Набор начинающего негодяя

Sometimes I see How the Brave New World arrives And I see how it thrives In the ashes of our lives Oh yes, man is a fool And he thinks he'll be okay Dragging on, feet of clay Never knowing he's astray Keeps on going anyway... Happy New Year! Happy New Year! Иногда я вижу Как наступает Дивный Новый мир И я вижу, как он процветает На пепле наших жизней. О да, человек наивен И он думает, что с ним все будет в порядке, Идя на глиняных ногах сквозь будни, Никогда не зная, что он сбился с пути, Все равно продолжает идти... С Новым Годом! С Новым Годом!       — Ты предупредила родителей, что едешь к нам? — поинтересовался Джордж, пихая в чемодан один из своих многочисленных свитеров. Беатрис обратила внимание на галстук, торчащий из скомканной вещи.       — Да. — солгала она.       Родителям незачем знать о ее планах, раз уж она полностью предоставлена самой себе. В конце концов, она имеет на это право. Она злилась не столько на отца, который постоянно уезжал из дома на работу, сколько на маму, которая решила, что ее работа помешает им хотя бы ненадолго побыть вместе. Беатрис часто не находила объяснения ее поступкам, и чем взрослее становилась, тем страннее было все, что происходило в их семье. Первое зерно подозрений в ней посеяли близнецы еще в поезде, когда они все вместе впервые ехали в Хогвартс. Беатрис никогда не задумывалась, как мало она знает о волшебном мире, а теперь изо дня в день задавалась вопросом, почему мать-колдунья не посвящала ее в магическую часть жизни. В конце концов, думая об этом, Беатрис так расстраивалась, что запирала все мысли в маленький ящик на задворках сознания. До следующего раза. И в этот раз поступила точно так же.       В комнате они с Джорджем были вдвоем. Уизли в основном молчал, продолжая как попало пихать одежду в чемодан, изредка разбавляя тишину бессмысленными вопросами, скорее пытаясь отвлечь самого себя, чем Беатрис. Ее никогда не тяготило молчание, наоборот, она любила просто посидеть с кем-то в тишине, это казалось чем-то откровенным и значимым, когда ты можешь погрузиться в свои мысли при этом находясь рядом с человеком, который о них никогда не узнает, разве что ты сам решишь обо всем рассказать. А вот Джордж страдал, он любил слова, их силу и то, как много они могут значить для того, кому ты их адресуешь. Он любил поговорить, но не терпел пустую болтовню. Фред мог часами рассказывать небылицы, и Джордж часто искренне смеялся вместе со всеми над россказнями брата, но сам предпочитал тщательно подбирать слова. Ни для кого не было секретом, что младший близнец оказался более дипломатичным, чем старший. Но сейчас способность подбирать нужные слова покинула его, и Джордж никак не находил себе места. Он получил «Слабо» по зельеварению и еле-еле пересдал его на «Удовлетворительно».       — Мама меня убьет. — парировал он, выходя из кабинета.       — Нас. — поправил Фред, у которого была такая же оценка, как у брата, хотя он особо не переживал. — Не дрейфь, братец, впервые что ли? Чем лучше оценки у Перси, тем больше нас ругают за наши, но что теперь, становиться троллями на все каникулы?       И хотя у близнецов были одинаковые оценки по всем предметам, (они договорились всегда быть на одном уровне в учебе, чтобы Молли не начала сравнивать их между собой) Джордж все-таки расстраивался из-за оценок, хотя особо получать знания и не стремился.       Вот и сейчас, собирая вещи, он все накручивал себя. Вообще-то, если быть до конца честным, его не так сильно волновал факт взбучки от мамы, куда больше расстраивало, что это услышит Беатрис. Ему было стыдно перед подругой, у которой все получалось, ему не хотелось, чтобы Молли начала сравнивать близнецов не со старшими братьями, а с ней. Хуже не придумаешь. Может, выдумать причину остаться на каникулах в Хогвартсе, тем более что Перси будет тут? Он наплел родителям, что его ждет много работы в библиотеке, чтобы повысить свои шансы стать старостой в следующем году. Отвратительный зубрила.       — Трис, скажи мне, почему я не родился таким гением, как братец Перси?       — Наверное, потому что тогда я бы не вытерпела тебя дольше пяти секунд, и плакала наша дружба.       — Аргумент. Но легче не стало.       — Слушай, какой смысл пыхтеть над оценками, если тебе все равно не нравится учиться?       — Мне бы нравилось учиться, если бы это не было похоже на одно большое соревнование, где каждый отстающий — идиот.       — Ты не идиот. — запротестовала Беа.       — Мама думает, что идиот. Она не произносит этого вслух, но я знаю, что она разочарована в нас с Фредом. Во мне.       Беатрис слегка опешила. Джордж никогда не затрагивал такие серьезные темы в разговоре с ней. Обычно они вместе шутили и пакостили, но Уизли ни разу не посвящал Беатрис во внутрисемейные отношения.       — Мне плевать, сколько баллов ты набрал за тест по истории магии или насколько правильного оттенка получилось твое зелье, главное, что ты отличный друг. Для твоей мамы всегда будет важно, чтобы ее дети были умными, просто она не совсем правильно это показывает. Это не твоя вина.       — Я знаю, но…       — Нет, Джордж, это не твоя вина, ясно? Она могла бы подбирать другие слова или попробовать обратить внимание на другие ваши достоинства. Я не говорю, что она плохая мать, тем более что даже с ней не знакома, но… Знаешь, у всех свои тараканы, не бывает идеальных родителей.       — Разве у нас есть другие достоинства, за которые можно любить и похвалить?       — Любят не за достоинства. Любят за то, кем ты являешься.       — Скажи это моей маме. — пробормотал Джордж, но по его лицу было видно, что слова Беатрис тронули его, и он призадумался.       В комнате снова повисла тишина. ***       Поезд гудел, пока на перроне толпились ученики, торопясь вернуться домой. Беатрис с Джорданом ждали Уизли, и, когда вдалеке появились рыжие макушки троих братьев, оба выдохнули с облегчением.       — Я уж думал, уедем без них. — пробурчал Джордан. — Фред копуша! — бросил он в сторону старшего близнеца, когда тот подошел к вагону.       — Да иди ты. — толкнул его в бок Фред и заскочил внутрь поезда.       Пока друзья искали свободное купе, Беатрис догнала Чарли, который направился в другую сторону, видимо, в поисках сокурсников или Оливера.       — Эй, Чарли.       Парень обернулся, и его отросшие волосы рассекли воздух.       — М?       — Думаю, будет лучше, если я отдам тебе это сейчас. С Рождеством! — Беа протянула ему сверток с конфетами из «Сладкого королевства». Она самолично спустилась в подземелье и добралась до Хогсмида по карте, оставив на прилавке нужную сумму денег. Конфеты были шоколадными с вафельной прослойкой и муссом из фундука.       — Спасибо! — просиял Чарли, — Только вот я ничего тебе не приготовил… Мы вроде не договаривались обмениваться подарками.       — Считай это благодарностью за уроки полетов. — поспешила успокоить его Беа, — Мне ничего больше не нужно.       Чарли повертел в руках конфеты и затем крепко обнял Беатрис. Он умел быть старшим братом.       — Беги, сестренка, пока твои друзья не раскрыли нас.       Беатрис просияла. Как приятно, наверное, осознавать, что Чарли – твой брат, именно поэтому Бамбл иногда завидовала близнецам. Неудивительно, что они так обожают Чарли. ***       Ребята спустились на перрон, раскрасневшиеся от духоты купе, счастливые и объевшиеся конфет. Там их встретили родители Уизли. Беатрис пару раз моргнула: оба были такие же рыжие, как и дети. Долговязый мужчина в длинном оливковом плаще и темных брюках поправил на переносице очки и выпрямился. Сквозь полы плаща можно было разглядеть полосатый вязаный жилет, надетый поверх рубашки оттенка топленого молока. Мистер Уизли, а, как позже узнала Беа, его звали Артур, оказался улыбчивым мужчиной, обладал приятным и тонким чувством юмора, но становился серьезным всякий раз, когда на него давила жена. Молли Уизли составляла две трети роста мужа, если так вообще можно ее измерять. Являясь женщиной с формами, она в основном носила юбки длиной по щиколотки, босоножки на каблуках и разноцветные блузки, поверх одной из них был надет вязаный фиолетовый кардиган, когда они вместе с Артуром встречали детей на вокзале.       Беатрис искренне считала ее приятной на вид женщиной, но задворки сознания еще прожигал разговор с Джорджем. Возможно, он преувеличивает, но стоит быть осторожной в разговоре с Молли, Беа не хотела подставлять друга и становиться новым образцом для сравнения. Возможно, Джордж и не высказал ей всех своих опасений напрямую, но Бамбл была достаточно умна, чтобы понять все сама. В конце концов, на его месте она беспокоилась бы о тех же самых вещах.       Молли встретила сыновей теплыми объятиями и расцеловала каждого, даже Чарли, в обе щеки, и Беатрис решила на время отложить подозрения в ее сторону.       — Мама, это Беатрис, мы писали тебе о ней. — парировал Фред, и Бамбл сделала шаг вперед, как бы показывая «вот она я».       — Очень-очень приятно! — Молли сжала в объятиях и ее, к чему Беа была немного не готова. Все-таки тактильные контакты — не ее сильная сторона, так что Бамбл мягко похлопала женщину по спине и осторожно отстранилась. — Твои родители не будут против, что ты встретишь Рождество у нас, дорогая?       Беатрис ненадолго сковал немой ступор от слова «дорогая», так к ней не обращалась даже родная мать, так что девочка пару раз моргнула, прежде чем ответить:       — Нет, они в командировке.       — Твои родители маги? — встрял мистер Уизли.       — Артур! — тут же взвизгнула Молли.       — А что я такого сказал?       — Все в порядке, миссис Уизли, мой папа магл, а мама колдунья.       — О-о-о, меня очень интересует мир маглов! И чем же занимается твой папа?       Беатрис не успела ответить из-за того, что услышала шепот Джорджа рядом со своим ухом.       — Папа работает в Министерстве магии, в секторе борьбы с незаконным использованием изобретений маглов, он обожает все что связано, ну знаешь, с человеческим миром.       Беатрис слегка наклонила голову, как бы кивая Джорджу, и продолжила разговор с мистером Уизли.       — Мой отец занимается селекцией животных и изучением географического фактора влияния на селекцию.       Артур только пару раз моргнул, так что Беатрис восприняла это как знак, что придется объяснять свои слова.       — Проще говоря, он выводит новые виды животных и ездит в разные точки мира, чтобы изучить, какие условия жизни лучше подойдут для видов, которые он выводит.       У мистера Уизли вытянулось лицо, видимо, он счел такую профессию более чем достойной и принялся расспрашивать Беа обо всем, что связано с результатами экспериментов ее отца. Не сказать, что Бамбл любила говорить о его работе, ведь она стала главным фактором, из-за которого они так редко виделись. Но Беа любила отца, когда он не занимался своей работой. Тогда он был отцом по-настоящему, то есть делал то, что обычно делают отцы: проводил время с дочерью. В конце концов, это он погрузил Беатрис в мир музыки, а иногда, когда настроение у него было особенно хорошее, играл ей на гитаре разные мотивы. Это он рассказывал ей о природе, играл с ней в бадминтон. Он старался. По крайней мере иногда. Так что Беатрис ответила на каждый вопрос Артура о своем отце. Возможно, так она хоть немного доказала себе, что между ними еще есть связь, что она помнит о нем, обо всем, что он делает, пусть даже не всегда для нее, но она все еще его уважает. Хотя, черт побери, это из-за его работы маме одиноко, настолько, что она решила устроиться на какую-то гребаную работу и лишить Беатрис удовольствия провести Рождество вместе. Но если ей так одиноко, зачем было говорить дочери остаться в школе? Черт, когда закончится вся эта неразбериха?       Иногда Беатрис казалось, что их семья давно перестала быть семьей. Порой ее отец все еще был тем человеком, который любил ее маму, а мама была той, кто когда-то любил отца. Иногда они обнимали друг друга и выглядели как поистине счастливая пара. А иногда казались чужими друг другу. В последнее время все чаще второй вариант. Беатрис была уверена, что чем старше она становилась, чем лучше могла понимать отношения между людьми, тем больше семейных проблем всплывало на поверхность. В такие моменты она мечтала никогда ничего не понимать и всегда оставаться в неведении. Ей казалось, что, как только она станет совершеннолетней, ее семья просто окончательно рассыпится в пепел и не останется ничего. Будто чем взрослее она была, тем тоньше становилась нить связи между всеми в их семье, особенно между ее родителями.       Беатрис вдруг осознала, что снова думает об этом. Прямо в тот момент, когда, по сути, должна получать только положительные эмоции. Пришлось отгонять все лишнее подальше из головы и переводить тему разговора с Артуром в более спокойное русло. Она огляделась по сторонам, когда выходила со всеми остальными из здания вокзала, и поймала на себе странный взгляд Джорджа. Возможно, он не был странным, просто ей так показалось. Черт, она надеялась, что ей действительно показалось. Если нет, что успел прочитать в ее глазах Уизли? Ох, Мерлин, она слишком много обо всем думает.       В Лондоне шел мелкий снег, вымощенные каменной плиткой пешеходные дорожки сделались мокрыми и скользкими, так что идти приходилось осторожно. Это было раннее утро перед Рождеством – раньше уехать из Хогвартса не получилось. Беатрис смотрела, как небо сковала предрассветная синева, зимой светало поздно, но на улицах уже было достаточно светло. Фонари, несмотря на это, еще горели, их теплый свет отливал оранжевым и блестел во влаге дорожек. Недалеко выделялась заполненная стоянка для велосипедов. Бамбл разглядывала окна многоэтажных домов, в некоторых горел свет. Он просачивался сквозь шторы и создавал на улице необычные блеклые пятна.       — Эй, Трис не отставай! — услышала она как будто издалека голос Джорджа и заставила себя оторвать взгляд от здания.       До домика семьи Уизли ехали на миниатюрном Форде цвета морской волны, в который (Беатрис сильно удивилась) им удалось влезть всем вместе и даже удобно устроиться, настолько удобно, что Бамбл заснула, стоило ей лишь ненадолго прикрыть глаза. Она пропустила всю дорогу и даже не полюбовалась пейзажем за окном, из-за чего потом сильно расстроилась. Когда автомобиль остановился и Беа почувствовала толчок тормозов, она резко оторвала голову от опоры, которой оказалось плечо Джорджа, встретила его улыбку глазами, по размеру походящими на две большие тарелки и впопыхах извинилась, вылетая из машины со скоростью самой лучшей метлы для квиддича.       Беатрис никогда не интересовалась у близнецов, где именно они живут, так что она совершенно не имела представления, где находится, и, похоже, домик Уизли был чуть ли не единственным в округе. На первый взгляд это строение казалось весьма странным, так что Бамбл решила сперва оглядеть все вокруг. Она заметила небольшое озерцо напротив гаража, покрытое тонкой коркой льда, сам же гараж был двухэтажным, с интересной дугообразной крышей и большим фонарем под черепичным выступом. За домом виднелись верхушки деревьев – большой лес, как бы окружавший весь участок. Наконец Беа посмотрела на сам дом: многоэтажный, странной конструкции, такой необычный, что Бамбл даже не поняла, как именно считать этажи: казалось, некоторые пристройки находятся на уровне двух этажей сразу. Часть строения опиралась на массивные деревянные балки, создающие навес с западной стороны дома. Летом, как объяснили близнецы, они ставили под навес кресла, чтобы можно было отдыхать на улице в тени. Сейчас никаких кресел, конечно, не было: слишком влажно и холодно.       Около калитки выделялась табличка с надписью «Нора», рядом был вколочен в землю сине-зеленый почтовый ящик. Беатрис задумалась, зачем может понадобиться ящик, когда всю почту доставляют совы. Бамбл могла долго представлять, каким именно может быть домик Уизли, но в итоге он оказался именно таким, каким должен был быть – воплощение уюта и тепла.        Дверь с большими белыми стеклянными вставками вела в помещение, которое было то ли прихожей, то ли столовой, то ли кухней. Логичнее сказать, что все вместе, но разве такое бывает? Тем не менее, это так.       На пороге лежал полосатый коврик, и Беатрис старательно вытерла ноги. Справа от двери примостился комод с полками для обуви и целым рядом тапочек, который вскоре поредел: домочадцы поменяли на них свои зимние ботинки. Почти все пространство в прихожей-столовой занимал как раз стол и восемь стульев по его периметру. Поверхность стен представляла собой длинный ряд деревянных окон, которые наполняли помещение естественным светом, а под окнами угловатой формой располагались кухонные тумбы и шкафчики с тарелками, специями и всем, что могло понадобиться хозяйке. Тут же находилась большая раковина, и необычного вида печка, которую Беатрис приняла за духовку. Газовая плита тоже была весьма странного вида и представляла собой просто темную панель как будто из металла, причем не ясно было, каким образом она нагревалась, возможно, никаким типичным образом, а только с помощью магии. Весьма пожаробезопасно. Холодильника Беатрис не заметила.       В центре первого этажа закручивалась лестница из темного дерева, с противоположной от кухни стороны переходящая в массивный камин, напротив которого на мягком кирпично-коричневом ковре стоял длинный диван, заваленный разноцветными подушками. Рядом с диваном журнальный столик. Весьма лаконично.       Вообще-то на первом этаже было столько вещей, что, если попытаться описать каждую, получится целая книга. Чего только стоили часы, у которых вместо трех стрелок было девять, причем на конце каждой фотография одного из домочадцев. Беатрис лишь в удивлении вскинула брови, увидев эту штуковину, и решила оставить расспросы на потом.       Как позже выяснилось, помимо Чарли, Перси и Фреда с Джорджем были и другие Уизли, чему Бамбл даже не удивилась. Дома родителей ждали еще двое детей. Девятилетний Рон, маленький рыжий мальчишка, у которого было еще больше веснушек, чем у близнецов, и Джинни – (опять-таки рыжая) девочка семи лет, которая, по ее словам, вовсе не маленькая, ведь уже через полгода ей стукнет восемь. Был еще Уильям, которого почему-то все называли Билл. Беатрис слабо понимала связь между этими вариантами имени, но спорить не собиралась.       Ей провели экскурсию: на первом этаже, рядом с гостиной была спальня Молли и Артура, на втором комната Джинни, на третьем большая общая ванна, на четвертом комната Перси, вся увешанная плакатами Министерства магии, спальня близнецов, больше похожая на место взрыва большого фейерверка, и комната Чарли, которую он когда-то делил с Биллом. В комнате близнецов был балкон, чем они ужасно гордились. Пятый этаж состоял из одной единственной комнаты – она принадлежала Рону. Из коридора этого этажа можно было выбраться на крышу, к кирпичному дымоходу на небольшую черепичную площадку, прямо над комнатой близнецов. Фред сказал, что, когда сможет хорошенько овладеть некоторыми заклинаниями, он сделает в потолке их комнаты окно, ведущее на крышу, чтобы можно было ночью незаметно выбираться из дома. Над комнатой Рона располагался ничтожно маленький чердак, на котором, по неизвестным причинам, жил упырь. Его было редко видно, зато всегда отлично слышно: кряхтение и вопли порой разрывали весь дом, по крайней мере так рассказывал Фред. Беатрис не хотела проверять, правдивы ли его россказни. Ей нравилось думать, что никакого упыря на чердаке нет. Для спокойствия нервов.       — Мам, мы с Роном можем спать в нашей с Биллом комнате, все равно он не останется на ночь, а Беатрис устроим у Рона на это время. — предложил Чарли.       — Мне бы не хотелось вас теснить. — встряла Бамбл.       — О, дорогая не переживай, ты никого не теснишь. — замотала головой Молли, вытаскивая из шкафчиков все, что может понадобиться ей для подготовки рождественского ужина. — К лету мы планируем доделать одну из комнат на четвертом этаже, чтобы использовать ее как гостевую.       — Честно, мне было бы спокойнее, если бы никто не устраивал такой переполох, я могла бы спать в гостиной. — робко добавила Беа.       Лицо Молли смягчилось, она только развела руками и ответила:       — Решайте сами, ребята.       К Беатрис тут же подлетел Фред.       — Катастрофа! — громко шепнул он, — На моей памяти она впервые не стоит на своем до конца.       — Это хорошо или плохо?       — Мне то откуда знать? Я же сказал: это впервые!       — Легче не стало, знаешь ли.       — Ты будешь в гостиной? Уверена? — спросил Чарли.       Беатрис кивнула как можно серьезнее.       — Слушайте, а где елка и вся прочая рождественская атрибутика? — вдруг спросила Беа, осознав, что ничего этого не видит.       — Родители ждали нас, Рон очень любит, когда елку наряжают все вместе. Мы займемся этим, когда придет Билл. — пояснил Джордж, поглядывая на те самые огромные часы, назначение которых Беатрис не совсем поняла, — Вот сейчас он как раз на пути к дому, должен появиться с минуты на минуту. Мама очень долго этого ждала. Я не рассказывал, что Билл работает в Египте?       — Нет.       — В одном из отделов банка Гринготтс. Он уже несколько лет не отмечал Рождество дома, так что мы все давно его не видели. Его впервые не завалили работой на все праздники, и он пообещал приехать.       — Это здорово. Вся семья в сборе. Вас так…много, если это слово уместно, но я имею в виду, что вы всегда есть друг у друга.       — Да, наверное. Знаешь, ты извини, что у нас нет отдельной комнаты для тебя, не сказать, что мы…ну, понимаешь, этот дом мы строили сами.       — Не городи чушь, у вас самый потрясающий дом из всех, какие я только видела. Тут определенно круче, чем в Хогвартсе.       Джордж просиял. Видимо, его действительно волновало, скажем так, материальное положение его семьи. Но Беатрис было все равно, она сама не могла похвастаться богатыми родителями. Но дело было вовсе не в деньгах. Дом Уизли сам по себе был другой. В нем чувствовался семейный дух, пахло едой, как показалось Беатрис, выпечкой, которую, возможно, недавно готовила Молли. Все вокруг говорило о том, что детей тут ждут, что тут вообще всех всегда ждут. Возможно, миссис Уизли и была строга по отношению к детям в каких-то моментах, но их семья оставалась семьей.       Тут послышался скрип входной двери, и Беатрис обернулась, пытаясь получше разглядеть гостя. Черт, видимо, от бесконечной учебы падает зрение, она уже не так четко видела.       Но все домочадцы начали собираться у порога, и Беатрис просто последовала за ними. Пришлось покорно ждать, пока все по очереди поздороваются с Биллом, так что Бамбл увидела старшего Уизли только когда остальные наконец расступились. Это был высокий (даже выше Чарли) парень, такой же рыжий, как и все Уизли, с серыми глазами очень светлого оттенка. Его длинные волосы (Беатрис даже немного позавидовала, потому что со стороны они казались очень мягкими и ухоженными) были собраны в высокий хвост на затылке, а длинная необъемная челка обрамляла лицо, спадая на брови. Собранные волосы позволяли разглядеть сережку в левом ухе, которая очень понравилась Беатрис. Да и вообще весь образ Билла прямо кричал «ОН КРУТОЙ». На нем были прямые темные джинсы, подвернутые штанины открывали вид на темно-зеленые ботинки, которые, как потом узнала Беатрис, были из драконьей кожи. На черной футболке красными буквами было напечатано «RAINBOW», Беа знала, что так называется одна из рок-групп, но она ее не слушала. Рукава футболки хоть и были достаточно длинными, все равно от локтя можно было рассмотреть бледную кожу рук, покрытую крупными веснушками. Ладонями Билл сжимал болоньевую черную куртку с искусственным мехом по периметру капюшона. Черт, этот парень чертовски хорош.       — А ты, должно быть, Беатрис? — обратился он к Беа.       Та кивнула, а Билл протянул ей руку, Беатрис ответила на рукопожатие. «ОГО» - кричал голос в ее голове. Бамбл всегда считала рукопожатия особенным знаком приветствия, для нее оно выражало уважение, так что она вся распрямилась, когда трясла руку Билла.       — Ты слушаешь Rainbow? — ляпнула Беа.       — Чередую с ABBA. — ответил Билл.       — У них немного разный репертуар. — добавила Бамбл, отмечая про себя, что если Билл слушает ABBA, то он определенно крут.       — Но тем не менее и те, и те по-своему хороши.       Беатрис серьезно кивнула. Черт, миссис Уизли вообще осознает, какие крутые у нее дети?       — А что слушаешь ты? — задал встречный вопрос Билл.       — The Beatles, Queen, ABBA…       — А Pink Floyd?       — Конечно! «The dark side of the Moon» потрясающий альбом!       — Черт, Трис, не отбирай у нас брата! — возмутился Джордж.       Билл искренне рассмеялся.       Когда закончилась бесконечная череда вопросов от Молли касательно того, как жил ее сын все это время, почему он так похудел, почему волосы все еще не подстрижены и так далее и тому подобное, семья наконец принялась наряжать елку. Елка, к слову, появилась после того, как Артур взмахнул своей палочкой. Зеленая хвоя будто взялась из воздуха, закрутилась в спираль, и через мгновение в гостиной стояла пушистая ель. Беатрис наблюдала за процессом со стороны, пока Джордж не притянул ее за руку и не вложил в ладонь красивую стеклянную шишку.       — Мама сама их делала. — констатировал он.       Так Беа оказалась втянута в украшение елки.       Когда с этим было покончено, Бамбл прошагала на кухню, где застала Молли, порхающую между мисками и кастрюлями в процессе приготовления ужина.       — Вам помочь? — тихонько спросила Беа.       — О, не стоит, идите развлекайтесь все вместе!       — Но я бы правда хотела помочь, я люблю готовить.       Молли посмотрела на нее взглядом, каким умеют смотреть только матери. Они будто видят тебя насквозь, знают, о чем ты думаешь. Но у Молли этот взгляд получился удивленным, будто последнее, чего она ожидала, это что Беатрис предложит ей помощь.       Семейный стол специально не был накрыт скатертью, чтобы Молли могла не волноваться, что запачкает ее. В меню на сегодня входил запеченный молодой картофель «в мундире», свиные ребрышки, которые миссис Уизли сперва всегда мариновала в сливочном соусе, творожная запеканка с ягодами и домашний компот, в который Молли добавляла апельсины. Близнецы обещали, что, после того, как Беатрис его попробует, она уже не сможет пить ничего другого.       Молли охотно принимала любую помощь. Беатрис сперва тщательно вымыла каждую картофелину, а потом помогла миссис Уизли подобрать к ним специи (именно в них Беа разбиралась лучше всего), затем девочка замешивала тесто для запеканки и смазывала маслом красивую форму для нее в виде семиконечной звезды.       Оказалось, что за приготовлением всего этого они провели почти весь день, и за окном небо уже начинало приобретать синий сумеречный оттенок. Когда ребрышки отправились в печь-духовку запекаться, а масса для запеканки почти настоялась, на кухню заглянул Рон. Он сперва подошел к прозрачному окошку духовки, чтобы посмотреть на ребрышки, потом понюхал картофель и расплылся в улыбке. Молли налила ему стакан апельсинового компота. Беа почувствовала, как мальчишка дернул ее за рукав свитера.       — Хочешь, я покажу тебе свою коллекцию вкладышей от «Шоколадных лягушек»?       Беатрис показалось, что она чуть ли не единственный человек за долгое время, который еще не видел коллекцию Рона. Возможно, своим братьям он рассказывал про нее сотни раз. В конце концов, она тоже собирала эти карточки, не специально, просто иногда ребята приносили из «Сладкого королевства» шоколадных лягушек, и у Бамбл накопилось штук десять разных вкладышей. У Беатрис не было младшего брата, как не было и предлога впадать в детство, слушая рассказы об играх и коллекционных карточках, она сама заставила себя повзрослеть, учиться постоять за себя, хотя тот сломанный нос одноклассника все-таки оказался перебором.       В общем, Беа согласилась пойти с Роном. Он был не особо разговорчивым, по крайней мере сперва, и Беа думала, это все только до тех пор, пока он стесняется.       Комната Рона была потрясной: тут и там висели плакаты с изображением «Пушек Педдл», и Уизли стал рассказывать, почему он болеет именно за эту команду в квиддиче. Ярко-оранжевая эмблема с двумя перекрещенными пушками в центре и подобием крыльев по бокам действительно привлекала внимание. На одной из колдографий улыбались участники в такой же яркой оранжевой форме с метлами из красного дерева с позолоченными рукоятками. Даже постельное белье у Рона было с символикой этой команды. Преданный фанат.       Как только Уизли понял, что его действительно внимательно слушают, он пустился в длинный рассказ обо всех участниках и их индивидуальных достижениях. Возможно, именно этого ему и не хватало: слушателя, человека, который будет заинтересован в его словах. Беатрис задавала ему вопросы, причем не просто из вежливости, а потому что Рон действительно много знал о квиддиче того, чего не знала она сама.       Потом Уизли вытащил из ящика коробочку, обклеенную наклейками с героями магических комиксов и опять-таки эмблемами «Пушек Педдл», и снял крышку. Там лежало столько карточек от «Шоколадных лягушек», сколько Беа еще не видела в своей жизни. Рон начал расспрашивать ее о том, собирает ли она карточки, и Беатрис пришлось спускаться на первый этаж за своей сумкой, где она хранила собственные вкладыши. Рона слегка разочаровала скудная коллекция Беа, зато выяснилось, что у нее была карточка, которой не было у Рона - с изображением Берти Ботта – одного из самых известных кондитеров в мире магии. Беатрис не раздумывая предложила поменять ее на любую повторку, которая была у Рона.       — Ты серьезно отдашь мне эту карточку? Она же у тебя всего одна, к тому же у нее третий уровень редкости! — удивился Уизли.       — Так поступают настоящие друзья. — пожала плечами Беа. — Выбери какую-нибудь из тех, которых у тебя несколько, и мы сможем обменяться.       Рон долго перебирал стопки с повторками, видимо, пытаясь подобрать что-нибудь стоящее для обмена с редкой карточкой. Наконец, он вытащил пятиугольную картонку, карточку под номером восемьдесят с изображением Беатрис Блоксам – знаменитой сказочницы. Она улыбалась, сидя в красивом изумрудном платье, а ее каштановые волосы, собранные в необычную прическу, спадали локонами на плечи.       — Ее тоже зовут Беатрис! — торжественно заключил Рон.       Беатрис обрадовалась, что помогла Рону избавиться от повторки (карточек с Блоскам у него было четыре) и смогла добавить в его коллекцию достаточно редкий, как оказалось, вкладыш.       Они провели еще где-то час (или больше, Беа потеряла счет времени) за настольной игрой «Похождения тролля». Беатрис готова была поклясться, что никогда еще не играла в настолько интересную игру. Поле действий представляло из себя заколдованную деревянную основу, по которой двигались фигурки участников, руководствуясь ходами. Ходы определялись комбинацией цифр, выпавших на зарах, или, как их еще называют, игральных костях. Разные комбинации давали возможность выбора из перечня предложенных ходов. Заколдованная доска выглядела как лес с тропинками и пещерами, она оживала с началом игры и могла меняться, на ней вырастали настоящие маленькие деревья, там даже мог идти дождь, и Рон рассказывал, что как-то раз дождь так разошелся, что в его фигурку ударила крошечная молния, и ему пришлось выйти из игры. В доказательство он продемонстрировал Беатрис маленького деревянного волшебника с черным выгоревшим пятном на шляпе – местом удара молнии. Доска для игры не только оживала, но еще и сама выбирала, какие испытания будут ждать героев, так что сюжет каждый раз был новым. Не менялось только одно – цель волшебников: пройти испытания и попасть в логово троллей, чтобы сразиться с ними в финале. Рон сказал, что только Чарли однажды удалось дойти до конца, но он все равно проиграл троллям. Игра была жутко сложной, но интересной. Главное: чтобы выиграть, участники должны сплотиться и действовать командой, так что Рону приходилось часто помогать Беатрис в местах, где ей не хватало навыков игры.       Когда они с Роном пытались перейти заколдованное озеро, кишащее страшными подводными духами, утягивающими волшебников на дно, дверь в комнату приоткрылась, и в проеме показалось лицо Чарли.       — О, вы играете в «Похождения тролля»! Можно с вами?       За ним в комнату прошмыгнули близнецы и Билл, а затем Беатрис с удивлением наблюдала, как доска для игры расширяется, занимая чуть ли не половину пола в комнате Рона, потом каждый новый участник подбрасывал над доской свою фигурку, поле игры будто улавливало ее, фигурка какое-то время висела в воздухе, и затем игра сама решала, в какую точку карты поместить нового героя. Так все оказались разбросаны по полю и стали по очереди кидать зары, чтобы сплотиться. Рон чуть было не утонул в озере, но Беа использовала свой ход, чтобы помочь ему.       Ребята играли до тех пор, пока с первого этажа не послышался голос Молли, сообщающий о начале ужина. Когда все спустились на кухню, Беатрис с удивлением заметила на пороге Джордана и его родителей.       — ЛИ! — заорал Фред и заключил друга в объятиях. — Мерлин, ты все-таки уговорил их!       Оказалось, Джордан весь день провел за уговорами родителей поехать отмечать Рождество к Уизли, и те, наконец, согласились. Филис Джордан сразу нашла, о чем поговорить с Молли, оказалось, что они обе увлекаются вязанием. Артур напал на мистера Джордана с расспросами про магловский мир, так что за столом было шумно. Чарли узнал, что Беатрис помогала миссис Уизли с приготовлением ужина и принялся хвалить ее, Беа даже немного покраснела. Но ребрышки действительно получились вкусными. В честь праздника детям разрешили допоздна играть в «Похождения тролля», пока родители остались за столом и болтали без умолку.       Когда, спустя час, решено было устроить небольшой перерыв, Беатрис и Джордж вызвались сходить на первый этаж за апельсиновым компотом. Когда один пролет лестницы остался позади, Джордж вдруг схватил Беатрис за руку.       — Стой, Трис.       Но тут же смутился и поспешил отпустить Беа.       — Хочешь, покажу кое-что классное, обещаю, тебе понравится.       Беатрис пожала плечами, понимая, что выбора у нее особо нет, и они прошмыгнули в комнату Перси.       — Что мы тут забыли? — шепотом спросила Беатрис. Она не знала, почему говорит шепотом, но сама атмосфера не позволяла ей повысить тон голоса до нормального. В темноте она чуть было не столкнула что-то с комода Перси.       Джордж раздвинул шторы, и в комнате стало посветлее.       — У Перси есть телескоп. Он не оставлял попытки вложить в нас с Фредом хоть какие-то знания, так что я немного умею им пользоваться.       С этими словами он начал настраивать аккуратный небольшой телескоп, затем придвинул к нему стул и табуретку, уступая стул Беарис, и указал рукой на окуляр, мол «Смотри!».       Беатрис заглянула в телескоп и увидела серп убывающей Луны. Девочка расплылась в улыбке.       — Это потрясающе!       — Вот, Трис, я же говорил, что тебе понравится!       — Ты специально продолжаешь называть меня Трис?       Джордж пожал плечами.       — А что, мне кажется, это очень круто звучит.       — Вот если бы я называла тебя скажем… Жорж! — на французский манер произнесла Беа, — Тебе было бы приятно?       — Ты мой друг. Как то, что ты делаешь или говоришь, может быть мне неприятно? — невозмутимо заметил Джордж.       — Ладно, Жорж, как знаешь.       — Спасибо, Трис.       — С Рождеством, Жорж.       — С Рождеством, Трис.       Они еще какое-то время провели за рассматриванием звезд, затем все же спустились за апельсиновым компотом и вернулись в комнату Рона.       — На вас что по пути напал настоящий тролль? Где вас носило? — выдал Фред, не успели Джордж и Беа перешагнуть через порог.       — Завидуй, тебе схватка с троллем и не снилась! — ехидно заметил Джордж, а Беатрис спрятала улыбку за рукавом свитера.       — Ничего, братец, сейчас посмотрим, как ты выберешься из колючей лозы без моей помощи. — гордо констатировал Фред, пока Джордж садился на свободное место рядом с ним.       — Кидай кубики, умник, все равно Рон и Беатрис нас обходят. — пнул его младший близнец.       —Это мы еще посмотрим!