись маленькие фейерверки. Она открыла глаза. Серый потолок почти никак не обрадовал, но хотя бы этот удушающий кошмар закончился. Люмин неуверенно дотронулась до шеи. Нет засохшей крови или ран. Она столь же неуверенно глянула на кисти рук. Тоже ничего. Щёки все ещё не высохли от таких холодных слез. Слез ужаса. В комнате, не смотря на отсутствие электрических источников света, было крайне светло. Тот цвет от лучей солнца, знаменующий приход осени, наполнял комнатушку, освещая ее. Значит, Люмин честно проспала до утра. Девушка взяла в руки телефон, который кинула по приходу куда-то на тумбу, и глянула время. 05:05. На глазах блондинки пятерка поменялась на шестерку. Она открыла телеграм, смотря на чаты. За ночь никто ей не написал, и ничто особо не поменялось. Ей казалось, что только эти глупые боты и информационные каналы были заинтересованы в ней, хотя, говоря честно, это не особо расстраивало. Там хотя бы что-то интересное для девушки. День шел своим чередом. Люмин успела почитать завалявшуюся с начала лета книгу, подготовить вещи к занятиям, которые вот-вот, уж завтра, должны были начаться вновь. Девушка даже успела подумать о своей новой соседке, вспоминая старую и сравнивая их. Информации про первую было немного, но то, во что превратилась половина старой соседки, могло напрямую указывать на возможный характер этой девочки. Вряд ли это токсичный лицемер-агрессор, который лишь на вид милаш, а на деле жизнь Люмин портить будет. А если все же это случится, то блондинка болт положит, потому что нафиг ей не сдались новые переживания. Надо держаться на плаву, чтобы стипендия не слетела, так что соседка, какой бы она не оказалась, не сможет помешать Люмин в достижении дзэна. Ближе к вечеру девушка была на удивление сонная. Она даже ничего особо не сделала, а будто всю ночь гуляла, а весь день на отходах ходила-бродила. Блондинка сидела за столом, смотря на подставку для письменных принадлежностей, и старалась сосредоточиться хотя бы на них. Хотелось наконец увидеть соседку, но та никак не приходила. Пунктуальность вряд ли её тема. В замок двери вошли ключи и попытались открыть хлипкую конструкцию. Люмин обернулась, ожидающе смотря на вход в комнату. Человек за дверью наконец додумался, что дверь открыта и перестал предпринимать попытки взломать вход в свое жилище. Ручка дернулась и на пороге показалась соседка блондинки. Белые ухоженные на вид локоны, бежевые штаны клёш, рубашка розового оттенка и вновь бежевый кардиган. На ногах мартинсы. Девушка с порога оглядела комнату и с удивлением глянула на Люмин. Та даже дернулась от неожиданно резкого и пронзительного взгляда этой коротышки. К слову, даже издали было видно, что ростом эта милашка не выделялась. Однако добрая улыбка, появившаяся на ее личике, сразу отбила все мысли об этом. Улыбка была такая искренняя и душевная. Люмин захотелось сразу улыбнуться в ответ, чтобы девочка не чувствовала себя некомфортно. — Так ты моя соседка? Меня зовут Паймон, приятно познакомиться! — Блондинка дернулась. Голос был высокий и уверенный, будто у какого-то государственного лидера, который сможет перекричать всех на заседании. И писклявый. Люмин усмехнулась, продолжая сидеть в полуобороте. Паймон прикрыла дверь, проскальзывая внутрь комнаты. Улыбка так и держалась, но уже в разы более спокойная. Умиротворенная. Коротышка плюхнулась на кровать, раскидывая руки в стороны. — Я так устала, ты бы знала. Жесть, люди такие двуличные там, откуда я пришла, а у тебя тут так спокойно, да и с моим приездом милее тут стало и живее, не думаешь?— Люмин продолжала смотреть на соседку, не говоря ни слова. Ну да, спокойно. Сегодня девушка только из-за сна переживала, но уже почти полностью забыла его, только белая лилия осталась в памяти. — Так как тебя зовут? Такая тихая, сорянчик, пришла позже запланированного, но дела появились. — Люмин, — блондинка неуверенно положила руки на колени, слегка сжимая в кулаках шорты. Будто она забыла, как говорить. Люми уже была готова перейти на английский, а то так и будет сжиматься в молчаливый комок. — Милашно-милашно. Ну как тебе мои фигурки? Я долго на них копила и собирала. Не могла дома у родителей оставить, они моих малышек выкинули бы! — Эта эмоциональность поражала принцессу. Она вслушивалась в каждое слово. Во все предложения вкладывалось столько чувств и переживаний, не очень привычно. — Они красивые. Из аниме? — Люмин мало знала об этой части мультипликации. Она вообще редко смотрела что-то, обычно читала или училась, а ее максимальное развлечение — плести фенечки или сидеть на подработке. Следственно, тема японской культуры была для девушки далека, хотя она честно видела множество мемов и картинок с миловидными девочками в подобной стилистике. — Да, но тут есть две по игре. Одну было тяжелее всего достать, — Паймон вскочила с кровати, подходя к полкам и беря в руки одну крайне детализированную девочку. — Это из игры Fate Over Pyro Fighting. Хомура. Красивая, да? Первоначально оригинал было не так легко откопать, но сейчас можно на том же алике дёшево купить, ужас! Вообще там есть вторая для целой композиции, но я пока не имею достаточно денег, очень жаль, — она поставила фигурку на место и взяла другую. — А это Сайбер. Она милая, да? Да ладно, они все тут очаровашки, я знаю. Паймон аккуратно вернула куколку на место, поглаживая пластик. Небо за окном уже потемнело. Осень наступит через часа два. И снова будет прошлогоднее однообразие. Только новая соседка, а так ничего, скорее всего, не поменяется. Где-то по улицам шастают пьяные студенты, расслабляющиеся перед очередным мучительным для одних и простым для других годом. Люмин слушала Паймон. Очень внимательно. Она старалась понять, что за человек эта девушка, какой к ней нужен подход. Та, в свою очередь, весело болтала обо всем. О вчерашней тусовке, где зависала, о тесной комнате, жаловалась на родителей, абсолютно все, что приходило ей на ум, тут же вылетало наружу, перемещаясь из застоявшегося воздуха в мозг Люмин. Паймон точно могла болтать ещё долго, но блондинка встала с пригретого стула, смотря на часы. Уже поздновато, надо ложиться. Коротышка продолжала что-то говорить, следя за движениями Люми, пока та не кашлянула. — Я мыться. Тебе тоже советую, завтра рано вставать, — девушка улыбнулась соседке, идя к своей кровати и беря из тумбочки зубную щётку и зубную пасту. Паймон уже оказалась тут как тут, рассматривая спальное место блондинки. — Сколько стоила эта зубная щётка? — Что? — Люмин неподдельно удивилась такому вопросу. Откуда ей помнить? — Ну, цена ее какая была? — Паймон повернула голову так, что стала походить на пёсика. Она наклонилась ближе к предметам в руках принцессы. — Я не помню, покупала ее в прошлом году. Может сотку. —Чего?! — Паймон удивлённо вскинула голову, обращая взгляд к Люмин. — Нельзя так долго пользоваться одной и той же зубной щеткой! — Да, нельзя конечно, но ты видела цены на них сейчас? — Видела, нормальные цены вроде. — Ну, не для всех. Я ушла, — оставив Паймон стоять в немом ужасе у своей кровати, Люмин развернулась, беря в руки полотенце, и вышла. Похоже, что эта особа из богатой семьи. Могла бы тогда снять себе квартиру или что-то в этом роде. Почему же поселилась в этом ужасном месте. Блондинка быстро закончила дела в ванной, возвращаясь в комнату. Паймон лежала на кровати, листая что-то в телефоне. Она уже переоделась, хотя ощущение, что она сейчас ломится гулять, не исчезло. Не суть. Люмин села на кровать, намазывая на губы гигиеничку, и тут же улеглась. — Спокойной ночи тебе! — Паймон сказала это так громко, что почти сразу из соседней комнаты к ним постучались в стену. Девчушка удивлённо глянула на обои. — Слишком громко. После десяти тут в целом шуметь нельзя. Спокойной. Люми укрылась, закрывая глаза. Опять спать. Если снова будет тот сон, то девушка, ей-богу, не выдержит, пойдет к Барбаре и попросит святой воды. Люмин уснула. Снов не было. Осень наступила.