Жестокие сказки

      Жасмин сошла с поезда, вышла с вокзала, и её тут же схватил за воротник дядя Вернон. Она даже пискнуть не успела. Она-то надеялась, что всё будет как в прошлом году, когда до дома дяди и тёти она добиралась сама. Она подумала об этом и тут же поняла, что что-то случилось. Что-то сподвигло дядю Вернона приехать за ней на вокзал.       И, конечно, это что-то оказалось самым худшим из возможного. К Дурслям приехала в гости тётушка Мардж.       Тётушку Мардж Жасмин боялась больше всего. Потому что она её порола. По-настоящему. Не как дядя Вернон — ремнём, а розгами, до крови, до истерзанной в мясо спины. И это всё обычно не заживало, пока тётушка не уезжала, потому что порола она каждый день или через день, находя для этого всё новые и новые поводы. После такого Жасмин едва могла встать, она теряла сознание прямо во время работы, и за это получала ещё и ещё.       Жасмин очень боялась тётушку Мардж.       Поэтому в машине она слёзно умоляла дядю не везти её домой. Оставить в Лондоне. Оставить в Лондоне сразу, чтобы она сразу могла пойти в банк, получить там портключ до замка Слизерин и больше никогда не видеть никого из них. Она, собственно, так изначально и планировала — не возвращаться к ним, но дядя появился и спутал все планы. Она обещала дяде, что отвратительную её Дурсли больше никогда не увидят, пыталась даже сказать, что заплатит, когда у неё появятся деньги.       Дядя не разрешил. Наверное, не поверил. А может, просто хотел доставить сестре удовольствие её выпороть.       Они приехали домой, к Дурслям, и начался её персональный ад. Тётушка Мардж считала, что в школе Святого Брутуса отвратительную девчонку наказывают недостаточно, и полагала жизненно необходимым это исправить.       Когда Жасмин лежала, захлёбываясь слезами и кусая губы, чтобы не кричать, чувствуя, как спину обжигают удары, всё, происходившее в учебном году, казалось таким далёким. Как будто бы Слизерина никогда не существовало. Как будто бы всегда была только тётушка Мардж, всегда были только её розги, всегда была одна только нескончаемая боль.       Но по ночам, лёжа на животе в своём чулане и тихо плача, Жасмин вспоминала, что она — Жасмин Слизерин. Что у неё где-то там, далеко, есть защитник. И что защитник этот сам нуждается в её помощи, она тоже помнила. Она помнила, что должна попасть в замок, выучить всё, что от неё требуется, и потом защитить школу.       На четвёртый день общения с тётушкой она поняла, что это не кончится. Тётушка собиралась гостить месяц. Девочка осознала, что к концу этого месяца она, возможно, уже будет мертва. И что тянуть больше нельзя — да, она едва стоит на ногах, но чем дольше она здесь находится, тем хуже она будет на них стоять.       Решиться было сложно, она очень боялась, но… она была кому-то нужна. Она знала, что он будет злиться из-за того, что с ней плохо обращаются, и она знала, что он не порадуется тому, что она это терпит. И она решилась.       Домовики в дом на Тисовой улице не приходили, она убедилась в этом сразу. Поэтому действовать надо было по-другому. План был очень сложен в исполнении, но иного выхода она просто не видела.       Тёмной ночью куском проволоки она смогла открыть замок на кладовке с её магическими вещами. Она не взяла ничего — только палочку и мантию-невидимку. Колдовать всё равно было нельзя, но наличие палочки грело душу.       Рано утром дядя Вернон открыл машину и сел в неё, хлопнув дверью так, что вся она зашаталась. И не заметил, как куда тише хлопнула правая задняя дверь.       Сидящая на краюшке сидения Жасмин всю дорогу тряслась от страха, но поездка прошла нормально. Он её не заметил, мантия-невидимка делала своё дело. Он заметил, что что-то не так, лишь тогда, когда вышел из машины и увидел, как открывается дверь сзади. Он цапнул рукой воздух, но схватил только мантию-невидимку — сама Жасмин вывернулась и бросилась бежать. Мантия осталась у дяди.       Жасмин плохо ориентировалась в Лондоне и потратила полдня, плутая по городу. Маленькую девочку в огромных штанах и огромной же майке, на спине и по бокам измазанной в крови, несколько раз останавливали полицейские. Она каждый раз убегала. Удавалось ей это каким-то исключительным чудом — быть может, от страха она применяла магию без палочки? Но в конце концов она всё же смогла добраться до бара «Дырявый котёл».       Начесав чуть отросшие волосы так, чтобы они скрывали шрам, она прошла на Косую Аллею. Тут её уже никто не останавливал, все лишь косились неодобрительно и презрительно. Какая-то женщина на входе в банк даже шарахнулась. Жасмин было всё равно. Она должна была сделать всё, что сказал ей Салазар. Она подошла к гоблину, выдержала полный брезгливости и презрения взгляд.       — Здравствуйте, уважаемый. Мне нужно восстановить ключ от сейфа Салазара Слизерина и получить портал в замок Слизерин.       Салазар объяснил ей, что она не может перенестись в замок с домовиком, пока она не подтвердила на замковом алтаре, что она — его жена. Портал в замок, единственный работающий, хранился в банке. И поэтому ей надо было самой прийти и его получить.       Гоблин посмотрел на неё как на сумасшедшую. Но всё же сдержался и не сказал того, что явно хотел сказать.       — С кем имею честь?       — Жасмин Слизерин, — почти уверенно сказала девочка. Протянула руку с брачным браслетом.       Гоблин недоверчиво приложил к светящейся линии на руке пластинку — артефакт, что-то вроде считывателя. И не смог удержать выражения лица — он был в шоке.       — Прошу прощения, леди, вам придётся немного подождать. Я сейчас схожу за старшим.       Вот, она уже леди…       Жасмин кивнула.       Гоблин ушёл, но через несколько минут вернулся в сопровождении старого и на вид более богатого гоблина. За время ожидания девочка уже успела немного устать от косых взглядов. Она никогда особо не думала о том, как она выглядит в глазах окружающих, но сейчас вот задумалась — и это оказалось неприятно. Когда на тебя все смотрят с брезгливостью и презрением — это, оказывается, неприятно.       А ещё страшно болела спина.       Старший гоблин снова прикоснулся пластинкой к её браслету, тоже очень удивился, видимо, не поверив сначала словам подчинённого, и после этого прямо на месте выдал ей ключ. На ключ пришлось капнуть кровью, чтобы привязать его. Потом девочка получила кольцо-портал, которое надо было повернуть на пальце, чтобы переместиться в замок, и после этого взяла немного денег из сейфа, который оказался намного ниже, чем тот, из которого она предыдущие два года брала деньги на учебники. На самом деле, деньги ей брать совсем не хотелось, но она понимала, что ей надо будет что-то есть, что Салазар не порадуется, если она есть не будет, так что деньги ей были нужны.       Замок оказался огромен. Он был не слишком красивым — всё же, во времена Основателей строителям была важна совсем не красота — но выглядел очень надёжным. Неприступным. Но сил восхищаться уже как-то не было.       Сил вообще не было. Но если Жасмин не хотела умереть тут, попросту упав от боли и истощения и не встав, ей надо было сделать последний шаг. Так что она стиснула боль и волю в кулак и пошла искать алтарь замка. С ним надо было сделать всего ничего — капнуть кровью и приложить руку с брачным браслетом. Это — просто подтверждение, это надо было сделать потому, что венчались они не здесь, а на школьном алтаре. Алтарь замка, наверное, даже силы не забирал…       Но Жасмин почувствовала невыносимое головокружение сразу, как только отошла от алтаря. А затем накатила темнота.       Очнулась она в большой полутёмной комнате. Она лежала на мягкой постели. На большой двуспальной кровати, и у неё ничего не болело. Это было ужасно странно — в первые мгновения она даже подумала, что наконец умерла. Потом немножко осознала себя, осмотрелась. Уютные пастельные тона, в основном — оттенки бежевого, старая мебель, узкое длинное окно, больше похожее на бойницу.       Комната в замке Слизерин. Где же ещё, конечно же. Девочка неуверенно села на постели. Раздался хлопок, и на полу у кровати оказалась немолодая домовушка.       — Хозяйка очнулась! — воскликнула она. — Наконец-то! Чего желает хозяйка?       — Как тебя зовут? — спросила Жасмин для начала.       — Минни, хозяйка.       — Минни, сколько я уже тут лежу?       — Два дня, хозяйка. Минни так переживала! Минни дала хозяйке восстанавливающего зелья, обработала раны хозяйки и забрала её боль, но хозяйка всё равно лежала без чувств и не приходила в себя! Минни так переживала!       — Спасибо, Минни, — смущённо ответила Жасмин. Отчего-то знать, что кто-то, пусть даже и домовой эльф, за неё беспокоился и о ней заботился, было неловко. — Ты молодец.       — Нет! — почти взвизгнула Минни. — Минни плохой домовик. Все домовики в замке плохие! Минни уже билась головой об стену и прижимала себе уши печной дверцей, но Минни нечем накормить хозяйку! У Минни совсем, совсем нет еды!       — Минни, не надо наказывать себя! Ты же не виновата, что у тебя нет еды. У меня в вещах были деньги, возьми и купи чего-нибудь. Хотя нет. — Отпускать уже знакомую домовушку и знакомиться с кем-то ещё не хотелось, — пошли за покупками кого-нибудь другого.       — Минни пошлёт Дикси. Минни может пойти послать Дикси?       — Конечно, иди. Только потом вернись, пожалуйста.       Минни с хлопком исчезла. Жасмин сначала задумалась, взяла ли она деньги, но потом поняла, что сама не знает, где её вещи. Точно не в этой комнате. Сама она лежала в постели в одном белье и в бинтах. Забинтовано было почти всё туловище.       Минни быстро вернулась.       — Минни передала Дикси приказ хозяйки. Что прикажет хозяйка Минни?       Жасмин вздохнула. Энергичность немолодой домовушки немного пугала.       — Минни, где моя одежда?       — Одежда хозяйки сохнет после стирки. Одежда хозяйки совсем не подходит леди древнейшего и благороднейшего рода Слизерин! — внезапно рассердилась домовушка. — Хозяйке нужно взять что-то из платьев покойной бывшей жены хозяина Салазара.       Одежды у Жасмин не было. С этим было никак не поспорить.       — А Салазар не рассердится, если я возьму платье его бывшей жены?       — Хозяин Салазар не рассердится, — категорично сообщила домовушка. — Минни точно знает. Минни не думает, что хозяин Салазар помнит, какие платья были у бывшей хозяйки.       Кажется, бывшую хозяйку домовушка не любила. И… Салазар тоже?       Впрочем, это не её дело.       — Ну ладно, — вздохнула девочка. — Давай что-нибудь из платьев его бывшей жены.       Миг — и перед ней в воздухе зависло сразу несколько платьев средневекового покроя. Кажется, им была уже тысяча лет, но они прекрасно пролежали эту тысячу лет под стазисом и выглядели как новые. И… ей надо было из них выбрать, да?       — Э… Минни, лучше выбери что-нибудь на свой вкус.       Платья исчезли, как будто их и не было, а на кровати осталось лежать только одно — тёмно-зелёное с серебристой отделкой. Да, можно было догадаться.       Жасмин не без помощи домовушки оделась. Минни даже подогнала немного великоватое платье по фигуре.       — Хозяйке очень идёт!       — Спасибо, Минни. А теперь можешь, пожалуйста, показать мне, что в замке где?       Когда Жасмин искала алтарь, на всё остальное она совсем не обращала внимания.       — Минни сделает, хозяйка!       Девочка достойно выдержала экскурсию по замку, познакомилась с другими домовиками, потом поела и только потом почувствовала, что у неё кружится голова, что ей плохо. Она собиралась по обыкновению проигнорировать этот факт, но Минни это каким-то образом заметила, и пришлось пойти лечь.       Пока лежала, задумалась о том, почему замок оказался под стазисом тысячу лет назад — то есть, сразу, как только его покинул Салазар. У него же была жена, потомки, и, по идее, они должны были остаться в замке и жить в нём. Она вызвала Минни и спросила об этом.       — Бывшая хозяйка погибла через неделю после того, как хозяин Салазар был проклят. А младший хозяин, сын хозяина Салазара, не смог здесь жить. Здесь вся защита завязана на хозяина Салазара. Если бы хозяин Салазар умер, защита привязалась бы к младшему хозяину. Но хозяин Салазар не умер, и поэтому младший хозяин погрузил этот замок в стазис и построил себе новый. Он надеялся, что когда хозяин Салазар снимет проклятие, он сможет здесь жить.       — Как их звали? — невпопад спросила Жасмин.       — Хозяйка Альенора и хозяин Матиас.       — Спасибо, Минни. Можно мне обезболивающего зелья?       — Минни сейчас принесёт, хозяйка!       Ещё два дня Жасмин в основном лежала. Даже с обезболивающими зельями было плохо. Потом стало получше, и на третий день она решила, что если продолжит вот так раскисать, то ничего за лето сделать не успеет. И пошла разбираться в записях Салазара о защите школы. И поняла, что ничего не понимает.       — Минни.       — Да, хозяйка?       — Минни, в подземельях замка есть большие залы. Я правильно понимаю, что поначалу после проклятия Салазар жил там?       — Да, хозяйка всё правильно понимает. Хозяин Салазар только потом решил, что будет жить в школе. До этого хозяин жил здесь.       — Минни, а домовики могут перенести его из школьных подземелий в здешние?       — Минни может, хозяйка.       — Так перенеси, пожалуйста.       Домовушка исчезла. Жасмин подхватила записи и свои тетрадки и пошла в подземелья.       — Почему от тебя пахнет твоей кровью? — спросил Салазар вместо приветствия.       — Я уже в порядке, — сказала Жасмин, и даже почти не солгала. — Не надо читать мою память, пожалуйста.       — Ладно, — неожиданно не стал настаивать он. — Так зачем я тебе понадобился?       Жасмин немного смутилась и объяснила.       Лето прошло спокойно — и, наверное, это было лучшее лето в её жизни. Жасмин училась, гуляла по окрестностям в компании Салазара. По его очень настойчивой рекомендации приобрела себе кучу одежды, подобающей леди из древнейшего и благороднейшего рода Слизерин, жене самого Салазара Слизерина, кучу украшений, в большинстве своём — артефактов. Хорошо питалась. Салазар учил её благородно держаться, не бояться окружающих, помнить, что она сильная и под защитой. И никто её не бил и не заставлял работать. Это было прекрасное лето.       Но настала пора возвращаться в школу. Минни перенесла Жасмин на вокзал, а Салазара — в школьные подземелья.       Вновь оказавшись в вокзальной толпе, а потом — в полном поезде, Жасмин почти возненавидела этих людей.       Потому что что-то было не так. Потому что смотрели на неё все. Смотрели странно. Говорили что-то про Сириуса Блэка, портреты которого она видела на каждом углу, когда ходила за покупками к школе. Сбежавший преступник — но а к ней-то он как относится?       Впрочем, ей быстро рассказали, как.       Испугалась, но не сильно — помнила, сколько на ней защитных артефактов и помнила про Салазара и защищающих хозяйку домовиков.       В поезде она быстро от всех устала. Нашла пустое купе и заперлась в нём. Но от дементора это её не спасло. Хорошо, что Салазар научил её заклинанию патронуса.       На пиру Дамблдор объявил о сбежавшем преступнике и о том, что школу будут охранять дементоры. Жасмин была почти в шоке и почти в ужасе.       Но это было ничего — она поднимет щиты, и ни Блэк, ни дементоры в школу больше не проберутся. Ночью она это сделает.       Вот только после пира её вызвали к директору.       — Где ты был всё лето, мальчик мой?       Вот такого она не ожидала. Того, что директору важно, где она была. Того, что ему есть до неё какое-то дело.       Это было подозрительно.       Она старательно подавила желание ответить «в замке у моего мужа».       — Простите, профессор, — сказала девочка, — но вас это не касается.       Главное — напоминать себе не бояться. Она — сильная. Она знает много заклинаний. На ней — защитные артефакты. Она — жена основателя этой школы. У неё есть власть над этой школой. Если она захочет, директора убьёт её муж.       Да, за лето Салазар хорошо поработал над её уверенностью и мировоззрением.       — Гарри, за тобой охотится Сириус Блэк. Это очень серьёзно. Если бы он нашёл тебя летом…       — Если бы он нашёл меня летом у Дурслей, профессор, случилось бы всё то же самое.       — Мальчик мой, ты не понимаешь. Когда твоя мать пожертвовала собой, чтобы спасти тебя, она поставила мощнейшую защиту. Но она работает, только пока ты живёшь в доме у своих кровных родственников. В доме своей тётки. Где бы ты ни был летом, это очень опасно. Где ты был?       Это был бред. Салазар объяснял ей про кровную защиту и ритуалы. Её мать не успела бы провести ничего подобного. Да и вряд ли умела — она же была магглорожденной, а в современном Хогвартсе такому не учат. Но, наверное, она могла создать что-то стихийное? Зачем директору сейчас ей лгать? Но, если она создала что-то стихийное, то почему это что-то работает только в доме кровных родственников?       Но, в любом случае.       — Я сбежал из дому, профессор, — ровно сказала Жасмин. — Уж лучше пусть меня убьёт Сириус Блэк, чем я ещё хоть раз вернусь в этот дом.       — Гарри, ну так же нельзя, — укоризненно сказал Дамблдор. — Это твои родственники. Они приняли тебя, сироту, и воспитывали двенадцать лет, ничего не требуя взамен. Да, возможно, им не нравится магия, но, поверь, они не такие плохие, как ты думаешь.       Жасмин посмотрела на него, молча развернулась и покинула кабинет директора.       Как ни странно, её отпустили. И даже баллов не сняли.       — Это значит, что следующим летом за тобой будут следить, — сказал ей Салазар, когда она после отбоя появилась в Тайной Комнате и пересказала ему разговор. Мантия-невидимка так и осталась у Дурслей, и к ним в дом почему-то не могли проникнуть домовики, чтобы забрать её. Видимо, какая-то защита, хотя вряд ли поставленная Лили Поттер, на доме всё же была. И поэтому теперь Жасмин никуда не ходила одна ночью — она просто пряталась, звала домовика и просила перенести туда, куда ей понадобилось. — Не знаю, действительно, зачем ты ему нужна, но так как ты национальная героиня — неудивительно, что он беспокоится.       — И что мне в таком случае делать?       — Что хочешь. — Если бы у змея были плечи, он бы ими пожал. — Это его проблемы, а не твои. Да и вернуться к твоим замечательным родственникам я тебе всё равно не позволю. Лучше расскажи мне, кто такой этот Сириус Блэк.       — Преступник. Убил двенадцать магглов и одного волшебника. Предал моих родителей и подставил их под Волдеморта. Все говорят, что теперь он охотится за мной. Сбежал из Азкабана только и исключительно для этого. Сумасшедший, наверное.       — Найду и убью, — сказал Слизерин.       — Не надо, — смутилась Жасмин. — В смысле, напрягаться лишний раз не надо. В школе он меня не достанет, в замке — тем более.       — Но он подставил твоих родителей.       — Ну, — Жасмин вздохнула. — Если сам нам встретится, то убьём, наверное… а так не надо его искать. Давай лучше я проведу ритуал, чтобы он точно сюда не пробрался. И чтобы дементоры не доставали.       В первую ночь Жасмин активировала основной контур.       С воем разлетелись дементоры, подобравшиеся к школе слишком близко. Ученики и преподаватели вздохнули спокойно и заснули без кошмаров.       С воем вылетел из школы Ремус Люпин. В прямом смысле вылетел — через окно. Школа не терпела оборотней в своих стенах.       С воем скатился с кровати Рон Уизли, проснувшийся от того, что у него в постели внезапно оказался взрослый мужик. Проснулись и остальные ученики, в Петтигрю полетели заклинания, прибежал староста, староста послал за Макгонагалл.       Коротко взвыла диадема в Тайной Комнате, коротко взвыла тетрадка в сумке у второкурсницы — а к Жасмин прибежали школьные домовики и сообщили, что нашли две «очень плохих вещи». Жасмин попросила забрать их и перенести в Тайную Комнату.       Для первой ночи этого было достаточно. Жасмин прибралась в ритуальном зале Хогвартса, с сожалением посмотрела на «плохие вещи», но, по настоянию Салазара, пошла спать.       Чтобы утром быть вызванной к Макгонагалл и узнать, что по её вине факультет лишился пятидесяти баллов, и ей назначена отработка, а декан теперь очень желает узнать, почему Гарри Поттера не было ночью в спальне. Жасмин наотрез отказалась отвечать, за что получила ещё одну отработку.       Питера Петтигрю допрашивали авроры.       На вторую ночь планировалось восстанавливать чары на воде озера и деревьях леса, но пришлось разбираться с «плохими вещами».       Это оказались чёрная тетрадка и диадема, в которой Салазар с удивлением опознал артефакт, созданный Ровеной Рейвенкло. И сказал, что не понимает, что в ней может быть плохого.       — Может, кто-то наложил на неё ещё какие-то чары? — предположила Жасмин.       — Может. Только выяснять, какие, мы будем ещё лет десять.       С тетрадкой оказалось проще: на ней было написано, кому она принадлежит. Тому Марволо Реддлу. Волдеморту. Но что в ней плохого, тоже было не очень понятно. Она не рвалась, не мокла и не горела, как и полагается хорошо защищённому артефакту, но это тоже ничего не давало.       Но Салазар Слизерин не зря основал Хогвартс.       — Она пустая, — сказал он девочке. — Наверное, предполагается, что в ней надо что-то написать, и тогда проявится её действие. — Жасмин нерешительно взяла перо. — Но это опасный артефакт, — продолжил он строго. — И поэтому ты сейчас зовёшь домовика, даёшь ему перчатки из драконьей кожи и диктуешь, что ему писать. И мы смотрим на результат.       Жасмин выполнила все указания.       — И что писать? — растерянно спросила она, смотря на домовика с пером в руке. Кажется, звали этого домовика Тинни. Она, к своему стыду, плохо помнила.       — Что угодно. Только настоящее имя не называй.       — Меня зовут Гарри Поттер, — продиктовала домовику Жасмин.       — Плохая вещь тянет из Тинни магию! — пожаловался домовик, написав. — Хорошо, что хозяйка Жасмин сама не стала здесь писать.       Перчатки из драконьей кожи, очевидно, артефакту не мешали.       Чернила же в тетрадке тем временем исчезли. А потом проявились снова, складываясь уже в другую надпись.       «Привет, Гарри. Меня зовут Том Реддл. Ты диктуешь домовику?»       — Да, — продиктовала Жасмин, не задумываясь. Потом чуть-чуть исправилась. — Зачем ты тянешь магию из того, кто пишет?       «Чтобы жить», — лаконично ответил Том.       — Капни на страницы сыворотки правды, — сказал Слизерин. — С артефактами, имеющими псевдоразум, она тоже работает.       Жасмин сделала, что сказали. Продиктовала:       — Что ты такое?       «Крестраж», — ответил ей Том.       — Что такое крестраж? — спросила у мужа девочка.       Тот поражённо выругался.       — Часть души, ритуалом отколотая от человека и помещённая в предмет. После смерти создателя удерживает всю его душу в мире живых, даёт возможность создать себе тело и возродиться. Только вот создание крестража ведёт к безумию.       — Значит, поэтому Волдеморт сошёл с ума? — спросила Жасмин, уже зная ответ.       — Полагаю, что да. Меня больше беспокоит то, что этот крестраж, похоже, имеет дополнительные возможности — он тянет магию из окружающих. Пусть расскажет поподробнее об этом, спроси его.       — Что ты собираешься делать с магией, которую тянешь из других? — продиктовала Жасмин. — Для чего ты её используешь?       «Мне нужна магия, чтобы создать себе тело», — написал в ответ дневник.       — То есть, он сам себе его создаёт, — прокомментировал Салазар.       — Из кого ты тянул магию до того, как попал ко мне? — спросила Жасмин. Не то чтобы её это сильно беспокоило, но узнать хотелось.       «Из девочки по имени Джинни Уизли.»       — Хозяйка, хозяин, он пытается влиять на сознание Тинни, чтобы Тинни убил хозяйку, — пожаловался домовик. — Тинни не убьёт хозяйку, Тинни хороший домовик, Тинни никогда не убьёт хозяйку, но просто Тинни подумал, что хозяйка и хозяин захотят узнать.       — Да, Тинни, спасибо, что сказал, — ответила Жасмин.       — Значит, помимо создания себе тела, он также может и заставить другого человека провести ритуал возрождения, — сказал Салазар. — Разумно. Но первокурсница такое не проведёт.       — Ты пытался заставить Джинни Уизли что-нибудь сделать? — продиктовала Жасмин.       «Я пытался заставить её вызвать Ужас из Тайной Комнаты, чтобы он убивал грязнокровок, а я пил их жизни, но Ужас не пришёл на её зов.»       — Смешно, — сказал Салазар. — Да, действительно, меня кто-то разбудил, но я даже не приполз к этому кому-то. А это, оказывается, мой дорогой бастард…       — Ужас — это… василиск? — уточнила Жасмин.       «Да.»       — Ладно, — продолжил Салазар. — Мы выяснили всё, что нужно. Теперь надо принести его в жертву.       — Что сделать? — удивилась Жасмин.       — Крестраж — это часть души человека, а также огромное количество некроэнергии, удерживающее эту часть в мире живых и в предмете, — пояснил ей муж. — Не зря во время создания крестража приносится человеческая жертва. Собственно, вся энергия жертвоприношения при создании тоже там остаётся. И нам это нужно. Щиты школы ты, конечно, подняла, но энергии в них очень мало, реальную атаку они не выдержат. А принеся в жертву крестраж, мы сможем напитать их почти до половины. Собственно, в мои времена мы приносили в жертву наших врагов, чтобы укреплять их… но человека ты не убьёшь, даже если очень захочешь, я понимаю. А вот крестраж — идеальный вариант в нашем случае.       — Хорошо, — поняла Жасмин. — А с диадемой что делать будем?       — Ну, скажи эльфу надеть её.       Жасмин сказала.       — Плохая вещь тянет из Тинни магию и пытается влиять на сознание Тинни, — снова пожаловался эльф.       — Тоже крестраж, что ли? — удивился Салазар.       — У этих плохих вещей одинаковая магия, — снова сказал Тинни.       — Тогда понятно, почему он сошёл с ума, — повторила Жасмин. — Давай проверим на всякий случай. В какой-то книжке, которую мы с тобой в прошлом году читали, я видела, как проверить, не крестраж ли вещь… Тинни, снимай диадему и принеси мне, пожалуйста, из библиотеки «Тёмные искусства игры с душой».       Тинни повиновался.       Жасмин нашла нужное заклинание, проверила.       Крестраж.       — Никто никогда не создавал больше двух крестражей, — сказал Салазар. — Но бастард моих потомков ещё в школе был сумасшедшим. Проверь, сколько их у него всего и что это за вещи. Там должен быть какой-то такой ритуал. Только не сегодня. Сегодня иди спать.       — Хорошо, — согласилась уставшая Жасмин.       И на третью ночь она проводила ритуал поиска.       И — плакала. Всю ночь плакала.       Один из крестражей был — сама она.