* * *
– Я думал, это стереотип, – смывая со спины любимого буквы, немного разочарованно рассуждает Шастун. – Что именно? – Что геи такие... Полигамные, экспериментаторы, не знаю... – Не обобщай, Антош, Саша – человек свободный от отношений и профессия обязывает. По нему нельзя судить всех. – А Миша, у которого каждый вечер в баре новый пацан? – Миша полгода как вышел из восьмилетних отношений, дай ему погулять и потрахаться, – Арсений улыбается в защиту друга. – Ты же не знаешь всех геев. Да даже я не знаю всех. Даже по Питеру. Многие тихо живут себе семьями и не высовываются. А высовываются подобные Сане, со своими предложениями тройничков. Так что не обобщай, прошу. У Димана нашего отношениям двадцать лет в 2014. Двадцать, Карл! — Хочу так же, – улыбается Антон, кидая любимому футболку, когда тот закончил обтираться полотенцем. – Хочешь — будет. Этот мир работает именно так, мой мальчик. – А почему ты не спрашиваешь, с кем? — Шаст хочет потроллить, но сам срывается на смех. – Вокруг же столько соблазнов. — Кто, Саша, блять? Не смеши! – они уже выходят из студии, на улице противный мелкий дождь. — В тебе есть стержень и самоуважение, как и во мне. Такие не влезают в авантюры и не соблазняются на фотографов. — Я тя обожаю! – уже серьёзно произносит парень, прячась в машину от мороси. – А вы когда-нибудь собираетесь все вместе, чтобы Юлечка с мужем, Дима со своим мужчиной, Миша... – С кем-нибудь последним? – Арс смеётся. – Да, в новый год со всеми познакомишься, Шаст. А поехали в Карелию? – На НГ? – рассуждает тот, кладя руку на бедро своему мужчине. – Можно и в Карелию. Я не был, там вроде природа охуительная? – Сейчас, Тох. – Ты дурак? – Ну, на пару дней. Покажу тебе каньон, водопады, зоопарк у них чумовой просто. По набережной в Петрозаводске погуляем, в ухо желания пошепчем. А? Антон сидит с вытаращенными глазами, они с утра обсуждали, что дел по горло, а сейчас вот так? – Молчание расцениваю, как «да, любимый», – и Арсений разворачивается на север. – Позвони Милке, пусть кормят Сафошу. – А отель забронировать? – Шастун отошёл от первоначального ступора и сидит сияет. – Пока глянь в Сортавале, родной, но не бронируй. У меня есть мысль. – Я повторюсь, пожалуй: я тебя обожаю, Арс! – парень сжимает его бедро крепче и встречает ответный взгляд, полный любви и азарта.* * *
– Арс, пошёл в жопу, я пас! – Шаст делает первый шаг на подвесной мост, тот шатается во все стороны, и парень отходит. – Антон, ты чё? Я вешу больше тебя и он меня выдержал! Не ссы! – кричит Арсений с противоположной стороны, ожидая его на островке и снимая водопады и умопомрачительное небо с 3D-облаками. – Нет! – орёт Шастун по другую сторону, мотая головой. – Ну, Тошенька! – Нет, я обосрусь посередине! – Малыш, пожалуйста! – Нет-нет-нет, пошли обратно, плиз! Ну не смогли мы взять эту тропу, ну что ж теперь? Парень сторонится, пропуская на злосчастный мост одних из немногочисленных посетителей – молодую семью. – Иди, ты хотела, – отец кивает дочери лет пяти, а сам стоит как истукан с лицом даже белее, чем у Шастуна. – Пошли со мной, – девочка зовёт Антона, и тому становится сильно стыдно. Чего это, ребёнок в состоянии, а он, мужик, нет? – Хо...ро...шо... – нехотя соглашается Шаст, но от предложенной маленькой ручки отказывается, так как понимает, что вцепится в канатный поручень как псих. – Умоляю, только не ходите, пока я не дойду, – просит у родителей девчонки. – А то очень раскачивается. – Да он вообще не пойдёт, а то обкакается. Идите спокойно, – смеётся девушка. Арсений снимает на видео нервно улыбающегося парня, ползущего за ребёнком шажок за шажочком, и ржёт сам. – Антош, посмотри вниз, даже если ты упадёшь – ничего страшного, там неглубоко! – Отстань! – тот и смеётся, и боится, и пытается действительно взглянуть на бурлящую воду внизу. На полпути девчонка теряет интерес и наперерез Шастуну возвращается к родителям. – Вот они – женщины, – Арс уже открыто стебёт пацана, который остался посреди моста один. – Давай, мой мальчик, теперь один, без поддержки. Ко мне! – Блядство! – рычит он, когда ступает, наконец, на землю. Попов нажимает на стоп записи и кидает её Эмилии со смайликом. – Мой маленький герой? – Да я ссыкло, я знаю, – Антон осматривается, что никого поблизости нет, и целует мужчину. – Высота, темнота и неустойчивые конструкции – не моё нахуй. Поехали в твой горный парк уже. – Ммм, а я думал, мы там на троллее спустимся или на тарзанке, — мечтательно произносит Арсений, пропуская парня вперёд по тропе, направляясь к выходу. – Иди. На. Хуй. – А до этого предлагал в жопу. Так куда? – Арс хватает за задницу, хочет и за член, но знает, как тот лёгок на подъём в его руках, поэтому сдерживаться. – И то, и то, пожалуйста. Любимый, давай правда без экстрима там, прошу! – Да конечно, просто каньон посмотрим, Шаст. – Обещаешь? – Обещаю. Погнали.* * *
– Любовь моя... – Антон пользуется тем, что в парке почти никого, прислоняется сзади к своему мужчине, берясь за ограждение слева и справа от него. – Это так красиво, что хочется сдохнуть! – Почему тебя это напротив не заставляет хотеть жить, мелкий? – Арсений улыбается, отклоняется на своего парня, выворачивает руки и обнимает того под бёдра. – Это оборот речи, ну ты дурила, что ли? Они смотрят на Мраморный каньон, на берёзы и ели над ним, на озеро, в котором отражается садящееся солнце, на пару лодок, выплывающих из арки карьера. Арсений счастлив и умиротворён, чего не было уже несколько лет. Он ловит себя на мысли, прижимаясь задницей к паху своего парня и смотря на красоту, от которой останавливается дыхание, что борьба перестаёт быть для него основой пирамиды Маслоу.* * *
– Бля, а какая лиса у них пушистая, даже сейчас, хотя летом они же облезлые! – Антон как ребёнок взбудоражен, когда они идут к своему коттеджу. Ночуют прямо здесь, в «Чёрных камнях». – Какая разница с нашим воронежским зоопарком. А верблюды даже красивее, чем в московском. Так классно, эта корова с длинными волосами, ну я не могу! – А ты ехать не хотел, – Арсений отпирает их домик, впуская мальчишку. – Я думал, что устал и что там ну как везде, клетки и несчастные звери... – Нет, я бы в такое тебя не повёз. – Я по тебе соскучился, — Шаст льнёт к любимому, руками уже лаская под майкой чуть вспотевшую спину, сжимает под плотной тканью джинсов член. – Когда успел, если ты от меня не отлипал? – Попов чуть тянет парня за волосы, получает доступ к шее и целует чуть грубо, возможно, останутся следы. – Иди в душ, котёнок, дико хочу тебя. Антон изучает свою сексуальность и охуевает. Ему казалось, что в двадцать два он знает всё о себе. Свои реакции, предпочтения, фетиши, заёбы, проседания и сильные стороны. Но руки, язык, рот, член и вообще всё тело Арса открывают какие-то новые стороны, расширяют границы и сносят все былые преграды. При первой попытке отсроченного оргазма парень выл и умолял позволить ему кончить, от судорог сводило пальцы на ногах и руках, от обиды и отчаяния аж слёзы в уголках глаз скапливались. Это были самые невыносимо ужасные и ослепляюще прекрасные пятнадцать минут. Пятнадцать! В противовес трём-пяти минутам обычно. Сейчас же Шаст скулит под любимым телом, подтягивая мужчину наверх, к своим губам, безмолвно прося закончить руками. Но ему принципиально целовать сейчас, фактически вопрос жизни и смерти. – Держишься? – С трудом... Но продолжай... – Антон елозит по простыне, пальцы на ногах в спазмах поджимаются, всё тело колотит, когда раз за разом Арс крепко пережимает основание члена во время уже начавшегося оргазма. – Блять... – кусает губы, свои и чужие. – Терпи... – Пиздец... – прошибает судорогой. – Терпи, малыш... – Арс, не могу... – уже стонет, вцепляется в спину. – Тссс... – Щас кончу! – уже срывается в крик. – Через пару минут, маленький... – Нееет! — кусает в плечо, а скорее – затыкает собственный вой. — Тиш-тиш-тиш, золотце... – Молю! – уже ощущает истекающую на живот сперму, но рука снова мучительно пережимает, перед глазами звёздочки, тело передёргивает, руки немеют, парень воет в ухо любимому. – А теперь кончай, мой мальчик! – последняя ласка – и мощнейший оргазм. Шаста выгибает мостиком, член стреляет тёплой густой жидкостью безостановочно, мышцы гудят, нет сил даже ответить на поцелуй, он просто подвывает в губы с редкими «бля». – Какой ты охуительный, – восторженно вышёптывает Арсений, покрывая поцелуями лицо любимого. – Антон, ты просто... – Пиздец? – подсказывает тот, понемногу приходя в себя, хотя пальцы до сих пор не чувствуются. – У меня нет слов, ты больше, чем пиздец... Я с ума схожу от тебя... – А ты немного садист, конечно, – смеётся. – Ну результат же стоит того? – Это ебануться просто, Арс...* * *
На следующий день, когда Арсений зависает возле скульптуры рыбаков, закидывающих сеть в Онежское озеро, Антон галопом скачет к уху с надписью «Прошепчи одно желание» и наклоняется к нему, пользуясь отсутствием на набережной туристов и тем, что Арс фоткает инсталляцию. – Я хочу быть с этим мужчиной всю жизнь. Хочу, чтобы он не разлюбил меня, никогда-никогда.