***
Ию чистила рыбу, периодически всхлипывая от пережитого стресса. В какой-то момент ком у горла стал нестерпимым, и она бросила нож в таз, а затем уткнулась лицом в сгиб у локтя, беззвучно зарыдав. Другая ее рука крепко сжимала край стола. Все ее хрупкое тело содрогалось. Она постояла так с минуту, пока не услышала неловкое «кхм» сзади. Ию резко обернулась и увидела Джея, оперевшегося о стену и сложившего руки на груди. Он выглядел немного растерянно и недовольно, поскольку не любил слез и явно был озадачен тем фактом, что кроме него некому сейчас успокоить Ию. — Ну все же обошлось, чего ты… — так мягко, как умел сказал он. — Да я… — дрожащим голосом начала Ию. — я просто не знаю… не знаю, что делать, чтобы этого не повторилось! — ее голос сорвался, и она снова начала плакать. Джей тяжко выдохнул, а затем подошел к ней и сочувственно положил руку ей на плечо. — Пусть мы и старшие по отряду, но не за все мы должны нести ответственность. Вот что ты там могла сделать? На все воля случая… — Нет! — противилась Ию. — Я могла подойти к Шихён хотя бы раз и что-нибудь заметить, и вообще…! — Все, все, — утешал ее Джей, легонько похлопывая по плечу. — Я пойду сделаю тебе отвар успокаивающий. Ию хмыкнула, все еще сопя и, совладав с дрожью, вернулась к своему занятию. — Что за шум, а драки нет? — бодро прощебетала Шихён, высунувшаяся из-за перегородки. — Ну-ка иди обратно! — заворчал на нее Джей. — После такого надо двигаться! — парировала Шихён. — Кровь разгонять! — На улицу выйдешь, к жернову привяжу, — сухо бросил парень и, махнув рукой, пошел за лекарственной травой для Ию. Шихён озорно хихикнула и в два прыжка оказалась возле Ию, которая старательно ее игнорировала, напустив на себя рассерженный вид. — Онни, а была ли икра в осетре? — вкрадчиво прошептала Шихён. — Не знаю. Я эту махину трогать боюсь. — Ой, а где он? — Вон там, в ящике, — бесстрастно ответила Ию, шмыгнув носом и указав ножом в сторону входа. Шихён незаметно сперла у Ию еще один нож, быстренько прокралась к ящику, поглядывая иногда в окошко, а затем оглядела результат своей «охоты». — Ну, момент истины, — сказала она и уже протянула руку к хвосту рыбы, как вдруг открылась дверь. Шихён подняла глаза к заполонившему пространство свету и тут же увидела, насколько студены глаза Наён и суров ее вид. Захотелось обратно в воду. — Опять на месте не сидится? — грозно произнесла она с порога и взглядом дала понять, что рыбу пока трогать нельзя, дабы их с Шихён будущий серьезный разговор не омрачился запахом, который Наён с детства не выносит. — Я на улицу ни ногой еще, — поспешила защититься Шихён. — Не еще, а теперь. Убери-ка нож. — Эх, ладно, — выдохнула Шихён и закинула ножик в ящик. — А вам самой не интересно, что у него внутри? — Интересно. А пока давай отойдем. Движением вытянутой руки Наён отрывисто указала на так называемую обеденную зону, находящуюся в отдаленном углу помещения, и незамедлительно направилась туда. Ию с сожалением посмотрела на Шихён, но тут же опомнилась и снова надела маску отрешенности. Шихён бросила последний взгляд в окно, замечая на улице разгружавшего сено Югёма, затем отвернулась и последовала за своим командиром. Наён села за стол, молча указывая Шихён на место напротив, но та сделала вид, что не заметила и села рядом с ней. Наён выдохнула и с оттенком сожаления в голосе сказала: — Удача не всегда будет на твоей стороне, Шихён. Нужно быть очень активным и сосредоточенным, чтобы сохранить свою жизнь. Поэтому чисто теоретически… Там и тогда, ты могла предпринять что-нибудь, чтобы не случилось того, что в итоге случилось? — Хм… Вы имеете в виду, не пыталась ли я воспользоваться случаем, чтобы погибнуть? — без обиняков спросила девушка, невинно глядя лейтенанту в глаза. — Проще говоря, да, — после секундного молчания глухо сказала Наён, ощущая растущее напряжение в своем теле. — Наверно я могла бы пойти сразу к берегу, а не уходить дальше за середину реки, чтобы посмотреть, что там подо льдом шевелится… — задумчиво произнесла Шихён, глядя куда-то в даль. — Однако, двигало мною скорее любопытство. Наён внимательно посмотрела на нее, и в ее глазах плескалось беспокойство. Ее напускная суровость понемногу сдавала свои позиции искреннему сожалению. А все дело было в глазах Шихён, так поразительно похожих на глаза ее матери, которую Наён часто видела, когда сама была кадетом. В какой-то степени ответственность, которую она сейчас чувствовала за Шихён, происходила не только из-за командирского статуса. Отчасти это было и стремление не подвести погибших родителей ее кадетки. Шихён заметила этот долгий взгляд и прочитала его словно одну из своих книг. — Вы думаете, что эта экспедиция возвращает меня к воспоминаниям о родителях, да? — Ты ведь еще ребенок, — сказала Наён, немного застигнутая врасплох, — откуда в тебе столько проницательности? С этими словами Наён слабо улыбнулась, словно желая свести все к чему-то менее мрачному, но Шихён вдруг, даже неожиданно для самой себя, почувствовала дрожь в коленях, которая вдруг перекинулась и на губы. Девушка с испугом поняла, что, кажется, вот-вот заплачет. — Шихён… — оторопело произнесла Наён, которая впервые видела ее такой. — Я… Я просто… — в панике пыталась оправдаться Шихён, — аах… И, уткнувшись Наён в плечо, тихо заплакала. — Мне все тут об этом напоминает… — поражаясь самой себе, начала признаваться Шихён, не в силах унять слезы. Наён словно нажала на болевую точку, вынудив ее хотя бы на миг прожить эту боль, а не скрывать ее где-то далеко внутри. Наён немного опешила и дрожащей рукой обняла Шихён, чувствуя, как у самой сжалось горло. Пусть Наён никогда и не знала материнской любви, но Шихён знала и потеряла ее, что делало ее состояние еще более уязвимым и требующим заботы. Осознав это, Наён сморгнула слезинку и прижала Шихён покрепче, давая себе негласное обещание не подвести ее родителей. — Мы пройдем через это вместе, — твердо сказала она. — Теперь твой отряд — твоя семья. — Все, кто мне дороги… могут пострадать из-за меня… как Югём сегодня, он же чуть не погиб… — всхлипывая, продолжила Шихён, проникаясь ненавистью к себе. — Это был его выбор. Но ответственность за такой выбор понесешь ты, если в будущем вновь неосознанно подвергнешь себя опасности. Эти слова глубоко засели в сердце Шихён. Но интерпретировать их она была вольна по-своему. Поэтому, когда Наён с разбитым видом покинула ее через несколько минут, Шихён, вновь посмотрев в окно на Югёма, сумела сдержать свой порыв прямиком пойти к нему. «Раз он может пострадать из-за меня… Я не дам ему возможности сблизиться со мной еще сильнее». С этой мыслью она решительно отошла от окна, ни разу не обернувшись.***
Днем ранее. Ночь с понедельника на вторник Юна просыпается в кромешной тьме. «Где я?..», — приходит первая мысль, относительно спокойная. А когда Юна не может вспомнить, эта мысль становится свербящей и невыносимой. — ГДЕ Я?! Вокруг ничего не видно. Юна ощущает лишь замерзшие пальцы на руках и ногах и кожаную обивку, на которой она лежит полностью одетая. Девушка рывком перемещается в сидячее положение, но тут же падает обратно на диван, потому что голова болит словно простреленная. Юна хватается за нее и дышит отрывисто, часто, пытаясь совладать с нешуточной паникой, накрывающей ее. — Так… — говорит она сама себе, облизывая сухие губы. — Спокойно… Она раскрывает глаза пошире и на небольшом расстоянии от себя наконец замечает несколько лучей лунного света, прорезающихся через доски, которыми заколочено окно. Она неловко встает, пытаясь не делать резких движений, и на негнущихся ногах ковыляет к окну, прислоняясь к щели, из которой льет слабый свет. Сначала глаза пульсируют болью, но затем картинка вырисовывается перед ними, и Юна понимает, что уже была здесь когда-то… — …на патруле, — говорит она. А затем интуиция подсказывает ей, что делать, взяв в управление ее губы. — Меня зовут Юна… — движутся губы, донося до мозга так необходимую ему информацию. — Мне пятнадцать лет… У меня есть мама, папа, Кай… так…я…я служу. Юна закрывает ладошками глаза. — Дальше. Нас сколько? Я, Рюджин, Черён, Лиа-онни, Йеджи-онни… На последнем имени Юна чувствует зуд в голове, но пока не понимает к чему он. — У нас есть командир… Им Джэбом… Я видела его…когда?.. Когда в последний раз я видела его? А Кая?! Паника опять начинает накрывать девушку. Ее тело колотится с каждой секундой все неистовее, пытаясь распознать импульс, посылаемый в него откуда-то из дремлющих уголков памяти. Что это за импульс? — Что я должна вспомнить, черт подери?! В сознание пробиваются отрывки фраз. »…я пыталась вытащить нас, но стало только хуже». «…Юна не знает, где находится это место, и поэтому…». «…еще не передумали расставаться?» «…будем засыпать». Последняя фраза возрождает в памяти нечеткие очертания женского силуэта с короткой стрижкой. Лица не видно, но шприц в руке призрачной женщины ярко блестит. А затем память закрывает свои врата, и Юна ничего больше не может выудить из нее. Она, скуля, сползает на пол и рыдает от безысходности. Память решает немного сжалиться и объясняет неутомимый зуд в ее мозгу, отпустив в него фразу, сказанную самой Юной: «Онни, я тебя вытащу! Обещаю!» — Йеджи… — одними губами шепчет Юна. Она снова смотрит в щель и видит, что ночь в самом начале. Она решает дождаться утра. И это самая большая пытка.***
По мере приближения к затухшему костру Чанбин был уверен — никого там теперь нет. Догадка подтвердилась, когда перед глазами всадников возникла сиротливая кучка тлеющего хвороста. Чанбин осмотрелся по сторонам и спешился, а Онда и Кай последовали его примеру. — Такой маленький костер, так хорошо горел, — отметила Онда. — Еще и разведен так, как нас на обж учат. На этих ее словах Кай тут же встрепенулся и выпалил: — Ты думаешь это… — Не смущай парня, Онда, — вставил Чанбин. — Разжечь костер любой дурак сможет. До этого места снег не добрался. Поэтому земля была темной, холодной и сухой. — Следов еды поблизости не видно, — сказал Чанбин, осматривая место костра. — Наверно просто грелись. — Грелся, — поправила Онда и получила полный недоумения взгляд лейтенанта, на что тут же поспешила объясниться. — Тут один человек был, посмотрите сами, какое маленькое полено к костру подкатано. Если их было больше, кому-то бы на земле пришлось сидеть. Проще еще полена взять, вон их сколько в сухостое валяется. — Возможно и так… — задумчиво ответил ей Чанбин, утраивая свою внимательность. — Не топчите сильно. Давайте следы посмотрим. Из-за того, что земля не была влажной, следов на ней практически не было, но Чанбину удалось разглядеть большое количество маленьких вмятин у кустов. Почувствовав, что он что-то нашел Онда сразу прокралась к нему и увидела еще кое-что. — Смотрите, товарищ лейтенант, у кустарников сухие ветки поломаны. — Напролом шли… Только в какую сторону. А потом его глаза вдруг округлились. — Черт! — выругался он. — Что? — испуганно спросила Онда. Кай смотрел на них с ноющим сердцем. И если их двоих могли сбить с толку неоднозначные следы на сухой земле, то его сердце мало что могло обмануть. Чанбин обернулся в ту сторону, из которой было слышно пальбу и взрывы, учиненные отрядами Джексона и Джэбома. — Это были щелкуны. Они вышли из леса как раз на звуки выстрелов. А человек, сидящий здесь у костра, либо успел сбежать, либо… Куда ты, Кай? А ну, стой! — Надо прочесать здесь все! — крикнул он, не оборачиваясь, но Чанбин моментально догнал его, схватил за плечи и с силой встряхнул, оборачивая парня к себе лицом. — Никаких выпадов, понятно! Мы не знаем, кто тут сидел, это во-первых! Мы не знаем, кто здесь еще может быть, это во-вторых! Стой рядом и не двигайся. Я свяжусь с капитаном. У Кая зашкаливал пульс, и сердце бешено билось в клетке ребер, он не мог стоять на одном месте, но Чанбин буквально пригвоздил его к земле, одной рукой крепко сжимая его плечо, а другой — передавая сообщение по рации.***
Вторник. Раннее утро Наконец становится светлее. Юна не знает, сколько времени вот так провела тут, сидя у окна, но все тело болит невыносимо. Лучи, попадающие в комнату, становятся все более реальными, и с каждой минутой все четче вырисовываются очертания комнаты: дощатый пол, кожаный диван, кофейный столик рядом, на котором лежит какая-то сумка, большая тетрадка и листочек… Не теряя времени, Юна подходит к столу и берет записку. Поднеся к окну, читает. Руки начинают дрожать. — Где же ты, онни, — шепчет Юна, узнавая почерк старшей, а затем, смяв листочек, кладет его себе в карман. Патрульный журнал скоро тоже оказался в руках Юны, но пользы не принес, поскольку для того, чтобы понять, сколько дней она была в плену, нужно хотя бы знать, какое сегодня число и день недели, о чем Юна понятия не имела. Девушка принялась изучать содержимое сумки, но там все было так же, как и у любого солдата. Никаких зацепок. Она без аппетита пожевала вяленое мясо и запила водой, а затем почувствовала, что ей срочно нужен воздух. Она сунулась было на улицу, но скоро поняла, что выход забаррикадирован от щелкунов. Тревога охватила ее: а что, если патрули не придут? Юна быстро вскарабкалась на второй этаж и открыла окно, которое не было забито досками, так как щелкуны бы не смогли разбить стекло на высоте второго этажа. Юна высунула голову в занимающееся морозное утро и глубоко вдохнула свежий воздух, успокаивая нервы. Надышавшись вдоволь, она закрыла окно, забралась на подоконник и стала наблюдать за происходящим на улице. Логично, что происходить там было нечему. Разве что, за ограждением пробежал один заяц, а за ним гналась какая-то собака, похожая на овчарку. Как бы то ни было, патрулей не наблюдалось. Вскоре Юне стало невыносимо сидеть и ничего не делать. Пусть Йеджи и просила ее в записке ждать солдат, но все же, можно было сойти с ума от нахождения в абсолютной неизвестности, заточении, да еще и с половиной затертых воспоминаний в придачу. Юне захотелось просто выйти на улицу, чтобы немного подышать. Молоток и гвозди она заприметила уже давно, на тот случай, чтобы заколотить все обратно, когда за ней придут. А вот выдергу пришлось поискать. Она стояла возле окна, но, когда Юна металась из стороны в сторону ночью, то случайно сбила ее и уронила за давно неработающую батарею. Поиски инструмента ненадолго отвлекли Юну от пугающих мыслей. Когда она наконец отыскала выдергу и с большим усилием освободила одно из окон от досок (попутно нахватав занозок), она наконец выбралась на улицу, жадно хватая ртом морозный воздух. Рассветное небо было темно-синим, а солнце разливало по нему свои насыщенно-оранжевые, но еще недостаточно яркие лучи. Юна немного прошлась по периметру гостевой базы, посмотрела на величественную гору, укрытую снежной шапкой, и попыталась представить, сколько людей видело это место в свои лучшие времена. Вскоре она подошла к воротам и боязливо высунулась. Вокруг все было спокойно. Щелкунов не наблюдалось. Однако Юна решила не испытывать судьбу и пойти снова подняться на второй этаж, чтобы смотреть за дорогой оттуда и заметить приближение патрульных заранее. Она уже обернулась спиной к воротам, как вдруг откуда-то из леса раздался жалобный скулеж. Сначала Юна подумала, что ей показалось. Однако через несколько секунд звук повторился. У Юны все внутри сжалось, и она вспомнила собаку, которую видела из окна. «Неужели ее укусили?», — горько подумала она, а затем снова услышала собачий плач. Подумав, что собака своим воем может привлечь щелкунов, Юна решила сходить и проверить, что с ней, на всякий случай взяв толстую палку, что валялась неподалеку. Юна аккуратно ступала по выстланной еловыми иголками земле, стараясь ни на что с хрустом не наступить, что за ней, как известно, водилось. Приближаясь к источнику звука, Юна опасливо осматривалась по сторонам, вслушиваясь во все легкие дуновения ветерка. Вскоре она заметила изнуренное животное, безуспешно дергавшееся вперед, словно из капкана. — О… Бедная… Тихо, тихо… — успокаивала Юна ощетинившуюся вдруг собаку. Ее задние лапы запутались в тяжелой проволоке, торчащей из поваленной изгороди, отделяющей некогда гостиничный склад и лесную зону. Юне пришлось положить на землю палку, чтобы собака перестала опасливо глядеть на нее. — Я тебе помогу, ты только не укуси меня, ладно? Успокаивающий тон Юны возымел свое действие, и собака, видимо, почувствовала, что ей помогут, внимательно оглядев девушку своими умными глазами. Юна аккуратно подошла и посмотрела, откуда идет натяжение в проволоке. Проследив его источник, Юна подошла к изгороди и, изо всех сил постаравшись, отогнула нужный кусок, после чего проволока, в которой запуталась собака, упала всей своей массой на землю и ослабила хватку. Собака вздрогнула от лязга проволоки, но быстро сообразила, что к чему, и активно брыкаясь лапами, смогла выбраться и даже покусать ненавистную проволоку. — Ты хочешь есть? — напомнила о себе Юна, и собака охотно подошла к ней, села рядом и склонила голову набок, навострив уши. — Молодец, — сказала девушка и потрепала животное за ушком. Собака радостно завиляла хвостом и одобрительно гавкнула, а Юна приставила палец ко рту. — Тсс. Пойдем со мной. Пойдем? С этими словами она легонько похлопала себя по коленке, а собака встала на все лапы и уже была готова пойти за своей благодетельницей, однако в глазах ее вдруг показался испуг, и она залаяла с новой силой, глядя куда-то Юне за спину, а затем и вовсе побежала прочь. — Ну и куда ты! — разочарованно воскликнула Юна, а потом обернулась и посмотрела туда же, куда смотрела собака. Она увидела, как с высокой горы летит на землю гигантская снежная пена.***
— Капитан Им, каковы ваши дальнейшие указания? Стоит ли нам самим начать осмотр местности? — спрашивал Чанбин по рации, быстро сообщив Джэбому о том, что удалось найти на месте костра. — Отставить. Вижу вас с холма, время прибытия — десять минут. Ждите. — Вас понял, — сказал Чанбин, и его голос пропал из эфира. Вскоре отряды Джексона и Джэбома подъехали к троице разведчиков, и капитаны без промедления спешились. Чанбин показал им все зацепки и рассказал о своем видении произошедшего. — Если это был кто-то из наших, ему нужна помощь, — сказал Джэбом. — Я отправлюсь на поиски. — Мы должны вернуться до заката, — напомнил Джексон. — Другого такого шанса не представится. Ты сам это понимаешь. Я поеду искать, а вы отправляйтесь на базу. Джексон пораздумал над его словами. Ему совершенно не хотелось упускать все из своего контроля, но он понимал, что из-за полученной травмы не может сейчас отправиться вместе с Джэбомом и, что более важно, не может рисковать кадетами во владениях ночи. — Одному опасно, товарищ капитан, я поеду с вами, — вызвался Чанбин. — Нет, ты нужнее там. Заменишь меня завтра на разведке с Наён, пока Джексон будет на базе. — Одному?.. — вымолвила Лиа, находившаяся с Черён и Рюджин недалеко от капитанов, обращаясь к подругам. — Они о чем? Троица из 72-го незамедлительно подъехала к Джексону и Джэбому, которые были настолько увлечены обсуждением плана, что сначала даже не заметили их. — Чанбин прав, Джэбом. Возьми хотя бы кого-нибудь из кадетов. — Слишком опасно. Еще пара часов, и стемнеет. — Капитан, что происходит? — взволнованно спросила Лиа, подойдя ближе, а за ней находились Рюджин и Черён, такие же встревоженные. — Куда вы собрались? — Не встревай, Лиа, — коротко ответил он, даже не посмотрев на нее. — Одному я тебе не позволю ехать, — отрезал Джексон, а затем кинул взгляд на девчонок. — Они тоже тебя не отпустят. Джэбом хмыкнул, и уже хотел справедливо возмутиться, но Джексон его опередил: — Только меня потрепали, и ты сразу решил меня списать со счетов? Напоминаю, что все еще руковожу операцией. 72-й отряд, едете со своим командиром. Если не боитесь темноты и неизвестности. Лиа, которая боялась темноты и неизвестности, твердо сказала: — Не боимся. — Вот и чудно. Джэбом, рация остается у тебя. — Товарищ капитан… — неуверенно произнес Кай, подошедший к ним. — Я тоже могу быть полезен капитану Иму. Кай многозначительно посмотрел на Джексона, а тот погрузился в недолгие раздумья, но вскоре кивнул головой. — Да. Думаю, ты будешь очень полезен. Ступай. Джэбом с подозрением посмотрел на Джексона, а где-то рядом подал голос Миндже. — Капитан, я тоже готов ехать с капитаном Имом! — О, нет, нет, ты нужен на завтрашней вылазке. — Ну капитан! — Что тебе непонятно?! Миндже сверлил Джексона взглядом, но тот был непреклонен. Отвернувшись от парня, он приказал отправляющимся на базу кадетам передать часть своих припасов отделяющейся группе. Миндже вытряхнул все содержимое своего рюкзака и Бика заставил сделать то же самое. Чанбин отдал Черён почти все свои патроны, приговаривая: — Постарайся не поцарапаться ни обо что, а то твоя сестра с меня голову снимет. — Вы меня пугаете, лейтенант, — совершенно искренне произнесла Черён, которая и в правду весь путь от стены ловила древнее слово «кринж» от гиперопекающего поведения Чанбина. Вскоре Джексон и большинство кадетов отправились на базу, а Джэбом мрачно оглядел оставшихся бойцов и твердо сказал: — Не отделяться. Держимся все вместе. Не кричать и не шушукаться. Заметите что-нибудь странное — сообщайте мне. Всё поняли? — Так точно! — отозвались все четверо.***
Часом ранее Убегать от стихии было бы куда невероятнее, останься Юна в опорном пункте. Ее дыхание сбилось, а легкие горели, но ноги уносили все дальше в лес, а далеко сзади раздавался едва уловимый гул прижимаемых к земле деревьев. Девушка боялась оборачиваться и бежала только вперед, не замечая, как ветки время от времени хлещут ее по замерзшему лицу. Собаку она давно упустила из виду и могла только надеяться, что животное само найдет путь к безопасному месту. Вдруг Юна запнулась о торчащую корягу и упала на землю. Она с болезненным стоном попыталась встать, чувствуя, как горит разбитая губа. Эта небольшая передышка не пошла ей на пользу, потому что, когда Юна встала, то она поняла, что бежать так быстро у нее уже просто нет сил. Девушка обернулась и увидела, что лавина больше не двигается, и ее гул остановился. — Неужели…оторвалась?.. — сказала она самой себе, тяжело дыша и уперевшись руками в коленки. В тот же момент в животе заурчало, и Юна с горечью поняла, что сумка с едой и водой осталась в опорном пункте. От досады Юна треснула по ближайшему дереву, но больно от этого стало только ей. А еще, когда ее замерзшая ладонь коснулась ледяной коры, Юна поняла, что просто обязана согреться, чтобы не упустить свою жизнь. Она по привычке ощупала карман на предплечье и выдохнула с облегчением. Благо, спички там остались. Юна быстро натаскала хвороста, развела небольшой, но юркий огонь, подтянула сухое бревно поближе к костру, села рядом и стала греться. Размышлять обо всей бедственности своего нынешнего положения совершенно не хотелось, поэтому Юна вновь попыталась проскользнуть в уголки своей памяти, чтобы вытащить воспоминания о том, для чего она понадобилась похитителям, и где сейчас может быть Йеджи. Одна или две искорки из костерка прыгнули ей на форму, и она смахнула их. Взгляд вдруг упал на нашивку-каплю на форме. И Юна вдруг замерла, потому что почувствовала, что занавеса памяти вновь слегка приоткрывается. "…кровь" Юну как током прошибло. Но она не успела порадоваться своей ментальной находке, поскольку где-то за холмами вдруг раздались громкие выстрелы. Юна сразу подскочила, и первым ее порывом было побежать в ту сторону, ведь наверняка там свои. Она наспех стала искать какую-нибудь палку потяжелее, чтобы засунуть ее в пасть какому-нибудь щелкуну на пути, но через несколько мгновений там же, вдалеке, рванули взрывы, а из кустов сбоку начали раздаваться характерные для щелкунов вопли. Юна приподнялась на цыпочках и увидела, что все эти громкие звуки переполошили целую орду мертвецов. Поняв, что пора убираться, девушка побежала в рощу, удаляясь от источника звука, дабы не попасть в щелкающую западню.***
К наступлению сумерек Джэбом со своими бойцами проскакал все в радиусе не одного десятка километров. Следов почти не было, и ехать приходилось наугад. — Может нам стоит покричать? — тихо спросила Рюджин, подъехав к капитану. Джэбом лишь хмуро посмотрел на нее и показал ей кулак. — Ладно, ладно… — сказала та и снова оказалась в конце шеренги. Все же, она видела, какое огромное количество щелкунов пришло на выстрелы, поэтому могла понять капитана, для которого сейчас на первом месте были их жизни. Вскоре они набрели на какую-то скалу, Джэбом вдруг заметил что-то и притормозил коня. — Что такое? — негромко спросил Кай, оказавшийся рядом. — Будьте тут, — сказал Джэбом и решил подъехать поближе. — Капитан! — зашипела Лиа. — Я сказал, ни с места. Его внимание привлекла зияющая расщелина в скале, из которой словно вылетали мотыльки. Джэбому стоило проехать вперед лишь несколько метров, чтобы понять, что это не мотыльки, а концентрация спор. Он круто повернул коня и поехал прочь, убежденный в своей догадке. Подъезжая к кадетам, он не убирал указательного пальца от губ, всем своим суровым видом показывая, что не стоит издавать и звука в непосредственной близости от этого места. А когда они отъехали достаточно далеко, он невесело заключил: — Кто-то держит в той пещере щелкунов. Девчонки ахнули, а Кай плотнее сжал губы. Джэбом тут же подал знак, что они обсудят это потом и поехал дальше, увлекая за собой бойцов. Еще в середине пути они заприметили небольшой охотничий домик и условились переночевать там. Судя по сгущающимся сумеркам и по тому, куда ехал капитан, он собирался остановить поиски на сегодня и увести своих кадетов в сколько-нибудь безопасное место. Кай был недоволен таким раскладом, и с готовностью остался бы до самой темноты, но понимал, что в черноте ночи невозможно найти ничего и никого. Черён тоже была расстроена и с еще большей внимательностью смотрела по сторонам, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь зацепку, но весь лес был словно нарисованным: статичным и пустым. Лиа поглядывала вперед за Джэбома, потому что видела, как часто капитан крутит головой то влево, то вправо, а перед собой, как казалось Лие, смотрит редко. Рюджин вся обратилась в слух, но кроме мягкого соприкосновения копыт с землей не слышала ничего. Вскоре они добрались до домика. Он состоял из двух этажей, но был очень ветхим и невероятно маленьким. На первом этаже решили оставить лошадей, чтобы защитить их от щелкунов и волков, а сами по трухлявой лестнице пробрались на второй этаж. Места там было очень мало, на полу едва могло поместиться четыре человека, у окна еще был узкий настил, который поспешил занять Кай, дабы иметь возможность периодически наблюдать за лесом. Остальные раскидали свои спальные мешки на полу, и Лиа нервно сглотнула, увидев, что ее мешок оказался в непосредственной близости от мешка капитана. Сначала все они быстро перекусили консервами, часть из которых им была оставлена другими кадетами, а затем Рюджин нарушила гнетущую тишину. — Товарищ капитан. А что это вы такое про пещеру и щелкунов говорили? — Там в скале расщелина. Из нее споры так и прут. — А еще, вы говорили, что из леса тогда вышло слишком много щелкунов… — вспомнила Лиа. — Да. Возможно, часть из них из той пещеры и вышла. — А почему тогда они раньше не разбрелись? — подала голос Черён. — В пещере звук лучше разносится. А они все вопят, и того, что снаружи происходит, толком не слышат. — …только если звук не очень громкий, — закончил предположение Джэбома Кай. Джэбом внимательно посмотрел на него и кивнул головой. — Значит, тех кто был ближе к выходу, мог увлечь взрыв… — закончила Черён. — Нужно что-то с этим делать, — раздосадовано сказала Рюджин, которой не хотелось бы больше видеть такого количества щелкунов, что она видела сегодня. — У того коренастого парня из отряда Джексона дофига взрывчатки. Может просто разнести эту скалу к чертям собачьим? Джэбом задумался над ее словами, но затем отрицательно помотал головой. — Мы пока не знаем, с чем или с кем имеем дело. Лучше пока завалить вход, чтобы не создавать много шума. Все погрузились в размышления, обдумывая события сегодняшнего дня и пытаясь выстроить в своей голове хоть какое-то представление о том, что же происходит за стеной. Осознание того, что они здесь не одни, уже не требовало подтверждения. Джэбом встал, закинул винтовку на плечо и сказал: — Укладывайтесь. Я пойду проверю периметр. Чтоб, когда вернусь, все уже спали. Рюджин буркнула что-то про детский сад и получила шутливый тычок в бок от Черён. Джэбом спустился вниз и негромко хлопнул дверью. — С ним же все нормально будет? — неуверенно спросила Рюджин, залезая в мешок, сняв при этом только обувь, что было самым разумным в условиях отсутствия печки и дров. — Нормально, — отозвалась Черён, которая сейчас больше всего мечтала спокойно заснуть. — Ты главное его не испинай ночью. Рюджин недоуменно посмотрела на свои ноги, а потом поняла, о чем говорила Черён: из-за недостатка места они так расположили свои мешки, что Черён и Рюджин своими ногами в мешке могли почти что достать ноги Лии и Джэбома. — А ты Лию-онни не испинай, — отозвалась Рюджин. — Я подогнув ноги сплю. И вообще, ближе пододвигайся давай, а то холодно. — Только не храпи мне в ухо! — Я не храплю! — А кто тогда храпел каждую ночь у нас в домике, а? — Так это Йеджи храпит всегда! — Не ври! Йеджи идеальная, она не может храпеть! — Девочки, давайте спать… — сквозь зарождающийся сон, упрашивала их Лиа, отвернувшись лицом к стене и укутавшись в бушлат посильнее. — А может это Лиа храпит? — спросила Черён Рюджин. — Хм… Все возможно… — ответила блондинка, не желая признаваться, что на самом деле, это она главный храпун всея армии. Вскоре все более-менее улеглись и затихли, лишь полка Кая иногда поскрипывала, потому что он не мог заснуть и все время глядел в окно, за которым толком и разглядеть ничего было нельзя. Лиа пыталась не поддаваться сну, чтобы убедиться, что Джэбом вернется в домик целый и невредимый, но ее так сильно сморило за весь прошедший день, что она удалялась от реальности того пространства, в котором находилось ее тело, все дальше, и дальше, и дальше… Вдруг раздался хлопок двери и звук закрывающегося засова, а затем и поскрипывание лестницы. Тут Лиа сквозь тягостную дрему поняла, что капитан вернулся, и наконец позволила себе провалиться в полноценный сон. Она не знала, сколько прошло времени, когда она проснулась. В доме было все также темно, так что скорее всего прошло не больше одного-двух часов. Как бы то ни было, проснулась она от того, что выбрала неверное место для сна. В этом углу, в который она забилась, стало поддувать так, что тело начало мелко колотить. Она хотела немного отодвинуться назад, но подумала, что потревожит или девчонок внизу, или Джэбома сбоку, поэтому решила остаться так как была, лишь плотнее укутаться в куртку и мешок. Она сделала это, и на какое-то время стало получше, но все равно у нее зуб на зуб не попадал, и дышала она от холода слишком порывисто и часто, следуя естественному импульсу тела согреть себя хоть так. Однако Лию больше заботило даже не это, а то, что своими замерзающими звуками она может кого-нибудь разбудить. Ей удалось заставить себя лежать неподвижно и даже ненадолго задремать, но вскоре она вновь проснулась из-за того, что у нее тряслись зубы. Разозлившись на себя, она опять резко затихла. Но и это не сработало. Вдруг рядом послышался тяжелый выдох, и на Лию легла чужая рука, оттаскивая девушку подальше от холодного угла. Лиа чуть не издала слабый писк, поняв, кто это сделал, а осознание того, что Джэбом не только не убрал руку, но и прижал ее еще крепче к себе, делясь собственным теплом с ней, просто взорвало ее мозг разноцветными салютами. Она старалась не двигать ни одним мускулом своего тела, изо всех сил притворяясь спящей. Тогда, как дыхание Джэбома было размеренным и спокойным, сама Лиа даже вздохнуть не могла, до того ей было страшно и…восхитительно. Ощущая нереальное напряжение в ее теле, Джэбом сквозь дрему тихо, почти невесомо, почти телепатически сказал ей: — Грейся. Спи.***
несколько часов назад От непрекращающегося бега, голода и холода Юна просто выбилась из сил. Она прислонилась к ближайшему дереву и сползла по его стволу вниз, обратив угасающий взор к тогда еще заходящему солнцу. Было жалко и до невыносимого обидно умирать вот так: в одиночестве, в бегах. В попытке другого человека спасти ее. Перед глазами Юны начали вдруг пролетать все самые прекрасные и милые моменты ее жизни, которые даже жидкая амнезия не в силах была забрать. Юна улыбалась своим родным и друзьям, наяву видя, как они разговаривают с ней и участливо расспрашивают ее о том, о сем, радуясь, что она наконец-то выбралась из холодного леса и теперь в тепле и безопасности. Тепло… Оно действительно разливалось по всему телу, пусть само тело уже и было несколько минут как неподвижно на январском морозе. Юна умирала с улыбкой на лице. Из прекрасного сна ее начало вырывать что-то мокрое и склизкое. «Я не хочу просыпаться. Не буду», — протестовала Юна. А потом эхом в голове отдались свои же слова «Онни, я тебя вытащу!». Юна разлепила глаза, возвращаясь в холодную реальность. На нее, скуля, смотрела овчарка, то и дело порываясь снова облизнуть ее, а позади нее стоял человек. — Кай… — пролепетала Юна. А кудряшки мнимого Кая начали все явственнее превращаться в прожженные каштановые пряди, укрывающие густые черные брови, хмуро сведенные на лбу. Из-под этих бровей на Юну, не мигая смотрели темные глаза, и выражение их было не самым дружелюбным. Испуг отрезвил девушку, и она широко распахнула глаза, инстинктивно вжимаясь в ствол дерева еще сильнее. А напротив нее с арбалетом наперевес стоял незнакомый юноша, сокрушенно глядящий на нее и особенно на ее военную форму.