Радужный Питер (Шастун, ты пиздец)

– Боже, а танец, а какой танец на выпускном, я плакала как тварь на этом моменте! – и смеётся, и умиляется, вспоминая, Варвара. – Почему я это раньше не видел? Это же легенда! – А зачем натуралу бы смотреть гей-сериал? – задаёт провокационный вопрос не кто иной, как Миша, который ещё пять минут назад отсыпался после бара на диване. – Для общего развития, отстань от него, – огрызается Мила, которой Шасту в глаза смотреть после недавнего прокола немного неловко. – Именно. Я много видел, «Филлип Моррис», «Полное затмение», «Харви Милк», даже одно очень хуй-кто-о-нём-знает-кино... – Если ты скажешь «Velvet Goldmine», то Арсений на тебе женится, – ржёт Дмитрий, поддевая друга. И почему они все сговорились провоцировать сегодня? Шастун краснеет до ушей и кончика носа, утыкаясь в свой ноут, продолжая рассылать резюме. Но Дима и не думает позволять ему соскочить. – Так что за не в рот ебаться альтернативная картина-то? Вдруг мы не видели? – Дим... – пинает его мыском кеда под бедро, до чего способен дотянуться, Арсений. – Я смотрел его под названием «Бархатный прииск»... Всем становится неловко. Кажется, надо переставать троллить Антона, а то их с Арсом, неровен час, и правда поженят. – А ты один в один Джастин, конечно, – переводит тему Варя. – Не буду спойлерить, но у вас оооочень много общего, увидишь ещё. – Только одна неувязочка, – Михаил продолжает подъёбывать. Он окончательно просыпается и уходит на кухню ставить чайник. Диван освобождается, туда сразу же падает Арсений. Поскольку у Дэна сегодня концерт, то место рядом не занято. Антону хочется занять его сию же секунду, но он тут пока никто, поэтому останавливает себя, смотрит, что никто не пересаживается и скорее плюхается, пока народ не передумал. – У него нет своего Брайана Кинни? – подшучивает Варя, за что, Шаст видит краем глаза, Мила тыкает её коленкой. – Я имел в виду, что у него вообще девушка. А она точно есть? Не твоя фантазия? – уточняет, смеясь, Михаил, высунувшись из проёма кухни. – Она есть и она чудо, – за ответчика отзывается сам Арс. Все взгляды устремлены на него с вопросом: Чё??? Блять, а ты что, скрыл нашу встречу? – Вот бы у нас Либерти авеню, да? – мечтательно произносит Шастун, косясь на занятого Арса по левую от себя руку. Ему так нравятся дни, когда нет рядом Дениса, хоть и стыдно в этом себе признаваться. – Ага, прямо вместо Литейного, хули, – смеётся Мила. – Тебе мало тысяча девятисот твоих гетероулиц? – вскидывает бровь Попов. Он будто бы перестал стрематься находиться так близко, а то раньше его слегонца парализовывало рядом. – А их тыща девятьсот? Ого! – Тысяча девятьсот семнадцать, если быть точнее. Какой ты умный, блять, думает Антон восхищённо. А на подкол решает не реагировать. Распространение листовок оказывается менее интригиующим, чем Шаст надеялся. Он хотел погулять по улочкам Питера вдвоём с Арсением, но с ними увязались Варя и Миша, поэтому вышло менее романтично. Но не менее дружелюбно, смешно и на лайте. Антон начинал влюбляться в Арса, каким он был вне штаба. Ржущим над дурацкими мемными шутками Михаила, бесцеременно обнимающим за шею и притягивающим к себе Варьку для поцелуя в щёку в порыве чувств, смотрящим сияющими синими глазами на него самого. Да, что он влюбился, Шаст уже признал. Но этот живой Арсений не шёл ни в какое сравнение с напряжённым и сосредоточенным в штабе. И как же хотелось чаще видеть именно первого. Они сидят в Введенском саду на парапете фонтана, в каждом уже по два пива, в пакете Миши ещё четыре Бада, а Шаст и Варя едят пополам, попеременно кусая, огромную шавуху. – Мисс Пигги, – Арсений стирает девчонке с губ плевок соуса и это выглядит так безобидно и по-дружески органично. А мне, думает Антон завистливо, хотя прекрасно понимает, что тот же жест в его сторону, если бы он не дай бог случился, выглядел бы интимно до пизды. На Шаста Арс старается не смотреть, хотя тот тоже извазюкал белым свои нереальные губёхи. Мужчина течёт, плывёт и еле держит себя в руках, проклиная на корню идею Мишки выпить. Алкоголь вскрыл из раковины все его похотливые желания. Ему хочется, он сейчас взорвётся, насколько хочется стереть этот злоебучий соус, но отнюдь не рукой. Антон слизывает с губ белое и густое – и это выглядит так, что лучше б Арсений не смотрел. Теперь понятны все подколы Вари в день их знакомства: Шастун выглядит как гейский гей, мать его за ногу! И как же хочется этого мальчика себе... У мужчины одновременно сжимается что-то в груди и шевелится в джинсах. – Арс! – возвращает его на землю Миша. – Так какой? – А? Что? – Мемас, говорю, какой любимый? – Ну «блеать» же, конечно, с этим мужиком с кулаком, – смеётся Антон. И смех его прекрасен. Попову кажется, что он хочет слышать его рядом с собой примерно всю оставшуюся жизнь. – А как же Карл? – возмущается Арсений. Ему нравится немного спорить с этим мальчишкой, потому что он тоже не уступает в интеллекте, но никогда не топит до уничтожения соперника, будь то серьёзная тема, будь шуточная, как в данном случае. За прошедшие восемь дней Арс хорошо изучил паренька. – Яо Мин, тот китайский баскетболист. Его рожа – лучший мем последних лет, – вклинивается Варя, кожей ощущая напряжение между парнями. – Эту рожу забудут через месяц, имя я не знал и сейчас. А Карл будут добавлять к любой фразе ещё несколько лет, – не соглашается Арсений. — Как и блеать, – дожимает Антон, давая отбить пятюню. — Ладно, хуй с тобой, – Попов отбивает. Оба улыбаются друг другу. Михаилу тоже прилетело это чувство сексуального напряга, поэтому он открывает всем пиво. – Антош, ты помнишь, что у тебя суд завтра? – было около одиннадцати, когда все всё допили и выбирали из двух вариантов: расходиться по домам или искать круглосуточный, где продают алкоголь после десяти. – Да, конечно, я домой, – в его огромных зеленоватых глазах мольба: проводи. Хотя «Пушкинская» – через дорогу. – Пошли провожу. До завтра, ребят. – Прогуляемся чуть? – Шастун наглеет, они увидятся уже завтра, но он не хочет отлепляться от этого мужчины. – Тогда, после КПЗ, было прикольно, я постоянно вспоминаю. Шаст, заткнись! – Давай, только за временем следи, в полночь чтоб уже в метро быть, останется от силы пара поездов. – Хорошо. Что будет завтра? Расскажи. Ты же был там? Они сворачивают на Загородный, который сродни Невскому очень людный. Антону до дрожи хочется, чтобы они сейчас шли за руку наперерез толпе и в прямом, и в переносном смысле. Задрать головы на макушки каштанов, усыпанных бело-розовыми цветочками, и снова слушать названия архитектурных элементов, которые он всё равно не запомнит. – Дело десяти минут, максимум получаса. Хапнешь штраф, подпишешь пару бумаг и свободен. Арс видит, что парень всё равно нервничает, и это так трогает. – Не волнуйся. – То есть не будет как в фильмах? – Адвокат, присяжные и ты в клетке? – Попов хохочет. – Нет. – А мне адвокат не нужен? – Ты же не уголовник. У нас есть адвокаты, если что-то пойдёт не так – звони. Но в твоём случае девяносто девять процентов всё будет хорошо. Ну, кроме суммы штрафа. – Звони? – Антон даже тормозит возле переулка, смотрит на памятник. – Это Джамбул Джабаев. – А кто он? – Казахский поэт. – Мммм... – Мне пойти с тобой? – Да. – Хорошо. Они двигаются не спеша дальше. — Сколько ты в Питере живёшь? – на самом деле можно было и не говорить, Шасту так охуительно сейчас. – Лет... Бля, самому бы вспомнить. Наверное, десять уже. – Класс. Потихоньку приближаются к «Пяти углам», которые Арсений любил всем своим существом. Но сейчас этот перекрёсток напоминает только о первом свидании с Денисом на крыше где-то на Разъезжей, и хочется побыстрее свернуть. – Обалдеть, – Шастун фотографирует и только ради него Попов терпит не самые уместные воспоминания. А Дэн ещё и звонит. – Да, привет. Нет, ещё с ребятами. Ложись, пожалуйста. Мы в центре, я после двенадцати поеду. Ага, скоро. Да, давай. Антон зависает, нагло подслушивая, пытаясь понять, что у неразлучников стряслось. Он уже даже не снимает, а просто смотрит на здание через экран телефона. – Пошли, покажу чего. Если получится, – Арсу так хочется прикоснуться к руке парнишки, хотя бы когда они перебегают дорогу на заканчивающийся зелёный, но грань не переходит. Знает, что оттуда не вернуться. Шаст как восторженный турист хлопает глазами, он влюблён в Питер и Арсения. Из дворика выходит женщина с собакой, Арс только и успевает перехватить в последнюю секунду дверь ворот. – Пошли. – А так можно? – А мы не для плохого. Хочу показать кое-что. Они проходят пару обычных колодцев, а в третьем Попов тормозит его, слегка, невесомо почти, касаясь локтя. – Смотри, – показывает наверх. – На что похоже? — Коооотик! — Антон в восторге, он видел много колодцев, но изгибы похожие на морду кота – впервые. Фотографирует со всех ракурсов, даже дурачащегося себя на фоне этого кота. Парни сворачивают на Ломоносова. — Там же река впереди? – уточняет Шастун, памятуя, как же было охуительно тогда на Неве. — Ага, Фонтанка. — Точно. Снова идут молча. Просто наслаждаясь летом, белой ночью, щебечущими птицами, редкими людьми и машинами, друг другом. — Бляяяяя! – тянет Антон, когда они выходят к реке и, соответственно, Ломоносовскому мосту. — У меня в Воронеже на холодильнике висела открытка с этим мостом. Я не мог поверить, что он реален. – Я рад, что ты рад, — Арсений улыбается и тает от нежности. – Сфоткать? — протягивает руку. – Можешь на свой, — отмахивается парень, будто ему лень доставать айфон из задницы, но на самом деле это стратегический план: он хочет оставить в телефоне своего сегодняшнего спутника как можно больше своих физиономий. Шаст как ребёнок, дорвавшийся до лего или коробки киндеров, катается на цепях, хотя с его двухметровым ростом это выходит нелепо и ржачно. Но Арсу кажется, что это самый восхитительный и охуенный парень в мире. Когда оба опоминаются, времени уже без десяти два. Арсений снова вызывает две машины на Фонтанку, отправляет Шастуна и пока ждёт своего Алдыбека, листает фотки самого красивого на свете мальчика. На фоне самого красивого на свете города.