***
Первый порыв Кая, когда он слышит стук в дверь — разбудить Субина. В конце концов, это его квартира. Однако тот так мирно спит уже около часа, что от этой идеи приходится быстро отказаться. Тогда Хюнин вытирает руки полотенцем, отрываясь от приготовления легкого салата (он совсем не гуру в готовке, всего лишь внезапно загорелся желанием таким образом порадовать Субина после пробуждения), и подходит к двери. Взглянув в глазок, он тут же распахивает дверь. Между ним и Бомгю виснет неловкое молчание — оба слишком, мягко говоря, удивлены. Бомгю — присутствием Кая в этой квартире, а сам Кай — внешним видом пришедшего. — Это… — он не слишком культурно указывает на пятна на шее Чхве, который едва ли пытался их скрыть. — Это хён?.. Бомгю касается злополучных засосов и тут же отдергивает руку, будто ошпарившись кипятком. Он медленно кивает, и Кай удивляет его своей реакцией: облегченный вздох и моментальное спокойствие. — Я могу зайти? — неловко спрашивает Бомгю. Хюнин, опомнившись, отходит в сторону, пуская его в квартиру. В какой-то момент он задумывается, корректно ли ведет себя в чужом доме, но старается отогнать от себя эти мысли. Не то чтобы теперь было бы корректно выгонять гостя. С дивана слышится шорох — Субин перевернулся на другой бок. Бомгю замирает, будто гипнотизируя спящего друга, но затем проходит на «кухню» и садится за стол. Кай же возвращается к приготовлению салата, становясь напротив гостя. Тот очевидно мнется, оказавшись в не самом комфортном положении, и кажется аккуратно обдумывает, что следует сказать или спросить. В противовес этому Хюнин выглядит внешне спокойным. Еще бы. Он не в ссоре с хозяином квартиры, его пригласили сюда и в целом он способен признать свою вину, сказав, как минимум, простое «прости». Неравный молчаливый диалог. Бомгю явно ощущает себя морально слабее Кая. А сам Хюнин чувствует обиду, как бы не пытался принять поступки человека напротив. Не получается заставить себя забыть о боли, которую перенес его хён после расставания, и, как бы эгоистично это не звучало даже в мыслях Кая, о том, как сам он тяжело перенес уход Бомгю. Ведь Хюнин действительно считал его своим другом, а тот ему ни слова не сказал на прощание. Тем не менее Кай придвигает к гостю, не перестающему кусать губы, миску с салатом и садится за стол. — Будешь? Бомгю смотрит на еду лишь секунду и тут же отворачивается, качая головой. Внутри Кая что-то неприятно ноет. — Давно он спит? — шепчет Бомгю, очевидно не желая тревожить Субина. Он залипает взглядом на его фигуре и даже не замечает, как Оди шипит на него самого под столом. — Около часа, — в тон ему отвечает Кай. Чхве медленно кивает, переводя взгляд на него. — Мы… можем поговорить? — ему ответ — удивление, вспыхнувшее, как спичка, и заинтересованный взгляд. — Я даже не знаю, с чего начать… Наверное, проще всего будет в первую очередь сказать: «Прости меня, Кай». Хюнин быстро моргает, проверяя реальность происходящего на прочность, и несколько раз порывается что-то сказать в ответ. Однако ни слова не слетает с его губ. Тогда Бомгю продолжает: — Мне жаль, что я ушел, не попрощавшись с тобой. Мне стыдно за мысли, которые иногда возникали у меня в голове, при твоем появлении в компании. Мне… — он проводит языком по губам. — …плохо из-за того, как сильно я обидел тебя. Я никогда не хотел причинить боль тебе. Даже если что-то произошло между мной и твоим братом, это не должно было коснуться тебя. Я поступил, как обиженный ребенок. На некоторое время виснет тишина, нарушаемая лишь похождениями Оди по квартире. Кай хмурится, обдумывая слова Бомгю. — Если… — вновь говорит тот и прокашливается. — Если все наладится, я бы хотел вновь быть твоим другом. В голове Хюнина что-то щелкает при слове «наладится». Он не хочет давать себе ложные надежды, однако они рождаются сами, без его ведома. Но «если» вместо «когда» не позволяет радоваться внезапно возникшему в груди теплу. Кай сглатывает, поджимая губы, и неуверенно кивает. На лице Бомгю появляется слабая улыбка. — Спасибо, — говорит он почти одними губами. Этот разговор не становится последней стадией примирения. Напротив, он — лишь начало. Но оно положено, а значит дальше все может быть проще. Хотя бы на одну сотую. — Бомгю?.. — неуверенно спрашивает Субин, чем привлекает внимание своих гостей. Он сидит на диване и потирает затекшую от не самой удобной позы для сна шею. — Привет, — отвечает Бомгю, сжав ткань джинс на коленях в руках. Но к его удивлению Субин не выглядит злым или разочарованным, когда подходит к ним и садится за стол рядом с Каем и напротив самого Бомгю. Взгляд его, все еще затуманенный после сна, наконец фокусируется на фигуре нежданного гостя, и его брови медленно ползут вверх. — Пиздец… — только и говорит он, а встречая замешательство в глазах подопечного, касается своей шеи. Бомгю вновь вспоминает о пятнах и краснеет. — Нам пиздец за это, — решает пояснить Субин, и Кай не может осуждать его за такую реакцию. В конце концов она вполне ожидаема от Субина как менеджера и реалиста. — Прости, — смущенно бормочет Бомгю, но в ответ встречает лишь взмах руки. Они молчат в неловкости, и Кай придвигает тарелку с салатом к Субину, чувствуя себя третьим лишним. — Это мне? — удивляется тот, на что Хюнин кивает. — Спасибо, — он начинает с аппетитом есть, пока его гости переглядываются. — Субин, я хотел кое-что сказать… — наконец говорит Бомгю. — Я… мне жаль, что я сорвался на тебя тогда. Прости. Хозяин квартиры молчит, прожевывая пищу. На его лице все еще видны следы усталости, и конечно Бомгю не может не заметить перебинтованную руку, но тактично молчит об этом, ожидая ответа. Тогда Субин откидывается на стуле и трет глаза вновь. — Я не сержусь, Бомгю, — отвечает он честно и пожимает плечами. — Я хорошо тебя знаю, поэтому научился понимать твое настроение. Единственное, о чем я хочу попросить тебя: прости сам себя. Это будет лучший исход любого нашего недопонимания. Бомгю замирает с приоткрытым ртом и нахмуренными бровями. Проходит всего секунда, прежде чем он быстро кивает в ответ. Субин, удовлетворённый этим, возвращается к еде. — Если так, то я все же должен спросить, — с беспокойством говорит Бомгю, глядя по очереди то на Субина, то на Кая. — Что вы двое задумали? Те переглядываются, и никто не знает, с чего именно начать. В итоге безмолвного диалога глаз Субин берет на себя ответственность объяснить все самостоятельно. — Мы ездили к Цзыюй, просили помочь с компроматом на компанию. Она согласилась. Поэтому теперь мы ждем информацию от нее. — Вы что? — переспрашивает Бомгю в надежде на то, что ослышался. Или может это розыгрыш? Но что Субин, что Кай выглядят абсолютно серьезно, а последний еще и виновато. — Подожди… Цзыюй? Компромат? Компания? — перечисляет он по очереди, на каждый вопрос получая кивок от Субина. Бомгю открывает рот и глубоко вдыхает, будто собирается разразиться речью, но в последний момент закусывает губу. — Ладно, — он будто сам себя заставляет смириться с этой идеей, на что Субин вскидывает бровь, а Кай лишь настороженно ждет вердикта. — Ладно, — повторяет Бомгю уже спокойнее и вскидывает ладони в побежденном жесте. — Я не знаю, что сказать. Нет, знаю, — он качает головой. — Только не говори о том, как это опасно, — просит Субин, отодвигая полупустую тарелку с салатом. — Мы знаем. — Для тебя это вдвойне опасно, — невесело хмыкает Бомгю. — Конечно, я же работаю в этой компании, — раздраженно фыркает Субин. В последнюю очередь ему хочется слушать нотации от Бомгю, хотя с другой стороны он понимает, что его подопечного это коснется не меньше, поэтому, вообще-то, тот имеет полное право быть против. Но к этому моменту, увы, Субин уже готов защищать их с Каем затею, как свою собственную. — Я не об этом, — Бомгю поджимает губы, встречая озадаченный взгляд своего менеджера. — Ёнджун тебя уничтожит, если что-то случится с Каем. Сам Кай виновато опускает голову и потирает шею, не зная, стоит ли влезть в разговор старших. Но неожиданно Субин сжимает его руку под столом лишь на мгновение, однако достаточно ощутимо для того, чтобы Хюнин не переживал и не корил себя слишком сильно в очередной раз за эту задумку. — Ничего не случится, — говорит он твердо и уверенно, хотя не может знать точно, ведь рисков, мягко говоря, предостаточно. Тем не менее эта непоколебимость в его голосе внушает некое спокойствие и в его гостей. — Мы сделаем все, что нужно, до того, как компания успеет спохватиться. Бомгю с сомнением мычит, но в результате все же склоняет голову и кивает. — Вам нужно сказать Ёнджуну. — Я поговорю с хёном, — подает голос Кай, поджимая уголки губ. — Так будет лучше всего, — соглашается Бомгю. Он видит в Субине желание возразить и качает головой. — Так будет лучше всего, — с нажимом повторяет он. — Если к нему пойдешь ты, это не приведет ни к чему хорошему. А я… — он резко замолкает и отводит взгляд. — В общем, Кай, поговори с ним. — Хорошо, — кивает тот, поднимаясь на ноги. В этот момент телефон на столе Субина вибрирует, а его экран загорается. — Цзыюй прислала информацию, — поясняет тот, видя письмо на электронной почте с неизвестного адреса и подписью «действуй». Все трое тут же забывают про Ёнджуна и перемещаются в «гостиную», где Субин ставит ноутбук на столик и открывает почту, а затем — нужное письмо. В нем находится огромный файл, который содержит в себе текстовое пояснение, фотографии, аудиозаписи и видео. Все названия приложений содержат в себе две части: первая — пункт текстового пояснения, к которому относится доказательство, вторая же кратко характеризует содержание: «Пункт 2. Разговор с анонимом», «Пункт 3. Запись разговора трейни и менеджера», «Пункт 5. Видео с места» и подобные. У всех троих разбегаются глаза, но Субин решает в первую очередь открыть текстовое пояснение, чтобы иметь представление о том, с чем им придется иметь дело. Цзыюй действительно проделала огромную работу. — Ты был в курсе всего этого? — глухо спрашивает Субин, борясь с потрясением. Бомгю, похоже, разделяет его чувства, потому что качает головой заторможено. — Отчасти. А ты? — Хотел верить, что, хотя бы половина — неправда, — вздыхает Субин, откидываясь на спинку дивана. Он действительно до последнего надеялся на это. В противовес их мрачному принятию ситуации Кай подскакивает на ноги и принимается ходить по «гостиной». — Это сумасшествие… — говорит он, заламывая пальцы. Субин на его состояние хмурится и указывает на диван. Тот слушается, вновь садясь рядом, и тут же подтягивает колени к груди. — Давайте по порядку, — предлагает Субин, чувствуя необходимость в собранности хоть кого-то из них. Бомгю сверлит точку в стене перед собой, Кай нервно кусает губы. Остается только один вариант. — Первый пункт: проституция и сексуальное насилие. — Это практически и не скрывают, — бормочет Бомгю, поджимая губы. — То есть вы хотите сказать, что трейни, айдолов и моделей заставляют спать с богатыми ублюдками для продвижения? — с отвращением уточняет Кай, пробежавшись глазами по пояснению пункта в документе. В его голосе появляются нотки тревоги. — Не только, — невесело хмыкает Бомгю без намека на улыбку. — С работниками компании тоже. Глаза Кая расширяются, когда он вспоминает Сону. — Хён не рассказывал… — Его это не касалось, — говорит Субин. Немного помолчав, он добавляет: — Менеджеры специально подкладывают своих подопечных под влиятельных мразей, чтобы получить свой процент с этого. После его слов они замолкают, и Субин решает продолжить. — Пункт два: физическое и психологическое насилие. Бомгю нервно смеется, но никто это не комментирует. — Пункт три: контракты, не соответствующие законодательству. — Серьезно? — восклицает Кай, качая головой. — Почему с этим никто ничего не сделал? — Компания делает все хитро. Чаще всего контракты подписывают еще в подростковом возрасте, иногда раньше, — поясняет Субин. — Многие формулировки слишком запутанные, чтобы осознать их суть в теории. Только на практике. — Формально контракт заключается на короткий промежуток времени, затем нужно подписывать новый, — добавляет Бомгю и трет лоб. — На деле при заключении еще первого контракта ты уже попадаешь в рабство. Если говорить грубо, то каждый контракт обязует тебя подписать следующий. — Скажи, что ты шутишь, хён… — разочарованно просит Кай с безысходностью в голосе. Но на это Бомгю может лишь развести руками в стороны. — Я в таком же рабстве, — говорит он, подпирая подбородок ладонью. — И Ёнджун. Разве что ему нет особого смысла жалеть об этом. Хотя я не могу говорить точно о том, одинаковые ли у нас условия контракта. — Пункт четыре: наркотические вещества, — говорит Субин и хмурится. Бомгю отводит взгляд, что-то вспоминая, и распахивает глаза. — Ты об этом знал? — Не совсем, — он качает головой. — Подозревал, конечно, но сам никогда ничего не употреблял и не общался с теми, кто употреблял. Но… — Но? — переспрашивает Субин, на что Бомгю неверяще качает головой. — Когда мы были трейни, я видел в общежитии парня, который пичкал себя какими-то таблетками «для похудения», — говорит он. — Я рассказал про это Ёнджуну. После этого он регулярно спрашивал, не пробовал ли я эти таблетки, и просил не делать этого. Получается, он знал?.. — пораженно выдыхает Бомгю. Субин переглядывается с Каем и качает головой. — Не думаю, — с сомнением говорит он. — Может, подозревал, но если бы точно знал, то обязательно сказал бы тебе. Бомгю и Кай напряженно вздыхают. — Пункт пять: финансовые манипуляции и мошенничество, — продолжает Субин. — Как это возможно? — хмурится Кай. — Манипуляции на то и манипуляции, что их сложно прекратить и устранить. Тем более, пойти против них, если манипулируют тобой, — говорит Субин. Для него этот пункт самый безобидный, а вот для суда будет, возможно, самым весомым. — А мошенничество… B-S не первая и не последняя компания, которая не выплачивает долги и налоги. Уж в махинациях они точно хороши. Список остается не озвученным до конца. У Кая звонит телефон, и он тут же отвечает: — Хён? Бомгю хватает Субина за руку, что сильно удивляет того. Но в его голове все быстро складывается в единую картину. Он тяжело вздыхает и сжимает пальцы друга, стараясь подбодрить. — Я… — Кай в панике смотрит на Субина. Получив кивок, он сглатывает и отвечает: — Я у Субин-хёна. Это долгая история, хён… Ты уже дома? Я сейчас приеду и все объясню. Глаза Бомгю распахиваются, и он протягивает свободную руку к телефону. Кай понимающе кивает. — Здесь Бомгю-хён, он хочет поговорить с тобой, — предупреждает он и тут же хмурится на ответ Ёнджуна, но телефон передает. Бомгю забирает его и уходит в ванную. — Привет, — выдавливает он из себя. — Привет, — с заминкой отвечает Ёнджун. От его голоса веет холодом так, что Бомгю ежится. — Почему Кай с вами? — Он… сам тебе расскажет, — растерянно отвечает он. Ёнджун раздраженно усмехается. — Прекрасно, — он замолкает, но звонок не заканчивает. Где-то внутри Бомгю начинает зарождаться настоящий страх. — Все в порядке? — Нет, — просто отвечает Ёнджун, и тогда Бомгю все понимает. Он совершил ошибку. Снова. Поддался импульсу и ушел, оставив Ёнджуна одного после того, что между ними было. Он не имел никакого права на то, чтобы вот так поступать с ним. Инфантильный, глупый идиот. Ему нет оправдания. — Мне нужно было… уехать. Я должен был поговорить с Субином, — бормочет он, чувствуя подступающую тошноту. Тошнит его от самого себя. — Хорошо, — безэмоционально говорит Ёнджун. У Бомгю на глаза наворачиваются слезы, которые, тем не менее не меняют его интонацию. — Ёнджи, пожалуйста, не говори со мной так холодно… На том конце раздается тяжелый вздох. — Я устал, Бомгю. Что бы я ни делал, все приводит к одному. Ты уходишь. Я не… — он запинается, на секунду замолкнув. — Я не знаю, может я этого заслуживаю. Может это все бессмысленно. Я правда больше не понимаю. Бегущей строкой в голове Бомгю проносится лишь одно слово. Нет. Нет. Нет. Нетнетнетнетнет. Что же он натворил… Его голос все-таки срывается на дрожь, когда он вновь говорит. — Ёнджи, пожалуйста… Я сейчас приеду, мы все спокойно обсудим… — Нет, — твердо отвечает Ёнджун, и Бомгю закусывает губу до крови. Он оборачивается к зеркалу в ванной — по его щекам текут беззвучные слезы. — Мне нужно работать. — Хорошо… хорошо, — бормочет Бомгю, успокаивая сам себя. — Позволь приехать завтра вечером. Пожалуйста, Ёнджи. Ёнджун долго молчит, словно взвешивает все «за» и «против», и Бомгю не торопит. Это только его вина. Если Ёнджун откажет ему, он это поймет, но не примет и будет пытаться вновь. Он не сдастся теперь. Не после всего. — Ладно, — наконец-то соглашается Ёнджун, и Бомгю облегченно выдыхает. — Спасибо. Старший сбрасывает звонок, не прощаясь. Бомгю при всем желании разрыдаться в голос собирает себя по кусочкам, вытирает слезы и выходит в коридор. Кай и Субин сидят на том же месте и с тревогой смотрят на него, когда он возвращается на диван. — Можно переночевать у тебя? — тоскливо просит Бомгю у Субина. Тот моментально кивает и уходит провожать Кая. Бомгю сворачивается на диване, мечтая перегрызть самому себе глотку. Он, кажется, больше не его солнце?***
Похоже Ёнджун очень ждал возвращения брата, ведь стоит Каю перешагнуть порог квартиры, как он тут же оказывается рядом со скрещенными на груди руками. Хюнин тяжело вздыхает, ожидая трудный разговор, и снимает с шеи не пригодившуюся сегодня камеру моментальной печати. Он обещает себе сделать фото, когда все наконец-то наладится. — Привет, хён, — взгляд Ёнджуна уставший и немного раздраженный, но Кай не боится этого. Он точно знает, что брат не будет ругаться. Не очень сильно. — Хюнин-и, что происходит? — в голове он делает пометку: Ёнджун назвал его так же, как и обычно, значит, если и злится, то не слишком. — Хён, давай присядем, — предлагает Кай. Его просьбу исполняют, вот только в глазах брата появляется беспокойство. — Только не говори, что вы с Субином встречаетесь, — измученно говорит Ёнджун. Хюнин моментально краснеет и быстро качает головой. — Конечно нет! Субин-хён хороший, но это не значит, что мы… Хён, дело не в этом, — отмахивается он. Ёнджун, к его удивлению, преждевременно расслабляется. — Нас с ним связывает общее дело. Чхве вскидывает брови, затем тут же хмурится. Кай вздыхает и решается: — Мы раздобыли компромат на компанию и собираемся использовать его, — скороговоркой произносит он с надеждой на то, что так информация будет воспринята легче. Но нет. Глаза Ёнджуна тут же расширяются, а сам он подрывается на ноги, хватая по пути телефон. — Хён, ты куда? — почти вскрикивает Кай, бросаясь за братом. — Я его придушу, — отвечает он, и, к сожалению, эта угроза не звучит, как пустая, поэтому Хюнин хватает брата за плечи и заставляет посмотреть себе в глаза. — Хён, послушай меня. Это была моя идея. Я втянул Субин-хёна и Бомгю-хёна. — То есть они оба в курсе? — не без повода возмущается Ёнджун, а Кай прикусывает язык. Уж про Бомгю говорить было вовсе необязательно. — Вы меня вообще в известность ставить не собирались? — Мы хотели, — он врет. По правде говоря, будь такая возможность, он бы предпочел провернуть все за спиной хёна. Тому и так есть, о чем и о ком беспокоиться. — Но, если бы сказали сразу, ты бы нас остановил. — Естественно! — пораженно отвечает Ёнджун, взмахивая руками. — Я и сейчас планирую это сделать. О чем вообще все вы думали? Ладно ты, я понимаю, — он говорит это без какой-либо злобы, а Кай действительно знает, что он понимает, поэтому и не думает обижаться. — Я даже могу представить, почему Бомгю вас не останавливает. Но Субин? — Ёнджун неверяще усмехается. — У него же вроде мозги на месте, и ему нет никакого смысла этим заниматься. Почему он тебя не остановил? — Он пытался, — отвечает Кай, чувствуя свою обязанность защитить Субина. — Я настоял. И у него есть причина, по которой он этим занимается. — Да? — с иронией спрашивает Ёнджун. — И какая же? — Он делает это для Бомгю-хёна. Кай знает: это заставит брата затихнуть, что и происходит. Он чувствует укол вины за то, что прибег к манипуляции, но по сути он не врет, так что старается отделаться от требующей внимания совести. Ёнджун прикрывает глаза и тяжело вздыхает. Он все еще не согласен со всей этой затеей, но по нему видно: спорить дальше он не хочет. Да и смысла едва ли наберется на спичечный коробок. — Я не хочу, чтобы вы пострадали, — наконец произносит он тихо, почти неслышно. Кай с пониманием кивает, поджав губы, и обнимает брата. Тот слегка хлопает его по спине и отстраняется. — Пожалуйста, не предпринимай ничего до завтрашнего вечера. Мне действительно нужно уехать сейчас к Чанбину, а завтра на работу. — Хорошо, — кивает Кай. — Я не стану ничего делать. Ёнджун тоже кивает и прощается, прежде чем покинуть квартиру. Кай тут же звонит Субину, пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце. Как бы Ёнджун не отреагировал, исход все равно был бы один. Кай чувствует вину за то, что втянул всех в свою затею, но поделать ничего с собой не может. — Как все прошло? — тихо спрашивает Субин, словно пытается не потревожить кое-кого. — Лучше, чем я ожидал, — признается Хюнин. — Как Бомгю-хён? — Хуже, чем хотелось бы, — честно отвечает Субин. Кай кивает, хотя знает, что никто этого не увидит. — Теперь нужно только дождаться завтрашнего вечера, — говорит он, на что Чхве согласно мычит. Похоже, он тоже в курсе. Кай чувствует необходимость сказать что-то еще, поэтому говорит первое, что приходит в голову: — Как рука? — Все хорошо, — отвечает Субин, и по его интонации невозможно понять, врет он или нет. — Спасибо тебе за все. — Я ничего такого не сделал, — отмахивается Кай, но к щекам все равно приливает кровь. — Ты сделал намного больше, чем можешь себе представить, — задумчиво говорит Субин. Прокашлявшись, он добавляет: — Спокойной ночи, Кай. — Спокойной ночи, хён, — отвечает тот. Сбросив звонок, он прячет лицо в ладони и ждет, пока оно перестанет гореть.