Downtown baby

      Удивление в глазах Чонгука неписанное и почти комичное. От его реакции хочется глупо хихикнуть, но не время и не место. Наверное, Бомгю посмеется по этому поводу чуть позже, скорее всего в обществе Субина. Если, конечно, найдет в себе силы на это.       — Вот это да, детка, — присвистывает Чонгук, но дверь шире приоткрывает, позволяя Бомгю зайти внутрь квартиры. — Малыш Ёнджун все-таки рассказал тебе про мой визит?       — Не называй меня так, — морщится Бомгю без агрессии и обводит взглядом апартаменты, пока проходит на кухню, зная, что Чонгук идет следом.       У него квартира ухоженная, можно даже назвать ее уютной, и, кажется, здесь есть следы присутствия другого человека: пара кроссовок меньшего размера в прихожей, две одинаковые кружки на столе в кухне. Бомгю это замечает, и легкая улыбка трогает его губы.       — Твой парень будет недоволен? — как-то странно смеется Чонгук, указывая на стул и усаживаясь сам.       — Я буду, — Бомгю садится напротив и кладет руки на стол. Чонгук прыскает.       — Рад, что ты наконец-то начал считаться с собственным мнением. И заимел его в принципе, — он хмыкает в ответ на закатанные глаза Бомгю. — Брось, это был комплимент. Я ждал тебя около недели и, возможно, не увижу больше никогда, так что не дуйся, — бросает он будто невзначай. — Чай, кофе, что покрепче? — предлагает он, обводя рукой просторную кухню.       — Что ты имеешь в виду под «никогда больше не увижу»? — Бомгю игнорирует предложение, а недоумение сводит его брови к переносице, и это Чонгука только больше веселит. Неудивительно, что на его лице красуется оживленный восторг: он не сможет вспомнить, когда они разговаривали вот так просто, без предрассудков. Без желания уколоть друг друга, спровоцировать на эмоциональный взрыв. Наверное, этот раз первый.       И, должно быть, последний.       — Я уезжаю.       — Что? Навсегда? Куда? — сыпет вопросы Бомгю. Чонгук ехидно морщит нос.       — Твоя заинтересованность завораживает, — он откидывается на спинку стула, вытягивает под столом ноги и скрещивает руки на груди. — В Америку. Мне предложили контракт в одном хорошем агентстве. Хочу попытать удачу.       — А как же работа здесь?       Чонгук щурится и молчит несколько секунд, будто оценивая ситуацию.       — В B-S сейчас неспокойно. Разве ты не в курсе?       Он в курсе. Настолько сильно погружен в суть, что лучше бы не знал вовсе. Но он никогда не признается Чонгуку в том, что неспокойно в B-S стало по вине его друзей и его самого. Бомгю никогда не расскажет, что планировал прийти к нему раньше, однако не смог, потому что почти сутки напролет находился на грани из-за постоянного стресса, связанного с компроматом на компанию. Если бы не поддержка Субина и Ёнджуна, Бомгю, наверное, дал бы заднюю еще в самом начале. Ему в определенной степени стыдно за то, что в их плане он является неким слабым звеном, которое только оберегают и опекают. Такой ни на что неспособный элемент. На этой почве за прошедшую неделю он сблизился с Каем, потому что того тоже не хотели допускать к каким-либо действиям против компании и посвящать в детали.       Эти дни в промежутке между разговором с Ёнджуном и встречей с Чонгуком стали для них четверых испытанием. Объединенные одним делом, они слишком часто ругались из чувства беспокойства друг за друга и не только. Кай все рвался в бой, почти на передовую, а Ёнджун не позволял ему этого и просил брата сидеть тихо и не лезть. Это обижало Хюнина, что можно понять, и за него вступался Субин, который хоть и понимал мотивацию Ёнджуна, осознавал так же и то, что для Кая жизненно необходимо быть непосредственным участником событий. Примерно в этот момент обычно в спор вступал Бомгю, который прекрасно понимал, что, оставь он этих двоих наедине, и они перегрызут друг другу глотки, и строго просил прекратить ругань без дела. Иногда получалось, иногда нет, и в такие моменты Бомгю с Каем на пару сидели в соседней комнате, ожидая, пока слишком уверенные в своей правоте старшие придут хоть к какому-то компромиссу.       В один из таких дней Бомгю и Кай сидели на кухне и угрюмо пили чай, разделяя недовольство друг друга в тишине. Ёнджун и Субин пришли к ним где-то через час после начала своего спора, видимо, вымотанные дискуссией, если это можно назвать таким мягким словом.       — Менеджер предложил связаться с юристами, которые помогли Уёну уйти из B-S, — сказал тогда Ёнджун. Субин молча сел рядом с Каем, и тот сразу же подвинул ему свою кружку с чаем, демонстрируя снисходительность и принимая его сторону, что неудивительно — Субин же отстаивал позицию Хюнина.       — Ого, вы не просто ссоритесь, а можете придумать что-то дельное, — без энтузиазма произнес Бомгю, искоса подглядывая на Ёнджуна, который сел рядом с ним. Тот выглядел виноватым и даже раскаивающимся и смотрел на брата с горечью.       Их проблема была очевидна. Бомгю довольно быстро понял, что имел в виду Ёнджун, когда говорил про своего брата и Субина. Кай и правда тянулся к нему, особенно на контрасте. Желание Ёнджуна ограничить участие Хюнина в деле против компании обижало того, Субин же эту позицию старшего не разделял. Оба мнения имеют право на существования, они логичны и обоснованы, но вопрос о том, на чьей стороне Кай, даже не стоит. Может умом он и понимает, почему Ёнджун так себя ведет, возможно он даже признает его правоту. Однако это совсем не имеет значения, пока его чувственная натура радуется поддержке Субина.       — Прости, солнце. Не знаю, что на меня нашло. Тяжелый день… — Ёнджун перевел взгляд на Бомгю и легко коснулся его ладони под столом. Младший не мог продолжать злиться на него, когда в родных глазах столько сожаления о собственной вспыльчивости, потому переплел их пальцы.       — У нас с рэпером плодотворное сотрудничество, — вклинился Субин, делая глоток чая. Все трое посмотрели на него с удивлением, особенно (что иронично) Ёнджун. — Мы приходим в итоге к неплохим решениям. Но для этого нужны жертвы.       — Жертвы — наши нервы? — фыркнул Кай и демонстративно отвернулся.       — Даже не хочешь послушать нашу идею, Хюнини? — с долей лукавости спросил Ёнджун, зная, что именно это отвлечет брата от обиды и переживаний. Так и произошло: Кай вновь взглянул на него и склонил голову, готовый выслушать. — Те юристы — сотрудники компании, в которой сейчас продвигается Уён со своей группой. Они не просто так ему помогли. Вернее… не только из-за навыков Уёна. Эта компания, CU ent., конкурирует с B-S. Уён говорит, что его агентство ни в какое сравнение не идет с нашим по условиям для артистов, и я ему верю. Крах B-S — то, что нужно CU.       — Ты не думаешь, что это может быть опасно? — нахмурился Бомгю.       — Не опаснее, чем вся эта затея в принципе, — хмыкнул Субин. — Сам факт того, что у нас есть компромат, делает нас мишенью. Если кто-то из руководства B-S об этом узнает, а они все узнают рано или поздно, мы не выйдем сухими из воды. Поэтому в наших интересах переложить ответственность на кого-то другого и остаться лишь посредниками.       — Просто передать им информацию? А если они не станут ничего с ней делать? — сомневался Кай. Субин кинул выразительный взгляд на Ёнджуна, и тот вздохнул.       — CU много раз предлагали мне сотрудничество. Еще со времен трейни.       — Что? — Бомгю не поверил своим ушам. — Почему ты не рассказывал об этом?       — Я был уверен, что в B-S добьюсь большего, — он почесал нос и отвел взгляд. Слишком явно не договаривал правду.       — Только поэтому? — уточнил Бомгю. Ёнджун замялся, смотря в сторону. Тогда Субин закатил глаза и ответил за него:       — Он не хотел уходить из B-S, потому что это значило бы оставить тебя, и не говорил об этом, чтобы не усложнять все. А ты, рэпер, — он указал на поникшего Ёнджуна кружкой, — научись врать, если не хочешь, чтобы собеседник узнал правду.       — Если вы опять начнете препираться, я перееду к Тэхёну и сменю номер телефона, — раздраженно вклинился Кай, цокнув языком. Субин сник и тихо пробормотал извинения.       Бомгю решил, что если эту ситуацию и нужно обсудить (в чем он был не уверен, ведь это дело давно минувших дней), то точно не сейчас, поэтому вернул тему в нужное русло:       — Допустим. В таком случае, они помогут нам, если ты согласишься перейти к ним в компанию?       — Не совсем, — качнул головой Ёнджун. — Но близко к правде. Просто после использования компромата, когда B-S потеряет доверие общества, их репутация испортится, акции упадут, а суд, вполне вероятно, заинтересуется делами руководства, множество сотрудников и артистов останутся без работы. Куда они пойдут? — риторический вопрос так и повис в воздухе.       — Это звучит разумно, — первый высказался Кай после недолгого молчания в размышлениях, на что Бомгю согласно кивнул, опершись подбородком на свободную ладонь.       — Если все согласны, я свяжусь с Уёном завтра и введу его в курс дела. Сейчас… — Ёнджун взглянул на наручные часы. Почти десять вечера. Он так и не договорил: его прервал собственный зевок.       — Устал? — с нежностью спросил Бомгю, на что получил сонливый кивок.       — На сегодня закончим, — заключил Субин, встав. — Продолжим завтра. Я вызову себе такси. Бомгю, ты со мной?       — Я… — начал он и встретил ненавязчиво намекающий на ответ взгляд Ёнджуна. — Нет. Езжай один.       — Хорошо. Увидимся завтра.       — Я провожу тебя, хён, — предложил Кай, и они вышли с кухни.       Ёнджун опустил свою голову на плечо Бомгю, ощутимо сгорбившись. Их сцепленные в замок ладони лежали на бедре младшего, и тот ласково поглаживал большим пальцем костяшку Ёнджуна. Он прикрыл глаза и размеренно дышал, точно вот-вот провалится в сон, а Бомгю гипнотизировал их ладони взглядом. Прошло всего несколько дней с момента их откровенного разговора, и ему все еще не верилось, что это все правда, что Ёнджун и его тепло реальны, что спустя столько лет они снова вместе. Вроде бы все это ощущается таким реальным, но одновременно с этим и чрезмерно эфемерным.       Он боится проснуться в один день и осознать, что это был лишь чудесный и красивый сон.       — Ёнджи, — тихо позвал Бомгю.       — Мм? — послышалось тихо в ответ.       — Я люблю тебя, — он повернулся и оставил легкий поцелуй на макушке Ёнджуна.       — Я тоже люблю тебя, солнце, — по его интонации было слышно — улыбается.       Ёнджун поднял голову и заглянул в глаза Бомгю. Секунда — и его улыбка осталась на губах младшего нежным поцелуем.

***

      И теперь, спустя несколько дней, сидя напротив Чонгука, Бомгю прикладывает все свои актерские способности, чтобы изобразить непонимание. Он не должен знать правду. Никто не должен.       — Не слышал. О чем ты? — спрашивает Бомгю, хмурясь. Чонгук смотрит внимательно, но ложь не распознает, поэтому отвечает:       — Похоже была утечка информации. Может кто-то решил закончить то, что когда-то пыталась сделать та модель из Тайваня.       — Цзыюй. Ее зовут Цзыюй, — твердо поправляет Бомгю, на что Чонгук взмахивает рукой.       — Как скажешь. В любом случае, руководство в панике, если я правильно понял. Носятся, как ошпаренные, пытаются что-то уладить, названивают кому-то целыми днями. Ты серьезно не слышал об этом? — сомневается он. Бомгю лишь горько усмехается, примеряя маску, которая ему до ужаса знакома. Так просто сложилось, что в этой ситуации она не имеет значения.       — Как будто кто-то из руководства стал бы секретничать с кем-то вроде меня, — наконец Чонгук убеждается окончательно в логичности его слов и несколько раз задумчиво кивает. Бомгю решает перевести тему, чтобы не притворяться дальше. — Получается, ты бежишь с тонущего корабля?       — И тебе советую, — пожимает плечами Чонгук, улыбнувшись. — И твоему парню тоже. Вам обоим есть куда расти.       — Ты едешь один? — аккуратно спрашивает Бомгю, но Чонгук сразу же понимает, что он имеет в виду, и хрипло смеется, запрокинув голову.       — Не ревнуй, Боми, — подмигивает он, на что Бомгю, не впечатленный, вскидывает брови. — Подумай о малыше Ёнджуне, который так рьяно заявляет о себе, — он тычет пальцем в свою шею с намеком. Пятна Бомгю побледнели, но остались такими же заметными.       — Ты не ответил на вопрос, — напоминает он.       Внезапно веселье исчезает с лица Чонгука. Его губы превращаются в ровную линию, а брови сводятся к переносице. Он смотрит на Бомгю, убеждаясь в его непреклонности, и разводит руки в стороны, тут же вновь скрещивая их на груди. Его взгляд блуждает где-то по левую сторону от Бомгю.       — Серьезно? Тебе не плевать? — глухо спрашивает Чонгук.       Резкая перемена в поведении не пугает и даже не удивляет, разве что заставляет вспомнить об истинной цели визита. Необъяснимое чувство, которое едва ли самому осознать можно, а другому и вовсе не объяснишь. Кажется, каждое произнесенное слово может исказить смысл до неузнаваемости. Слишком важным становится обдумывание всего сказанного впоследствии.       Бомгю много думал. Разговоры с Ёнджуном точно приоткрыли ему глаза на те вещи, которые раньше были чем-то незначимым или же вовсе не вызывали эмоций. Сейчас Бомгю уверен в том, что все в его жизни имело и имеет смысл. И пока это осознание не ускользнуло от него лишь для того, чтобы дать о себе знать в будущем тревожными мыслями среди ночи, он хочет расставить все точки над «i».       Расставить все точки в историях, которым давно пора написать финал.       — Я пришел к тебе, чтобы поговорить и… — говорит он, но тут же оказывается прерванный ломанным смехом.       — И что? Останемся друзьями, будем писать друг другу каждый час и спрашивать про дела и настроение? — Чонгук закатывает глаза.       — Я же не идиот, — фыркает Бомгю. — Мы не друзья, никогда ими не были и не станем. Но мы и не незнакомцы друг другу.       — Ты прав, — саркастично соглашается Чонгук. — Тебе не кажется, что лучше просто забыть обо всем и делать вид, что ничего не было?       — Тебе ли не знать, что я так делал слишком часто, и ничего хорошего из этого не вышло, — качает головой Бомгю. Чонгук наконец переводит свой взгляд на него и встречается с абсолютной серьезностью. — Как ты сказал, мы видимся, вероятно, последний раз. Так что тебе мешает хотя бы сейчас побыть откровенным и отпустить все? Или ты хочешь уехать с сожалениями?       Чонгук пораженно выдыхает и облизывает губы.       — Я удивлен. Это на тебя так малыш Ёнджун влияет?       — Чонгук, — строго говорит Бомгю. Тот вскидывает руки в побежденном жесте.       — Да-да, я понял тебя. Предположим, что так, — он смеется и качает головой. Слабо верит в то, что этот разговор реален. — Хочешь сказать, что тебе не все равно? Что тебе не было все равно все эти годы? Разве ты что-то чувствовал ко мне?       — Я не знаю.       — Ты играешь не по правилам, Боми. Сам же сказал про откровенность, сожаления и все такое, а теперь врешь?       — Это честный ответ, — пожимает плечами Бомгю. — Я правда не знаю, что именно чувствовал. Но что-то было, иначе я не стал бы с тобой сближаться. Возможно, дело в том, что мы с тобой были похожи. Вернее, наши ситуации. Мы оба не могли быть с теми, кого любим по-настоящему, поэтому мучили друг друга…       — Ты такой сентиментальный, — усмехается Чонгук.       — …поэтому я хочу, чтобы ты почувствовал то, что чувствую я сейчас, — продолжает Бомгю. — Между нами было много всего, но сейчас я, наверное, понимаю, почему ты поступал так. Я же был не лучше.       — Есть такое, — кисло соглашается Чонгук. В его голосе ни капли саркастичности и притворства. — Хочешь извиниться и пожать друг другу руки в знак примирения? — все же шутит он, но с новым оттенком, не злобно и не стараясь вывести на эмоции. Оттого Бомгю и тихо смеется.       — Ни за что. Просто хочу, чтобы ты знал: все это не было мне безразлично.       Чонгук поджимает губы и кивает. Он, кажется, удовлетворен ответом. Вполне возможно, что это именно то, что он хотел услышать, но сильно сомневался в правдивости. Ровно до того момента, пока не услышал от Бомгю напрямую, со всей его серьезностью и желанием говорить откровенно.       — Я еду не один, — все же отвечает он на вопрос, повисший в воздухе ранее. — Но это не значит вселенскую любовь, как у вас с малышом Ёнджуном. Пока это просто дружеская поддержка и желание… как ты это назвал? «Сбежать с тонущего корабля», да? Только вместе с кем-то близким.       — Пока? — цепляется за одно-единственное слово Бомгю, и его уголки губ невольно плывут вверх. Чонгук закатывает глаза, но тоже улыбается.       — Я обязательно дам тебе знать, когда что-то изменится, даже из другой страны. Но сейчас мне больше нечего добавить. Не хочешь теперь тоже побыть откровенным? — Бомгю хмурится, на что Чонгук цокает языком и поясняет: — Малыш Ёнджун. Надеюсь, он больше не спит в подъезде твоего дома.       — Иногда кажется, что это нереально, — признается Бомгю, выводя круги на поверхности стола пальцем и внимательно наблюдая за этим процессом. — Ощущаю себя странно.       — Это нормально, — со знанием дела говорит Чонгук. — Так всегда происходит, когда ты перестаешь делать вид и начинаешь считаться с самим собой. Я не завидую тебе, Боми, это долгий и сложный путь. Не у всех получается.       — Я понимаю, — кивает Бомгю и чешет щеку. — Я просто… просто люблю его, поэтому буду стараться.       — Уверен? — серьезно спрашивает Чонгук и встречает озадаченный взгляд. — Любовь — это тебе не розочки и сладости. Это вообще не всегда про что-то хорошее, далеко не всегда. Даже если вы вместе, — добавляет он. — Любить надо уметь. Ты умеешь?       Бомгю молчит с полминуты, а Чонгук не торопит. В целом он и не ждет ответа, потому что вопрос из области «не так важно, что ты скажешь, как важны твои настоящие мысли и ощущения». Но Бомгю сглатывает и склоняет голову, закусив губу.       — Не уверен. Но я хочу уметь.       — Хороший ответ, — кивает Чонгук и, кажется, находится под впечатлением от этих слов. — Взрослый и осознанный. Ты сильно изменился. Хотя нет… — он хмыкает. — Ты стремительно меняешься. Есть, куда расти во всех смыслах, Боми.       Он показывает двумя руками большие пальцы, выражая одобрение, на что Бомгю скромно улыбается.       — Я серьезно, кстати. Насчет того, чтобы бежать из B-S, — уточняет Чонгук. — Уходи в другую компанию, здесь ловить нечего.       — Не думаю, что мне стоит менять агентство. Если я уйду из B-S, то вместе с тем — из индустрии в целом, — сомневается Бомгю.       — Не ставь на себе крест, — недовольно говорит Чонгук. — Шли к черту моделинг, но сцену не бросай. По крайней мере далеко не уходи. Столько различных вариантов, не обязательно светить своим красивым личиком. Пусть малыш Ёнджун один радуется.       — Я подумаю об этом, — кивает Бомгю и действительно обещает себе взять этот вопрос на заметку. Может, Чонгук и прав. В любом случае, он всегда может отказаться от этой идеи, если будет недоволен. — Когда ты улетаешь?       — Послезавтра. Провожать не надо, не люблю слезливые прощания, — шутит Чонгук.       — Хорошо. Если что — пиши, — добавляет Бомгю, получая кивок в ответ.       — Ты тоже, Боми. Ты тоже.       Они оставляют друг другу эту возможность связаться снова, хотя оба понимают, что не воспользуются ею. Нет смысла. Конец пьесы. Finita la commedia. Немного нелепо, отчасти больно и совсем чуть-чуть тоскливо, но так уж вышло. Историю не переписать, а если бы и была возможность, то стоит ли оно того? Кто знает, что случилось бы с ними, не реши тогда Чонгук заговорить с плачущим на вечеринке компании Бомгю. Было бы лучше или хуже — не имеет значения, известно лишь одно: было бы иначе.       А иначе Бомгю не хочет.       Он думает об этом в полудреме, пока такси увозит его от дома Чонгука в квартиру к Ёнджуну. Сегодня от них ничего не зависит, и пока серьезные последствия не настигли их, Кай отправился к Субину, соврав брату о том, что ночевать будет у Тэхёна (а Субин наверняка врет Бомгю о том, что они с Хюнином просто друзья), и значит этой ночью Бомгю с чистой совестью может быть вместе с Ёнджуном и их растущей любовью.