* * *
Все трое уже слегка пьяненькие, дрыгаются как паралитики подо всё подряд, от «Металлики» до Шатунова, Антон то и дело отвлекается, чтобы сортировать почту, замечая, что это делает не один он. Значит точно не ебутся – и то хлеб. И пусть видит, что я тоже не халявлю. У всех по последнему магакрепкому коктейлю, потому что кола закончилась первой, и было принято решение не бегать за добавкой, а закругляться. Время бежало к десяти. – Шаст, покурим? – долив всем всё и выбросив обе бутылки, кивает Эмилия на выход. – Посиди тут, – останавливает свою девушку нежной улыбкой. Та покорна. Вот и время признаний пришло, обречённо думает Шастун, уже с меньшим желанием, чем поначалу, бредя за девушкой. – Я же вижу всё, – отойдя в глубину дворов, где над пухто красовалось не просто граффити, а целое произведение искусства, начинает с места в карьер Миля. – И? – Антон теряется. – Парень, ты мне очень нравишься, прям реально пиздец как сильно, – поджигает ему сигарету. – И я за тебя втоплю, если надо. Только сам для себя реши, хочешь ли? Сможешь ли? Потянешь? Не сдуешься? А то ходит тут уже один, похожий на воздушный шарик, который проткнули, а отвязать от общей связки нормальных забыли. И вот он болтается сморщенный и непривлекательный, портя, нахрен, всю картину. – Ты жёсткая... – Шаст не верит, что спустя десять дней знакомства его ценят больше, чем человека, который здесь уже три года. – Нет, я реалист. И я ещё в десятом говорила, что нехуй этого душнилу и нытика приручать. Он потом вовек не отцепится. Что мы и наблюдаем сейчас, – девушка режет правду-матку, очень агрессивно куря. – Они полярности, а это зря романтизировано. Идеи, цели, взгляды, да блять ВСЁ должно быть схожее у пары. У них – вразжопицу. Сразу же было. – Почему тогда вместе так долго? – Да потому что один правда любит до истерики, не раз здесь такие концерты устраивал. И отнюдь не рок. А второй просто не может разгрузить мозг настолько, чтобы обдумать это, вычистить все свои никому не нужные ответственность, чувство вины и прочую шелуху. Юля и Дима уже год к нему подход ищут, но никак. – Пиздец. Зачем мне туда лезть, Миль? – в голосе Антона отчаяние, что ли. – Затем, что он рядом с тобой светиться начал. А я уже года полтора как похоронила его как весёлого человека, который сыпал каламбурами, танцевал ни с чего, устраивал тут вечера просмотров фильмов с Одри Хепберн, а не только работа-работа-работа-а потом в гробик отдыхать, – девушка яростно давит окурок. – Две недели назад я увидела, что это не только оболочка, это живой Арс, которого я обожала как человека, как личность. – Мне страшно, – честно признаётся Шаст, тоже докуривая. Они продолжают стоять, парень хочет поддержки, понимания, хотя бы одного человечка на этой земле, кто знает его тайну. – Понимаю. Наверное, дохуя от чего, да? – Точно. – Поэтому я и говорю: разберись. И если чувствуешь в себе силы, что потянешь, я за тебя втоплю. А когда я топлю, то всем пизда, мальчик, – Мила расслабляется и смотрит по-матерински мягко. – Я Варьку вообще от мужа увела два года назад, а теперь мы десять месяцев как официально женаты. – А где вы это сделали? – В Бельгии. Мы просто путешествовали, она с утра просыпается, гуглит и делает мне предложение. – Она классная. — Она охуенная. И Арс тоже. – Он... Нереальный... – Шаст опускает глаза, девушка пихает его в бок. – Не стесняйся своих чувств, это блять последнее, чего стоит стесняться! Любите, пока молодые, пока красивые, пока с запалом. Я, конечно, может, далеко смотрю и чушь горожу, но вы мне видитесь просто такой парой, знаешь, за которой пойдут миллионы и которая способна поменять многое. – Не дури... – Я вижу потенциал в тебе, Антош. Я знаю его потенциал. А вместе вы горы свернёте. Просто а) разберись в себе и б) не ссы. Ясно? – Спасибо, – Антон в порыве чувств обнимает Милу, она довольно крепкая, раскачанная девушка, поэтому сжимает его в ответ почти до хруста. – А теперь пошли допьём, я отправлю тебя домой к твоей возлюбленной и отчитаюсь нашему строгому начальнику. – Что они там делают сегодня? Участвуют тоже? Смотрят? – Антон всё же озвучивает тревожащий его вопрос, когда они идут назад к штабу. – Да ты чё, парень? Это закрытая поебень по спискам. Они там с Мишей на случай проверок и внезапных налётов, всякое бывало. А зная Арсень Сергеича, глаз на район, что он работает в данную секунду.* * *
Шастун приезжает домой к полуночи, Нина уже спит. Находит белую футболку с батоном, смотрит этикетку и выдыхает – с размером не ошибся. Кладёт её в рюкзак, пора завтра вернуть, а то обнаглел совсем. Вытаскивает назад и втягивает запах. Хоть он сам и носил её последним, а потом постирал, аромат хозяина вещи просто сшибает парня. Он закрывает глаза и вдыхает снова. На пьяненькую голову так хорошо стекаются фантазии о теле Арса, которое он также беспардонно нюхает, втягивая каждый его миллиметр. Его ямочка на шее, пупок, соски, выпирающие ключицы, бёдра... Антон скидывает с себя наваждение, понимая, что стоит в коридоре, уткнувшись носом в футболку, и если Нинка проснётся, то ей с кровати будет прекрасный обзор сей нелепой картины. «Шаст, ты дома? Добрался? Всё хорошо?» «Дома, Арс. Как у вас?» «Всё отлично. Еду тоже спать. Почту я доразбирал, так что отдыхай. Ты молодец. Видел, что даже во время бухича работал» «Скажешь тоже, бухич😆» «Спокойной!» «До завтра!» «А, вспомнил, есть билет в наш театр на 25-е. Если хочешь ещё» «Даааааа!» «Значит ты в списке» Антон улыбается ещё и от того, что представляет, как Арсений и Денис едут вдвоём в такси, а первый пишет ему. Забирается в ванную, врубает душ погорячее и обхватывает тяжёлый стояк. Вот тут уже можно пофантазировать, не боясь быть пойманным с поличным.* * *
– Юлечка, родная, держись! Я не потяну сразу столько судов, – Арс немного на взводе с утра после безрадужных новостей о том, что переговоры с матерью клиентки, которую вела Юля Викторовна, зашли в тупик. И та хочет подать в суд за пропаганду. – Не забывай, у нас Женечка в приёмнике и этот, – кивает на Антона, сталкивается с ним взглядом, и оба расплываются в улыбке, хотя ситуацией она не предусмотрена, – Обчистил меня на сотку. Кстати, Шаст, наши адвокаты подадут апелляцию, постараются скостить до полтинника твой косяк. Парень коротко кивает и больше не лезет, ситуация Юли гораздо сложнее, её могут лишить лицензии. Поэтому он занимается своей работой и даже позволяет вольность, полномочиями к которой его наделили: находит серию однотипных сообщений, которые переносит в новую созданную папочку с названием «Приятные отзывы». Во второй вкладке у него открыта летопись всего случившегося в их мире после первого же принятия закона о пропаганде Рязанью ещё аж в марте 2006 года. Антон хочет быть максимально в теме событий, фамилий, рисков, последствий. Раз уж это теперь и его реалии... Читает про день поцелуев перед Госдумой полгода назад и хочет повторить такое же. В Петербурге. С Арсением. День проходит почти тихо и на комфорте, как всегда, когда Денис не с ними. Будто читая его мысли, Эмилия вопрошает, разрывая предшествующую почти часовую тишину. – Дэн с нами нечасто в последнее время. Репетиции? – У них типа тура по Ленобласти и близлежащим городам. Сегодня в Выборге. Интересно, а есть ли шанс, что он там и заночует, ехидно думает Антон. В его голове Арс уже его, и любая мысль о прикосновении к нему чужого мужика отзывается мурашками и тошнотой. Хотя, по сути, чужой-то как раз он. К семи все потихоньку расползаются, почта тоже простаивает, можно действительно ехать домой и провести вечер за просмотром третьего сезона «Квиров», о которых Шаст не переставал думать ни на минуту. – Почему сегодня тишина? – Второго числа закон вступает в силу. Последняя неделя будет самая тихая, все сидят по углам и не знают, чего ждать. Всем страшно, – пожимает плечами Арс. – Мы в феврале прошлого года вообще на месяц в ступор впали, нормальная реакция. Езжай к Нине, она тебя нечасто видит в последнее время. – А ты? – И я поеду, видишь же, завала нет. – Пошли до «Чернышевской» прогуляемся? – внезапно предлагает парень, пользуясь тем, что все остальные разошлись, только Миша копошится пока у выхода, переодеваясь. – Я всё хочу туда попасть, но мы так поздно заканчиваем, что только бы до «Восстания» успеть. – Да тут близко, пошли. Как же он обожал Арсения за то, что его никогда ни на что не нужно было уговаривать и упрашивать, он соглашался на всё, даже не давая пустить в ход прибережённые аргументы. Интересно, он вообще такой человек или тоже хочет побыть вдвоём? – А какое у тебя любимое место в городе? Они тихонько сворачивают на Жуковского, стоят на светофоре. – Да много, на самом деле, я вообще люблю Питер. Залив меня лечит, сколько я гонял в первые годы после переезда, чтобы поорать на воду, – улыбается. – А я не доехал пока. Покажешь мне то, что тебе нравится? – Шаст, ты посвободнее будешь, сгоняй на какую-нибудь экскурсию в выходной. Я уже сто лет не выползал куда-то ради отдыха, прогулки, по делу если только. – А как же развод мостов и тот мост с цепями? – Антон надувает губы, на которые и без того Попову смотреть нелегко. – Ну да, только тоже всё урывками. Раньше я любил вот просто походить по дворам в центре... Кстати, пошли покажу что, – кивает налево и они сворачивают. – Там всегда можно найти что-то интересное. Или уехать на целый день в какой-нибудь Кронштадт, гулять, фотографировать... Сейчас об этом можно лишь мечтать. Антон заходит следом за мужчиной во двор на Жуковского и понимает, что во что бы то ни стало устроит им офигенный выходной с поездкой, прогулками и разгрузкой головы. – Вот такие места я люблю, – кивает на огромное граффити с витязем на торце здания. – Воу, это из Пушкина? – Да, там ещё есть, пошли пройдёмся. Антон фотографирует расписные стены, иногда украдкой и Арса, когда он подвисает, о чём-то задумавшись. – А ты чего успел увидеть с февраля? – приходит в себя, улыбается. А ведь права была Милка, что он стал чаще улыбаться. С ним. Почти без конца, особенно вне штаба. – Нихуяшечки. Ну разве что в Петергоф сгоняли. А так, в основном я один по центру мотылялся: Спас, Летний сад, Инженерный замок, в Чижика кидался монетами, целое состояние утопил в речке, до Петропавловки доплёлся случайно, на закате так заебись красиво... – Да ты романтик, – Арсений смеётся, они выходят из дворов снова на Жуковского. Сегодня пасмурно и с неба сыпет какая-то противная морось, что делает чёлку Попова влажной и слегка кучерявой. А Шаст и рад любоваться. – Немного, почему нет? – Нина работает много? Почему ты один шарахаешься везде? – Да, она набрала смен вразнобой, то утро, то день, то вечер, а дома только спит. Да и не скажу, что ей прям всё это интересно, – пожимает плечами Шастун, вспоминая, что приехала она в этот город лишь за ним, у неё было немного амбиций, она вполне успешно нашла бы себя и в родном Воронеже. – В первый день свозил её на Дворцовую, она сфоткалась на аву на фоне Исаакиевского и успокоилась. Это у меня мотор в жопе. – А в приют вы как часто? – А что? – Упал бы на хвост. Я там кое в кого подвлюбился, хотел бы навестить. Да и привезти им корма, лекарств. – Нинку ждать не обязательно, давай сгоняем. Этого Арс не ожидал. Слишком много Антона. Слишком много ситуаций, где они вдвоём. Так нельзя. Так неправильно. Он боится сорваться. – А кто тебе приглянулся? Тот серый пушистый? – Да, только это кошка. – Так её можно забрать домой, не только там тискать. – Охуеть, Шаст, ты мне глаза прям открыл. Куда забирать? Туда, где я только сплю? И то не каждую ночь. Котам нужно внимание и человек рядом. – На Литейный... – предлагает Антон альтернативу, и Арсению хочется орать, почему он такой? Такой милый, такой лёгкий, такой гениальный и такой манящий. – А мы не зайдём в парк? Там нечего делать в такую погоду? – хватается Антон за шанс не расходиться прямо сейчас, когда они приближаются к метро. – В Таврик? Смотря, чего ты от него ждёшь, – а Попов будто тоже не против не расходиться сию же секунду. – В жару там прикольно поваляться на травке. – Ну, там озерцо, мостик красивый, я видел в гугле. И памятник... – Есенину. – Точно. – Только не говори, что ты блять настолько романтик, Тох! Не поверю! – смеётся Арс, когда они и правда делают крюк в парк. — Мне больше Бродский нравится, Есенин сахарный. Но стихи – почему бы и нет? – Сахарный? «Пей со мной, паршивая сука, пей со мной» – это сахар? Ну ладно. Шастун запоминает строки и решает загуглить позже. Они действительно фотографируют озеро и селезней, мостик, Антона на мостике, Антона просто стоящего, Антона просто смеющегося, Арсения чуть не ёбнувшегося в куст сирени, споткнувшись обо что-то, задумчивого Арсения на фоне пресловутого Есенина, улыбающегося с искрящимися глазами Арсения на какую-то чушь изо рта Шаста. Но надо ехать. — Какие планы на вечер? – Антон интересуется, но точно не хочет слышать, что секс с Денисом. – Да лечь спать вовремя, это самая большая мечта. И сегодня я прям близок к ней как никогда. А у тебя? – Третий сезон «Квиров». – Ммм, неплохой вечер. Они идут к выходу из парка с самого дальнего его угла, народу на удивление мало, а в зоне видимости – вообще никого. Бля, Арс, прости, но я тебя щас поцелую, проносится в голове. – Арс! – Да? Тот останавливается и смотрит в ответ, ждёт вопроса или чего там мальчишка хотел. А мальчишка как псих с чернющими глазами смотрит на его подбородок, нос и губы. Не делай этого, орёт всё внутри Арса. Шаст пырит на смешной носик собеседника, который Варя и Михаил всегда подстёбывали, на подбородок, который при всей метросексуальности и где-то даже феминности был мегамужским и мощным, на чётко очерченные довольно пухлые губы... От движения вперёд, прямо на них, Антона отделяют полмига, чтобы собраться с духом. Но из-за ряда кустов сирени появляется женщина с коляской и лабрадором, а парни, не сговариваясь, продолжают путь к выходу. Только Арсений чуть быстрее, чем до этого. В метро им в разные стороны, а Шастун и рад, потому что ему дико неловко.