Нехорошо забытое старое

Идея плаката была настолько оригинальной, что я не могла перестать на него любоваться. Каждую перемену торчала в пролёте между этажами и смотрела. Хотя, на самом деле, всеми способами пыталась у него узнать, пялилась ли на него моя любимая математичка. С её отменным логическим мышлением нельзя было не заметить одно — сходство плаката с моей последней шалостью. На прошлой неделе я пробралась в школу под предлогом, что надо забрать младшего брата с каратэ. В школе этими дополнительными занятиями промышляли, наверное, с самой застройки. Я слышала что-то мельком про секцию, про тренера, но в подробности не вдавалась. Кто бы мог подумать, что эта информация мне пригодится так скоро. В общем, в школу я попала около семи вечера. Найти ключ от кабинета математики было немного посложнее, но и с этим я хорошо справилась. Мои поисковые навыки привели меня к тому, что я стояла напротив нужной двери, сжимая в руке волшебную палочку, откупоривающую сундук со сказками. А дальше всё пошло-поехало. Я заранее закупилась несколькими пачками цветных стикеров. Сама я такими пользовалась только для ежедневника, на них удобно было делать пометки о встречах, например. А теперь я ещё и знала, что ими удобно обклеить всё пространство вокруг и, при желании, даже парочку человек. Я управилась за полчаса — облепила цветными квадратиками весь монитор компьютера, ящики под столом и сами ящики изнутри. С ящиками особо не церемонилась, клея стикеры и на книги, и на журналы, и на документы, и на ту пачку чая, которая завалялась в самом нижнем. Про себя тогда я даже подумала, что, может, ещё что-нибудь интересненькое найду в её столе. Но нет, не нашла. Она была, как и прежде, скучная и банальная: бумаги, чай и шоколадка, которую ей наши же девчонки и всучили. Я вышла из её кабинета, безумно довольная собой. Задуманный план был приведён в исполнение. И да, я не была бы собой, если бы отделалась простыми стикерами. Я ведь провернула кое-что ещё: на всех стикерах моим неестественным почерком было написано «Люблю». В момент, когда я выходила из школы, я вспомнила про этот дурацкий плакат, который надо было принести уже через два дня, поэтому на обратном пути мне пришлось значительно ускориться. И вот за пару дней до Дня учителя я стояла и пялилась на этот плакат, думая, достаточно ли я себя спалила. Очевиден ли тот факт, что стикеры — моих рук дело. Я специально выводила на плакате буквы так, чтобы со стикерами совпадало. Специально из парочки сделала цветы, которые приклеила на плакат. Специально пользовалась чернилами той же ручки. И, вообще, сделала всё, чтобы быть рассекреченной. А математичка ходила, не поворачивая в мою сторону головы. Я здоровалась с ней с широкой улыбкой, но она держалась, молчала в ответ. И даже на уроках не доставала меня со своими уравнениями и какими-то там производными. От чего производными — я, конечно же, за неделю так и не разобралась. - Андреева, к доске! — сжалилась однажды надо мной женщина и первой начала диалог. Я улыбнулась ещё шире, чем до этого в коридорах. К доске не вышла, а подлетела на крыльях и почти в ноги математичке упала. Мысленно, конечно, но почти. — Твоё уравнение под буквой «б», — блондинка уткнулась в журнал, будто желая создать ощущение бурной деятельности. Но я-то знала, что она за мной очень внимательно следит. Я записала букву «б» со скобкой и начала перекатывать из учебника уравнение. Я в душе понятия не имела, как вообще эта штука решается. Но — до конца урока оставалось пять минут, а этого мне было бы с головой, чтобы поклоуничать у доски. - Что-то у тебя буква «б» не очень красивая, поправь, — голос математички звучал немного снисходительно, даже с какой-то едва уловимой смешинкой. Я еле сдержалась, чтобы не заорать во всю мощь, когда до меня дошёл весь смысл её слов. Я едва прыснула в кулак, будто чихнула, и уже дрожащей рукой продолжила записывать условия. Боже, она поняла! Да, она всё поняла, потому что просто не могла понять. × Я поплатилась за всё вышеописанное спустя всего несколько дней. В День учителя эта прекрасная женщина собрала всю волю в кулак, зарядила пистолет чувствами и выстрелила мне в висок. Ранним утром, когда город ещё едва оклемался после сна, она встретила меня в школьном коридоре. Я прогуливала физику, она просто прогуливалась в шаговой доступности от меня. Было тихо. Объятая рабочим днём школа молчала. Ни шороха, ни вздоха. Уроки шли в привычном режиме, ученики ломали головы над почти невыполнимыми задачками. Мы никого не видели, не слышали, ничей взгляд на себе не ловили. Длинные коридоры были нашими единственными свидетелями. И это было самое удачное время, чтобы просто пройти мимо неё, опустив глаза в пол. Она же так не посчитала. Она схватила меня за руку, когда я уже пролетела мимо и успела выдохнуть. Её пальцы обвились вокруг моего запястье, а внутри всё резко упало вниз. Я вспомнила, как чувствовала себя от её прикосновений раньше. Тело холодело, разум туманился, и её руки, как вспышки, были повсюду, на всём моём теле. Я сгорала от её тёплой кожи, от её усмешек в мой затылок. От её «Нравится?» в волосы. И вот снова. Перед глазами всё поплыло, когда она откинула меня к стене и изо всех сил прижалась, вдавливая в бетон. Я не могла дышать. Глазами я судорожно искала способ выбраться, скользнуть мимо, уворачиваясь от рук и, может, даже губ. А её руки были везде. Она надавила в области локтей, потом — на плечи. Завела руки за волосы, ища на шее застёжку от кулона. Потом дикие, безумные пальцы скользнули в ворот рубашки, и по спине пошла дрожь. Мурашки бросились врассыпную по телу, а в самом низу живота сконцентрировалось невиданное, невероятное желание. Я инстинктивно толкнулась вперёд, чтобы женщина поняла — да, мне нравится. Да, чёрт возьми, я готова отдаться ей вся и без остатка прямо здесь и сейчас. Она наклонилась ванильными на вкус губами к моему виску: - Боже, как от тебя потрясающе пахнет, — её шёпот защекотал мои нервы, и ноги подкосились. Я почувствовала, что это тот самый момент, когда я упаду и больше не поднимусь. Но я удержалась. Звук открывающейся двери выловил меня из мира фантазий и бросил в ледяную воду реальности. Я вынырнула на поверхность, а там увидела Татьяну Александровну, покидающую свой кабинет. - А ты почему не на уроке? — женщина поправила сбившиеся волосы. А я всё не могла восстановить сбившееся дыхание. Его одним взмахом руки исправить было нельзя. И сердце клокотало так, что, казалось, даже классная слышит. Она смотрела на меня обычно, но странно. - Просто, — я посмотрела вслед Наталье Владимировне. Математичка спешно покидала место преступления, сверкая каблуками. Я про себя кричала: «Оглянись!», но она шла с приподнятой головой, ровной спиной, удивительной уверенностью и элегантностью. Ей было проще уйти, чем ответить за сделанное. Головой я понимала, что это была её красивая месть за мою выходку в её адрес. Но сердце дружить с головой отказывалось. Оно трепетало в груди, отбивая странный ритм, и требовало какого-то продолжения. Я боялась, что взорвусь прямо там, на том же месте, где Татьяне Александровне посчастливилось нас остановить. Я рванула с места в туалет, где спешно приложила мокрые руки к щекам. Не помогло. × Я хотела поговорить с ней о том, что случилось. Мне не давала покоя одна только мысль, что меня так нагло, хотя и изящно попользовали. Игра, правила которой я не знала, не вдохновляла. Не нравилась мне настолько, насколько не нравилось красное полусладкое, романы в мягких обложках и астрология. Мне было очень нужно понять. Понять, чистой ли головой женщина руководствовалась, когда прижимала меня к стене, покрывала моё тело своими руками и шептала слишком интимные комплименты. - Объяснитесь! — я влетела в кабинет, открыв его, по привычке, конечно, с ноги. Блондинка даже не дёрнулась. Уголок губ слегка подскочил, после чего она поспешила убрать эмоции со своего чудесного лица. - Андреева, разговаривать так будешь со своим отцом, — она поставила в тетрадке смачную двойку и, отложив её, развернулась ко мне. Нога, закинутая на ногу, выбила из меня воздух. Я поперхнулась кислородом и едва не умерла из-за лёгких, подкативших к горлу. В тот момент я вспомнила имена всех Богов, которых оставила в энциклопедии для любознательных школьников. Она смотрела на меня с вызовом. В её позе, выражении лица и голосе были сталь и вот это дурацкое чувство превосходства, когда она уверена на все сто, что эта хрень сойдёт ей с рук. И ей ведь сойдёт. Потому что только я тут выгляжу безумной. Какие скрученные в узлы органы? Какие жаркие прикосновения? Какая убитая к чертям субординация? Даже если я соберусь нести всё это по школе, мне никто не поверит. Ей — поверят, а мне — нет. Лишь потому, что это я. Я помешана на ней. Я бегаю за ней по пятам. Я ненормальная. Поэтому придумала себе всё это? Люди покрутят пальцем у виска, а ей останутся мои косточки, которые она будет перемывать с той же Татьяной Александровной. Я вышла из кабинета, когда во всех красках представила себе недалёкое будущее. Спорить с ней, убеждать себя ли, её ли в чём-то — бесполезно. Говорить о чувствах, плакать — недостойно. Я просто продолжу ту игру, которую она легко приняла. Но в следующий раз не попадусь на её уловки. Ни за что.