Из племени королей

      Обычный майский теплый день был уже в самом разгаре. Солнце неистово колотило лучами в окно, заставляя Эшли Эттвуд проснуться. Она перевернулась на спину и шумно засопела, приходя в себя от долгого сна. На часах было почти два часа дня, а есть хотелось так сильно, что болел желудок. Стоило полагать, что те остатки еды, которые оставались в холодильнике, уже пропали, а кофе и засохшее овсяное печенье из дальнего угла шкафа не удовлетворило голод. Возле входной двери на коврике неровной кучкой лежала одежда, которую девушка срывала с себя прямо при заходе домой, чтобы как можно скорее избавиться от царапающих кожу засохших пятен крови и их металлического запаха. И воспоминаний…       События прошлого дня тут же всплыли в памяти: аппараты, анализы, врачи, мама и позорное дезертирство из больницы. Кстати, с последствиями последнего еще предстояло разобраться. Будто сюжет фильма ужасов. Взяв в руки телефон, девушка поразилось тому количеству звонков, сообщений и голосовых сообщений, которые ей оставили родственники и даже напарник. Среди кучи пропущенных вызовов нашелся даже пропущенный от отца. Всего один. Содержание всех сообщений тоже было одинаковым: «Мы волнуемся. Какого черта ты творишь? Ты в порядке? Я заеду к тебе сегодня!».       Последнее сообщение принадлежало Доминике и было отправлено не так давно. Прослушав его, Эшли окончательно проснулась и начала одеваться так стремительно, как никогда. Наскоро сунув кошелек, ключи от машины и телефон в маленькую сумку, она выскочила за дверь и бросилась в сторону парковки. Меньше всего ей хотелось сейчас слушать нотации и снова ехать в больницу, где все с радостью опять начнут осматривать ее будто диковинного зверька. Уже садясь за руль, девушка, терзаемая сильными угрызениями совести за то, что так грубо избегает встречи с матерью, написала ей сообщение: «Все в порядке. Созвонимся позже. Люблю.».       Единственным человеком, с которым сейчас нужно и можно говорить был напарник — Рафаэль Оливеро. Возможно только он сможет объяснить всю творящуюся чертовщину, если, конечно, полиции удалось схватить или пристрелить при сопротивлении хотя бы одного из тех убийц. В разуме девушки все еще теплилась надежда на это, а также и на то, что тот паренек-студент все-таки жив.       Девушка бросила своей внедорожник прямо у входа в участок и быстро поднялась по ступенькам под перешептывание полицейских на парковке. Охранник на входе замер с телефонной трубкой в руках, тупо уставившись на неожиданную гостью. Не обратив на него никакого внимания, детектив Эттвуд почти бегом поднялась на третий этаж.       В убойном отделе всегда царила оживленная работа, но она сразу же встала, как только детектив появилась в дверях. В помещении повисла неловкая для нее пауза. Каждый смотрел прямо на нее с таким удивлением, будто видели призрака. Не было ни приветствий, ни дружеских объятий, просто тишина и недоумение. Эшли взглянула в сторону своего стола. Он был пуст. Все бумаги и личные вещи были убраны в одну картонную коробку, одиноко стоящую рядом с ним. Не хватало только таблички «выметайся».       — Так значит, — пробормотала она. — Похоронили уже.       На душе стало тошно и как-то пусто. Осознание того, что она возможно здесь уже больше не работает пришло почти сразу. Девушка стиснула кулак в кармане куртки так, что ногти больно врезались в ладонь.       — Где Рафаэль Оливеро? — громко спросила она.       Пара человек одновременно указали ей на кабинет-аквариум капитана. Через приоткрытые жалюзи за стеклом было видно широкую спину напарника в бессменном черном пиджаке. Рассудив, что раз уж вещи собраны, заявление на увольнение наверняка готово, то приличие и чувство такта можно засунуть куда подальше, девушка резко дернула ручку двери кабинета и…вырвала ее с корнем. На секунду удивившись своей силе, она вошла, не дожидаясь особого приглашения.       Капитан и Рафаэль подскочили от неожиданности, оборвав разговор на полуслове.       — Мисс Эттвуд? — переспросил капитан, вырастая во весь свой гигантский рост над столом.       — Добрый день, мистер Картер. — Сухо поздоровалась девушка.       Многолетний опыт и самообладание позволили капитану быстро сориентироваться в ситуации. Он жестом разрешил детективу сесть и повел разговор своим обычным будничным тоном, будто ничего и не случилось. С присущим ему спокойствием и вниманием он выслушал Эттвуд, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Эшли рассказала все до мельчайших подробностей того дня, умолчав лишь о своем открытии. Кто бы поверил в существование вампиров? Да она и сама до сих пор сомневалась в этом. Оливер Картер не перебивал, он будто обдумывал каждое сказанное подчиненной слово, откинувшись в своем широком кресле и скрестив руки на груди.       — Думаю тебе стоит заглянуть на неделе, чтобы еще раз дать показания, на этот раз официально. Ты важный свидетель.       — Только свидетель? — с надеждой в голосе спросила Эшли, пряча за спиной оторванную дверную ручку.       Она все еще верила в то, что может вернуться в строй, снова продолжить это дело и довести его до конца. Ведь многие из отдела вполне быстро возвращались в строй после перестрелок, прецеденты уже были. Детектив тоже была готова вернуться и физически, и морально. Да хоть землю носом рыть, чтобы достать подонков, сотворивших с ней это.       — Не пойми меня неправильно, — вздохнул Оливер, — мы все рады, что ты выжила после такого. Это действительно непросто. Но бесследно это ни для кого не проходит. Я буду настаивать на том, чтобы ты прошла медицинское освидетельствование и курс с психологом. И, скорее всего, я буду настаивать на твоем переводе в отдел статистики или приема звонков. Если готова, то пожалуйста, начнешь со следующей недели. Если нет, то вот…       Капитан запустил руку в ящик стола и вынул из него уже заготовленное заранее заявление на увольнение со всеми сопутствующими бумагами.       — Как только надумаешь, приходи. Все равно дам тебе две недели на то, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Думаю, это будет честно.       — Честно. — Эхом повторила за ним Эттвуд и посмотрела на напарника, который все это время дипломатично молчал. В его взгляде читалось откровенное сочувствие.       Эшли чувствовала себя полностью униженной. Вроде бы и открытым текстом ее не отправили домой, но и сомнение в том, что после медицинских осмотров ее все равно не допустят к работе, осталось. Вся ситуация выглядела так, будто она пришла умолять взять ее обратно с оторванной ногой на костылях. Будто не она, живая и полная сил, сейчас стояла перед руководством и выражала готовность к дальнейшему сотрудничеству и участию в расследовании. Да и какая серьезная работа в статистике?! Или прием звонков? Чтобы окончательно покрыться здесь пылью и паутиной, а после помереть в углу от чувства ненужности и бесполезности? Где-то изнутри начинала проклевываться жуткая обида и, как ни странно, гордость. Если бы не любопытные взгляды остальных полицейских, она бы плюнула на все это и поставила бы свою размашистую подпись на заявлении, развернулась и ушла с высоко поднятой головой, но здравый смысл уговаривал хотя бы немного подумать и не принимать поспешных выводов. Поэтому, сложив в сумку бумаги, она коротко поблагодарила капитана и направилась на выход, сопровождаемая молчаливым напарником.       Голос у Рафаэля появился только на парковке, когда он, спустившись вслед за Эттвуд, позволил себе слегка приобнять ее за плечи.       — Ты даже не поверишь, как я рад, что ты все-таки выкарабкалась! — сказал он. — Это просто невероятно! Как ты себя чувствуешь?       За последние сутки девушке задавали этот вопрос пару сотен раз все, кто ее видел. Ей уже порядком надоело рассказывать о своем самочувствии и выслушивать слова сочувствия и переживания.       — Хочешь перекусить? — вместо ответа на вопрос предложила девушка. — Я умираю с голода.       К счастью, Рафаэль согласился. Значит возможность наверстать пропущенные за десять дней события все-таки оставалась. Уже сидя за столиком в небольшом кафе на набережной с чашкой чая и в ожидании еды, она спросила:       — Вы взяли хоть кого-нибудь?       — Нет, — поджал губы мексиканец, отводя в сторону глаза. — Этот гад какой-то прям неуловимый мститель. Когда группа вошла там был только тот паренек и полупустой холодильник с кровью. Часть успели вытащить.       — Он жив? — оживилась девушка, сердце забилось чаще в надежде, что она смогла спасти хоть кого-то из десяти жертв. — Тот студент выжил?       — Увы, — покачал головой мужчина. — Умер.       — Это все из-за кровопотери? Скорая не успела? — засыпала его расспросами детектив, нервно барабаня пальцами по белому дереву столика.       — Была свернута шея, — ответил напарник. — Перед тем как сбежать ему свернули шею.       Он немного помолчал, глядя в зеленые глаза напарницы, и вдруг сказал:       — Знаешь, я до сих пор не понимаю, как они могли уйти. Здание было оцеплено, полиция была повсюду в радиусе двух кварталов. И ничего. Ни единого следа.       — Раф, я стреляла в одного из них! Дважды! И даже ударила ножом! — зашептала девушка. — Он — не человек. Он даже не шевельнулся. Мы имеем дело не с обычным серийным убийцей.       — Бронежилет? — предположил Оливеро. — Все вполне объяснимо.       — На мне была его кровь. Прямо на лице и на одежде. Могла ли она быть при выстреле в бронежилет? — задала вполне логичный вопрос Эшли. — Пули прошли насквозь, а не застряли, их должны были найти в комнате!       Рафаэль пожал плечами и скривил губы. Девушка сразу все поняла: объяснить никак не может, но и до конца не верит, поэтому и делает вид, что сомневается. Рафаэль хоть и был воспитан в весьма религиозной и суеверной среде, но относился ко всему сверхъестественному весьма скептически. Да, черт возьми, она и сама раньше относилась также! Но нельзя же так просто отвергать факты, которые находятся прямо перед носом? Их хотя бы для начала нужно рассмотреть.       — Поговорим лучше о тебе, — сказал напарник, хитро прищуриваясь. — Либо ты святая, либо супергерой. В детстве тебя мама криптонитом не кормила?       Он мастерски уводил Эттвуд от разглашения деталей расследования, чего и стоило ожидать, раз встал вопрос об увольнении. Эш была раздосадована и глубоко оскорблена: она надеялась, что между ними были более доверительные отношения за несколько лет работы.       — Боюсь здесь я тебя разочарую, — она сделала пару глотков из чашки и изящно поставила ее на блюдце. — Я вполне обычная.       — Излишняя скромность, — усмехнулся Рафаэль. — Она тебе не идет. Не после того, что я видел.       — И что же ты видел? — спросила девушка. — Мне бы очень хотелось удовлетворить твое любопытство, но я, к сожалению, нихрена не помню, кроме того, как исполняла лебединый полет из окна.       — Правда не помнишь? — удивился Оливера. — Ты серьезно?       Собеседница была абсолютна серьезна. Она смотрела прямо в глаза, не мигая. Напарник неуверенно улыбнулся и к, ее удивлению, вдруг завис в некоем трансе, будто ожидая команды. Взгляд стал стеклянным и не выражающим абсолютно ничего, просто пустым.       — Может расскажешь, что там было? — повторила вопрос Эш, щелкнув возле его лица пальцами. — Ау? Ты меня слышишь?       — А, да, точно! — вдруг встрепенулся Рафаэль. — Судя по тому как ты кричала и отплясывала ламбаду на асфальте в луже крови с такими переломами, тебе было очень больно. Пока мы ехали в больницу, ты дважды просила пристрелить тебя, а потом вырубилась. Тебя успели доставить в реанимацию, где у тебя была клиническая смерть, минуты три. Ты разве не читала свою выписку в медицинской карте?       Слово «клиническая смерть» имело какую-то безграничную магическую силу, вызывающую вполне реальную дрожь в руках и холод в сердце. Эшли быстро убрала руки с чашки и с деланным непринужденным видом опустила их на колени, чтобы скрыть нешуточный тремор. Все-таки может оно и к лучшему, что она не читала свою карточку? Кто знает, что там еще случилось?       — Врачи сказали, что если бы ты выжила, то скорее всего навсегда осталась бы инвалидом. — Продолжал Рафаэль. — Но ставки на это были не очень высокие. Кроме падения у тебя была еще какая-то инфекция, предположительно из-за укуса, сильная лихорадка. Ты же помнишь, как тот псих тебя укусил?       — Разумеется, — выдавила из себя девушка. — Скорее всего да, я что-то подцепила с его зубов.       — Я позвонил твоим родственникам, а вчера мне позвонили из больницы и сказали, что ты просто встала и ушла. Не подумай ничего плохого обо мне, я рад, что ты жива и более чем в порядке, но все это очень странно. Что-то изначально было не так с этим делом, а теперь и с тобой.       Дальше Эттвуд его уже не слушала, а пыталась казаться спокойной и привести при этом дыхание в норму. В чем-то напарник действительно был прав: изначально все пошло не так, как предполагалось. Уже прошло больше суток после того момента, как девушка вернулась из небытия, но ее все равно не покидало чувство, что контроль над жизнью, который удавалось поддерживать на протяжении достаточно длительного времени, полностью утрачен, а тело будто до конца не принадлежит ей. Сейчас существование больше походило на несущийся автомобиль с подпорченными тормозами: вроде есть, но не работают. И ведь дальше становится все только хуже. Если представить все события в виде списка и начать основательно проходиться по нему карандашом, можно было с уверенностью зачеркнуть: работа, нормальные отношения с родственниками, рассудок. Из всего этого обидней всего было за работу, потому что Эттвуд понятия не имела, куда идти дальше.       Можно было конечно стряхнуть пыль с диплома, посыпать голову пеплом, повиниться перед отцом и досрочно разорвать заключенный с ним договор, чтобы удариться в семейный бизнес. Тогда жизнь гарантированно выровняется и появится четкий план, все будут довольны и счастливы. Но что-то останавливало и уговаривало попытаться жить дальше.       Эш вернулась домой только под вечер. Она долго сидела за рулем в подземном гараже и не моргая смотрела в одну точку, пытаясь уложить в голове информацию по полочкам. Однако это получалось с трудом. На соседнем сидении покоился непрозрачный красный пакет, в котором призывно булькала бутылка бурбона, предлагая свою профессиональную помощь в психоанализе и принятии решений. Когда девушка, наконец, решила подняться домой, на подземную парковку въехал новенький блестящий спорткар. Ослепительно сверкнули фары и прозвучал резкий гудок. Машина была такой кричаще яркой, что Эш невольно прищурилась, но, разглядев водителя, чертыхнулась, перехватила свободной от сумки рукой бутылку и пошла в сторону выхода.       Спорткар лихо развернулся и нагло встал рядом с ее черным внедорожником. Из него вывалился Дэниэл с таким видом, будто ожидал увидеть перед собой топу фанатов, встречающих его бурными аплодисментами. Он небрежно поправил кожаную куртку и, не теряя достоинства и хищной грации, поплыл вслед за Эттвуд.       — И куда леди так торопится? — с хитрой улыбкой спросил он.       — Мама не разрешает разговаривать с незнакомыми дядями. — Огрызнулась девушка. — И конфетки не предлагай.       В нос снова ударили все оттенки запаха парфюма Дэниэла Фостера, когда он поравнялся с ней. На секунду даже перехватило дыхание, что было странно, потому что раньше духи молодого человека Эшли очень даже нравились, ведь к их выбору он подходил довольно тщательно.       — Брось, тебе не идет быть злюкой, — он игриво толкнул ее локтем. — Выглядишь замечательно, но вот настроение — как всегда отражение твоего характера.       Девушка презрительно хмыкнула и еле сдержалась, чтобы не откупорить бурбон прямо сейчас. На трезвую голову вести разговор с таким собеседником было нельзя. Тут либо пить, либо разбивать бутылку ему об голову. К сожалению, последнее квалифицировалось как преступление и было бы заснято на камеры, которых на парковке была целая дюжина.       — Тебе понравились цветы, которые я прислал? — спросил Дэниэл, ощутимо хватая ее за предплечье.       Ему удалось заставить ее остановиться. Фостер активно желал разговора и не собирался покидать территорию не осуществив его. Эшли даже догадывалась, откуда росли ноги у такой настойчивости в проявлении внимания: мать. Доминике не удалось увидеться и проявить массу заботы после выписки из больницы, и она решила обойти эту проблему с другой стороны, посчитав, что дочь не станет избегать встречи с тем, кто знает ее с самого детства и близок к ней. К тому же, как ей казалось, отношения между Дэниэлом и Эшли всегда были более чем дружеские. Но какая же это была ошибка… После того, как обоим исполнилось по шестнадцать лет, «отношения» больше стали напоминать штурм обороняющегося города. Причем оборону активно занимала дочь. Несколько раз она честно пыталась пойти на перемирие и выслушать предложения «захватчика», даже заключить мирное соглашение. Но нет. Попытки Дэниэла перевести мирные переговоры в горизонтальную позицию с установлением собственнического контроля заканчивались тем, что он вылетал от нее со скоростью пушечного ядра. Потом брал на некоторое время передышку и начинал сначала, подстрекаемый своим отцом. Ллойд, не расставаясь со своей мечтой об объединении, методично и настойчиво твердил ему о том, что такую женщину стоит добиваться.       Так и сейчас, принимая оборону и не желая при этом начинать атаковать со скандалом, Эттвуд не стала хамить в ответ на невинный вопрос, даже отложила очередную ядовитую колкость на потом и спокойно ответила:       — Да, очень симпатичные, спасибо.       Последние сутки были через чур насыщенными на события и сейчас, как полагала девушка, если избегать развернутых ответов и не вступать в зрительный контакт с неприятным собеседником, он отстанет достаточно быстро. Обычно эта тактика отлично срабатывала на уличных торговцах, которые активно зазывали мимо проходящих покупателей. Однако мистер Фостер и не думал сдаваться, сокращая дистанцию между ними до категории «чрезвычайно некомфортная».       — Дэни, иди домой. — С мягкой дипломатичной улыбкой сказала Эшли. — Я очень устала, поговорим позже. Сам понимаешь, врачи советуют хоть немного соблюдать постельный режим после травмы.       Дэниэл приблизился максимально близко, заставив ее отступить на пару шагов назад и упереться спиной в бетонную колонну. Он навис над ней хищным зверем и легко провел пальцами по шее, медленно спускаясь ниже к груди. Оперившись ладонью на колонну Дэниэл наклонился к ее уху и прошептал:       — Так может будем соблюдать постельный режим вместе? Что скажешь? Целебное вино и море ласки творят чудеса.       В иное время и в ином месте Эшли может быть и растаяла бы, поддавшись чувственности момента, но сейчас внутри снова проснулось уже хорошо знакомое чувство злости. Оно, как волна, постепенно поднялось в теле и обрушилось на разум, сосредоточившись в руках. Эш с такой силой пихнула молодого человека в грудь, что тот, потеряв равновесие, отлетел на десять метров назад и неловко приземлился на бок, охая не сколько от боли, сколько от неожиданности. Ведь мисс Эттвуд всегда была сдержанной и рассудительной особой. Отодвинуть в сторону, уклониться или простой уйти — вот это было в ее духе, но никак не применение физической силы. Все-таки атака случилась.       Девушка не торопясь подошла к нему и наклонилась. В выражении ее лица проскальзывало холодное превосходство, а голос зазвучал тише с нотками угрозы:       — Что ты не понял из того, я тебе сказала? — спросила она. — Может быть слово «нет»? Тогда в следующий раз я объясню понятнее, но твоей красивой мордашке это не понравится и точно придется искать хорошего пластического хирурга. На первый раз ты отделался только своей дорогой курткой. Кстати, кто это: Ральф Лорен?       — Хьюго Босс, — жалобно пискнул Дэниэл, подниматься с земли он пока не решался. Угрозы рукоприкладства были вполне реальными.       — Да мне плевать. Ты меня понял?       — Да.       Эш выпрямилась и подняла слетевшую с плеча сумку.       — В таком случае, приятного вечера, Дэниэл.       И она с достоинством удалилась прочь. Из сторожки на въезде выглянул парковщик, наблюдавший за этой сценой с неподдельным интересом.       — Мисс, все хорошо? — спросил он, когда Эш поравнялась со шлагбаумом.       — У меня прекрасно. — Ответила девушка. — Поинтересуйтесь об этом лучше у молодого человека и посоветуйте ему уехать как можно скорее. Он не является жильцом этого дома и уж тем более не арендует здесь парковочное место.       — Будет сделано. — Кивнул парковщик и поспешил к Дэниэлу, который уже поднялся с бетонного пола и яростно отряхивал свою куртку с крайне оскорбленным видом.       ***       Эш поднялась в квартиру и захлопнула дверь, предусмотрительно заперев ее не только на внутренний замок, но и на ключ. Не снимая куртку, она вынула из пакета бутылку бурбона и прошла на кухню. Еще пара минут и жидкость полилась в рокс, на дне которого лежала пара кубиков льда. Девушка сделала два небольших глотка. Золотистая жидкость приятным теплом разлилась внутри и позволила немного расслабить голову, которая уже давно трещала по швам. Второй бокал окончательно помог снять напряжение и позволил раздеться до белья. Теперь Эттвуд уже сидела в гостиной на диване, вытянув ноги на стеклянном журнальном столике рядом с полицейским удостоверением, значком и заявлением на увольнение.       Четвертый бокал уже был в руке, готовый к употреблению, когда в голову к мисс Эттвуд пришла запоздалая мысль о закуске из лайма, который так вовремя завалялся в холодильнике. Поставив бокал на столик, она неуверенными шагами, пошатываясь, побрела на кухню. Разум хоть и был прилично притуплен алкоголем, но все же предпринимал попытки остановить применение ножа к несчастному цитрусовому.       В голове начиналось серьезное головокружение, нож в руке не лежал так уверенно, как раньше. И все-таки это случилось. Эш попала себе по пальцу, серьезно полоснув лезвием по суставу. По мраморной поверхности стола растеклась кровь, смешиваясь с соком лайма. Девушка грязно выругалась и поспешила сунуть руку под холодную воду.       — Вот срань! — бормотала она, судорожно ища в аптечке что-то хоть отдаленно напоминающее бинт или пластырь, но ни того ни другого на месте не оказалось. Пришлось довольствоваться бумажными салфетками.       Однако, к большой неожиданности девушки, боль стала быстро утихать, а порез довольно быстро затягиваться. Эш заморгала глазами в попытке стряхнуть пьяное наваждение, но все происходило на самом деле. Через полминуты пореза как не бывало, не осталось ни малейшего следа.       Эттвуд не задумываясь схватила нож и провела им по внешней стороне руки. Порез был уже больше, времени прошло больше, но через пару минут эффект был тем же. Все зажило на глазах.       — Святая Дева Мария! — прошептала девушка и тут же склонилась над раковиной. Ее с шумом вырвало. — Больше я не пью!