***
Опаздываю. Критически опаздываю. Совсем не элегантно! Ксено бежал вдоль дороги, изредка делая остановки, чтобы перевести дыхание и бросить быстрый взгляд на часы на запястье. В мозгу мигала заманчивая мысль не явиться на работу, бросить учеников на обречение деградации, но каждый раз эту самую мысль как ветром сдувало под страхом растерять бывалые грандиозные амбиции. Ксено — директор, Ксено — педагог. И Ксено, вроде как, искренне верит, что школа — первый шаг на пути к построению нового мира. Кто знает, быть может, и более гениального мира. Но всё пока шло как горох об стенку. Демотивировало. Каждый день он чувствовал разочарование — эти мелкие говнюки не то что закон всемирного тяготения освоить не могут — они банально не могут соблюсти законы своей страны. Да, апокалипсис, да, Япония уже не та. Но 10 пар преступных моргал в одном классе — это уже перебор. Даже для Уингфилда, видавшего некое дерьмо в жизни. Как же он устал, Господь! То юный клептоман, то потенциальная ночная бабочка… то Стэнли, мать его, Снайдер. Ооо, воистину несносный мальчишка. Кстати о нём. — Going my way? Будь Ксено героем мультика, его глаза бы остались от шока на месте, а тело бы пошло дальше в школу. Вспомнишь говн… Вспомнишь солнце — вот и лучик! И этот лучик в мотоциклетном шлеме сейчас восседает по его левую руку на своём железном коне, издающем рёв каждый раз, когда парень грозил стартануть. — Снайдер, — с явным недовольством сощурил глаза мужчина. — Во-первых, доброе утро. — Ага. — Скажи это, — настоял он. — Доброе утро. О, как. Сегодня без ломок. — Вы опаздываете, — отметил ученик, снимая шлем с головы. — А ты как будто нет. — Я первый сказал. — Мы не в детском саду. На это высказывание парень лишь неопределённо пожал плечами. В какие-то моменты он казался даже слишком серьёзным, что не могло Ксено не подкупать. Стэнли решил вернуть в разговор в самое начало: — Мы опаздываем, — вот так будет правильнее. — Спасибо, заметил. — Если я Вас подвезу, Вы не будете мне делать выговор за наказание? — он призывно завёл мотор мотоцикла. — Только если ты зайдёшь первее меня, Снайдер. — Приму за вызов, — в его голосе была слышна усмешка. Парень молчаливо протянул шлем Ксено. — Т-ты чего?! — отпрянул мужчина, — я? На мотоцикле? Да ни в жизнь! — ещё и ученик предлагает подвезти. Что за позор на вершине карьеры?! — На нём могут гонять абсолютно все. — А мне не в статус, знаешь ли. — Дохера особенный? — за эту фразу учителю захотелось ученику безжалостно надавать ремнём по холёной заднице. — До этого ты на мотоцикле в школу не приезжал. Что, неужто опять тачку разбил? — осенило Ксено внезапно. — И как только ты выживаешь после таких аварий. Сколько отцовских иномарок ты уже погубил. — Вы беспокоитесь за меня, или я оглох? — Ты оглох. Я твой классный руководитель. — Скажем так. Я люблю разные виды транспорта. И оружия. Такой ответ сойдёт? — ну наадо же, соизволил сам ответить на вопрос. То ли снег пойдёт, то ли метеорит на Землю упадёт. — Сойдёт, — Уингфилд шустро оглянулся по сторонам. — Подвезёшь, значит?.. Куда только не приводит судьба, да, Уингфилд? — Подвезу. — Никому не говори, — на всякий случай он пригрозил ученику кулаком. Стэн сделал вид, что закрывает рот на замок и съедает ключ. Ксено всегда считал этот жест нелогичным: «Вы же закрываете рот на ключ, так как вы его потом жрёте?!». — А это… не опасно? — Просто держитесь за меня, и всё будет в порядке. А. И ещё, — Стэн одним уверенным движением надел на учителя защитный шлем. Голова того, правда, оказалась великовата, чтобы проделать это без загвоздок, но в целом сойдёт. Лишь бы внутри там не распух и с лёгкостью потом шлем снял. А остальное всё фигня. Парень уже и отшутиться про Ксеновский «аквариум на голове» успел. — Сильно жмёт? — спросил он, усмехаясь. — Ммм… нормально. А ты как будешь ехать? — Я так. Мне плевать на правила. — Снайдер! — Что. Папочка, будь спокоен, — после этих слов Стэн похлопал по чужой защищённой голове три раза и усмехнулся в кулак. — Перекиньте одну ногу и хватайтесь за талию. Ксено сделал так, как ему велели. Впервые он будет ехать на мотоцикле — забавно. — Кстати. — Что? — Стэнли, сквозь свою кожаную куртку, ощутимо напрягся телом. — Учитель Асагири. Как он тебе? — Мхм. Странный. — Я-ясно, — от внезапно взрычавшего мотоцикла Ксено вжался в ученика крепче. Стэн думал уже дать по газам, но голос классрука заставил его опять попридержать железного коня. — А почему… — мотор местами глушил голос мужчины, — ты считаешь его странным, Снайдер?! — Потому что он, как минимум, ведёт себя как… — подбирает слова. — Да странный тип, что я могу ещё сказать. — Подробнее. — Псих какой-то. — Ещё подробнее! — Я не врач, чтобы диагнозы раздавать, — возмутился парень. — А у тебя есть предполагаемый диагноз? Я бы послушал. — Ну смотрите, я за язык Вас не тянул, — Стэн, убедившись, что учитель сидит крепко, решил начать потихоньку (для него одного) ехать. — Я думаю, у него что-то из шизофренического спектра! Гул мотоцикла поразил уши ненавидящего городскую шумиху Ксено внезапно. То, как быстро Стэнли от души стартанул, не могло не произвести на педагога впечатления, хотя, для самого ученика, судя по всему, это было ровно как детский лепет, улиточно-черепашья скорость. Воздух обтекал двух мужчин, их Harley рассекал пространство выпущенной под импульсом пулей. Жалко, рассекал не время. Для Уингфилда, остервенело вжавшегося в спину Снайдера, умершие пейзажи вокруг казались жалкими мелькающими картинками, а шум слился в один сплошной рой. Если бы он ехал без шлема, ветер бы ударил его по щекам — почему-то подумал учитель. Щёки бы раскраснелись. Уши бы замёрзли. Волосы бы растрепались. Напоминало молодость. — Ты думаешь, он шизофреник?! — попытался перекричать свист сумасшедшего ветра Ксено. — Но почему?! Даже сквозь спину Стэнли чувствовалось то, как он напряжён. Всё его внимание принадлежало дороге, улицам, что он рассёк бы в полминуты, если бы не чёртов закон. Ксено заметил, как едва заметно парень двинул головой в сторону — видимо, проверил его, небрежно стрельнув глазами. — Мистер Асагири не выглядит как адекватный человек. Не в обиду ему, — Стэнли ответил на вопрос, когда они на скоростях обогнули мчащие по той же линии машины, к удивлению Ксено. У Ксено — +1 седой волос на голове, спасибо избалованному недоумку, этому дитя форсажа. Стэнли, весь изогнувшись, показал левому понтовому водиле, что остался позади, смачный фак. Учитель уже собрался сделать тому замечание, но они слишком резко тормознули. Его безопасность на всякий случай проверили рукой. Теперь Ксено хочет просто возмутиться. — Светофор. Красный, — осведомил Стэнли сухо, на механике просунув между губ сигарету. Ксено, недолго думая, выбил её у него изо рта одним щелчком пальцев, наклонившись. Бабулька, переходившая дорогу по зебре на светофор, охренела тупо со всего. Ну конечно. Стэнли резко тормознул прямо перед ней. Прямо. И решил это дело отметить сигареткой-другой. Которую у него отобрал какой-то сидящий сзади мужик. Картина Репина «Приплыли», но только «Приехали», честное слово. — Эм, Сна… — Не парьтесь. Ещё жёлтый. — Я не об этом! — Ааа, Вы всё про того шизоида, — губы хулигана изогнулись в очевидной усмешке. — А Вы меня ругать не будете, если скажу что-то не то? — Если по делу, то я даже не пикну. — Окей. Начну с того, что он иногда водит руками в воздухе или стену гладит, когда никого нет. Не мешает жить. Просто вымойте мне глаза с мылом, я не желал видеть этого дерьма. — Мда уж. — Может внезапно заорать что-то, начать ругаться. — Ха-ха, так и я такой же… Стэнли, даже не повернув головы, молча покрутил пальцем у виска, мол, «Чё несёшь, пенёк? Не сравнивай». Ксено в обиде шлёпнул ученика по лопатке. — Вы не понимаете. — Вообще-то, понимаю. Интересно, хотя бы ценностно-ориентированное обучение пройдёт по плану? Даже если чудик их ничему не научит, пусть хоть моральные ценности и человечность привьёт. — А, точно. Он ещё любит внезапно… кхм, присесть. Иногда на корты, иногда прямо на пол. — Как будто бомба ща рванёт где-то. — Точно! И соглашается с какими-то воображаемыми друзьями вечно. — А вот тут не понял. — Кивает постоянно. — Теперь понял. Они рассмеялись одновременно. Стэнли вновь дал газу, но на этот раз Ксено даже не вздрогнул. Так люди и привыкают к скорости, верно? Ксено, на самом деле, не был уверен, сможет ли Снайдер сохранить их поездку вместе в секрете. Хоть и знал, что осуждать и обсуждать директора школы, в которой ты на грани вылета, стало бы проявлением лютейшей степени похуизма. Стэнли Снайдер — его главная головная боль не первый год. Почему? Да тут, без преувеличений, на целый сборник хватит! Во-первых, он часто попадает в передряги, не чтит дорожные законы и в принципе ничего не чтит, как если бы он родился в лесу; во-вторых, он вечно курит у школы и в школьном туалете (в мужском туалете извечная туманность, ха-ха); в-третьих, вульгарно выглядит; в-четвёртых, хамит педсоставу (в основном, сухостью своих фактов). Учителя не могут быть идеальными — это естественно. Но, чёрт, если Стэну на уроке что-то «не зашло» и у него вот-вот пригорит, он сможет весьма кратко и в рекордное время изложить свою претензию в самом её колком виде. По сути, он нечаянно. А ещё, наверное, этот человек относится в глазах Ксено к тем, кто был врагом так долго, что аж природнился и стал другом. Педсостав уже давно не обращает внимания на ворчания директора — они просто беззаботно смеются. Привычное же дело, ну. Стэнли оставляют перепроходить предпоследний год обучения в третий раз подряд. Человеку 20, а он из школы выпуститься никак не может. Уингфилда это беспокоит. «Если и в этот раз плохо сдаст экзамен, его придётся отчислить с неполным средним», — сказал сам себе он, прошлой весной дав ученику далеко не утешительные результаты. Знает ли об этом Снайдер? Он надеется, что да. Стэнли и Ксено опоздали в это утро вместе. От как обычно как попало припаркованного мотоцикла учителю хотелось выть, но как же Стэну было насрать. Естественно, первым к дверям класса примчал Снайдер. Прокуренные лёгкие на удивление хорошо справлялись со своей работой, и он сам себя похвалил, победно коснувшись дверной ручки пальцами. Но что-то было не то в этой победе. Они бежали наперегонки, как дети размахивая руками и спотыкаясь о собственные штаны. Ген, что нёс распечатки из учительской, в конец разругался, ибо бедного его дважды буквально сбили с ног. Ксено в конце пути запыхался и, уперевшись ладонями в колени, пытался восстановить дыхание. — Хаа… ну и марафон… — щёки Ксено пылали красным, а волосы с высоким начёсом растрепались в небрежный белый куст. Он взглядел смешно. Но не в обидном смысле. Стэн сечёт, что если войдёт сейчас, первее учителя, то его, вероятно, даже ругать не будут. Но что-то в этот момент шёлкнуло в его голове. Парень открыл дверь и благородно подал директору знак входить. Наглая-рожа-Ксено воспользовался этим редким проявлением чести — он, гордо выпятив грудь, вошёл, стряхивая с плечей невидимую пыль. Ну а Стэнли тихо зашёл следом, не забыв закрыть за собой дверь. В итоге, Ксено, ехидно улыбнувшись, отчитал Снайдера за опоздание. Предательство? Скорее, очень большая шутка. Сам ученик на это не обиделся и спокойно занял своё место. Воистину неэлегантное утро. Но что-то в этом есть. Еще и Снайдер оказался на удивление информативным в плане Гена. Продолжаем эксперимент!***
— А это ещё что за… Магнитола посередине класса орала. Ген застыл в дверях с бумагами в руках, таращась на такие же пораженные пары глаз. Юдзуриха и Тайджу танцевали вместе под французские мотивы. Хром хлопал в такт их танцам, заливисто хохоча, а Кохаку, в своём репертуаре, корчила Гену недовольные рожицы. Учитель вслушался в музыку. Ага, решили меня «оскорбить»? Не на того нарвались! Моя территория, никому не позволю! — Женупу, женупу напассы! — Кохаку и Гинро неумело орали на их выдуманном французском, пока остальная часть класса глохла. Сенку лежал лицом в парту, закрыв уши ладонями. Его парта — в углу, без всяких изменений. — Хээй, французский язык же такой мелодичный! — скрестил руки на груди Ген. — Постарались бы чуть-чуть подучить текст, прежде чем горланить. — Как будто мы умеем читать на лягушачьем! — Ооо, при мне вы, мои дорогие, не то что заквакаете — вы завоюете это болото. — Неа! — А вот и да. Асагири снял с себя пиджак и, кивнув, отдал его Минами. Кохаку приподняла на педагога бровь в искреннем вопросе. — Вообще-то, там поётся: «Je ne peux, je ne peux me passer!», — мужчина начал постепенно ловить ритм, подстраиваясь. Душевное состояние хотелось успокоить — чтобы вышло без выкрутасов. — Глядите! Учитель поёт и танцует! Хахахаха! Ген хлопнул в ладони и сделал оборот вокруг себя, продолжая в слова подпевать. Что он всегда умел делать хорошо — так это чувствовать музыку. А если она ещё и французская… — De nous deux, de nous deux enlacés, — пропел он, сначала вытянув руки для объятий, а затем заключив в них самого себя. Хром звонко присвистнул, Цукаса красноречиво хлопнул себя по лбу. Учитель, в это же время, умело двигал телом, открыто улыбаясь. — Je ne peux, je ne peux me passer. Ah ah ah car tu me manques, — и указал ладонями на свой класс. Еще несколько мгновений, и он утягивает учеников в свой импровизированный хоровод. Громкость музыки местами глушила непроизвольные звуки учителя. Не могло не радовать. — Перевод, — под нос бормотнул Сенку, положив свою щеку на сложенные локти. — Ты что-то сказал? — обратил внимание на одноклассника тихушник Укио. Он всегда слышал те редкие моменты, когда Сенку говорил. — Он… перевод. — Перевод? — парень тут же с усердием всмотрелся в движения учителя. Светлые брови взметнулись сами, спрятавшись под белобрысой чёлкой. — Ха-ха… думаешь, он своими танцами… нам так переводит? — Знаю. — А вы чего не подпеваете и не двигаетесь?! А ну, все вместе! — Н-но Асагири-се… — Allez, пока я добрый! — пригласительно замахал руками Ген. На куплете он присел. Класс подумал, что это движение танца, и Хром наивно повторил за учителем. Ген же, надув щёки, всем своим видом кричал, что это вышло само по себе. К горлу подступил неприятный ком сухого кашля. Никакой мне спокойной жизни… — А давайте распределим роли между собой, ребята! — охнул он. — Гинро, каждый раз, когда ты слышишь: «Je» или «Moi», тычь в себя пальцем! — «Moi» я уже слышал во всяких треках, окей. А «Je» — это, типа, я? — Pas «типа». Это означает «Я», exactement. В именительном падеже. — Ооооу, понял. — А я? А у меня какая роль?! — радостно спросил Тайджу. Ага. Тайджу, судя по всему, легче вовлечь в обучение, когда оно в игровой форме. Сенку же, кажется, наоборот — слишком серьёзен для подобного интерактива. — А ты, Тайджу… Будешь указывать на человека против себя каждый раз, когда слышишь «Tu» и «Toi». О, и ещё правило: Если я хлопаю в ладони, вы передаёте свою роль следующему по часовой стрелке. — Мы чё, гении, по-Вашему?! — а Кохаку как обычно. — Тайджу, что такое «Tu»? — демонстративно задал вопрос педагог. — «Ты»?.. — А «toi»? — Эээ… — Это «ты», «тебе» и так далее, — закатила глаза Минами. — Банальное склонение, дуралей. — Oui, merci, Minami! Так что будь спокойна, дорогая Кохаку, — после этих слов Ген хитро сощурил глаза до состояния двух узких щёлочек. — Кохаку, будешь «Elle». — Дайте-ка угадаю: показать на кого-то, — усмехнулась она, на полпути, чтобы дать Хрому подзатыльник. — Почти. Будешь показывать на любую девушку. «Elle» — «Она». Ну а Сенку… Сенку с большим недовольством спрятался за Укио. — …Будешь «Nous». «Мы». «We». — Que?! Сенку, на каком языке ты разговариваешь? Определись! — Да, легонько обнимешь любого близко стоящего, когда услышишь своё слово. — Я не… Нет! — замотал головой ученик, вжав голову в хрупкие плечи. — Да ладно тебе! Давай для начала просто попробуем! — Ген изо всех сил желал мотивировать. Мне кажется, или он стал понимать нас быстрее? — Итак, — предупредительно хлопнул в ладони он, грандиозно кивнув, что аж сложившись пополам, — что общего у этих слов? — Хммм, — промычал класс в раздумьях. — Как вы могли заметить, все они — это… — Эээ… — Место… — …имения. О. Кохаку. — Très bien, chers amis! Другим достанутся другие роли, не переживайте! — Чёрт, а я уже думал увильнуть от игры, — усмехнулся Хром. — Сейчас мы включим песню ещё раз и попробуем сыграть. Это ваш первый урок французского, так что нагружать я вас пока не желаю. — Блин. А что будет на следующем?.. Опять учиться?.. Вы уже учитесь, мой дорогой Гинро! — На следующем уроке суммируем пройденные местоимения. Эта песня будет чем-то вроде лёгенького разогрева! Эдакий warm-up! Не стоит переживать, мы позже вернёмся к этой теме. А после короткого разогрева перейдём, наконец, к правилам чтения. Это не страшно, вы умные ребята, — на этом моменте Ген солнечно улыбнулся. — Я в вас всегда буду верить. — Да-да, конечно… — А вот вы зря в меня не верите! Кохаку, по правде, ещё сложно верилось в происходящее. За них — оболтусов — конкретно взялись с целью научить. «Если и Ген от нас откажется, значит, мы действительно ничего из себя не представляем. И жить нам тупицами, пока не сдохнем», — назойливая мысль в голове девушки не давала покоя. Но тогда она ещё не знала, насколько же Ген упёрт в своих амбициях. Насколько же готов отдать всего себя. — Ну что, начнём? Ginro, met la musique! — Oui! — почему-то осознания того, что он сам ответил банальное «да» на французском, согрело юношу изнутри. Гинро понял, чего от него хочет учитель — догнал по контексту. Мьюзик. Музыка. Логично, вать машу! Ну а Ген понял, что Гинро понял. Короче говоря, довольны оба.***
— Ген. Геееен, — защёлкал пальцами перед носом коллеги Кинро. — Мало того, что «лагаешь», так теперь ещё и зависаешь! — Ааа, блин… Да я всё урок в голове перебираю. — Что, опять обзывался на своих учеников? — мужчина, как бы там ни казалось, звучал вообще без усмешки. С искренним сожалением. — Нет, нет, всё прошло чики-пуки! — Расскажешь? «Расскажешь?» от Кинро. Словами не передать, какой же он охерительный слушатель. Без шуток! Сразу же хочется выдать так, как оно есть. — Тебе правда интересно, как прошли мои занятия?.. — Мне всегда интересно. — Честно говоря, — неуверенно почесал затылок Асагири, — я немного в шоке. — От чего? — Эти дети… они способные. Да. Но как же они в себя не верят. Даже та самая дерзкая Кохаку-сан! — Не верят в себя? — Да! Они стесняются произносить верный ответ! Им буквально стрёмно от того, что они знают! Понимаешь, мы просто прошлись по правилам чтения и… После слов друга Кинро с облегчением вздохнул, позже плотно сжатыми губами улыбнувшись. — Вот дурак. А я-то думал, у тебя что-то случилось… Хвала Господу, ты просто очень крепко задумался. — Заботливый. — Я? Ну, я правда о тебе всегда беспокоюсь. — И хочешь заботиться? — Да. — Кинро-чан… — …Потому что ты как собака. Ну вот. Убил весь ля романтик. Кинро такой Кинро. — О. Кстати. А ты всё ещё любишь собак, бро? — на этих словах Ген присвистнул. — Ага. — Гав. — Фу, место! — подыграл тот. Но всё равно покраснел. Настырные подкаты Гена не бесполезны, ура-ура! — Моё место — рядом с хозяином, — мурлыкнул Асагири, потеревшись щекой о рукав свитера друга. — А вот теперь ты как кошка. И… что ещё за «хозяин»? — Кинро аж пробрало. — Д-до сих пор помню тот твой ужасный список желаний с университета… — Хахаха, а что там вообще было? Хрень какая-то, да? — Мягко сказано. — Освежи-ка память, подмасти дружочку! — В основном, пошлятина. — Не помню-ю-ю… — протянул Ген, максимально невинно хлопая глазками. — Ага, не помнит он, конечно. Небось, хочешь, чтобы я вслух эту похабщину произнёс! — Чтоо? Нееееет… — Теперь я знаю, куда у тебя кровь ударяет, — отвёл в сторону глаза Кинро, отчаянно краснея. — Что ещё за желание «Чтобы хозяин меня выпорол»? — Что-что? — Что слышал. — Могу обосновать это! Легко и просто! — Ген повернул лицо друга к себе, схватив двумя пальцами за подбородок. У того реакция на выходку была почти нулевая, за исключением пылающих бывалым пламенем щёк. — Ты ведь знаешь, какое отношение ко мне было в универе из-за болезни? — Но это не мешало им тебя отмудохать через две недели после нашего с тобой знакомства. — Да, но я первый полез драться, это другое. Я говорю сейчас о людях, которые меня более-менее близко знали и контактировали со мной, — мужчина видел, что Кинро не хочет это никак комментировать, поэтому решил истолковать мысль сам: — они меня жалели. Хочешь ты это признать или нет. — Педсостав университета был обеспокоен твоим здоровьем. Ты всегда был потенциальным студентом. Если бы с тобой что-то случилось, отправь они тебя в глушь, это лежало бы на их совести. — А может быть, я не хочу к себе такого отношения! — яростно блеснул глазами Ген. Им всем что, сложно быть как Кинро?! — Я устал от такого отношения к себе. Я такой же! Мне даже инвалидность не оформляли, видали?! — Ты к врачам 100 лет не ходил, кто ж тебе её оформит, — сморщил лицо Кинро. — Меня лично беспокоит только то, что тебя за ручку надо водить по больницам, иначе ты умрёшь. Как ты вообще выжил? — без меня-то. — Хороший вопрос. Но отвечать я на него, конечно же, не буду. — Всё. Надоел. Пока не наведаешься хоть к кому-то из твоего букета, не зови меня никуда. — Я не зараз… Стоп! А что, ты бы ещё сходил со мной куда-нибудь?! — Да, — твёрдо ответил Кинро. — При условии, что это не свидание. — Это свидание, — после этого предложения последовал ну очень символичный присвист. — Иди нюхай одуванчики. — Я тебя обязательно трахну. — Какой был паршивый шутник, такой и остался! — Кто сказал, что это шутка? — Ген! — Кинро! Кинро, по ощущениям, сейчас взорвётся. У него даже глаз задёргался. — Кхм, — кашлянул в кулак он, — вернёмся к нашим баранам. Я до сих пор не понимаю связи между «я такой же как все» и «выпорите меня». Что за… — это желание из списка Гена его всё же беспокоило. — Смотри: если я скажу, например, временному партнёру влепить мне пощёчину, он зассыт. Почему? Потому что «а вдруг мне станет хуже, я стрессану», бла-бла-бла… — Но ты правда можешь испытать стресс. После того, как ты подрался, тебе стало хуже. Но ничто не сравнится с тем, как мне было плохо после того, как мы с тобой разлучились. — Партнёра это не должно волновать. — Что именно? — снизу вверх по телу поднималось неприятное чувство. — Моё состояние. Если мне стало хуже, потому что я захотел, чтобы мне втащили, это моя вина и ничья больше. Никого не должно это беспокоить. — Ты не прав! — выпалил Кинро на импульсе, резко выпрямившись. — Если человек тебя любит, это естественно, что он не хочет, чтобы тебе было плохо! Если плохо тебе, плохо ему! На любимого человека даже рука не поднимется! — Ооо, то есть, ты любил? — тогда он ещё не осознавал глупость своего вопроса. Кинро смотрел на Гена с обречением. — Как ты смеешь у меня это спрашивать. — Кинр… — Хочешь сказать, что ты нет? — нахмурился мужчина внезапно. — Да я до сих тебя люблю, вообще-то. — Насколько же легко тебе это говорить. — Ммм? — Насколько же для тебя это ничего не значит, — друг звучал с горькой досадой в голосе. — Это твоё «люблю». — Слышал, значит, как я использую его во время уроков с моим классом? — Ты их даже не знаешь, но говоришь, что любишь. Ты серьёзно, Ген? Ты потерял смысл этого слова, его нельзя говорить всем подряд. — Да брось. Чего как кисейная барышня? Пусть почувствуют мою заботу хотя бы на словах. О. Или ты ревнуешь, что моя любовь отныне не только для тебя? — Ген осторожно провёл ладонью по плечу коллеги, приулыбнувшись. — Не бойся. Моей любви на всееех хватит. — Я, честно говоря, даже маме не говорил, что люблю её. Асагири, наверное, никогда не смотрел на друга такими глупыми глазами, как сейчас. — Зато тебе говорил, — выдал после тяжёлой паузы Кинро. — И не один раз. — Боже, Кинро-чан… — Цени это, балбес. — Да чё сразу балбес?! — А то, что в то время я мать родную готов был продать лишь за одну минуту с тобой! — Кинро хотя бы догадывается, насколько романтично это звучит?! — Нихера себе заявочка. Родину продам за секунду с тобой… — А ты и не патриот, чтобы так говорить. — Патриот. — Гимн Японии. — …Ну и пофиг. — Жалкое зрелище. — Ээй! Как будто ты дофига маму любил! — и тут Ген кивнул так, что чуть вновь не стукнул Кинро лбом. Кинро так и застыл в позе ловца. Ген еле удержал равновесие. — Блин! А видал, как за это время я мало «выпендривался»? Наши встречи явно идут мне на пользу! — и не пизди, что не видишь мою безгранную любовь к тебе! — Ещё бы они шли во вред. Я бы уже давно ушёл, если бы увидел, что негативно влияю на твоё состояние. — Ты ещё и успеваешь фиксировать моё здоровье? Ну ты даёшь. — Всё как всегда, — пожал плечами Кинро. — Мне всегда было до тебя дело. Вероятно, и будет. — Я могу это считать за признание в любви? — Я твой вечный друг, отстань. — Это френдзона? — Это дружба. — А я думаю, ещё с самого момента нашей встречи было понятно, что между нами будут шуры-муры! — Ты говоришь это человеку, который полжизни считал, что однополая любовь — это грех. Точно. Семья Кинро же до мозга костей верующая… — Однако, — начал Кинро внезапно, — я никогда не считал тебя, нас с тобой «омерзительными» или «неправильными», как мне это втемяшивали с детства. Я думал, что «так оно и должно быть». Если не с Геном, то лучше вообще никак. Ген всё пытался вспомнить момент, когда они с Кинро начали встречаться. Официально — неофициально — без разницы. Наверное, в этом Кинро был прав — «так оно и должно быть». Не было серенад под окном. Не было ни конфетно-букетных периодов, ни любовных писем под дверью, ни какой-либо страсти во взглядах. Были лишь бесконечная поддержка; преданность, как если бы они были старой женатой парой; и едва, едва ли заметные любования одним, если другой не смотрит. Всё перетекло в то, что нормальные люди называют отношениями, само. Сами пошли и их тихие прогулки под ночным небом, первые неловкие поцелуи, самые искренние переживания друг за друга. Сразу ли понял Кинро, что он встречается с Геном? А хрен его знает, реально. Да, Ген глупо подкатывал, но его никто и не думал никогда воспринимать всерьёз в этом плане — его манера речи на тот период времени буквально была флиртом. Если ты ему более-менее нравился или казался полезным, то будь готов к окололюбовному юмору и грубой лести от Асагири Гена! «Даже тут Кинро-чан выделился!» — осенило мужчину вдруг. Его друг — тот самый тип людей, который бы и бровью не повел, если бы его засыпали шутками-подкатами из разряда «Почему один? Щас будет два». Непробиваемый девственник. По-другому назвать язык не поворачивается… — Кинро-о. — Чего тебе? — А ты помнишь, когда мы с тобой начали встречаться? — А мы встречались? — Бля. — Шутка, шутка… — Кинро пожалел друга, погладив по голове как щенка. Волосы на голове того смешно взъерошились. — На самом деле… если бы мы с тобой официально начали встречаться, я бы записал этот момент куда-нибудь. Или отметил бы день в календаре, — самым ярким маркером, что имел. — И дарил бы мне на каждую годовщину подарок?.. — Обязательно. — Мы всё просрали, Кинро! Мы всё просралиии! — затряс коллегу за плечи Асагири. В душе, на самом деле, он далеко не шутил — на сердце кошки скребли. — Ебучий контрабас, знаешь, сколько бы у меня сейчас было подарочков?! — Ну в бриллиантах ты бы точно не ходил. — В те времена папочка был богааат~ — нараспев протянул тот. — Допустим, — опустил этот момент Кинро. — А ты бы мне делал подарки на наши, кхм, годовщины? — Ага. — И какие же? — я бы всегда хранил их. Какая бы это ни была хр… — Носки или типа того. …хрень. Однако, полезная. — Спасибо за практичный подарок, друг… — Это у тебя сейчас такая рожа кислая! А если бы мы были парой, ты бы до дыр их заносил, я тебя знаю. — Хах. — Но, знаешь, за это я тебя готов больше всех моих бывших лелеять. — Бывших? — переспросил Кинро. Раскосые серые глаза учителя англо-французского хитро сощурились. Ген, где-то в пучинах своей âme, отплясывал джигу-дрыгу счастья. Ну а что? Человеку просто нравится, когда его ревнуют. Если это вообще можно назвать ревностью, конечно… — Н-ну и… сколько у тебя было бывших, пока меня не было?.. — Если из потенциальных партнёров, то всего один, — небрежно отмахнулся рукой тот, — не бери в голову. Кинро застыл истуканом. Очки на каменном лице смешно съезжали с переносицы. — А что? — удивлённо поднял бровки вверх Ген, покашливая, — мне нельзя было заводить отношения в тот ужасный период времени? — Нет-нет, я вовсе не имею ничего против! — педагог и вовсе растерялся. — Ты волен встречаться с кем хочешь и со сколькими угодно! Я всегда буду тебя поддержи… — Да ну? — Я не лгу, — неизменно по-детски честные глаза Кинро не умели врать. И сейчас он врал — Асагири видел это чётко. — Л… ладно, — виновато опустил взгляд вниз мужчина, не зная, как ответить. — Я… я ревную. И мне нечего сказать на этот счёт. — Хахаха, быстро же ты сдался! — Вы расстались? Наверное, дальше зашли, чем мы с тобой. — Смотря что для тебя есть «далеко», — губы учителя изогнулись в самодовольной улыбке. Того смотри, и в оскал перерастёт. — А хочешь знать, как он выглядит? — Не особо. — Высокий, накаченный, широкоплечий… — «не особо» — это не «нет»! — Брюнет с очаровательными синими глазами. Ген, на самом деле, чуть не сдох со смеху, пока говорил это. Потому что Кинро тотчас же принялся разглядывать себя со всех сторон, поднимая и опуская руки, при этом грустно хлопая глазками. Ой, щас уссусь! А на словах о чёрных волосах и синих глазах батарейка Кинро и вовсе сдохла. Его обречённое выражение лица так и кричало: «Ну нахрена я зеленоглазый шатен?!». — Эй, эй… Кинро, спокойнее… — Спасибо, что дал мне шанс в университете, — мы потеряли Кинро! Ооо, чёрт! — Да я шутил! Никаких синеглазых брюнетов! — относительно давно не выкидывавший ничего эдакого Ген механически сел на корточки. Друг же его, несмотря на вселенскую потерянность, помог ему вновь подняться. Ну какие, к чёрту, могут быть синеглазые брюнеты, когда тут такое добро под носом?! — Шутил?.. Правда? — в какие-то моменты мужчина умудрялся быть слишком наивным для своего возраста. — Даа, конечно! Никаких синеглазых! — улыбнулся Ген широко, — только кареглазые! — Мне не очень смешно. — Чувак. — Что? — Ты моя первая и последняя любовь в жизни. … — И глаза у тебя самые красивые, — продолжил он уверенным тоном, сглотнув. — У тебя тоже, — опять он отразил комплимент. Больно. — И ещё кое-что, Ген. Я говорил тебе прежде не налегать так сильно на начатие отношений вновь. Пожалуйста, не нарушай хотя бы это правило. Даже если я и выгляжу в твоих глазах человеком, что хочет этого не меньше. — Но почему? — Просто дай мне время. Сраные 7 лет. Что вы натворили?! — Ладно, — робко поднял взгляд на друга Ген, с силой сжав внутренние сопли в кулаках, чтобы не сорваться в эмоциях. — Прости, если доставлял неудобства. — Всё в порядке. И ты меня прости. — За что? Кинро аккуратно заправил длинную прядь волос Гена ему за ухо, остановившись в конце на линии скул. И невесомо провёл пальцами вниз по щеке, как по самому дорогому, что имел, позже нехотя соскользнув вниз. — За то, что не выполнил твоё последнее желание из списка. — Что?.. А что там было?.. Кинро, ё моё! — Молчу, — скрыл губы за собственной ладонью он. Лыбится?! — Ээй! Я половину желаний по пьяни написал, ну ты гонишь, что ли?! Кинрооо!Последнее желание в списке Гена «На случай второго апокалипсиса»:
«Чтобы Кинро никогда не бросал».
***
Ген продолжал получать сообщения с угрозами и дальше, как бы ни блокировал, но решил пока Кинро в это не втягивать. По этой причине тоже он порой уходил глубоко в свои мысли, надеясь, что всё решится само собой. Ну а пока... свайп влево, спамер херов!