Закусив хвосты

Хонджун растерянно растрепал волосы. Очевидно, что для Сонхва этот рассказ был едкой солью на едва затянувшейся ране, но в голове теперь судорожно роились новые вопросы. — Его застрелил преступник? — осторожно поинтересовался вечно лезущий не в своё дело сыщик. Пак наконец выпрямился, но смотреть в лицо товарища ему было неловко. Он потёр место, где под футболкой спрятался ещё свежий рубец, и защёлкнул замок ремня безопасности. — Да, задержанный напал на офицера Ли, выстрелил в него несколько раз, как только мы ворвались в дом. Ли Минсу получил ранения, несовместимые с жизнью, ещё до того, как оперативная группа смогла вынести дверь спальни. — Насчет спальни… — Ким хотел задать вопрос, угрём вертевшийся на языке, но вдруг осёкся и подавился воздухом, когда напарник грубо вдавил педаль газа в пол. — Они были вдвоём. Я не хочу об этом говорить. — Сонхва резко ответил на его не озвученное любопытство, нервно выкручивая руль, чтобы вынырнуть из местного проезда на главную дорогу. Он был очень напряжен, и Хонджуну стало тревожно от мысли, что этот человек сейчас вёл машину. В подкрепление его опасениям сбоку от них слишком близко промчался другой автомобиль, водитель которого возмущённо прогудел в ответ на чужие резкие маневры. — Может, поменяемся? — Нет. Всё в порядке, — в его голосе явно обозначилось раздражение. — А если это приказ? — Идите к чёрту, Бордер. Я справлюсь. Ким покрепче сжал пальцами натянутый через грудь ремень. Участок был в нескольких кварталах от объекта их наблюдения, минутах в двадцати езды, а повисшее тяжёлым облаком молчание в салоне ничего хорошего не предвещало. Нужно было как-то отвлечь товарища от неприятной темы, но то ли пастуший инстинкт противился так легко отпускать разбегающиеся шальные мысли, то ли привычная жажда докопаться до истины глушила напрочь голос здравого смысла. Хонджун бросил взгляд на взбудораженного Сонхва, на приближающиеся огни светофора, на стиснутые на руле окаменевшие пальцы водителя, и снова открыл рот: — А в каких всё-таки отношениях были вы и Ли Минсу? Автомобиль притормозил перед вспыхнувшим красным сигналом. Напарник обернулся. Его лицо было непроницаемым. — Я же сказал, — отчеканил офицер, — мы были близки. Хватит об этом. — Насколько близки? — А вам не кажется, Ким Хонджун, что вы лезете не в своё дело? Резонное замечание. Ему бы следовало думать о работе, о поиске пропавших детей, о преступной организации, пустившей корни в школах, а не о личной трагедии напарника. Но так хотелось вскрыть эту болезненную язву. Расковырять до крови, пока в ней не останется ни песчинки. Жёлтый сигнал моргнул впереди. Двигатель зарычал громче, набирая обороты. Сонхва, настороженный чужим молчанием в ответ, беспокойно постукивал пальцами по рулю. Загорелся зелёный, и они сорвались с места, увлекаемые потоком вновь возобновлённого движения. — Значит, вы работали в отделе по борьбе с наркотиками? — Хонджун так неожиданно сменил тему, что водитель лишь растерянно кивнул ему в ответ. — Как вы там оказались? — Распределение. Куда попал, там и остался, — полицейский пожал плечами. — Не стремились, значит, по притонам ползать? — Да я, в общем-то в принципе никуда не стремился, — он снова кивнул. — А что насчёт полиции? Излюбленный дежурный вопрос Хонджуна для офицеров, с которыми он хоть какое-то время был вынужден проводить за беседой. Мотивы коллег были такими разными, но рассказывали о многом, чем грешил каждый из сотрудников: любил ли он деньги, гнался ли за положением в обществе, за всеобщим одобрением, преследовал ли возвышенные цели в погоне за правосудием. А может просто хотел щеголять в форме и привлекать к себе желанные взгляды. У кого-то это было семейным делом. А кому-то очень нравилось играть в детективов, как самому Киму. Сонхва же привычно нахмурился: — Я ушёл в армию после школы. В то время как сверстники грезили о успешном будущем, мне в перспективе светила только колония, — он усмехнулся, — как тому мальчишке, Сокхуну. Отец отправил меня служить Родине в надежде, что это вернёт блудного сына на правильную дорожку. И, стоит отдать ему должное, это помогло, по-своему, — добавил он. — В армии не нужно забивать голову лишними вопросами: просто выполнять приказы и работать на износ. Когда день поминутно расписан уставом, то даже после отбоя сил на глупости не остается. Вы согласны с этим? Хонджун улыбнулся, удовлетворённый тем, что Пак немного расслабился, снова открываясь для беседы. Он кивнул, хоть и проходил ту же службу позже, да и в привычном полицейском участке в качестве волонтёра. — Почему же тогда не остались там? Напарник поморщился: — За два года службы я так и не привык жить в казарме. Вся эта военная романтика не для меня. Вернулся, кое-как поступил в академию. Может, я не самый прилежный ученик, но армия дала мне важный урок: если работаешь усердно и честно — у тебя всегда будет лишний выходной и добавка к обеду. Большего и не надо. Мои родители были довольны: сын сменил путь хулигана на того, кто будет их ловить, получая при этом поддержку государства. А потом я попал в ОБН. — И хорошо зарекомендовали себя. — Это не моя заслуга, — парень разочарованно помотал головой. — Мои старые знакомые теперь сидели за столом комнаты допросов. Можете считать меня сволочью, ведь я по сути предал их, но теперь мы были по разные стороны баррикад, и как только им стало известно, что Пак Сонхва стал легавым… — он замешкался, едва не пропустив поворот. — В общем, я переехал подальше от родителей, оборвав все связи с близкими, чтобы не подставлять их под удар. — Сонхва иронично улыбнулся, выкручивая руль. — Никого у меня не осталось, кроме коллег и работы, — беглый взгляд не то на собеседника, не то в боковое зеркало с его стороны. — Я не жалуюсь, не подумайте. Это мой выбор. Стало прохладно. Хонджун убавил мощность кондиционера. — Если верить анкете, товарищи очень хорошо отзывались о вас, офицер Пак. Даже несмотря на случившееся. Почему вас так невзлюбило начальство? Отстранить от работы на какое-то время было бы вполне достаточно. Снимать же погоны и ставить сотрудника на испытательный срок — слишком строгая мера. — Ким устало потёр шею, прикрыв раздражённые жарой и ярким солнцем глаза. — Мне не понятен такой ход. Хотелось бы знать, чего можно ожидать, чтобы не подставлять вас под новый удар. — Какая забота, — напарник саркастично скривился. — А не боитесь, что это Пак Сонхва подставит вас? — Если он не будет заводить с членами команды неуставных отношений, то и проблем не возникнет, верно? Машина так резко рванула к обочине и затормозила, что Хонджуна бросило вперёд. Ремень безопасности больно впился в грудь, заставив полицейского судорожно втянуть воздух сквозь зубы. Хорошо, что он пристегнулся, а то эти самые зубы мог бы оставить на панели. — Послушайте, офицер Ким. — Сонхва сделал небольшую паузу, шумно вздохнув. — Меня уже достали ваши расспросы. Не раз я вам явно дал понять, что тема моего прошлого — не самая приятная для обсуждения. Но пошел на уступки. А вы продолжаете давить, будто это допрос с пристрастием. И всё сводится к одному и тому же. — Он наклонился к пассажирскому сидению, угрожающе нависая над товарищем. — Чего вы добиваетесь? Ждёте, чтобы я вот так вот взял и расписал в красках, что было у меня с Ли-младшим такое, из-за чего я набил морду командиру и пособачился со всем начальством? — Ну да, изначально этим я и интересовался, — Хонджун коротко кивнул. В его лице не было и тени страха. Помимо табачного, в нос ударил какой-то маслянистый запах. Отдушка? Или полицейский не только вещи здесь держал, но и оружие начищал прямо в салоне? — Много хотите. — Да я и так уже понял, что у вас там не просто дружба-жвачка была, — напарник безразлично взглянул в окно. — И в том, что случилось, вы вините себя, управление, всех. И не знаете, виноват ли в этом сам Ли Минсу, который, очевидно, настолько хорошо вжился в роль, что лёг в одну постель с наркобароном. Хотел ли он так дать своим коллегам стопроцентный шанс на задержание, или же преследовал личные мотивы? И думал ли он о вас, когда принял это решение? Сонхва молча испепелял взглядом его влажную шею и спутанные волосы на затылке. Ещё слово, и он был готов ухватиться за этот самый затылок и вдавить лицо лидера, бесцеремонно копавшегося в его душе, прямо в окно, заставляя беспомощно елозить любопытным носом по стеклу. Хонджун видел его пылающие глаза в отражении. Он повернулся, едва не сталкиваясь лбом с закипающим от гнева напарником, и продолжил: — Что же настолько сильно цепляет Пака Сонхва: то, что его возлюбленного больше нет в живых или то, что он изменил ему с преступником? Работа под прикрытием допускает такие варианты событий. А ваше сердце? — Ким не отстранился, не моргая всматриваясь в расширенные от волнения зрачки напротив. — Я соболезную вашей утрате, но не хочу, чтобы из-за душевных метаний мой подопечный пребывал в нестабильном состоянии. Проживите уже эту скорбь и докажите всем, что ещё способны играть в команде, ловить негодяев, быть тем, кем восхищаются другие офицеры. Вы отлично работаете, но эти заскоки, — он болезненно поморщился, — делают вас уязвимым. И опасность прежде всего в том, что вы, не подумав, можете выдать кому-то свой старый позывной, а потом вдруг возьмёте и разболтаете подозреваемому или прессе то, чем нам делиться не стоит. — Значит, вы всё-таки считаете, что я могу подвести команду. — Сейчас — да. — Потому что ошибся один раз? — Уже дважды за сегодня. Не стоило подкармливать мой интерес. — Хонджун отодвинулся, отстегнув ремень безопасности и порываясь покинуть салон. Но Сонхва ухватил его за запястье. — Бордер, вы сами настояли на этом. Я доверился вам. Куда теперь собрались? — Пак выглядел уже не злым, а скорее полным горького сожаления. — Хочу пройтись, — он коснулся чужой ладони, успокаивающе похлопывая по ней и мягко требуя освободить свою руку. — Вам тоже следует сейчас побыть одному. Пообедайте, отдохните, а я займусь поиском нашего бегунка Чона. Будьте осторожны за рулём. Он выскользнул из чужих пальцев и выбрался на улицу, где жар с новой силой ударил по его коротко бритым вискам. Ким натянул на себя фуражку, боясь поймать солнечный апперкот, и зашагал в сторону участка, отметив про себя, что патрульный автомобиль позади не сдвинулся с места, а сам напарник, наверное, в очередной раз решил покурить. Хонджун был раздосадован результатом их беседы, но тешил себя тем, что работать с Паком им придётся ещё явно не один день, и он обязательно возьмёт реванш. И непременно полюбопытствует у других, того же Ли Гонгсуна или кого-то из младших. Было ли это актом откровенного бесстыдства — вот так лезть в чужую рану, обесценивая переживания и боль? Скорее всего. Циник Ким был просто побочным продуктом профессиональной деформации, колоссального чувства ответственности и постоянного нервного напряжения. Он старался быть вежливым, тактичным, осторожным, последовательным, но ровно до тех пор, пока какая-нибудь заковырка не цепляла его любопытный мозг. Дальше уже кто-то другой брал на себя бразды правления, не паинька Хони — канонный хороший полицейский. Этот незваный гость был наследием проницательной Мисс Марпл, беспринципного Холмса, педантичного и драматичного Пуаро и многих других героев юности, где его первыми друзьями были прежде всего книги о загадочных убийствах, исчезновениях, кражах, которые Хонджун начал воображать везде, где только мог. Когда мозг вынужден работать двадцать четыре на семь, бездействие начинает медленно и мучительно убивать его обладателя. Школа, библиотека, интернет — он поглощал оттуда всё, до чего мог дотянуться. Хонджун жаждал новых головоломок. Нет, он не был гением, не восклицал в озарении спустя секунду раздумий, но процесс сбора и анализа информации, сочинение версий — вот что захватывало всё его существо. Мозговитый чудак — так его прозвали в академии, а потом и коллеги. И этот самый одержимый детективами фрик увлекал за собой других. Люди тянулись к нему, а он тянулся к ним, чтобы покопаться в их головах и грязном белье, разобрать по косточкам скелетов в шкафах. Каждый встречный — загадка. И сейчас самой интересной для него был Пак Сонхва. Проблемный, угрюмый, покалеченный, но умный, умелый и безусловно полезный он мог бы стать кем-то на порядок выше, чем помощник инспектора. Что такого было в Ли Минсу? Что это за любовь такая, ради которой можно было лишиться всего? Он вытащил из кармана телефон и связался с информационным отделом. Пока ничего нового не было. *** Чонхо сидел за своим привычным столом в отделении полиции и скучающе листал на компьютере материалы о пропавших за последний год. Старики, мужчины, женщины, подростки, дети — чаще возвращались домой невредимыми. Кого-то так и не удавалось найти, кого-то выкупали за долги, кого-то ловили на границе. Сеул, как и все крупные города, был огромной дырой в системе, непрочно залатанной прогнившей насквозь тряпкой из коррумпированного правосудия. Почему было так много «висяков»? Да именно потому, что не закон, а деньги ставили точку в любом расследовании на территории столицы. Даже если исчезали целые семьи, всегда последнее слово было за теми, кто мог позволить себе положить сверху крупную пачку бумажек, чтобы полиция со спокойной совестью уничтожила материалы дела. Чхве-старший был как раз тем самым копом, для которого чины и деньги стояли выше справедливости, но он упрямо отвергал низменную суть своих мотивов. Он метил на место генерального комиссара и возлагал большие надежды на своего сына. Отделению нужно было дело с громким и фееричным финалом, чтобы отец прибрал к рукам заветную должность. А Чонхо был как всегда его пешкой в игре с рангами. Назначить простого полицейского руководить операцией было бы уже откровенным свинством, так что отец собрал «звёздную» команду из тех, кто обеспечил бы расследованию интересное развитие. А сына впихнул туда, чтобы их фамилия засветилась в заголовках газет, и чтобы присматривать за этими «мальчишками» было сподручнее. — Отец, ты же знаешь, что я не хочу этого. Мужчина повернулся в своём кожаном кресле, уложив крупные руки на лакированной столешнице из массива дуба: — Во-первых, это твой шанс проявить себя и наконец подняться по карьерной лестнице, — его голос как всегда звучал сухо, пресно, как хруст зачерствевшего хлеба.— Во-вторых, мне нужны глаза везде, где будут шаркаться эти горе-сыщики. И ты станешь ими, а потому на время расследования вернёшься в родительский дом и каждый вечер будешь докладывать о том, как продвигается работа. У Чонхо тогда ком подкатил к самому горлу. Он так долго пытался вырвать право на то, чтобы жить отдельно в своём-то возрасте. И вот снова придётся вернуться туда, где заботливая мать еженедельно будет капать на мозги очередными свиданиями вслепую, а отец — неустанно напоминать о том, что их семья — династия служителей закона. Прадед боролся за правопорядок, дед носил форму, отец гнался за погонами, а у Чонхо и выбора не было — за него всё решили ещё до рождения. Только как бы он ни старался делать вид, что послушно двигается по намеченному другими пути, догнать успехи родителя ему не удавалось. Чхве-младший вообще хотел стать спортсменом. «Спорт — это похвально, но слава атлета мимолетна. Кем ты будешь потом? Когда я уйду на пенсию, к тебе перейдёт вся полиция Сеула. Вот где настоящее величие, сынок». А потому свой путь к величию Чонхо начал уже в шесть лет, увидев своими глазами, как выглядит тело человека, заколотого в пьяной драке разбитой бутылкой из-под соджу. Опухшее, сплошь залитое багровой гематомой лицо мертвого алкаша и едкий запах смерти преследовали его не один месяц во снах, неизменно заканчивающихся мокрой простынёй. — Он же ещё ребенок! Как ты мог взять его на место преступления? — Мать рвала и метала, судорожно выискивая в справочнике номера детских психологов. — Пусть привыкает. Когда он окончит академию, его, в отличие от других желторотых юнцов, не будет воротить от процедуры осмотра трупа. Он станет тем, кто навсегда сделает фамилию Чхве нарицательной, когда будут говорить о лучших полицейских Сеула. — Твой отец был простым патрульным, — язвительно напомнила женщина, — и если мания величия говорит тебе, что ты имеешь право калечить собственного сына, первоклассника, то ты просто сошёл с ума! Чонхо услышал, как тяжёлая рука отца с грохотом опустилась на кухонный стол. Он сжался от страха. Мать всхлипнула. Это был не последний труп, который он увидел раньше, чем его голос сломался, сделав ночные истерики уже не просто детскими кошмарами. Их было много: женщины, мужчины, старые и совсем юные, обезображенные, разлагающиеся, разбухшие и покрытые трупными пятнами или, наоборот, обескровленные и даже по-своему красивые, как фарфоровые куклы. Их лица подолгу не выходили из головы. Сначала он думал о том, какие же они жуткие. А немногим позже, когда отец вновь тащил его на место происшествия, первыми мыслями уже становились предположения об обстоятельствах, причинах, связях и следствиях. Чонхо начал думать именно тем образом, что прививал ему Чхве-старший. Но без особой охоты. Как и не хотел он теперь, чтобы дело о пропавших подростках стало чем-то вроде серийного убийства или кровавой расправы с должниками. Мошенники, наркотики, рабство — что угодно, только не мертвецы. — А если не получится? Отец, что ты будешь делать, если за пропажей подростков прячется очередное глухое дело? Мужчина строго посмотрел на него, сжимая в крепких пальцах почти до хруста стержень дорогого паркера — одного из атрибутов роскоши и власти в этом неуклюже большом кабинете. — Тогда ты пойдешь в армию. А я ещё немного посижу на своём месте, утрясу формальности и подготовлю всё к твоему возвращению. — Переведи меня в провинцию, — жалобно вздохнул Чхве-младший, — я мог бы, как дедушка, спокойно патрулировать улочки где-нибудь в Кимхэ. — Нет, ты нужен мне здесь, Чонхо, — отец развернулся к нему спиной, показывая, что разговор окончен. — Оп, Чиндо, а ты почему здесь? — Из-за монитора, прямо за стеклянной перегородкой высунулась голова Хонджуна. У него всё лицо блестело от пота. Чонхо вдавился в кресло, пряча голову в плечи подобно черепахе — его застигли врасплох. Вездесущая пастушка пришла по его заблудшую душу. — Помощник инспектора Ким, — проскулил офицер, — я был в том клубе, в который вы меня направили, но ничего интересного не нашёл. Лидер расстроено поджал губы, ожидая дальнейших объяснений от подчиненного. Он не выглядел пугающе, скорее комично, когда вот так строил из себя строгого начальника: — Я же дал тебе несколько адресов. — Ну… Кое-что мне всё-таки удалось накопать. Хонджун мгновенно просиял и плюхнулся рядом с ним в свободное кресло, забросив ногу на ногу и уткнувшись губами в сложенные домиком пальцы. Он теперь был весь во внимании, вздёрнув свой вездесущий острый нос и испытующе изучая лицо младшего: — Выкладывай. — Я встретился в том месте с одним человеком. Он занимается лечением людей, страдающих от игромании. И он сказал, что в последнее время к ним стало поступать всё больше несовершеннолетних. И среди них есть не только поклонники компьютерных игр, а те, кто пользуются услугами в онлайн-казино. — О, ну про игрушки мы с офицером Паком тоже слышали, — вставил свои пять копеек старший. — Так вот, — Чонхо бросил беспокойный взгляд на смартфон, лежащий на столе, и продолжил, — дети действительно играют, а схемы, по которым мошенники заполучают их деньги, не требуют достоверного указания возраста клиентов. — Есть информация, что детям выдают данные для закрытого подключения. Как думаешь, могут ли среди пациентов твоего доктора быть те, кто как-то связан с пропавшими? Или тратили деньги в ту же дыру. — Возможно. — Как клиника называется? И тут Чонхо густо покраснел. Об этом он доктора Кана как раз забыл спросить, и номера его не взял, а потому оставалось только искать похожие случаи в базе полиции и безнадёжно вздыхать, дожидаясь, когда же новый знакомый пришлёт хотя бы запрос на переписку. — Я не спросил, — младший обречённо уронил голову на грудь. Вот тут он точно проиграл не только Ёсану, но и лидеру. Хреновым он был сыщиком. Хонджун разочарованно цокнул, откинувшись на спинку сидения: — Ну а доктора как зовут? — Кан Ёсан, — смущённо пробубнел офицер. — Ага, а ещё у нас есть гугл, вот и поищи, где такой работает. Запросим у них списки пациентов. — Они работают анонимно, шеф, — он капризно надул губы, сложив руки на груди. — М-да… Не густо, — Ким снял фуражку, как будто похоронил последнюю надежду на что-то интересное. — Официальный запрос мы сделать не можем, потому что пока нет никаких доказательств того, что похищенные были игроманами или вообще как-то связаны с этой клиникой. И доктора твоего по той же причине не можем сделать свидетелем. — Он встал и положил свою небольшую ладонь на плечо младшего, — Но ты не отчаивайся, Чиндо, поковыряйся в сети. И ты молодец, что решил прошерстить списки пропавших, — он указал на монитор, — просмотри ещё заявления о мошенниках в сети. — А что удалось узнать вам с… А где офицер Пак? — На обеде, — коротко ответил Хонджун, наморщив нос. — Грей у нас тот ещё артист — вжился в роль гангстера, разговорил хулиганов и выбил один интересный номерок. Я сейчас пойду пробивать по базе его владельца. Чонхо округлил глаза. Вот уж не ожидал он, что Пак Сонхва вообще умеет что-то, кроме как ворчать и бросаться на людей с кулаками. Бешеный Пёс — он и даже с приличной анкетой Бешеный Пёс. А ещё не предполагал он того, что Ким Хонджун куда более простой и приятный, чем казался утром. День был полон потрясений. — Кстати, — старший уже почти скрылся за перегородкой, но вдруг вновь высунул из-за неё свою любопытную физиономию, — что ты знаешь об офицере Ли Минсу? — Сыне суперинтенданта Ли Гонгсуна? Хонджун кивнул. — Ну, он служил с Сонхва-хёном в ОБН, только мало я о нём знаю. Как и любой в участке, — парень пожал плечами. — Он много работал под прикрытием, так что в управлении появлялся нечасто. Человек-загадка. Мне даже неизвестно звание, с которым он ходил. — Чонхо понизил голос, как будто то, что он собирался сказать, было не принято произносить в стенах обители правопорядка, — он погиб при исполнении в той операции, из-за которой офицера Пака понизили. Только вы лучше об этом Грея не спрашивайте, он жутко бесится, когда кто-то упоминает его друга. Даже Ли-старший старается об этом поменьше вспоминать, чтобы не нагнетать обстановку. Тут до сих пор куча слухов ходит. — Каких, например? — старший тоже перешёл на шёпот. — Что покойный Минсу был двойным агентом, например. Или он вообще не был полицейским. И что он был не родным сыном суперинтенданта. И даже поговаривают, что на самом деле Ли-младший был женщиной, разбившей сердце офицера Пака. Ким подавился истерическим смешком. Если бы он действительно, вместо того, чтобы допрашивать напарника, обратился за помощью к полицейским-сплетникам, то точно не мог бы, как и наивный Чонхо, отделить правду от вымысла. — А ты сам-то его видел? Младший нахмурился и помотал головой. В таком большом отделении и правда можно было не знать в лицо всех коллег. — Так может и не было никакого Ли Минсу, и всё это только легенды? А Пак Сонхва затаил обиду на командира и просто решил отомстить за былые грешки? Доверчивый полицейский попытался сложить у себя на лице саркастическую ухмылку: — А как же похороны? — Конспирация, — заговорщически подмигнул старший и скрылся за перегородкой, бодро улепётывая по своим делам. Чонхо проводил его поражённым взглядом и вернулся к работе, снова разочарованно поглядывая на экран телефона с пустым списком уведомлений. Мысли о фееричном промахе с контактами доктора Кана не отпускали его. Как и в принципе улыбчивый и таинственный образ Ёсана, постоянно всплывавший в голове. Нужно было срочно что-то делать, чтобы на вечерней летучке у него был не только стыдливый румянец, а хоть какие-то зацепки. Пропавшие, клиники, казино, мошенники, допросы свидетелей — работы было много. И вся на его хрупкие атлетически широкие плечи. Сонхва, наверное, сидел где-нибудь и самозабвенно жевал обед, а Минги и Юнхо в поте лица носились по школам. Даже у Хонджуна что-то да было. А он тут под кондиционером в офисе прохлаждался. *** Пришлось сменить место встречи. Ким устало опустил локти на стол в углу кабинета, который ему щедро выделило руководство. Свет от настольной лампы разбрасывал по стенам и полу длинные тени. Тут было тесно, интерьер был скуден и включал лишь пять стульев, стеллаж и рабочее место, но зато на стене висела внушительных размеров пробковая доска, на которую он аккуратно прикрепил фотографии пропавших, распечатки банковских операций их родителей, снимки с камер наблюдения у школ, где последний раз видели подростков, и одну новую карточку с портретом Чон Уёна — владельца телефона, раздобытого непосильным трудом офицера Пака. Стоило только пробить цифры по базе, как оказалось, что парень, собиравший с утра пораньше оброк со школьников, был актёром, и его фотографиями пестрели фанатские сайты и афиши театров. Правда, как оказалось, в последние годы он нигде не выступал, а открыл собственную скромную студию для молодых артистов. Хонджун даже засомневался поначалу, что номер был записан верно. С чего бы публичному лицу путаться с бандитами, да ещё и детей похищать? Он попытался связаться с Чоном, но его телефон был отключен. Менеджер, приёмная и директор театра — все в один голос неопределённо отвечали, что актёр уже года два связь с ними практически не поддерживал, номер не менял, но как-то потерялся. Зато удалось выяснить адрес, по которому тот проживал, когда ещё участвовал в культурной жизни Сеула. Оставалось лишь надеяться, что он никуда не переехал. Артисты — люди ветреные, как никак. Сонхва угрюмо мялся на неудобном сидении, посылая обиженные взгляды в сторону лидера команды. Он не проронил ни слова, как только тенью проник в кабинет следом за измученным Чонхо с кипой бумажек. Юнхо и Минги прибыли последними и были единственными, кто не выглядел так, как будто по ним проехался асфальтоукладчик. — Пинчер, Ривер, как у вас обстоят дела? — Ким невольно улыбнулся, встретив взгляд неизменно сияющего Юнхо. — Классно время провели, — довольно пробасил Минги, — играли в баскетбол со школярами. А ещё в футбол. На него устремились завистливые взгляды младшего и старших. — А что-то по делу? — Напомнил Хонджун. — Как и сказал офицер Чхве сегодня утром, есть среди школьников те, кто пытается приумножить свои карманные деньги через интернет. У них новый тренд, — Юнхо достал из нагрудного кармана маленький блокнот, неторопливо открыл его и прочитал по-английски аббревиатуру, — FRRTM, какой-то сервис, где доступ предоставляется по уже зарегистрированным данным. Чтобы зайти на их сайт, нужно очень сильно постараться. Ким потёр покрасневшие от усталости глаза: — Сегодня мы узнали, что данные для входа в одну из школ приносит некий Чон, так что, возможно нам удастся завтра что-то получить. Если сработает, наши смогут войти на этот сайт? — Минги сможет, — Юнхо положил ладонь на плечо друга. Все присутствующие вдруг недоверчиво покосились на рослого офицера, больше похожего на огромного несмышлёного щенка, нежели на хакера. Своими ручищами он скорее клавиатуру пополам переломил бы, а не защиту какого-то подозрительного сайта. — Серьёзно, Ривер, ты можешь это сделать? — Хонджун озвучил коллективную мысль. Офицер Сон смущённо опустил голову: — Лучше будет попытаться сделать это из дома одного из пропавших. Если данные каким-то образом привязаны к одному компьютеру и человеку, то мне даже, возможно, не понадобится логин. — Ни за что бы не подумал, что офицер Сон — хакер, — тихо поразился Чонхо. — Почему ты не в информационной безопасности оказался? — Я бы не пошёл туда без Юнхо. Уважительное мычание сокомандников раздалось в ответ. Сонхва молча кивнул. — На этом, пожалуй, у нас всё, — подытожил Пинчер. Хонджун обратился взглядом к Чонхо. Тот зашелестел принесёнными документами: — У меня есть данные о других пропавших за последний год. Но заявления были отозваны, потому что большинство из них самостоятельно вернулись к родителям. Обычный побег из дома, но у нескольких есть такая же активность банковских счетов взрослых представителей семей накануне пропажи детей. — Данные допросов потерпевших? — Ни слова о играх или мошенниках. — Вы всё ещё упускаете вероятность того, что наш случай — не похищение, — раздался голос до этого молчаливого Сонхва, — поспешно связывать воедино все эти факторы может быть большой ошибкой. Не прошло и недели с момента подачи заявлений. Ким встретился с ним взглядом: — А у вас есть версии получше, Грей? Пока что всё складывается. Пак отвернулся, пряча руки в карманы: — У меня нет версий, но нельзя исключать любые разумные сомнения. Вы все прекрасно это знаете. Пшеничная макушка Юнхо одобрительно кивнула: — Это так, но пока у нас нет ничего, с чем можно работать в другом направлении. Телефоны потерпевших были отключены ещё в школах, подозрительных лиц рядом замечено не было, требований о выкупе не поступало. Всё, что есть — опустевшие кошельки родителей. Странно было бы не связывать хотя бы это с исчезновением детей. Если окажется, что именно с раздобытыми нами данными о интернет-сервисе связаны компьютеры подростков, то это будет более чем убедительным основанием двигаться по уже составленной версии. — И если Чон Уён будет тем, кто любезно поставляет школьникам логины для входа на сайт, то мы можем смело назвать его первым подозреваемым, — закончил за ним Хонджун. Он поднялся с места, протянув руку к предложенным Чонхо документам, и добродушно улыбнулся своей команде, — На этом пока всё, хорошо потрудились сегодня. Завтра Ривер и Пинчер займутся штурмом FRRTM. Чиндо, не хочешь со мной наведаться к Чону? Младший кивнул, пытаясь скрыть совершенно наивную ребяческую радость. Наконец-то ему выпала возможность проявить себя где-то кроме подворотен и бумажной работы. — А что делать мне? — обозначил своё присутствие обделённый указаниями офицер Пак. — Можете отправиться вместе с нашими хакерами в дома пропавших и побеседовать с родителями, — предложил лидер и потряс бумажками, — или поработать здесь, в отделении. Младшие поднялись со своих мест, прощаясь и покидая кабинет. А Сонхва так и остался сидеть. — Бордер, вам удивительным образом удается выводить меня из себя. Какие ещё беседы с родителями? — С хулиганами всё получилось, так почему нет? — Если вы просто не хотите больше со мной работать, то так и скажите. Ким очень держался, чтобы не закатить глаза. Что за истерика? — Разберитесь сначала со своими душевными ранами, Грей, и потом поговорим о том, хочу я или нет видеть в вас человека, прикрывающего мою спину, — Хонджун обошёл стол и присел теперь на его столешницу. — Как будто Чхве-младший бросится вас защищать, если вдруг запахнет жареным, — он криво улыбнулся и поднялся с неудобного сидения, вставая напротив собеседника и смотря на того сверху вниз. — Я же не лезу в вашу личную жизнь, не спрашиваю о мотивах работы полицейским. Почему тогда вам так важно, что меня беспокоит? Мало я вам рассказал? — Этого недостаточно, чтобы утолить мое любопытство. Не беспокойтесь, я найду интересующие меня ответы и без вашего участия, — парень стал перелистывать стопку распечаток, как будто там было что-то поинтереснее их напряжённой беседы. — Если вам так нравится копаться в этой куче дерьма вместо настоящей работы, то удачи. Попробуйте потом разобраться, где правда, — он вырвал из рук Хонджуна листы, обращая внимание к себе, и положил их к остальным документам позади офицера, — только не забывайте — мы детей пропавших ищем, а не подноготную Пака Сонхва. — Сомневаетесь в моей многозадачности? — Нисколько, — он уложил ладони на стол по обеим сторонам от сидящего, преграждая пути к отступлению и теперь всецело овладевая взглядом лидера, — вы же у нас гений головоломок. В нос ударил запах табака, металла и оружейного масла. Там, в автомобиле, Хонджун уже познакомился с ним, но думал, что это пахло в салоне, а не от самого офицера. — А вы тоже загадки любите, — Ким поёрзал бедрами на столешнице, отодвинувшись от нависшего над ним лица напарника. У Сонхва в глазах было что-то странное, не знакомое ему. Не привычная суровость, не раздражение или боль. Это было какое-то сомнение. — Ли Минсу, например. Пак цокнул: — Да что вы к нему так прицепились? — А вы? — Знаете, — Сонхва неожиданно тепло улыбнулся, — вы с ним чем-то похожи. — Хонджун непонимающе уставился на него. — Он тоже вечно лез туда, куда не следовало. — Значит, у меня ещё больше оснований, чтобы не смущать вас своим присутствием, — Ким осторожно попытался оттолкнуть от себя напиравшего на него офицера. Тот и с места не сдвинулся. — Вы хорошо поработали сегодня, Грей. Всё, о чем мы говорили, останется между нами. Не парьтесь так, всё со временем у вас придет в норму. Можете идти. — Серьёзно? Вот так просто? Так вы возьмёте меня в напарники завтра? — Нет, лучше присмотрите за младшими. Минги будет вне себя от радости поработать со своим кумиром. — Что, если этот Чон Уён опасен? — он проигнорировал ответ лидера. — Предлагаете с собой отряд оперативников брать? Бросьте, офицер Пак, мы едем просто поговорить и, возможно, вызвать его для дачи показаний. — Хонджун сделал ещё одно мягкое усилие, толкнув собеседника в грудь. — Прекращайте параноить, я и Чонхо — тоже полицейские. А вы — слишком много на себя берёте. Сонхва наконец поддался ему и отстранился, медленно шагая назад: — Хорошо, как скажете, Бордер, — он оценивающе ещё раз оглядел собеседника с ног до головы. — До завтра, — и скрылся за дверью, бесшумно выныривая в коридор. — Да, до завтра, — эхом отозвался хозяин кабинета, возвращаясь к изучению новых материалов дела. В ушах раздавался грохотом учащённый ритм сердца, а в животе щекотало какое-то тревожное ощущение. «Интересно», — подумал он, принюхиваясь к постепенно растворяющемуся в воздухе анисово-лакричному аромату баллистола. *** Уён сформировал на стеклянной поверхности кофейного столика неровную дорожку из порошка. Ему не нравилась её форма, и он продолжал сбивать крупицы при помощи кредитки в одну линию. — Дай мне, — Сан уселся рядом с ним на диван, тот жалобно скрипнул кожаной обивкой, — у тебя руки дрожат. — Он выцепил карту из пальцев Чона и оттеснил парня в сторону, заканчивая за ним кокаиновую композицию. Не сказать, что он сам был спокоен. Ладони были влажными от пота, лоб был напряжён, очерчивая между бровей выразительную складку. — Ты звонил ему? — сделал догадку Уён. Сан кивнул. Его уложенные наверх тёмные волосы качнулись, сбрасывая пару прядей на лицо. Углы челюсти напряглись, очерчивая желваки. — Уверен, что тебе сейчас нужно?.. — Да. — Может, поедем в клуб? — Чон мягко коснулся его плеча. — Здесь, вдвоём, нам будет скучно. — Говоришь так, будто я не знаю, каково это, — он раздражённо метнул взгляд уже отошедшему от дневных приключений Уёну, которого при виде дури на столе мелко колотило. — Захочется — возьмём такси и поедем. Пока что я ещё не в том настроении. — Окей, — он примирительно поднял руки. Сан закончил формировать вторую дорожку и отодвинулся, предложив своему товарищу первым отведать роковое блюдо их скромного банкета. Тому не нужно было лишних слов, он схватил лежащую тут же плотно скрученную трубочку из купюры и, облизнув сухие губы, втянул порцию пудры, зажмурился, прогоняя слезы, порывисто выдохнул через рот и запрокинул голову, столкнувшись лопатками со спинкой дивана: — Чёрт, я думал, ты прибьёшь меня, а оно вон как вышло. Сан, теряясь в сомнениях, наклонился над своей дозой. Такое знакомое чувство. Он всё ещё помнил, каких размеров должна быть дорожка, чтобы разделить один грамм вещества на четыре, а то и шесть порций. Вернее, мозг сомневался, а вот руки точно знали, сколько нужно было порошка, чтобы хоть и ненадолго, но забыть обо всём дерьме, которое творилось вокруг, и почувствовать себя счастливым, растворяясь в дурмане звёздной пыли. Или для того, чтобы, когда у него не оставалось сил бороться, — вставать, отодвигая предел своих возможностей, и продолжать бои. Для того, чтобы выживать. Как хорошо, что зависимость осталась в прошлом. Сейчас ему просто нужно было расслабиться, отпустить стресс. Это не станет рецидивом. Ни в коем случае. Он вдохнул. В носу закололо тысячей мелких снежинок, защипало в глазах. Сан медленно лег на диван, укладывая свою голову на бедра Уёна и смотря в его лицо снизу. Тот широко улыбался. — Откуда всё-таки хён достал тебе эту дрянь? — Изъяли у кого-то, — пожал плечами Чон, уложив ладонь на лоб парня. — Думаешь, сложно им, копам, пару грамм из вещдоков утащить? — И сколько же он с тебя содрал? — Ну… Примерно половину утренней получки. Одной. — Пиздец, — он обречённо прикрыл глаза, — господин узнает — прибьёт всех троих. Ну ты и крыса, Уён. — И чего тогда ты так довольно лыбишься, а? — тонкий палец ткнул в ямочку на щеке Сана. — Уже размазало? Кровь только-только начинала разносить по телу слабые волны расслабления и бурно расцветающего настроения. Случайно грохнувшийся с крана мальчишка бледнел в сознании, переставая быть трагедией. Подумаешь. Даже господин называл их всего-навсего копилками, кошельками. Не более. Да и Уён не такой уж и засранец. Как сорвался, так и обратно завяжет. Вот и он тоже, кажется, пока в полном порядке. И как же Уёна украшали эти мягкие волны прядей, обрамлявшие его угловатое, всё ещё по-юношески моложавое лицо, такое гладко выбритое, такое светлое, даже бледноватое. Почему именно Чон Уён? Почему в тот момент, когда Сан был на самом дне, он явился к нему, словно ангел? Протянул руку, поверил в него. Стал его семьёй. Воскресил его. И он же продолжал раз за разом убивать, когда заставлял сердце судорожно сжиматься от боли из-за волнения за бьющееся в судорогах передозировок и ломок тело. Сейчас же он был расслаблен и спокоен. Или Сану только так казалось. Но его руки, поглаживающие чужие волосы, были тёплыми, нежными, безмерно ласковыми. Или это всё дурь покрывала ощущения романтическим лоском. Ему теперь уже было всё равно. — Санни, я хочу потанцевать. — Уён игриво прошёлся пальцами по груди парня и хихикнул. Какими же тёмными были его глаза. — Ты же знаешь, что я не танцор. Могу только посмотреть на тебя, если хочешь. — Как раз больше предпочитаю спортсменов, — Чон сжал его крепкое плечо. — Дай мне встать. Он послушно приподнялся, ощущая такую лёгкость в теле, как будто оно не весило ровным счётом ничего. Уён плавно проплыл к комоду, открывая крышку проигрывателя. Сан никогда не понимал этих его элитарных вкусов: вроде любви к винилу, дорогому вину, книгам в оригиналах и вычурным кожаным ботинкам. Парень вытащил из стопки какую-то пластинку и почти что трепетно возложил её на круглую платформу музыкального ящика, опустив тонкую иголочку на звуковые дорожки. Щелчок. Бодрая и ритмичная мелодия наполнила утончённую в своём убранстве квартиру джазом. Чувственный голос запел что-то по-английски, разливаясь волнами вместе со звуками духовых инструментов. Чон резко развернулся и двинулся обратно к дивану, щёлкая пальцами в такт и виляя бедрами. Его кошачьи шаги по пушистому ковру раздавались в сердце Сана ударами музыканта по клавишам фортепиано. Он понимал лишь отдельные слова песни, но вот Уён как будто был этой мелодией, он был волной, цветком, ветром, он был скрипкой, о которых пел чужой баритон. И ничего не осталось перед глазами, кроме гибкого и чувственного силуэта. Чон коснулся плеч Сана, придавив того к спинке дивана: — Sway me smooth, sway me now… — пропел он, пытаясь подражать голосу солиста. Но его тембр был выше, вышло совсем не похоже. — Я ни черта не понял, — засмеялся парень, на чьи бёдра теперь взгромоздился танцор, продолжая плавно покачиваться и скользить руками по плечам, груди, предплечьям Сана. — И не нужно, — Уён пощекотал шёпотом его ухо, — просто чувствуй, Санни! — И он отпрянул от него, укладывая теперь чужие крепкие руки на свои бёдра. — Этот приватный танец только для вас, господин Чхве. — Актёрище, — усмехнулся Сан, сжав плотно обтянутые брюками стройные ляжки. — Там, в порту, ты не был таким энергичным. — Но теперь ты со мной, и всё хорошо, — запыхавшись, промурлыкал Чон, перебирая свои волосы и запрокинув голову. Жилы проступили под бледной кожей, острый кадык вызывающе смотрел прямо в поглощённые зрачком радужки глаз Сана. Он тоже стал постукивать пальцами в такт мелодии. Волна веселья захлестнула и его, скручиваясь водоворотами вместе с подходящей к концу музыкальной композицией. На последних раскатах саксофона Уён изогнулся, будто в агонии в последний раз ударился всем телом о воздух, ухватившись за ткань одежды на груди Сана, и безвольно опустился задом на колени парня. Он часто дышал. Чужая рука скользнула по взмокшей спине. Хриплый голос в повисшей тишине прокатился по шее Чона: — Уён-а, я хочу ещё один танец.