* * *
Инструктор Вика, естественно, ни в какой лес новичков не отпускает, даже не слушая Арса и Милю, которые немного умеют держаться в седле. Потому что два мелких долбоёба уже трижды чуть не были выброшены из седла, хотя им и дали самых спокойных коней. – Ну вы чего там, ну ёбтвою? – Эмилия тормозит своего Зевса, в жопу которого почти врезается Марс под Поповым. Двое дурачков застряли из-за того, что Варькина Звёздочка решила повтыкать в песок манежа. – Я бессилен, – разводит руками Антон, как замыкающий этот круг, ещё и коняха Арес под ним начинает нюхать задницу кобылицы Вари. – Шенкель, Варвара, шенкель! – кричит Виктория, сама хохоча от этой комичной пробки. – Вот ебланы, Арс, погнали рысью? – Мила машет рукой на младших, как на неперспективных. – Вик, можно? – Пока нет, все должны идти в едином темпе, Зевсу нельзя нагонять Ареса, у них вражда! Но Звёздочка по-прежнему не реагирует на шенкели наездницы и вообще было подумывает идти в противоход, что-то вынюхивая на земле. – А вы две пары, да? – инструктор зацепляется языками с Эмилией. – Ну да. – Очень симпатичные, – та снизу вверх смотрит на Эми и Арса, отчего тот понимает, что поделили их явно неверно. Ох уж этот гетеромозг. – Любимая, я смогла! – выкрикивает Варя, когда кобыла под ней всё-таки возвращается в ритм общего хода. Виктория смотрит недоверчиво, но молчит. Через час, особенно после галопа, Варька начинает скулить, что стремена избили все ноги. – А у меня болит жопа! – Шаст тоже не стесняется в выражениях. Хаха, ещё секса просил накануне! – И грудь больно, – девчонка вторит. – Мы сворачиваем в стойло! – у неё даже получается развернуть своенравную Звезду к дверце манежа. У парня выходит хуже, но через пару минут он нагоняет девушку и соскакивает, наконец, на деревянный пол конюшни. Ноги практически такие же, жопу не чувствует. – А этих засранцев пустили-таки за пределы, – Варя выглядывает из помещения и куксится. – Ладно, в семье не без урода, будем зато знать, что верховая езда – не наше. – Я хотела к озеру на лошадках! – Пойдём к хорькам или тут подождём? Им полчаса ещё ездить, – Антон разминает ноги, пока их лошадей заводят в стойла. – У них как раз обед, можете угостить всех, – мальчишка суёт Шасту ведро с морковкой. – Только не перекормите Люську, она и так толстая. – Ну вот и решилось, пошли кормить, пока эти вонючки развлекаются. – Котята, вы где? – Арсений ищет ребят, идя вдоль стойл и поглаживая любопытные тянущиеся морды с длинными волнистыми, прямо как у Шастуна, чёлками. – Арсюх, мы у Зари, – откликается Варвара с другого конца загона. – Ну что, неудачники? – смеётся Мила, притягивая к себе девчонку и звучно чмокая в висок. Арсений просто любуется Шастом, облокотившись о дверцу загона. Тот бодается и трётся о морду Зорьки. И эта любовь к животным и единение с природой заставляют Попова просто таять от чувств к парню. – Поехали, – перехватывая взгляд своего мужчины, тот улыбается, а зрачки-то расширены, что не ускользает от голубых внимательных глаз. – Секса хочу, погибаю уже просто. – Мы ещё тут, – напоминает Варя, смущаясь и хихикая. – И вообще, в соседней комнате ещё пять следующих дней. – Малышка, нам тоже не мешает этим заняться, – щипая ту за задницу, посмеивается и Эмилия.* * *
– Арс... – Шаст сидит сверху, задница после Ареса немного ломит, но отказываться от секса он был не намерен, тем более, что начинал понемногу ценить и вкрапления в процесс щепотки боли. В комнате полутьма, но глаза привыкли, и Антон, ритмично покачиваясь на члене, безотрывно смотрит на любовника, на любимого, и просто захлёбывается чувствами. У обоих с висков стекает струйками пот, Арсению хочется гладить лицо своего мальчика, даже его отросшую щетину, зарываться в волосы, но он поддерживает обеими руками себя, чтобы толкать бёдра навстречу Шасту. И не оторвать взгляда от этого парня, который двигается над ним, как по волнам, чуть приоткрыв губы, постанывает негромко, кучеряшки падают на глаза, хрупкая грудная клетка вздымается параллельно фрикциям, а член бьёт по животу и требует внимания. Арс приподнимается, поднимая за собой парня под ягодицы, но с члена не снимает, роняет их обоих на постель, придавливает собой и впивается в губы, чего так жаждали оба. – Люблю тебя, Антон... – Обожаю... Вытрахай из меня душу, давай, – Шаст одной рукой прижимает мужчину за влажную спину к себе, а второй перехватывает собственный член. Рука Арса также присоединяется. – Господи, бляяяять, Арс... — Антон кончает первым, заляпывает оба живота и груди. Попов как обычно считает неэтичным продолжать трахать дальше, но парень, зная это, останавливает, прижимая к себе уже обеими руками и обвивая ногами. – Родной, не останавливайся! –шепчет. Через полторы минуты комнату раздирает низкий стон, Шаст вторит ему, его стенки сокращаются от пульсации ствола внутри и пускают по всему телу вибрацию, сродни той, когда в детстве сидишь на стиральной машине в режиме центрифуги. – Первый... – выдыхает парень в губы своему мужчине. – Люблю тебя! – Тох, ты нечто... – Нет, просто твой. – И не поспоришь... – Парни, ну вы громкие! – весело кричит из-за стены Эмилия. – Потрахайтесь тоже, – смеётся Арсений, – осторожно выходя из своего мальчика. С недавних пор они перестали пользоваться резинками, Антон очень просил, но для отелей и съёмных квартир это было слишком грязно и у Попова возникла мысль снова начать ими пользоваться. Только бы убедить этого упёртого пацана. – У меня месячные, – осведомляет всех Варя действительно завистливым тоном. – Я не хотел этого знать, – ржёт Шастун, утыкаясь в шею любимого. – Тебе от этого не сбежать, девочки всегда информируют о жизни своих яичников, – Арс мелко целует колючий подбородок, трётся переносицей о скулы, вдыхает запах кожи из местечка за ухом, но сперма между ними начинает противно засыхать и гонит в душ. – Я на пять минут, Шаст, тебе тоже надо поскорее бы. И, кстати, – он поднимается, а Антон любуется им, его плавными движениями, широкими плечами, узкими бёдрами, красивыми линиями перехода, от которых дыхание спирает. – Почему первый-то, если уже третий? – Да я не про оргазм, а про город, балбес! – хихикает Шастун, не в силах оторваться от его задницы, уже убегающей в сторону душевой.* * *
– Пацаны, вы же не против фото в статье? – немного нерешительно демонстрируя зеркалку, мнётся парень, который только что брал интервью. – Да ради бога, – Арсений расслабленно позирует, Шаст пока немного зажат. – Ну, наши местные ребята из комьюнити в основном бояться светить лица, – щёлкая кадр за кадром, объясняется юный редактор подпольной гезеты «Гей-таймс». – А можно совсем оборзеть и попросить поцелуй или объятия? – Легко, – на этот раз Антон, его хлебом не корми, только дай целовать своего мужчину. – Футболки у вас классные, кстати. – Это Антоха у нас за мерч, – Попов смотрит влюблённо, аж плывёт, чем и пользуется мальчишка-интервьюер, делая кадры. – Вы крутые и смелые, – уже выпуская их из маленького помещения глубоко во дворах близ Волги, не без восхищения произносит Игорь, который представляется только сейчас, поначалу либо забыл от нервов, либо консперировался и не доверял заезжим. – Тверитяне в основном воюют в сети, прячась за никнеймами и аватарками с Брайаном Кинни, Вентвортом Миллером, радужным человечком... – Моим? – Шаст округляет глаза. – Это вы создали сериал про Рейнбоумена? Ну вы правда офигенные! – Игорь в восторге, что отхватил для интервью таких персон. – А мне как два года назад выбили несколько зубов, отпинав в моём же собственном подъезде, так я и не вылезаю больше. Даже стыдно как-то. – Информационная борьба – тоже борьба. А себя надо обезопасить, мой хороший, – Арсений так мягок, что Антон чуть ревнует. Его хороший – только он, что за флирт нахуй? – На меня нападали с ножами, с кастетами, с шокерами, ублюдков много. Воевать похвально, но если нас прирежут, то это ничего не изменит. Поэтому осторожнее, ладно? Они прощаются, обмениваясь контактами, куда послезавтра прислать электронный вариант выпуска газеты. – Ты ёбаный флиртун, Арс, что это было? — бурчит Шастун, насупленный идя к машине. – Ты чего, Тош, это наши ребята, мы одна большая семья, я нежен и мягок со всеми, – они садятся внутрь, Арсений притягивает своего дурачка и целует. – Ничего не знаю, моя семья – только ты и мама, – всё ещё ворчит Антон, хотя немного понимает, о чём доносит ему любимый. – Со временем иначе взглянешь, когда поймёшь, что все против нас, а друг у друга есть лишь мы. Я прощён? Едем пожрать и погулять по центру? – Попов улыбается чеширским котом, прижимает ладонь к щеке парня. – Я люблю тебя, Антош, больше всего на свете! – Арс... – мальчишка перехватывает его руку на своём лице. В нём так много чувств, которые в последнее время множатся и преобразуются в нечто пугающе масштабное. Но он пока боится высказывать это, щупает вытянутой ножкой впереди, точно ли твёрдо и можно ли ступать. – Я тоже тебя люблю. И давай без поводов для ревности, пожалуйста. – Я помню, что ты взрывной овен. А ты помни, что для меня существует всего один парень, я больше никого не вижу. Верь мне, ладно? – Я верю. Поехали уже, только я Круга смотреть не хочу, давай лучше в ботсад, там выставка каких-то дионей. – Какой ты кровожадный, это же хищное растение, ты знаешь? – Арсений смеётся, но желание его мальчика – закон, потому он выруливает на Нововолжский мост.* * *
«Инфинити» с радугой на бедре летит по Р-132, за окном вторая половина сентября, но солнце так и шпарит в лобовое, Сафо на коленях у Антона, все четверо поют «First be a woman» и «I will survive», девчонки сзади пьют прямо из горла подозрительный рислинг, купленный на последней заправке, Шаст отказался из-за солидарности с любимым, который за рулём, да и просто бутылка и запах из неё не внушали ему доверия. В Рыбинске на Окружной их тормозят, по кривой ухмылке ДПС-ника Антон понимает, что до отеля в Вологде сегодня вечером они доедут вряд ли. Он проверят документы чуть ли не с микроскопом пять раз, с кем-то созванивается, просит дыхнуть в трубочку, пройтись по полосе, потом снова дыхнуть и ещё раз открывает паспорт, вертит в руках права и кривится на страховку. – Уебан, – шепчет Шаст, когда пошёл третий час их простоя, девочки уже оббегали ближайшие магазины и накупили снэков с газировкой, а он вышел размяться. — Я могу послать его нахуй, но мне вменят сопротивление. Могу сделать звонок – и через минуту мы будем свободны. Но я хочу понаблюдать, как он исходит на желчь, потому что приебаться не к чему. Скоро отпустит, а у него ночью будет изжога, потерпи, – шепчет Арсений, целуя парня в кончик носа. – Там впереди водохранилище и скоро будет закат. Как ты любишь. – Мы остановимся? Минут на десять, просто сфоткать, – тот расслабляется и улыбается, глядя на солнце, которое правда уже начинает садиться и заливать всё вокруг золотом. – На сколько захочешь, Шаст. Мила и Варя сидят на пледе на траве и жуют чипсы с шоколадом, Арсений метрах в ста на капоте, рядом с ним – верная Сафо, которую уже даже не особо и нужно держать за шлейку, она от хозяина ни на шаг. На фоне всего этого – золото садящегося за кромку воды солнца. Шаст бегал отлить на заправку, а теперь вернулся и как ненормальный или ненормально влюблённый делает сотню одинаковых кадров спины Арса и их питомца на фоне заката. У него аж дыхание останавливается от красоты момента. – Ты так его любишь... – Варя констатирует факт, её женское сердце трепещет и сжимается от проявления чувств друзей. – Пиздец насколько... – Любовь всей жизни? – девчонка, кажется, готова прослезиться, проникшись глубиной Антона. – Пацан, не спеши, – Эмилия всё видит и понимает, но она взрослее и ощущает некую ответственность за двоих мелких и их порой торопыжность. – Я тоже с пары взглядов поняла, что Варвара – моя жизнь, но проживи с этой мыслью какое-то время прежде, чем озвучивать, ладно? – Я уже проживаю, спасибо, Миль... – Шастун улыбается девушкам и идёт к автомобилю. – Как красиво, Арс, просто анрил! Тот вздрагивает, сам завис на нереальной картинке. Тянет руки. – Иди ко мне, – съезжает к краю капота, притягивает к себе Антона, прижимает к своей груди спиной, обвивает руками. – Любимый... – Ты счастлив сейчас? – Я не припомню, чтобы когда-то был настолько счастлив. Даже до закона. И Шастун умирает от услышанного.