Дети гениев

Феликс с сомнением оглядел бумажные пакеты, которые занимали стол и стулья на кухне Дома. Хватит ли этого, чтобы всех накормить? От раздумий его отвлек стук в дверь, Феликс встрепенулся. С затаенной надеждой он поспешил ее открыть и разочарованно замер на пороге. — Темных. — со смущенной улыбкой поздоровалась внучка мастера Иоски. — А я стучала раньше, никто не открывал. Бездна, он совсем забыл, что она должна была зайти. — Да, я только недавно вернулся. Проходи. Элику Иоска он знал — в одном дворе жили, все-таки, — но близко знаком никогда не был. Ей было где-то пятнадцать-шестнадцать, причем, по ощущениям Феликса, уже несколько лет как. Длинная черная юбка, светлая рубашка, жилетка с вышивкой; на спине — черная коса. Обычная, в общем-то, горожанка. — Какую куртку хочешь? — спросил он, едва они вошли в его комнату. — Не знаю, обычную. Но не совсем… такую, с чем-нибудь. — «Блестящую»? — иронично спросил Феликс. — Ну, не прям уж… — смутилась девушка. — Ну, может быть, чуть-чуть. Блески таких, как Элика, называли «румяные батоны» — блестяще одеваться родители не разрешают, но очень хочется. Единственным проявлением этого желания было заглядываться на проходящих мимо блесков, да пролезать периодически на вечеринки. — Мне раздеваться? — смущенно спросила Элика. — Нет, зачем? Для куртки же мерки. — он направился на кухню, чтобы взять там с подоконника альбом с эскизами, которые он ночью показывал Ариане. Не успел он взять тот, в котором были наброски верхней одежды, как услышал в коридоре шорох. Кажется, он забыл запереть дверь. Через приоткрытую дверь кухни он увидел Ариану. Она сняла обувь, чтобы бесшумно прокрасться по коридору, и он невольно замер, любуясь стройными ногами в черных чулках и подчеркнутой бордовым платьем фигурой. Едва она прошла мимо кухни, Феликс тихонько двинулся за ней, но дойти до комнаты не успел. — Ты еще кто такая?! — раздался возглас Арианы. — А-а… а ты? — вторила ей Элика. — Ариана! — Феликс подбежал и коснулся ее плеча, полный радостного чувства: она здесь, значит, все хорошо. Однако девушка, похоже, так не думала: — Что тут происходит? — возмутилась она. Феликс заглянул, наконец, в собственную комнату, чтобы тут же стремительно отвернуться и отгородиться альбомом. — Зачем ты разделась?! — возмущенно спросил он Элику, которая сидела на его кровати в одном белье, прикрывшись собственной рубашкой. — Это шутка какая-то?! — еще больше вскипела Ариана. — Что? Нет, это Элика, внучка мастера Иоски. — начал оправдываться Феликс, все также держа альбом у лица. — За курткой пришла. В смысле, за мерками для куртки. Ариану такое объяснение, кажется, удовлетворило, по крайней мере, она больше ничего не сказала и на девушку больше не смотрела. Тем не менее, она демонстративно осталась стоять в проходе, лишь посторонилась, когда Элика, уже одетая и красная по уши, попыталась протиснуться между ними из комнаты. — Стой. — Феликс протянул ей альбом. — Выберешь эскиз, придешь потом. — Н-н-не надо. — выпалила Элика и ускорилась. Входная дверь захлопнулась, в квартире стало тихо. В дверном проеме, занятым двумя, густело молчание. — Я рад, что ты пришла. — нарушил его Феликс, протягивая руку, чтобы погладить ее по щеке. — Я рада, что тебя отпустили. — она прильнула к его груди, сжав его в объятиях. И все, никакой неловкости. — Да уж, у нас был очень милый разговор с твоим братом. — хмыкнул Феликс, обвивая руками ее талию. — С Дэрианом? Ну, он не так плох. — пожала плечами она. Феликс не стал говорить ей, как тот буквально парой фраз указал ему на его место. Жаловаться, впрочем, было бы глупо. Даже Ариана, и та периодически выдавала нечто такое, что наглядно демонстрировало ее положение, что уж говорить о ее брате, для которого он был никем. Скажите спасибо, что позволил называть себя по имени, господин Джаелл, еще и отпустил на волю. — Пойдем на кухню. — предложил он. Ариана не стала отказываться, но и отцепляться — тоже. Пришлось ему крепче прижать ее к себе и, оторвав ножки в черных чулках от пола, дотащить до кухни в такой хихикающе-фыркающей конструкции. — Что ты делаешь? — поинтересовалась она, поцеловав его в благодарность за трансфер и устроившись на столе. — Собираю кое-что для наших. — Феликс оглядел пакеты. — Еда, теплые вещи… сигареты, кстати, можно захватить. — Ты что, собираешься вернуться в крепость?! — не поняла Ариана. — Да. Там много кто остался. — Но тебя-то отпустили! — Значит, я могу помочь тем, кого еще нет. — Зачем это тебе? — всплеснула руками девушка, соскользнув со стола. Скатерть чуть сползла, пододвигая ближе к Феликсу лежащую на столе игольницу в виде летучей мыши — подарок Арианы. — Я не для себя это делаю. — с нарастающим раздражением заметил Феликс. — То есть, вместо того, чтобы остаться тут со мной, ты пойдешь к блескам? — Я тоже блеск. — с вызовом сказал он. — И да, я пойду к ним. — Не забудь найти там еще какую-нибудь, которой нужно снять мерки. — язвительно сказала девушка. — Ты же знаешь, что это было недоразумение! Воздух между ними словно заискрил. Ариана сердито поджала капризно изогнутые губы и вдруг спросила совсем неожиданное: — Почему ты мне не ответил? — На что? — от удивления Феликс забыл о раздражительности. — На мои слова о том, что я люблю тебя. На кухне воцарилось молчание. Она напряженно посмотрела на парня, но он избегал встречаться с ней глазами. — А ты что, правда меня любишь? — тихо спросил он. — Ну ты и сволочь. — выплюнула Ариана и выбежала прочь из кухни, а затем и квартиры. Феликс постоял несколько секунд, прикрыв глаза, а потом последовал за ней. Правда, выйдя из кухни, он повернул в противоположную сторону и, когда он вернулся к столу, в руках его было несколько пачек сигарет.

***

Оказавшись в своей комнате, среди цветов и фотографий, Леннар почувствовал себя запертым в очень красивой клетке. Ему вспомнилась летучая мышка, которая жила у них, когда Ленни было десять. Зефир прожил в золотой, в буквальном смысле, клетке счастливые полгода, купаясь в заботе и ласке Леннара и Арианы, пока однажды они не пустили его полетать по гостиной, где Зефир каким-то образом залетел в широкую трубу граммофона, еще старого, и обратно уже не вылез. Ленни убивался где-то неделю, Ариана — пару дней, в оставшиеся успокаивая брата. Даже попыталась сшить летучую мышь из плюша, которая вышла вся кривая и косая, зато очень похожая на Зефира после того, как Реган смог выковырять его из граммофона. Подросший Ленни увековечил память о питомце, используя его мисочку в качестве пепельницы. Леннар стряхнул пепел в кормушку с гравировкой «Зефир», разглядывая раскинувшийся под его окном сад и думая, что, если бы за столиком ресторана «Золотой Риф» мыша ждала бы леди его мечты, самая лучшая и самая прекрасная во всех мирах Хаоса, он даже в своей чудесной клетке был бы глубоко несчастен. Ленни знал, что защитное плетение дома, активацию которого он сейчас ощущал, можно было открыть специальным ключом, и даже знал, какая служанка не сможет ему отказать. Но он также знал, что выходить из дома им запрещено. Отцу не нужно было озвучивать свой запрет, чтобы он был ясен. Да и Дэриан… Он явно был расстроен, когда увидел их в кабинете. Ленни раздавил окурок. Взяв пепельницу, Леннар переместился на диван. На столике лежала фотография Вайорики, которую он положил туда еще днем. Он расстроился, когда проявил этот снимок: ему впервые не удалось передать выражение глаз, и чьих — любимой девушки! На черно-белом фото серые глаза приобрели какой-то другой оттенок, не утешая, а только напоминая, что настоящая Вайорика недосягаемо далеко, пока он заперт в собственном доме. В душе его поднялась волна возмущения. В конце концов, он вообще ничего плохого не сделал! Реган, собственно, тоже, но ему, хотя бы, можно было припомнить прошлые «заслуги», Ариана — так вообще… Он вскочил. Нет, он не собирался торчать тут и ждать, пока отец или Дэриан соизволят о нем вспомнить, в то время, как Вайорика сидит в одиночестве за столиком. Леннар решительно направился к выходу, машинально заглянув в зеркало. Это заставило его вздрогнуть и помчаться в гардеробную. Ленни заметил, что Ариане не терпится отчего-то выяснить с ним отношения, и потому затягивать прощание не стал. Он взбежал по ступеням ресторана; полуэльф в темно-синей ливрее открыл ему дверь. Леннар на ощупь проверил сохранность прически и понюхал рубашку: в спешке он забыл надушиться, а побегать по дому за ключом пришлось. Но это все было неважно, лишь бы Вайорика ждала его за столиком… Он бегло оглядел залу, но не нашел ее. — Уважаемый! — окликнул он управляющего, солидного полугнома. — Лорд. — учтиво поклонился он, сразу распознав статус Леннара, а может, и узнав его самого. — Скажите, леди Чарви здесь? — увидев, что полугном не понимает, о ком он (конечно, откуда?), он продолжил: — Блондинка, примерно такого роста. — Ах, да! — понял его управляющий. — Сидела с полчаса за тем столиком. — он указал рукой на стол, уже занятый другой парой, о чем-то воркующей. Сердце Леннара заныло. — Как давно она ушла? — Около часа назад. — подумав, ответил управляющий. Он готов был завыть. Теперь нечего было и думать, чтобы показаться Вайорике на глаза: она никогда его не простит, не после того, как столько времени сидела в одиночестве за столиком, ловя любопытные или ироничные взгляды других посетителей. Леннар вышел на улицу. После Ардама вечерняя прохлада столицы казалась удушающей жарой. Ленни посторонился, пропуская идущую по лестнице пару — красивый лорд держал под руку не менее красивую леди, что-то шепча ей на ухо. Леннар сглотнул подступивший к горлу ком. Нет, он не может стоять тут и трусить! Он должен поговорить с ней, если не ради их чувств, то ради нее самой — имеет же она право знать, что, стоя за материнским плечом в кабинете начальника ардамской Темной крепости, он увидел в списке знакомое имя. Знает ли она, что Виорел, ее брат, покинул этой ночью столицу? Камеристка, которая в небольшом доме совмещала эту работу с обязанностями горничной и кухарки, попросила Вайорику подойти к двери. Потянув на себя медную ручку, она отпрянула от неожиданности, увидев огромный букет оранжевых хризантем. Букет затем опустился, являя виноватое лицо Леннара Тьера. — Я все могу объяснить, Вайорика… — протянул он. Взглянув в щенячьи глаза, она тут же его простила, но для острастки все же непреклонно сложила руки на груди. — Я надеюсь, у тебя есть серьезное оправдание. — протянула она. — Да-да! Но это долгая история. — с намеком сказал он. Вайорика расхохоталась, прикрыв рот аккуратной ладошкой. Этот мальчишка был до ужаса забавным! — Заходи. Илана! — позвала она камеристку. — Подготовь вазу. — быстрый взгляд на Ленни. — Большую! Ленни, окрыленный тем, что его, кажется, простили, ногой захлопнул за собой дверь. Он собирался с порога выдать подготовленную объяснительную речь, но, встретившись взглядом с девушкой, все забыл. Он пошел за ней в уже знакомую гостиную. Домик Вайорики был, по имперским меркам, странный и совсем небольшой, она жила тут вдвоем с братом, если не считать приходящую камеристку. Напротив входной двери располагался вход в столовую, сейчас закрытый, направо по коридору — в большую гостиную и две спальни, по одной на каждого жильца, и другие комнаты. Гостиная была обставлена по моде человеческих королевств — покойный отец Вайорики был именно оттуда: светлые обои были расписаны ростками бледно-голубых растений, вышивка на диване и подушках повторяла цветочный мотив в более ярких тонах. Из открытого окна доносилось пение птиц и запахи соседского сада. Камеристка указала Ленни на большую вазу у пианино из темного дерева — Виорел играл, — куда он осторожно, и поэтому с трудом, поставил хризантемы. Оценивая устойчивость столика, на котором эта ваза располагалась, он услышал, как Вайорика тихо говорит своей камеристке: — …и можешь быть свободна на сегодня. От этих слов у Ленни по спине пробежали мурашки, в глазах потемнело, словно от головы отлила кровь — он такое уже чувствовал однажды, перед тем, как упал в обморок от вида открытой раны. Вайорика зашла в комнату и склонилась к букету: — М-м-м! Пахнут замечательно. — Ты тоже. — сказал Лении, отделенный от девушки цветами, и тут же мысленно обругал себя. Умереть не встать, ничего глупее придумать нельзя было! — Вот как? — посмотрела она на него с улыбкой. На ней было приталенное фисташковое платье до середины икры, ему очень нравилось, как этот оттенок смотрится на ее коже. — А почему вдруг хризантемы? — Хотел выбрать что-то более оригинальное, чем розы. — И все? — она сделала шаг, обходя букет по кругу. — Ну, да. А что, что-то не так? — заволновался парень. — Нет, ты просто угадал мои любимые цветы. — пожала плечами она, заставив Ленни восторженно улыбнуться. Он сделал шаг ей навстречу и едва не споткнулся о собственную ногу, мигом растеряв неожиданно нахлынувшую уверенность. — Я, эм, рад, что… — договорить ему не дала Вайорика, впившись ему в губы поцелуем. Он был не похож на их первый: этот был куда чувственнее и глубже. Той частью мозга, которая способна еще была соображать, Ленни подумал, что надо что-то сделать, чтобы не стоять столбом, и скользнул рукой на тонкую талию девушки. Когда она отпрянула, сердце Ленни стучало, как сумасшедшее, отдаваясь эхом в ушах, и на слова Вайорики он среагировал не сразу. — П-прости, что? — Я спросила, что ты там хотел сказать? — со странной улыбкой повторила она. — М-м, хризантемы, да? Твои любимые. И оранжевые, потому что ты его тоже любишь… Вайорика захихикала. Ткань рубашки показалась Леннару раздражающе грубой, а штаны — тесными. Он отметил краем глаза, что в спешке натянул первое, на что наткнулся — те самые молочные брюки, которые отверг утром. Зачем они вообще разговаривают? Он тут же исправил эту оплошность, склонившись к губам блондинки. Она скользнула руками вверх по его спине, ведя за собой стаю мурашек, и прервала поцелуй. — Вообще-то, я имела в виду, что хочу услышать причину, по которой ты заставил меня в одиночестве сидеть в «Рифе». — А-а, да. — сегодняшние события в Ардаме показались ему чем-то ужасно далеким, словно произошедшим с другим Леннаром. — Прости еще раз. Там… долгая история. — Это я уже слышала. Тогда, может, чаю? Я еще и голодная. Не особенно там поешь, под всеми этими взглядами… — она аккуратно сняла со своей талии его руки и направилась к двери. — Правда, ничего изысканного предложить не могу, Илану я уже отпустила. — Я на все согласен. — улыбнулся он. — Да? — она развернулась, окинув его взглядом, и каким-то другим голосом произнесла: — Осторожнее со словами. Он вышел за ней из гостиной, но направился не в столовую, а в ванную. На руках, до сих пор ощущавших тепло ее талии, был еще и цветочный сок. Помыв руки, он поплескал ледяной водой на щеки; Леннар, отражавшийся в зеркале, выглядел как-то иначе: с блестящим глазами, горящими губами и щеками. Но довольно симпатичный, этого у него было не отнять. Он поправил волосы над правым ухом и еще раз посмотрел на свое отражение. Дыхание постепенно восстанавливалось. У него были длинные черные ресницы, Ариана всегда говорила, что это красиво. Реган, конечно, говорил, что они как у коровы, но он коров в жизни не видел, так что Ленни ему не верил. Вспомнив про брата и сестру, Леннар вспомнил о Виореле и помрачнел. Неужели придется сказать ей сейчас, когда она такая счастливая? Ему нравилось думать, что именно он — причина этому, и совсем не хотелось расстраивать. Он помотал головой: нет, это было бы эгоистично с его стороны! Но ведь он может сказать ей попозже… Сейчас ему хотелось пойти на кухню, но вовсе не для того, чтобы пить чай, а подойти к Вайорике, поцеловать ее прямо как несколько минут назад, расстегнуть пуговицы на ее платье, пропустить сквозь пальцы ее светлые волосы, а потом… Тут в сцене, разыгравшейся в воображении Ленни, начинались пробелы — не очень много у него было опыта в таких делах. Совсем не было, точнее, если не считать парочку прочитанных романов, поэтому на расстегнутых брюках картинка резко сменялась той, где они лежат на кровати в обнимку — она у него на груди, конечно же. Щеки Леннара снова загорелись. Бездна, он же зашел сюда, чтобы остыть. Он снова плеснул в лицо ледяной водой. Вайорика, в конце концов, приличная леди! Так что он будет держать свои руки при себе, вместе с фантазией; пойдет и расскажет ей то, что должен. Леннар подскочил как ужаленный от стука в дверь. — Ленни? — позвала из-за нее Вайорика. — Ты в порядке? Губы его расплылись в улыбке. Уменьшительно-ласкательной формой имени его звали все родственники и друзья, но она произносила его как-то по-особенному. — Да-да, я уже выхожу! — он вытер лицо пушистым полотенцем и тут же выполнил свое обещание. — Сок никак не смывался. И, словно доказывая чистоту ладоней, пропустил между пальцев ее светлую прядку. Даже в темноватом коридоре ее волосы будто светились. Он забыл, что только что пообещал самому себе. Вайорика, которая и не догадывалась о произошедшем за дверью ванной внутреннем диалоге, совсем не возражала против действий парня, только нежно улыбнулась. — Ленни? — тихо позвала она; что-то в его голове таяло от ее голоса. Он смотрел в серые глаза, робея и не решаясь сократить и так небольшое расстояние между их лицами. — Пойдем чай пить? — не дождавшись ответа, предложила Вайорика. — Пойдем. — согласился он, осознавая, что пошел бы в Бездну, если бы она предложила это своим мягким голосом. Они захватили по пути поднос с двумя чашками и блюдцами эльфийской работы, с розовыми вензелями и небольшим чайничком из другого сервиза, вылепленным из неокрашенной глины. Леннар взял на себя обязанность донести его до гостиной. — Была два сервиза, — рассказывала ему, тем временем, Вайорика. — Подаренный матери моим отцом и отцом Виорела. В первом — чашки с жутко неудобными ручками, а из второго разбился чайник, представляешь? В общем, мы их компонуем, хоть и выглядит не очень красиво. — она улыбнулась. Ленни, помедлив, кивнул, хотя и не собирался признавать наличие диссонанса на подносе. Ему показалось, что он что-то забыл. Он проследил, как Вайорика сбрасывает домашнюю бархатную туфлю с одной ноги и садится на диван, подогнув ее под себя. — Ой, мы, кажется, сахар забыли. — сказала она, взглянув на поднос. И тут его словно молнией ударило. Виорел! Поднос опустился на невысокий столик резче, чем стоило. Чашки жалобно звякнули. Девушка заинтересованно подняла брови: — Ты чего? — Ты что-то знаешь об отъезде Виорела из столицы? — Отъезде? — растерянно переспросила она. Леннар со вздохом сел рядом и честно рассказал ей о восстании в Карре и событиях в Ардаме, о списке, который изучала его мама. Вайорика слушала, развернувшись к нему всем телом. Ее брови были обеспокоенно нахмурены. — Я думаю, это какая-то ошибка. — сказала она, когда он закончил. — Да, наверняка. Принесу, все-таки, сахар. — с этими словами она вышла. Вернувшись, девушка не выглядела расстроенной, и Ленни облегченно выдохнул. — Ты знаешь, — сказала она, заходя. — я вспомнила: он говорил мне, что уедет именно сегодня, просто давно. Я успела забыть. — она слегка приподняла уголки губ. — Так что, это точно ошибка, совпадение, можешь сказать своим родителям. Она устроилась на своем прежнем месте и разлила по чашкам ароматный черный чай. — Хорошо. — Ленни рад был, что все так разрешилось: Виорел ему нравился (особенно в нем ему нравилась его сестра). — А… раз он не придет, могу я остаться на ночь? Вайорика посмотрела на него с хитрой улыбкой. Леннар не имел в виду ничего такого, но, осознав двусмысленность вопроса, потупился и запил его чаем. — Я просто, вроде как, из дома сбежал. — поняв, что молчанием делает хуже, пояснил он; щеки его предательски загорелись. Вайорика рассмеялась; смех у нее был звонкий, как весенний ручеек. — Оставайся. Скажешь родителям, как вернешься домой? — Конечно. Вместо «спасибо» она поцеловала его в уголок губ, так коротко, что он не успел ответить. Ему хотелось поцеловать ее снова, куда более долго, но он боялся, что она воспримет это неправильно. Взвешивая «за» и «против», он рассматривал ее лицо: серые глаза, светлую кожу, аккуратный носик и губы — не тонкие, не полные, но очень мягкие. Вайорика потянулась, чтобы поставить чашку на стол, вырез ее платья приоткрылся, промелькнуло светлое кружево. Леннар подскочил и зашипел — ноге стало ужасно горячо. — Прости! — воскликнула Вайорика, пролившая ему чай на бедро. — Горячо? Она положила руку на мокрое пятно, растекшемуся по молочно-белым брюкам. Леннар не нашел в себе сил протестовать. Он притянул ее лицо к себе, обхватив ладонями холодные щеки. А может, это у него руки были горячие от чашки. В любом случае, важно было то, что Вайорика активно отвечала на поцелуй и мягко направляла Леннара, который, забыв, что решил держать руки при себе, блуждал ими по платью девушки. Она положила его руку себе на коленку, позволив двигаться вверх по скользкой ткани чулка, и принялась вытаскивать из-за пояса брюк рубашку и расстегивать ее тонкими пальцами; Ленни показалось, что душа его вот-вот рухнет в Бездну. Она надавила ему на левое плечо, вынуждая откинуться на спинку дивана и устроилась у него на коленях, обхватив своими ногами его. Мокрое пятно, уже остывшее, позволило со всей полнотой ощутить ее горячее бедро даже через ткань. Абзацы, целомудренно пропущенные в романах, в жизни оказались ни с чем не сравнимо прекрасными, хоть и немного неловкими. Кожа Вайорики пахла жасмином и будто светилась; она распустила волосы, и они светлым шатром накрыли их обоих, отрезая от остального мира, словно ничего не было важным, кроме сбитого дыхания и нарастания незнакомого прежде ощущения, резко обрушивающегося на все мышцы разом и оставляющего после себя пустоту в голове и теле. Вайорика слезла с его колен и откинулась на спинку дивана, поджав ноги, из которых только одна была в чулке. Она принялась приводить в порядок пуговицы на платье, которое так и не сняла. Ленни подтянул штаны, и отстраненно, будто не он сидел в этой голубой гостиной, проследил за движениями ее пальцев с округлыми ногтями: большой на левой руке растягивает петлю, большой и указательный правой руки придерживают пуговку и просовывают ее, скрывая от Ленни небольшую грудь в кружевном бюстье. Он прислонился к ее плечу. Девушка закончила с пуговицами и погладила его по щеке. Ее чулок и белье лежали на пушистом ковре, как единственные свидетельства того, что Ленни это не приснилось. За окном быстро сгущались сумерки; щебетала какая-то вечерняя птичка. — Это садовая камышовка. — сказала Вайорика, будто услышав его мысли. Ленни подумал, что никогда не чувствовал себя счастливее.