Винни Пух в обнимку с суицидом

- Так, ребят, теперь левая нога на красном! – Кристофер протянул ногу на красный круг через спутанные узлы маленьких тонких рук и ног. - Ой, все я больше не могу! – проблеяла маленькая овечка, заваливаясь на бок. Весь сложный многоугольник из трех маленьких зверушек (овечки, хомячка и бобренка) и Криса рухнул на пол. Веселый, искрящийся смех ручейком полился из всех 4 глоток. - Ну народ, вы, конечно, совсем в Твистер играть не умеете! – сказал Кристофер Робин, отсмеявшись. - Да ладно тебе, Робин! Для первого раза очень даже неплохо получилось! – сказала овечка с досадой. - Если бы ты не завалила нас всех, то получилось бы ещё лучше, - пробубнил бобренок. - Вы только не ссорьтесь. Твистер я принесу в пятницу, тогда и потренируетесь. Винни усмехнулся, легонько приобняв маленькую и хрупкую пятилетнюю лань, сидящую у него на коленях со стрелкой от Твистера. Такой большой и несуразный Крис возится с маленькими зверятами, облепившими его со всех сторон. Милый, смешной Кристофер Робин, совершенно бесплатно играющий с больными зверятами. Тот самый, у кого уже целую неделю живет Винни, который сам делает всю работу по дому. Он ни раз не попросил у мишки ничего взамен. Впервые за долгое время у Пуха было так спокойно на душе. Винни было хорошо с Крисом. Он чувствовал себя с ним как дома. Его мягкий взгляд необыкновенных глаз, радостная улыбка, его ободряющие слова, словно нежный поцелуй летнего солнца - успокаивают и согревают. «С каких пор моя жизнь стала такой сентиментально-сладкой?» - с удивлением думал мишка. Все прежние подозрения рассыпались. В душе властвовало новое чувство: как будто Винни ласкает сама судьба. - Ладно, нам с Винни пора идти, - сказал Крис. - Ну может останетесь ещё хоть на чуть-чуть? – умоляюще спросил хомячок. Детеныши повисли на ногах у Робина. - Нет, малыши, нам пора идти, - сказал Крис, со смехом снимая детишек с ног, - Мы же придем ещё в пятницу, - он подмигнул зверятам. Винни и Кристофер вышли в коридор стационара. В пространство, практически сделанное из белого картона: при любом, даже самом слабом ударе, панель на стене ломалась, рвалась пополам. Вольфрамовые лампы неравномерно отбрасывают пятна неприятного желтого света на стены. Вспотевший белый коридор в мерзкой, тошнотворной больнице, от которой во рту появляется привкус протухшего молока. - Послушай, тебе действительно нравится заниматься этим? – спрашивает Винни у Кристофера Робина. - Чем - этим? - Ну, ходить по стационарам, играть с больными детьми… - Да, а что такое? - Просто… это немного странно для парня твоего возраста… - Странно и что? Меня это нисколько не волнует. Для меня неважно, что обо мне подумают другие, главное то, что я сам знаю о себе. Тем более, у меня отношения с другими у меня и так хуже некуда. Кроме того, мне это помогает избавляться от негатива. Колющие, режущие ощущения выходит наружу, оборачиваясь лучами света и добра. Я играю с этими бедными брошенными детишками, приношу им сладкое, дарю подарки. Это помогает мне от своих проблем. Винни задумался. Чудной он, этот Робин. Как внутри, так и снаружи. Как пришелец из другого мира. Как инопланетянин. Но с ним вправду хорошо. Впереди мелькнула смутно знакомая шляпа с широкими полями. Её обладательница беспорядочно металась по коридору, мотая длинными патлами и периодически хлопая крыльями. Сова явно нервничала. У Винни защипало желудок дурное предчувствие. Он тут же приблизился к Сове. - Ох, Винни! – воскликнула уставшая и помятая совушка, заметив мишку. - Что случилось? – спросил Винни встревоженно, глядя на заплаканные глаза птицы. - Пятачок, он… он… - еле выговорила сова, задыхаясь. - Умер?! – спросил Винни с ужасом. - Нет, слава Богу, но он здесь… В тяжелом состоянии, - ответила девушка, дрожа от рыданий. - Как он попал сюда? Сова потянула мишку за собой, ничего не ответив. Они прошли немного по коридору, а затем, повернув направо, зашли в одну из палат. Кристофер Робин шел за ними. В глаза ударил яркий свет от флуоресцентной лампы. На табуретке, около двери, сидит свинка лет 40. Маленькая толстушка с высоким хвостом-пальмой, разделяющей волосы на две половины: темные корни цвета мазута и выбеленные концы. Набухшее от слез рыльце, наспех выбранная мятая одежда. Пухлые щеки, торчком ушки и глазки-пуговки. Мать Пятачка. Пеппер Пятакова. Всхлипнув, она посмотрела в сторону Винни. Около окна маячит понурый ИА, почти полностью покрытый плащом своих волос. Волнение затрепетало на клюве Совы: - Тут… тут Винни пришел, - сказала она. - Мишенька, миленький – свинка тяжело оторвалась от стула, пошмыгивая. Она обняла Винни, поглаживая по голове,- Посмотри только, что приключилось… Бедный мой поросеночек, Пятачок… Кто же знал, что все так плохо закончится. Таким тихим был, я даже предположить не могла, что его так нелегкая занесет, - сказала она, кивнув на койку. Винни наконец посмотрел на кровать… Кошмар… Ужас… Почти полностью изуродованный Пятачок. Огромные, темно-фиолетовым колесом вспухшие веки, закрывающие левый глаз. Рваные губы, свисающие лохмотьями. Красные полосы ссадин на щеке. Пятачок, вынутый из формалина, почти полностью желто-зеленый (если не считать распухшего глаза). Его плющом оплетают капельницы и трубки. Волосы почти полностью облепили голову. Он лежит без сознания. - Почему? – это слово само соскочило с губ Винни, - Почему мне никто не позвонил? - Он просил не звонить тебе. Сказал, что он обошелся с тобой грубо, и у тебя и без него много проблем, а он не хочет становится тебе обузой вновь,- ответила Сова. - А что вообще произошло? - Тигра с недавних пор подсел на кокаин. Его откуда-то доставал Ру. Утро, день, вечер, ночь - Тигра вдыхал дорожку за дорожкой вместо еды и воды. Он стал до ужаса злым и раздражительным. Орал на всех, кроме Пяточка. Он говорил, что хочет познать полную свободу хочет раствориться во Вселенной. Два дня назад на него напала ярость, когда Ру не принес кокаин. Он избил кенгуренка, Пятачок хотел его остановить, но… ему тоже досталось. Ру сейчас в реанимации. А Тигра… умер от ломки. - Так и надо этому ублюдку! – процедил мишка сквозь зубы, чувствуя, что внутри него вот-вот взорвется вулкан гнева. - Я думаю, ты несправедлив к нему. Он тоже может быть жертвой, - осторожно сказал Робин, находившийся все это время в палате незамеченным. - К-к-кто это? – протянул ИА. - Это… мой друг, - сказал Пух. - Твой друг прав, - раздался слабый голос. Все повернулись. Пятачок привстал на кровати. - Я хочу, чтобы вы все знали: Тигра не ублюдок. Не тварь и не скотина. Он слабая жертва, убиенная своими же грезами о признании. Одинокий и потерянный. - Пятачок! – радостно взвизгнула свинушка, бросившись к сыну. - Мама, выйди, пожалуйста, - сказал Пятачок, умоляюще взглянув на мать. - Хор-ро-ошо, - рассеяно согласилась Пепер, выходя за дверь. - Послушайте меня все. Я хочу рассказать вам, каким я увидел истинного Тигру.