Солипсизм белой лилии

Люмин просто бесподобно держала себя в узде. Всё, что было с ней никак не влияло на её напускное спокойствие, но это не означало, что она все ещё могла сдерживать себя. Разрушающиеся в её голове устои жизни продолжали бить стеклянный щит, выстроенный вокруг сердца блондинки, и тот уже пустил пару опасных трещин. Как можно оставаться спокойной в такой ситуации? В ситуации, когда лицо снова целуется с неровностями кирпичей напротив, когда глаза слезятся, а мозг кое-как тащит бремя работы всего организма. Когда руки зажимают за спиной, а края длинного платья начинают медленно поднимать наверх. Люмин не могла разобрать, над чем смеются люди за ней, что шепчет ей мерзкий мужской голос — уже такой знакомый. Девушка тряслась, как кленовый лист, пытаясь лягнуть насильника ногами, но получалось у неё дерьмовей, чем ей казалось. Блонди явно ощущала чувство дежавю и это пугало её ещё сильнее, чем реальность происходящего. Что бы сказала сейчас Паймон, если бы увидела подругу? Сморщила бы аккуратный носик и сказала, какая та отвратная? Может просто развернулась бы и ушла навсегда? Она бы бросила или осталась рядом? Смех вокруг звенел в ушах, превращаясь в оглушающий гам. Старые, уже давно пропавшие синяки на бёдрах и руках вдруг начали болеть, напоминая о событиях зимы. Люмин почувствовала, как её голову резко разворачивают, тянут за волосы так, будто это упряжка, после чего её ртом завладевают: сквозь зубы резко протиснулся чужой склизкий язык, впуская слюну, пропахшую перегаром. Девушка зажмурилась и во всю сжала челюсти, отдавая все оставшиеся силы на укус. Во рту смешалась её и чужая слюна, но теперь добавился ещё металлический привкус крови. От блонди отстранились и она услышала, как компания за ней начала тупо ржать, комментируя, видимо, укус языка. Не успела она сама сообразить, что есть шанс побежать отсюда или, как минимум, заорать, как её резко развернули, давая сильную пощёчину: в глазах всё начало двоиться, образы стали ещё отстранённее, а ноги, не выдержав такого напора и потеряв точку опоры, согнулись, роняя хозяйку на мёрзлую землю. Края платья тут же пропитались грязной водой лужицы под Люмин, а коленями она, даже сквозь достаточно плотную ткань, почувствовала каждый камешек и неровность на земле. Блонди закрыла лицо руками, хватаясь расцарапанными ладонями за путанные волосы. Пшеница глаз вытекала, охлаждая жар лица, а попытки прикрыть раскалывающуюся голову от последующих ударов выглядели скорее как истерика. Несомненно, Люмин с удовольствием поистерила бы сейчас, но в голове значился лишь один важный пункт. Главное — не позволить ударить ломающуюся голову, которая вот-вот разделится на две части, и остатки гниющего мозга развалятся вокруг принцессы, впитываясь в землю. Несколько ударов прилетело по рукам, скрывающим лицо, два раза ударили живот и несколько раз массивные ботинки попали в ноги, пачкая платье окончательно. Тишина? Все звуки вокруг приглушены, а образы всё также не сходятся во что-то привычное, понятное для человеческого мозга. Люмин смотрит сквозь щёлки между пальцев и видит, как что-то высокое, что-то рыжее, красное, голубое, синее держит за шкирку размытый образ какого-то человечка. Девушка ойкает и слегка двигает коленями, стараясь подползти чуть ближе к тёплому закату над океаном, который спасает её. Ветер сильный, волны колышутся как перед бурей, а мирно заходящее солнце вот-вот скроется за грозовыми тучами. Аякс держит старого друга за шкирку, потряхивая его в воздухе. Компания вокруг не лезет только потому, что этот мерзкий рот не сказал, но физрук точно знает, что не совладает с агрессией. Если ещё раз глянет на растрёпанную, заплаканную, грязную и побитую, такую сломленную Люмин, то он точно не выдержит. Маловероятно выиграет, но он хочет верить, что сможет защитить девушку. — Тварь, схуяли ты лезешь к одиноким девушкам?! Что она тебе сделала?! Ты видишь в каком она вообще состоянии? — Мужчина кричит, срываясь на хрип. Его кисти трясутся, но это лишь из-за желания посильнее вдарить довольно ухмыляющемуся в его руках существу. — Чайльд! Друг мой! — Паренёк протягивает руки для объятий, но его лишь снова трясут, вынуждая опустить ладони. — Не виделись с тобой с твоего второго курса, а ты не рад мне, фу какой! — Харе избегать ответов и прыгать на другие темы, чёртов сверчок! — Морщинка между бровями теперь точно будет видна: Аякс уже не знает, что сделать, чтобы не разбить голову этого коротышки об свой ботинок. Слишком короткие ногти впиваются в мозоли на руках, а челюсть сжимается так, что мужчина прямо-таки слышит треск зубов. — Так это твоя сучка? Я планировал ещё разок использовать её в таком беспамятном состоянии, но ты так не вовремя появился! Неужто тебе жаль для друга! — Скарамучча злобно хихикает, стреляя глазами в всё ещё предпринимающую попытки подползти к парочке Люмин. Девушка старается как можно сильнее прикрыть глаза чёлкой, торчащей во все стороны, лишь бы не чувствовать синеву оголяющих глаз на себе. Руки кое-как передвигаются, а тошнота ощущается всё сильнее: всё же удар в живот показал себя. — Скар, мы не друзья. Пошёл нахер отсюда, гном ебучий, и свою компашку забирай. Если ещё хоть пальцем тронешь любую девушку, но эту тем более, я найду способ истребить твою грязную тушу с этой земли, — Мужчина отводит руку в строну и буквально кидает легкое тело в компанию, тихо переговаривающуюся за Скарамуччей. Паренёк вскрикнул, попадая прямо в руки «друзей» и ударяясь каждым куском тела с разной силой, но он быстро пришёл в себя, вставая на ноги и бросая разъярённый взор на Аякса. Да, уже не Чайльда. Теперь от прошлых лет остался только сам Скар. — Вали, я сказал, мразь! Паренёк, громко матерясь, кивнул своей компании и, пройдя мимо рыжеволосого, скрылся за дверьми в клуб. Они больше никогда не увидят друг друга, потому что эта встреча разрушила остатки былой дружбы. Люмин коснулась лодыжки физрука, привлекая внимание того к себе. Он резко повернул голову, но тут же смягчился, быстро садясь на колени рядом с подругой. Аякс ведёт руку к ней, но скоро одёргивается, ставя себя на место блонди. Вряд ли прикосновение мужчины — то, в чём она сейчас нуждается. Он ясно видит туман в глазах девушки и уж было хотел поднять ту, помочь выйти из этой бездны, пожирающей душу любимой, как та, абсолютно внезапно, дернула его за рукав. Физрук сел на холодную землю, ёрзая пару секунд, после чего вопросительно глянул на девушку. Люмин передвинула ноги, прижимая их к груди и кашляя. По ощущениям ее желудок и лёгкие вот-вот выпрыгнули бы из нее, устраивая бунт против ударов в живот и удушений, но единственное, что поменялось — вкус слюны, всё ещё отдающий металлом, заменился на едкость желудочного сока. — Дай сигарету, пожалуйста, — Девушка уткнулась носом в колени, говоря так тихо, что Аяксу пришлось составлять слова по отдельным кускам. На душе скреблись не просто кошки, а, как минимум, змеи-горынычи или тиранозавры, или какие там ещё когтистые тварины есть. Люмин ощущала себя такой маленькой и беспомощной; не смотря на небо, она ощущала как медленно улетает, погружается в мрак, смешивается с далёкими звёздами. Даже если и существует перерождение, блонди не хочет вновь проживать жизнь на этой земле. Она уже не ощущает страх или тревогу; нет чувства подавленности или слабости перед всем миром. Есть чувство безысходности, чувство пустоты, стыда, потерянности. Есть жгучее отчаяние, морозное и горькое, в которое девушка провалилась так же внезапно, как и под лёд на замёрзшей речке. Блонди осознавала свою слабость. Она ненавидела ныть и жалеть себя, но постоянно делала это, доставляя всем дискомфорт. Неужели подобное поведение нужно людям вокруг? Да, она привязана к Паймон и Аяксу, но этим двоим пришлось настрадаться из-за неё достаточно. Принцесса не ныла, не говорила о своих проблемах и старалась умалчивать каждую деталь своей жизни, по возможности, конечно, но четкое осознание, что мужчина, сидящий рядом, знает уже слишком многое просто из-за стечения обстоятельств, растаптывало. У Люмин даже появилось желание позвонить брату, но она быстро осеклась. Ему какое дело должно быть до этого? Пусть он и дальше будет нести на себе невидимое бремя ответственности за сломленную некогда Люмин. Пусть у неё и дальше будет причина не умирать. Блонди наскоро выдернула сигарету из рук преподавателя, впихивая ее в рот. Лодыжки и колени ужасно ныли и, даже сквозь пелену из спирта и бушующего какое-то время назад страха, девушка видела царапины и кровоподтёки, покрывающие её ноги. Самое главное, что нет сотрясения мозга, а по лицу не попали благодаря «защите» Люмин. — Можно я у тебя переночую? — Принцесса сощурилась, стараясь смочить слизистую глаз, внезапно ставшую слишком сухой. — я не хочу, чтобы Паймон увидела меня такой. — Скажи, что подралась за меня, — Попытка рассмешить подругу была провальной, но мужчина попытался. Он косится на блонди, прикуривая сигарету и глубоко вдыхает дым, ощущающийся сейчас слишком едким и горьким, однако этот вкус кажется физруку совокупностью сигаретного дыма и его агрессии, медленно сходящей на нет. Да, он бы с удовольствием надрал бы зад чертовому Скару, но просто не может. Люмин вряд ли оценит такой подвиг ради неё. — Ты точно уверена, что тебе не надо в больницу там? Или что готова спать со мной в одной квартире? — Аякс, пожалуйста, — Голос предательски задрожал, выдавая весь спектр эмоций хозяйки, и ту начало потряхивать. Сейчас самое время ощутить себя стиралкой. — Пожалуйста, не думай, что после такой херни я буду бояться всех мужчин подряд. Не думай, что я в говно не смогла вовремя защитить самое главное. Это все прояснило моё сознание и я сейчас говорю вполне серьёзно. — Девушка нервно выдохнула, облизывая пересохшие губы. Было чертовски прохладно, но Люмин не ощущала ветерка, поглаживающего её раны и синяки. Она чувствовала лишь свой холод, будто кто-то внезапно выключил отопление в организме и остановил работу главного цеха. Ей казалось, что все вокруг неё самой сейчас стало таким морозным, что в этом виноват не весенний эфир, а она сама. Блонди надеялась, что сейчас закроет глаза и окажется где-нибудь в другом месте. Где-то, где не будет помнить ничего из своей жизни и сможет жить ради какой-нибудь фигни типо семьи или детей. Нет, ну правда, может всякие мамаши и правда умеют радоваться всем мелочам подряд? Почему бы не променять собственное повышение самооценки и самоутверждение на мизерный кусочек счастья. Челюсть немного свело от прохлады и девушка постаралась завернуться в ворот лёгкой кожанки ещё сильнее. К сожалению, тонкая кожа плохо справлялась с обогревом сидящего на земле куска мяса, так что дрожь сейчас была в основном из-за холода и жуткой крутящей боли в животе. Люмин хотела прямо сейчас свернуться в калачик и остаться здесь, не перемещаясь более вообще никуда. Она обняла себя руками, прикрывая глаза и делая последнюю затяжку. Девушка почти не ощущала едкости от этих сигарет, о которой слышала много чего в школе. — Что это за марка? — Блонди повернула лицо к физруку, внимательно оглядывая его. Ей было неприятно это осознавать, но она не видела целостности его образа. Лишь отдельные детали: выбивающаяся рыжая прядь, глаза, сейчас окрашенные, будто в иссиня-черный, пальцы, нервно сжимающие сигарету, сухие губы, слишком быстро выдувающие дым для человека в спокойном состоянии. Девушка замечала отдельные детали, но чего-то одного, чего-то общного, она не могла увидеть. — Ява классическая. Я мог бы курить что-то более качественное, но в 15 лет у меня особо и не было выбора, что покупать, вот и приноровился. Если решишь что-то из сигарет купить, то мне кажется, что тебе понравится Лд с кнопкой черничной, вроде, либо Чапмен классик. По моему мнению — херня, но на любителя. Учитывая твой заработок, посоветовал бы Честер или мою Яву, тут уж сама решай. Мужчина несколько раз провёл пальцем по носу, почёсывая его, после чего развел руками, указывая на то, что более ему, вроде, сказать нечего. Аякс сейчас соображал на два фронта. Он старался отслеживать все эмоции на лице и в голосе Люмин, каждое движение, боялся, что эта пустота в глазах будет иссушать девушку и, в конце концов, от неё ничегошеньки не останется. Он прокручивал в голове слова Скара вновь и вновь и осознавал, что подобное уже было, но действо явно приобрело некий финал. Его волшебная Люмин уже переживала это, но рядом физрука не было. Мужчине стало стыдно за объятия, за постоянные прикосновения: мало ли, это пугало девушку. Он плохо считывал эмоции и ему было ещё сложнее понять, что именно он должен делать в этой ситуации. В голову ничего не приходило. Сердце больно щемило, а контролировать движения нервно дергающихся пальцев казалось невозможным.

***

Дома у мужчины было тепло. Люмин не смогла бы наверняка сказать, где и что находится, где ванная комната, а где кухня: она шла на автомате, крепко сжимая ладонь мужчины, которую не выпускала с того момента, как они сели в такси. Это была единственная ниточка, которая удерживала её в реальности хотя бы физически. Девушку уложили в кровать, дали футболку и штаны и оставили наедине с собой. Сам Аякс считал, что он обязан сейчас быть здесь, рядом, но Люмин, как ему показалось, вновь начала бы препираться. Либо терпела бы напряжённое присутствие, взгляд виноватый, нервное дыхание, а сказать ничего не могла. Может, боялась бы. Блонди свернулась в калачик, стараясь обнять себя. Голова была тяжела, как никогда, соображать сейчас казалось практически невозможным. Девушка сжала веки до появления огоньков перед глазами. Фейерверки не были Аяксом: они сжигали остатки Люмин, медленно стирая факт её существования из вековой истории. Слизистую защипало. Под мелодичное тиканье настенных часов принцесса уснула беспокойным сном, глотая собственные тошнотворные сопли.

***

Я опрокидываю голову назад, касаясь затылком, как мне показалось, сразу копчика. На деле я держу шею под определенным углом, потому что иначе кровь, что так не вовремя пошла из носа, испачкает все вокруг и это уж точно не останется незамеченным. Когда последний раз вещества настигали меня? Пару дней назад, не меньше. У меня ломит все тело: ноги постоянно подкашиваются, руки трясутся, словно в припадке, на различных участках кожи уже очень давно появились множественные фиолетовые синяки с кровоподтеками, указывающие на гниение, а смотря в зеркало, я вижу туман в глазах, через который пробивается безумный блеск. Мне страшно от себя, но я не могу остановиться. Все началось вполне мирно, да? Есть такое, что подростки курят какую-нибудь травку лишь для того, чтобы расслабиться и уйти от мирских проблем, долбящих в мозг, уши, глаза и все дыры, в том числе и поры, по ощущениям. У меня не было цели подсаживаться на это херню, из-за которой теперь я дрожу, ощущаю холод в теплой комнате, вижу как шкаф идёт на меня, а тени из-под кровати медленно тянутся к моим босым ногам. Пару раз покурить на тусовках, потому что сил оставаться со своими мыслями наедине уже нет; потом долгий поиск чего-то особого: ЛСД, кокаин, крокодил, герыч, сено — вообще разные опиаты, — да и эфедрин и всякое другое присутствовало. Были даже лекарственные препараты, когда родаки спалили мои марафоны: коаксил, габа, фен, сульфокамфокаин, кодеин, ну и другие опиоиды, в зависимости от периода моей жизни и их цены. Синтетика и органическая наркота постоянно мешаются вместе, но я останавливаюсь на мефедроне. В нёбо вмазывать — кайфа мало, курить его тоже как-то не понравилось, слабовато ощущается, внутривенно — херня, родители заметили бы, да и я не хотела светить синяками на сгибах локтей. Оставалось только вдыхать, хоть и опасно для слизистой. Хотя, кому какая разница? Родакам просто стало всё равно на мой образ жизни после раскрытия зависимости. Я долго разрабатываю способ получения денег на различного вида дурь, даже работаю кладменом какое-то время. Не прикольно, особенно когда тебе приходится бегать зимой от ментов и прятаться от бухих мужиков, которые, найдя стафф, могут сотворить с тобой что угодно: от избиения до шантажа или изнасилования. Либо же передать тебя какой-нибудь компашке, которая вывезет тебя за город, а там уж пиши пропало. В любом случае, выбора не было, поэтому я прыгала с работы на работу, постоянно возвращаясь к причине моего судорожного поиска денег. Я аккуратно встаю с кровати, стараюсь не разбудить мирно сопящее у стенки тело. Голова болит где-то в районе переносицы и я, покачиваясь, иду навскидку, куда попадет: авось рука достанет до ручки, авось я выйду в коридор, авось и ноги смогут поработать и доставят меня прямо в ванную комнату. Волосы неудобно лезут в глаза, отчего тени вокруг становятся ещё более реальными. Если бы у меня уже не сформировалась привычка к этим потерянным тварям, то не получилось бы у меня даже с кровати встать. Идти тяжело: каждый шаг — новое испытание. Дышать носом не могу, приходится похрипывать через рот. Меня жутко тянет в сон, а горло превращается в настоящую пустыню, раздирая нежные стенки от жажды. Я качаюсь и вижу как мир начинает крутить, но вовремя хватаюсь за стенку рядом, цепляясь за бетон, словно за последнюю надежду, и царапая мозолистую кожу рук. Я хочу есть и пить. Я хочу спать и просто отдохнуть. Я хочу снова внюхать дозу.

***

Отношения Люмин и Аякса абсолютно неожиданно стали развиваться. Притом, неожиданно это было для обеих сторон. Мужчина думал, что девушка вовсе вычеркнет его из своей жизни, а девушка поражалась своему отношению ко всему вокруг. Она улыбалась Паймон, молчала с физруком, слушала лекции в универе и закатывала глаза во время нотаций Итэра по телефону. Всё было как обычно. Словно какое-то клише жизни, будто так должно быть, будто ничего не произошло. Люмин смотрела в зеркало и не плакала. Люмин судорожно царапала ногтями указательного и среднего пальцев горло и не плакала. Люмин сама оплачивала пачку синих ротмансов и не плакала. Девушка вдохнула едкий дым, стараясь задержать его в горле на подольше. Её немного пугало, что в голове был сплошной белый лист: никаких переживаний, мыслей или анализов одного и того же. Удивительно, но даже этот своеобразный страх был, скорее всего, на уровне чего-то обязательного, вроде рефлекса. Будто мозг сам по себе осознавал, что личность рушится, если не уже, что надо хоть как-то её спасать, подкидывая базовые эмоции. Не то чтобы Люмин не знает как жить дальше. Не то чтобы у неё присутствует острая необходимость сбежать куда-то, лишь бы иллюзия безопасности железными щипцами вырвала из девушки воспоминания. Люмин всё равно. И, прийдя к такому выводу, девушка ожидает от себя хоть какую-то реакцию, лишь бы опровергнуть догадку. Пусть хоть бровь дернется, либо руки трястись начнут. Что угодно. Однако, надежда рассыпается, опадая к ногам Люмин каплями дождя вместе с мокрым окурком.

***

День рождения — хороший праздник. Это один из тех праздников, которые дарят детям веру в какое-то своеобразное волшебство, как казалось самой Люмин. Она никогда не понимала тех, кто не любит свой день рождения из-за какой-то травмирующей ситуации или воспоминания — какой в этом смысл, если тебе лет пятнадцать, жить ещё минимум лет пятьдесят, а, следовательно, дней рождения у тебя будет ещё минимум пятьдесят. В чём проблема просто порадоваться подаркам, как минимум? Люмин думала красиво и логично, но сама не любила свой день рождения. Нет, она его не ненавидела. Просто в этот «особенный» и «волшебный» денёк она пришла к абсурдной мысли, что смысла в её дне рождения нет никакого. Она просто кусочек многомиллиардной толпы, огромной волны мнений, слов и мыслей, мудрецов, косящих под философов и магов, во сне превращающихся в лягушек. Маловероятно что-то после её смерти поменяется в этом мире, а даже если и поменяется, то изменения эти будут результатом жизнедеятельности других людей, но точно не гибель блондинки. Мощи девушки не будут считаться святыми, а энцефалограмма её мозга не будет продаваться за сумму с десятью нулями. Просто потому что такой посредственный человек, который даже оставить после себя ничего не может, вряд ли когда-либо будет чем-то важным, так и в чем тогда смысл его рождения? Да дело тут даже не в посредственности так-то… Я вам не рассказывал, но Паймон хороший музыкант. Вся писклявость её голоса, весь этот громкий скрип, восполняют умение девочки необычайно талантливо играть на виолончели. Белокурая до сих пор занимается музыкой, даже окончив музыкальную школу, она не захотела бросать дело, во многом, жизни. И это не обычный врождённый талант, нет. Бессонные ночи, ссоры с матерью, отец без слуха, лезущий в занятие дочери. Даже несмотря на это она бы хотела поступить в консерваторию. У неё бы это получилось, даже уровень подходящий. И, смотря на подругу, которая имела в своем арсенале целую коллекцию историй про музыку, Люмин переводила взгляд на отражение в зеркале. Мало того, что ненавидит себя. У неё нет ни талантов, ни способностей. На ухо медведь наступил, попытки танцевать выглядели как нервный тик бревна, рисование — только если для себя, но ничего, кроме очередной виселицы, у Люмин не получалось. Ну, она хорошо в морской бой на телефоне играла. Девушка не видела в себе ничего особенного. Она видела все особенности других, но для неё зеркало собственного Я было разбито, из-за чего она только и могла что видеть косолапых склизких тварей. Самым странным было, что вместо темноты сна в голове Люмин всплывал именно этот чертовски неприятный монолог. Не хотелось портить свой день рождения с самой ночи, а голова девушки даже это успела выкинуть ещё до начала дня. Блондинка открыла глаза. Напротив неё нависало довольно лыбящееся лицо Паймон, которая сразу начала хлопать в ладоши и обнимать подругу, поздравляя её с днём рождения. Когда у Люмин вышло вылезти из-под коротышки и приглушить её шквал эмоциональных размахиваний руками выставленными перед собой ладонями, она подняла одну бровь в вопросительном жесте, сдерживая зевок. Даже если будильник её был настолько незатыкаемый, организм все ещё пытался провалиться обратно в сонное царство. — Откуда ты о моём дне рождения узнала? — Голос звучал хрипло, скорее, болезненно. Девушка пару раз кашлянула и вновь уставилась на подругу. — Ну это не такая большая тайна! Я бы нашла сотню способов узнать об этом дне, но всё оказалось куда проще. У тебя паспорт лежит там же, где и зачётка, — Белокурая щёлкнула Люмин по носу, как бы намекая, что выиграла в этом раунде, отчего блонди поморщила нос. — У меня для тебя очуменный подарочек! Девушка аккуратно потянула подругу за руки, поднимая с такой мягкой и теплой постельки. Хотелось положить хер и на подарок, и на день рождения, лишь бы была возможность поспать лишние полчасика, однако Люмин не могла просто растоптать чувства малышки Паймон, поэтому ей было легче глянуть на подарок, сказать «спасибо» и лечь спать обратно до второго, крайнего будильника. К тому же теперь каждое утро Люмин начиналось с несильной боли в животе, кружащейся головы и убивающего желания есть, отчего состояние пустой апатии сменялось на орущую и режущую изнутри агрессию. Девушке было сложно держать себя в руках, но она была, как и всегда, спокойна. Паймон довольно хмыкнула, прикрывая глаза. Даже её ресницы и носик отображали степень удовлетворения подарком, они прямо-таки кричали, поднимая вверх плакаты и флажки: «Наша хозяйка лучшая! Всё знает, всё умеет, хороший подарок нашла!». — Я заметила, что ты начала курить. Конечно, мне это не очень нравится, но на то Паймуша и твоя подруженька — моя задача принимать тебя любой и всё такое! — Девушка закусила губу, уводя взгляд в угол. Люмин удивлённо приподняла бровь — хотя, казалось бы, куда ещё выше — и скрестила руки на груди, ожидая заключения мысли. — Даже если ты и не будешь курить спустя много лет, ты всегда можешь сохранить эту вещи на память. Храни её, — Паймон запустила руку в карман пижамных штанов, доставая оттуда небольшую коробочку в цветочек. На её лице в миг расцвела улыбка, полная такой неописуемой нежности, что у Люмин не было сомнений на тему того, сколько своей взбалмошной любви Паймон вложила в эту картонку. — И не забывай всё хорошее про меня. Блондинка аккуратно взялась за коробочку пальцами, забирая её из рук подруги. Девчушка, продолжая покусывать слегка покрасневшие губы, убрала руки за спину, начиная медленно раскачиваться и ожидать реакцию подруги. Люмин приподняла крышку, сразу замечая слабый блеск. В картонном хранилище лежала бензиновая зажигалка, поверхность которой изображала мумий-тролля в окружении звёздочек. Девушка аккуратно взялась за холодный металл, беря вещицу в руки и разворачивая её. С другой стороны, кривым почерком Паймон, было выгравировано: «Для кометы Люмин от мумика Паймон». — Почему «для кометы»? — Блондинка подняла глаза, останавливая нервное покачивание подруги. — Потому что в моей жизни ты появилась внезапно, изменив её. Многие мои знакомые ни за что бы не смогли сказать, что я изменилась, но ты действительно поменяла кое-что. С днём рождения, Люмиша. — Паймон улыбнулась, раскрывая руки для объятий. Блондинка сначала опешила — соседка говорила неожиданно спокойно, так ещё и такие вещи. Девушка тяжело сглотнула, прогоняя ком в горле дальше, в желудок. Появилось желание разрыдаться, кинуться на плечи белокурой и расцеловать её, сказать тысячи тёплых слов, слов благодарности, таких, которые порадают подругу, которые воскресят и саму Люмин. Но, одновременно с этим, внутри не было ничего. Была какая-то пожирающая пустота, как в желудке, так и в голове. Желание провалилось куда-то вглубь, пропав навсегда. Люмин прильнула к коротышке, осторожно хлопая Паймон по спине. — Спасибо. Я обязательно сохраню её и буду помнить тебя. — Я рада, что тебе понравилось! Я ещё купила тебе сигареты, которые сама курила два года назад. Они дешёвые, но мне захотелось дать тебе их на пробу. Не понравится — выкидывай, не терпи их. — Это очень мило с твоей стороны, спасибо ещё раз. Паймон быстро чмокнула подругу в щёку, и уже через минут десять убежала, говоря, что ей надо пораньше забежать к кому-то из преподавателей. Люмин положила коробочку от подарка в тумбочку, забирая зажигалку и усаживаясь на кровать. Девушка прикрыла глаза, глубоко вздыхая. Она безмолвно умоляла свой живот перестать ныть, а лицо растекаться по стенам. Нижние веки вновь и вновь оттягивались щеками, а сами глаза настоящей Люмин провалились куда-то внутрь мозга. Девушка встала, беря из куртки небольшую пачку и выходя из комнаты. Лестничная площадка пуста. Лестницы молчат. Окна воют.