Секс как смысл жизни

Каждый альфа, бета, гамма и омега знал и ожидал с рождения того самого заветного дня, что определял судьбы и менял жизни, что вызывал слёзы неимоверного счастья и безысходной грусти: совершеннолетия, а вместе с ним определения своей родственной души. В художественных фильмах и литературе были описаны сотни миллионов оттенков незабываемых чувств от данного события, и опыт каждого Автора был уникальным, ни с чем не сравнимым, нередко разница эта становилась основой сюжета, главным эмоциональным конфликтом главного героя; героя, что служил зачастую прямым отражением прошлых переживаний писателей, режиссёров и других творцов, будь они положительными или негативными. И хоть Вару никогда не был заядлым читателем — уж тем более каких-то розовых, сопливых (по его мнению) романов для двенадцатилеток или одного прекрасного сайта, где царствовал порнографический фанфикшен — даже сейчас, открыв глаза после пробуждения, ощущений неких «правильности» или «принадлежности» к кому-то и в помине не было, и он уж точно не мог сказать, что являлся половинкой чьей-то внутренней сущности. Наверное, это было последствием отсутствия его собственной или разум ещё испытывал глубокую, неразрушимую привязанность к своему королю — или это и было очередным доказательством, что слишком очевидное пророчество сбылось. Впрочем, его при таком раскладе дел всё устраивало — желания разбираться с сердечными проблемами ни капли. Да и о каких разборках может идти речь, когда постоянный секс превыше жизни? Нечасто он занимался столь философскими, глубокими размышлениями об окружающем мире, себе, собственном эмоциональном и чужих мирах, а если и тратил своё драгоценное время на подобные разглагольствования мысленные, практически всегда приходил к одному: пламенному желанию потрахаться со своим альфой — зависимость всё никак не отпускала и, с каждым днём словно поражая здравый смысл, сознание, взамен дарила пёструю гамму ни с чем не сравнимых ощущений, что каждый божий день заставляли возвращаться к низшей степени существования ради возможности испытать каждое чувство в новых оттенках, вновь забыться, раствориться в них. Она, словно нещадная болезнь, безнадёжно поразила, оккупировала естество Вару, что и совершенно не противилось, с мазохистичным, пресмыкающимся удовольствием отдавая узды правления телом и всей жизни, отходя на задний план, всё больше теряясь в, казалось, неизлечимом гедонизме и жажде очередной дозы дофамина. Да он чёртов наркоман. И сейчас организм не просто какой-то наркодозы требовал, а чужой орган; орган лежащего рядом человека, что, поддаваясь нежному, хладному бризу и замедленному пульсу , мирно двигался вверх-вниз, завораживая равномерностью и необъяснимым тактом, ритмом, что аж чуть ли не гипнотизировал омегу — и в мыслях у того не возникало желания отвести полный интереса, сосредоточенности и похоти взгляд, что с каждым мгновеньем увлекал всё больше. Хотелось слиться с ним воедино, стать целым. Настоящим. Ни в сказке сказать, ни пером описать совершенство хрупкое тысяч сотен, казалось, звёзд россыпей, что всей гаммой холодных оттенков в глазах валета отражались; глазах, с молчаливой завороженностью тела красотой за возлюбленным наблюдавших. Намерений не скрывая, осторожно будит — как показал опыт, оппонент злился лишь тогда, когда пробуждение происходило в глубокой фазе сна и после, до которой тот на данный момент просто физически не мог добраться, — и вместо сжатого кулака получил пылкий, чувства обоих отражающий до оттенка последнего, поцелуй — можно, значится. И очередную дозу друг друга пропустить казалось непозволительным. Повалил; прижал; укусил, ни на грамм не щадя, шепча заместо о том, что Вару — альфы собственность; дразняще провёл членом по бёдрам, до стонов нетерпения безжалостно доводя; и вставил чуть ли не на полную длину — и кайф. Темп, изначально неторопливый, возрастает со скоростью света от одной лишь просьбы, и теперь Пик со всей силы вдалбливал Вару в камень, от жара обоих тел медленно нагревающийся; тел, в очередной раз воедино словно сливавшихся, от движений резких, любимых словно таяли, отчасти и буквально даже — жёсткая поверхность в скором времени стала мокрой не только от чистой воды речной, но и от пота с пред-семенем и природными соками омеги, заполняющие души плутные лишь одним: чистой энергией, секса желанием. А с ними сознание поразили гормоны, да инстинкты животные, всё, не считая члена пикового, необратимо на второй план отодвигая, зато какой член! — огромный, твёрдый, и не говоря о ритмичных, резвых и, главное, властных, доминирующих движениях вперёд-назад. Внутрь и обратно. Местами медленнее, чтобы неровную, в соках Вару покрытую поверхность еще лучше ощутил пассив, но чаще так быстро, что тот лишь эхо, послевкусия ощущений возвышенности эмоциональной и физической величины хуя испытывал. Так, что Рай не казался выдумкой. Так, что заглушал собственные стоны — на органе половом гиперфиксация. Так /превосходно/. И кончил валет, беззвучно «Идеально» произнеся; тут же, однако, обратно альфе поддался, по сущности зова и просто секса течению плывя — шлюхи не сопротивляются… Лишь своему покровителю, владельцу предаются! От души до тела; до гроба. Телом отдался не исключительно фигуративно, но и физически, на сознанья грани промелькнуло, когда ощутил, как по плечам, после спине, и, вконец, холодные, нещадные когти Пика вонзились в жопу Валета Пик, тут же крепко вцепляясь в мягкую, сочную плоть хрупкого пассива, такого знойного, но уязвимого ко всему пассива; чей голос тихо партнёра имя простонал, бёдрами податливо двигая навстречу — зелёный свет дали. Чем сиюминутно пользуются: медленно, каждый миллиметр кожи нежнейшей, да просто пылкой вкушая, начал по очереди мять жопные булки — стоны удовольствия с обеих сторон действа природного, акта греховного. Бля, да нахуя это невъебенное, ни с чем несравнимое чувство эйфории, считают неверным, если себе, истинному себе, сущности внутренней своей, правленья бразды отдавая, и сексом божественным занимаясь, возвышаешься словно до небес, до Рая вратов, от мира всего в астрал возносишься? И сейчас, пульса, сердцебиения резвого почти не ощущая — лишь член, анус ретиво долбящий, да когти, кожу омежью едва не протыкающие (на грани), — Вару ощущал подкатывающий оргазм; скорострельность — очередное шлюшности подтверждение, будто других пару… сотен… — ах!.. — тысяч недостаточно!.. Слабо, бездумно улыбнувшись в очередном полустоне, высовывает истекающий вязкой слюной язык, члену единому покорный. Но не лишь он вскоре испытал семяизвержение: альфа вкоротке удовлетворил пассива не только агрессивным, ярым трахом, но и сочной, вязкой спермой, заполнившей Вару до краёв словно; финальный негромкий стон актива после содеянного (в самом положительном и просто смехотворном смысле) - и блаженство наступило, такое необычайное, прекрасное, особенно сейчас. Возможно, это сон, наверно, оба действительно в нескончаемой сказке, может, и то, и другое; но валет, наслаждению обыденно, низко предавшись, только сейчас заметил одно странное отличие: сам хуй. Он стал меньше. Омега, вопреки полу, был совершенно без понятие, когда то случилось, но осознание поразило его до глубины ануса, поэтому он повернулся к Пику - объяснений потребовать, - но тут его встретило ещё один сюрприз неоднозначный: его партнёр... изменился? И тут сон закончился. Мрак. Предчувствие. Ничего. ...?! ****** Едва покачивающиеся кроны деревьев встретили тёплые лучи Солнца, а Валета Пик его партнёр — они так и заснули, обнимаясь во сне, поэтому посчастливилось не столкнуться с Тряпкой и остальными. Но жрать всё же хотелось, а одними речной водой и ягодами желудок не набьёшь, и, обменявшись несколькими повседневными фразами, актив и пассив направились обратно в лагерь клонов. В пути сопровождали их лишь райское птиц лесных пение, аура изумрудная всецелых спокойствия и свежести, да собственные фантазии эротические настроение их поднимали, развлекая и будоража, что они, не слыша словно природы зова, в блаженстве, Раю самовыдуманном тонули, души и честь свои с собой топя. Ничто не длится вечно, к счастью, и вскоре на жизни путников они выходят, что, поджидая пиковых, настолько пищу аппетитную поглощали, что дурачку-писателю лиричность прервать текста всё ж’ придётся, на тихое, искреннее «Пиздато было им.» риторичность выебонистую проебать как лоху последнему… Чего о нашей паре не сказать, что вафли с сиропом кленовым за обе щеки уплетая, у Габриэля и Зонта пиздила добавку, за всё содеянное ими низко мстя. Незаметно приближалось время рождения самого Создателя, и когда до события знаменательного полчаса осталось лишь, Куромаку с Данте всех у костра потухшего собрали. Вопреки вчерашней взбудораженности и предвкушенью общему, все — включяя валетов Черви и Бубен — судьбоносного момента ожидали молча, погрязнув в размышлениях и фауне окружающей. Тяжесть ожидания, как оказалось, так ничтожна, когда замечаешь, как грациозно, беззаботно перистые облака плывут, как Солнца лучи ласковые танцуют на лице, тело и сердце согревая, пока ветер приятно сбоку обдувает, развевая волосы, а разум наполняет умиротворяющий и по-настоящему пьянящий нежный аромат природы, от которого неземной кайф ловишь. Ммм, мята… *** *** — Ну Пик, ты же не можешь продолжать так поступать со мной! — это ж' слишком жестоко даже для тебя, — а король лишь по-садистски кайфовал молча от жалкой (как ему казалось на тот момент) зависимости, нужды постыдной своего валета, обычного, но до ужаса трахоёбнутого омеги; и омеги туповатого, ведь разум того, отсутствием дозы очередной помутнённый, отчаянно считал, да надежды пустые питал, что альфа главное своё достоинство пассиву предоставит: член свой. И зря ведь — Король Пик неизменен наказаниям своим, и запрет на секс на две недели был в силе даже на самый последний день — ебля еблёй, но кражу своего любимого томатного пивчанского (который был спизжен из-за того, что Вару карманные последние деньги на секс-игрушки проебал, что в итоге окупилось тому не наслаждением обоих, а пиздюлями от партнёра и дурацким запретом) он так просто не простит. У него, вообще-то, честь, да гордость, по законам всевышним фанфиков по омегаверсу подзаборных, есть! Но и Валет Пик принципам несуществующим изменять, как альфе, и не собирался, и дерзко, безумно даже кинул партнёра, прыгнув после на него, за что валет сиюминутно леща взыскал и был пнут прямиком в солнечное сплетение (не сильно, благо), затем с кровати был скинут. Низким был бы поступок, не возбуди это Вару и его азарт лишь больше. Больно упав на пол и познакомившись с видом грязи иным, чем он сам, само воплощение трахоёбнутости тут же вскочило обратно — долбаёбы не сдаются! — и вернулся почти в исходное положение, затем лихорадочно, по-наркомански дрожащими руками стал раздевать партнёра, скорее напоминая бомжару из Залупинска, пиздящего дешманскую водку, нежели истинную, грациозную шлюху — тогда, в то время он был гораздо, гораздо менее опытным, и до истинного вознесения до проститни божественной ему как до ебли сейчас. Вернее, в прошедшем времени — ведь пока Пик ленивые — он же тоже скучал по сексу, и провокации возлюбленного самой невыносимостью казались, но отчасти тот всё же желал наказать слабоумного, — принимал недо-попытки скинуть валета с с себя, он уже добрался до тёмных боксёров, стояк железный нихуя не скрывающих. И вот король уже как ударил того со всей силой альфиной, как Валет Пик развернулся, уворачиваясь резво, и уселся внезапно жопой на стоящий хуй, того и желающий (наравне с обладателем своим); и пиковый, не отчаявшись, тут же принялся совершать трахательные движения разных уровней пошлости и кринжа, методично насаживаясь на пенис, пользуясь охуевшим состоянием не-такого-уж-и-актива. Прекратилось это быстро, и в этот раз за шлюшкой последовали, и оба были удовлетворены, когда Пик, подняв виновного одной рукой за шкирку, другой — за волосы; агрессивно к стене прижал за горло бледное, душить начиная. Вырваться Вару пытается лишь напоказ — чем меньше кислорода, тем больше возбуждения; и вскоре это любимое и дикое предчувствие смерти, опасности неминуемой, а после и высвобожденный дурацким организмом выброс адреналина, наполнили валета, бессмысленную вызывая улыбку, затем стон беззвучный, ощущая, как крепкий кулак сжимается, давя всё сильнее и сильнее, как кружится голова от эмоций, пока всё разумное, сознательное улетучивается куда-то далеко, оставляя лишь страх вперемешку с воскрыленностью и желанием. И всё это ведь заводило не его одного — одно лишь наблюдение за чуть ли не опьянённым всевозможными чувствами омегой, его омегой, ощущение его сладкого запаха — и альфе всё сложнее контролировать себя, сложнее не наброситься, как на добычу, и начать жёстко насиловать, вдалбливая в стену. Член уже начал пульсировать от охвативших короля фантазий, требуя немедленного удовлетворения. И тут Пик отпустил валета, заставляя того, дыша тяжело, томно, медленно съезжать вниз, расфокусированным глядя взглядом на актива, что был на волоске от жажде секса предания. Отвлекали размышления, а с ними и фантазии, да так, что запоздало лишь заметил руки, жадно, безумно к штанам тянущиеся, а желанием замедленный, отреагировал он сам лишь после того, как Вару за одежду вышеупомянутую, еще и с трусами, ухватился и потянул за собой; падение на колени — и хуй партнёра во рту, уже до абсолюта к действию готов. Чего о наказании, почти забытом, не сказать было тогда. Валет Пик, неопытности вопреки, осознавал партнёра состояние прекрасно и был лишь рад способствовать своим и страстям Короля Пик, соблазнять того до сознанья отключки, этим и хуём таким любимым наслаждаясь — бонус и награда, поощрение для трахоёбнутости, болезни и, в простонародье, зависимости удовлетворение сладчайшее. Мысли улыбают, член — тем более. Но омега не ожидал, силу духа альфы недооценив, что Пик, на чужой язык юркий несмотря, безжалостно, до ужаса болезненно сломает ему нос ударом одним точным, да в сторону откинет — и вновь он на полу. Красные глаза воззирали хладно на униженного, до сих пор с открытым ртом и стекающей из него слюной лежащего. Дышал. И тяжело. Стыдно ли? Да; и до чёртиков 'то возбуждает!.. — активом каждый удар нанесенный любит, как все мы — самого Вару; хотелось каждому — Пику, валету его ненасытному и нам всем — лишь больше. И получено будет онное вскоре. Не отчаялся дегенерат, и уже чуть ли не набросился, на боль большую обрекая заведомо… если бы не прервал их драму, конфликт дурацкий шум, а точнее несколько; несколько ударов часов церкви городской, неподалёку располагающейся и ежедневно напоминающей бестолковым о том, что даже Бог им не поможет, но как же всем на это было поебать — только что ж' двенадцать пробило, а это — день новый, что означало лишь одно. Каждое из этих осознаний одному лишь способствовало: воспыланию, похоти дикой воспыланию! — ведь теперь, когда наказания срок истёк, валет немощный, им подвластный, вновь верь его, не терпелось Пику своей воспользоваться жалкой шлюшкой, себе и ему поддаться… И занимались так оба этим с последнего удара церковного до лучей первых Солнца, что, вообще не к стати, также Феликсом являлось, любимых наших идиотов чуть не застукало. Но всем было похуй — особенно ебущимся, — и секс пламенный возвращён был в их жизни никчёмные, на аспекте одном лишь основанные. Да здравствует трахоёбнутость, сексо-зависимость великая наша! *** *** Длинные ресницы осторожно вздрогнули, мгновением после являя миру лучистые, словно изумруды, глаза с блестящими вкрапинками в радужке, что сквозь линзы цветные окинули взглядом безмятежным окружение, так пестрящее всевозможными оттенками, безупречно отражающими внутреннее состояние его. Чувство лёгкости охватило разум, пустота в голове окрыляла: чуть ли не засыпал вновь. Вдох, глубокий вдох — и в сердце разлилось тепло. Он думал ни о чём, невесомым, непревзойдённым ощущениям предаваясь, что будто окутывали благодатно в вате сахарной, в облаках небесных, пропитанных тем самым ароматом, расставаться с коим Вару явно не желал. Одна половина его лишь раствориться в мягкости, нежности жаждала, из реальности в них сбежать, воедино слившись, а вторая, начиная потихоньку, казалось бы, райскую ситуацию осознавать, тихо, едва слышно прошептала с грани сознания «Здесь мята не растёт.» Глаза в сию секунду распахнулись широко, и, вернувшись к привычной, в разум въевшейся картине фауны распрекрасной, омега с паникой накатывающей с каждой секундой лишь больше в правоте той убеждался, оглядываясь по сторонам, всё никак не натыкаясь на волшебного столь аромата источник возможный. Сдавшись, повернулся валет к королю своему, что с каменным лица выражением и закрытыми очами неподвижно сидел рядом, очевидно размышляя о своём. И всё бы ничего, если бы не одна маленькая, но такая тревожащая деталь: это вообще не запах Пика. Ну ни в какую. Более того, заведено, увы, так, что у альф духа природного быть не может. И за этой мыслью последовал не менее пугающий вывод. Отрицание. Именно это стало первой защитной реакцией психики Валета Пик — она попросту была не готова к такой вероятности исхода событий, не ожидала, что одно-единственное ощущение из остальных пяти вот так возьмёт, и вмиг порушит все мечты. Вырвался невольно смешок нервный от неверия, и в следующий же миг на глазах слёзы выступили — тоже от эмоций переизбытка. И стало больно. По-настоящему и сильно. Но ведь всё это не могло бы реальностью стать? Т-так ведь?.. У каждого соулмейт по-своему показывается, нельзя же делать сразу выводы — ещё обязательно покажутся чувства! И на данный момент они же Вару и убивали, безвозвратно умерщвляя что-то глубоко внутри него. От нарастающей паники сбежать пытаясь, он нервно, дёргано вздохнул, после пытаясь по-терапевтически медленному дышать в попытках унять пульс, а с ним и адреналин и норадреналин с кортизолом с целью интенсивность эмоций негативных сбавить, на грамм хоть легче себя почувствовать. Но и беспокойство, негативные ощущения и мысли, невыносимые моральный и физический дискомфорт доставляя, всё никак не отступали, с психикой безустанно борясь — те словно с нею же слились воедино, частью стали; в отрицании и рационализации забывшись, валет и не заметил, как в момент один и стал тем, от чего так тщательно, но напрасно совершенно убегал в никуда, фантазии и воспоминания пустые с Пиком — он и сам превращался потихоньку в маленький, сжатый и безнадёжно беспомощный комок нервозности, нестабильности и отчаянья; комок, что, тщетно выход и объяснение разумное ища, лишь больше в угол себя загонял. Из последних сил игнорировал он на горизонте сознания маячившее безысходности абсолютное осознавание. А внешне-то ничего и не изменилось толком: скованное, напряжённое (как у других клонов) состояние тела; бездушные, ледяные выражение лица и глаза, едва заметные за стёклами. Лишь бы другие не заметили, сколько за ними скопилось капель солёных. Ведь гораздо же лучше держать всё в себе. Пусть и омега внутренний в агонии скулил. Разорвал невыносимо тянущуюся, казалось, бескрайние и безысходные страдания простой взгляд — нервно осматриваясь по сторонам на клонов, Вару чувствовал себя более свободно и отвлечённо от негативных переживаний. К тому же, это был прекрасный повод не только уйти от мыслей, но и попытаться понять состояние и других клонов — не исключено, что если он испытывает нестандартные ощущения, то и остальные, возможно, тоже. Начал «расследование» тайное омега, естественно, с партнёра своего, но тут же, впрочем, иного искать начал — тот уж слишком холоден, непробиваем как скала, — и, на удивление, даже Тряпка эмоциональный, душой меланхоличной являясь, слегка лишь покраснев, сидел ровно, грудь вздымалась мерно и спокойно. Не желая собственную эмоций силу, что Валетом Пик слабостью воспринималась, признавать, тут же к Куромаку повернулся, и не прогадал — эмоции того несложно было счесть: на морде самовлюблённой так и застыл вопрос «Какого хуя?..», из чего был сделан вывод, что диковинность эмоций испытал не один лишь он, валет. Неоднозначными, однако, казались чувства светлых мастей представителей: кто-то ровно так же в недоумении сидел, некоторые безэмоциональное спокойствие проявляли, и это успокоило душу тревожную, что не знала, куда деть себя от реальности возможной. И лишь напряжение крайнее спадать начало, как тут же процесс прервал ненавистный врага голос, ещё и внимание других привлекая. Пришлось вновь равнодушие на себя напустить. Соулмейты это, конечно, важно, но статус, знаете ли, не в подвале Автора валяется. Даже встал петух отсталый, величаво, по-омерзительному горделиво в лучах Солнца будто святоша стоя, словно пафоса и эффектности мало тому было, и начал закрученную свою речь; да с такой уверенностью, что и Габриэлю явно было, что всё это время не в чувствах своих тот пытался разобраться, а обращение бесчувственно в голове гнилой сочинял, и всё ради выебонов пустых: — Предполагаю, каждый из нас уже испытал определённые чувства, что указывали на возможного соулмейта, — продолжая клоунаду, он начал обходить круг клонов по периметру, не прекращая нести свою заумную херь, — В целях всеобщих организованности и спокойствия, мне бы хотелось поинтересоваться о них, — услышав это, Зонтик покраснел, смущённо улыбаясь, — А также вам следует ответить на вопросы по типу: что конкретно вы испытали? Может, у вас появился образ кого-то? — прошёл мимо всё такого же непоколебимого Короля Пик, — Или вы испытали ауру родственной души, её запах? — на этих словах Вару, не сдержавшись от внезапного натиска эмоций, тревожно посмотрел на землю, пряча нервный взгляд, и Куромаку, заметив это, тут же подошёл к нему, после громко заявил, высокомерно в глаза ядовитые оппонента глядя с желчью, враждебностью, — И начнём мы с тебя, Валет Пик, — но и тот решил выебнуться в попытке чувства истинные скрыть, так что ответил тоном гордым, небрежно кинул лишь, — Мне приснилось, как мы с Пиком проводим время пиздатее, чем ты со своей лоховской Тряпкой со СПИДОМ и ВИЧ. — — Во-первых, без оскорбительных сравнений и переходов на личности, также я абсолютно против бестактности по отношению к людям с хроническими иммунодефицитными заболеваниями. Во-вторых, вопреки твоим олигофрении и, впоследствии, неприемлемого 78% времени поведению, не могу не отметить, что это — крайне положительный — в моём понимании — знак для ваших с Королём Пик отношений. Последнее: СПИД — это последняя стадия ВИЧ. Это не два отдельных расстройства организма, — грамотно и по фактам поставил на место Куромаку этого пидора трахоёбнутого, да так, что смачно прихуеть того заставил от пусть и холодно произнесённого, но положительного по содержанию комментария, что Вару не мог не выразить, пускай и скептическим бесяче тоном, — Да? А с хера ли «радуешься» так за нас? Ты чё, настолько о свои же «умность» и «знания невъебеннейшие» наёбнулся, что так теперь зависть проявляешь, ведь Тряпку трахать год уже не можешь? — чем вызвал у себя же и ещё пары клонов уничижительные, хоть и тихие насмешки и озлобленный взгляд оппонента, что ничего не мог противопоставить правдивому настолько заявлению, так что трефовый просто сделал вид, что данного замечания и не существовало вовсе, подтверждая нехотя, — Именно так: я рад за вас и ваши отношения, ведь сновидение то, скорее всего, — очередное доказательство, что все мы станем соулмейтами по мастям, — произнеся это, обвёл взглядом величавым присутствующих, — И это всё, конечно, хорошо, но мне бы хотелось получить большее количество данных о твоих, Валет Пик, ощущениях и том, что происходило в «таком» плане за последнее время. Также ответы на уже заданные мною вопросы, — и тут вышеупомянутый застыл в нервном напряжении, пытаясь скоропалительно придумать какую-то отговорку, ложь, лишь бы не делиться информацией постыдной с остальными, но альфе чужому было похуй, — Давай же. Мы все внимательно тебя слушаем, — и Вару осознал, что он там же, где уже месяца два муза Автора несчастного — в полной жопе. С садистическим наслаждением наблюдал трефовый за плескающимся страхом в неприятеля глазах; глазах, что нервно бегали, оглядывая ожидающих, что, судя по подозрительно воодушевлённым, увлечённым перешёптываниям и переглядываниям, с превеликим удовольствием узнали бы о сокровеннейших и просто крайне жарких отношениях пиковых, но ответ правдоподобный, хоть и ничего общего с реальностью не имеющий, всё никак на ум не приходил, заставляя Вару с каждой секундой лишь ярче, интенсивнее испытывать невыносимое давление от взглядов прожигающих, и вновь оппонент из состояния негативного вывел, параллельно прессингуя: — Тебе же хуже будет, если ничего честного и дельного не ответишь — я лучше всех здесь в псевдонауке омегаверса авторского, что лишь из сюжетных и логических дыр похуистично соткан, и все мы это знаем, — Чего, блять?.. — охуел так знатно шлюха, — Юмор не перебивай, — ответил простодушно и беззлобно Куромаку, после, как ни в чём не бывало, продолжил выебоны, — Простыми словами скажу для твоего мозга одноклеточного: просто говори, и говори правдиво и информативно, — так, как ты сейчас как раз и не желаешь. -. — Да заебал ты уже, гнида, хуйню свою полоумную нести!! Я знаю, ты уже догадался о том, являемся ли мы соулмейтами или нет, — взбешённо заявив, он схватил Куромаку за грудки, требовательно восклицая, — Ну так скажи! Не я один тут, нахуй, обязан перед тобой, ебланоидом гандонским, изъясняться! Раз уж такой «распрекрасный», «пиздатый» и вообще идеальный, будь добр, и мне сообщи, к выводам каким мозг твой прогнивший пришёл! — импульсивно выкрикнув всё это сгоряча, Вару лишь с лютой ненавистью смотрел прямо в глаза равнодушные, полные говна вперемешку с похуизмом оппонента, который, не произнося ни слова, положил ладони на руки презренного пикового, расцепил и оттолкнул от себя — в конце концов, он всё же являлся альфой, и, как бы Вару не желал обратного, был сильнее валета, — и через пару минут твёрдо, мрачно заявил, очевидно злясь на то, что омега решил столь вызывающим. неподобающим образом не только всё внимание на свою персону эгоистично перетянуть, но и прервать веселье всё, — Как пожелаешь, — сделал шаг назад, не прерывая зрительного контакта бездушного, после сложил руки за спиной, и продолжил горделиво, — Ты действительно прав, что феноменально и совершенно абсурдно для незарегистрированного официально больного идиотией: на данный момент, как подсказывают сборник всей информации о вашей масти, работы данной канон, а также повышенного моего интеллекта фактор, я и впрямь непозволительно близок к ответу, что, судя по буквально всему, лишь раздор и конфликты принесёт, не важно, скажи судьба или я то. Желаешь ли ты, валет, чтобы я им поделился? Или пусть лучше будущее ответ поведает? — и все, затаив дыхание, ожидали ответа Вару, что, помедлив, осторожно кивнув, страшное предчувствуя. Казалось, облака, а с ним и ветер со звуками и духами природы, исчезли безвозвратно, лишь ярко-голубой небосвод за собой оставляя, страницу, холст новой жизни напоминающий. — Поздравляю вас, валеты Пик и Треф. Можете совместно отпраздновать данное решение природы, — отчеканил безэмоционально, и тут же удалился в лагерь под шокированные взгляды. ****** Как же по-романтичному лесные птицы баллады самосочинённые, импровизированные звонко, да бодро распевали; растения светозарные красотой пёстрой и ароматами дивными своими мир окружающий одаряли; а Солнце землю лучами согревало ласково и нежно — словно новообразовавшиеся пары, Богом самим выбранные, в фанфика энного Вселенную жестокую, безжалостную приветствуя, расцвела природа ласково и дружелюбно, и капли внимания на горе чужое не обращая. Но было зрелищно — никто не спорил, раны, глубоко внутри сформировавшиеся, жаль, та не залечивала нихуя, что, на удивление всеобщее, не только к Валету Пик относилось — у других ведь тоже планы и, возможно, чувства, что игнорировать — несправедливости верх самый!.. Можно было бы сказать, но представители светлых мастей предпочли вместе обсудить будущее — как им поведал недолгое время спустя, соулмейтами являлись все не по мастям, образовались следующие пары: сам Куромаку и Пик, Зонтик и Вару, Феликс и Габриэль, а также Данте и Ромео, — чтобы все были точно уверены, что дальнейшие романтические, сексуальные, дружеские и другие отношения устраивали каждого, чтобы драму лишнюю избежать, чего не сказать о Короле Треф, что съебался куда-то в ебеня, оставив родственную и по масти душу. Кстати, о нём: приняв типичную роль мамки соседского додика-заучки со всеми заболеваниями аутистического спектра и умственной отсталости, который дрочит на матешу и душнит (и сам по себе, и нанометровую свою залупу) в ФВК по поводу своих слитых щитдевров с трупешниками сына, для которой раздавленный цветочек в разбитом (-с)аду, бабками оккупированный — трагедия несусветная! — растение ж' страдает, в муках тонет — аж сдохло нахуй от похуизма твоего и в жопо-хуе-пизде боли! — не диво было, что Пик к траханья объекту (в простонародье сайта «варушк» именуемый) равнодушным не остался, приняв решение поддержать несусветного своего омегу. А что сам Вару? Вот и ничего — Тряпки роль играл, идеально словно пародируя, что король, о зависимости общей зная, по причине данной не осуждал страдающего. Ведь и сам-то чем был лучше то? Ничем. Ветер усилился. Неспокойно стало волнам с по-издевательски яркими, радостными листьями, что над хуманизациями похоти неопределённо шелестели, прям как в старых, добрых и просто повсеместно заебавших сказочках состояние всеобщее отражая; и то хоть к реальности вернуло, прежде чем Пик первым решился начать нелегкий, казалось, безысходный даже разговор: — Как старший по званию в пиковой масти, я не имею права сомневаться в тебе, твоих чувствах, также в способностях, поэтому… надеюсь, ты всё же понимаешь, что я, вопреки изменениям… Короче, я до сих пор люблю тебя, — твёрдый, невозмутимый взгляд устремил в глаза возлюбленного, что встретил того с надеждой, а с нею и желания зарождение испытал, — И продолжу любить, несмотря ни на что: никакие пидры маразматичные, ни единый даун из светлых, как их интеллект, не посмеют на это повлиять. Зная тебя, не тороплюсь разрушать наши отношения. Уж тем более, ради какого-то серого конча, что наверняка по ЧСВ-шности лоховской от Тряпки СПИДом заразился, а хуй и яйца в учёбе за Создателя просрал. Я буду с тобой, — услышав это, валет кивнул, и Пик взял похолодевшие, тонкие ладони оппонента в свои, естества физическое и психическое согревая, после по возможности успокаивающим тоном произнёс, — …и я всё же вижу, что что-то тебя тревожит… — и Вару опустил взгляд. Вздох. — Малыш… Пожалуйста, откройся. Расскажи мне. Ведь ты знаешь, что я люблю тебя настолько же, насколько ты меня. Вздрогнул — как умилительно. Но сейчас не время для концентрации на собственных ощущениях, поэтому альфа подбадривающе положил руку на плечо, едва поглаживая страдальца — мол, говори уже, хоть известно уже и самому отбитому на Фикбуке йашке, по какой причине так закрываешься, от изменений нежеланных в никуда сбежать стремясь — и заговорил, слабо и чувственно: — Как доказал теоремоёб, иногда слова — просто слова. Откуда я могу знать, что ты меня не бросишь? После распада Варулэнда эти отношения — единственное, что у меня осталось, и я не хочу каким-то ебантым пидорасам — включая Бога, если он есть, — позволять разрушать их!.. Не с хуёв началась наша связь, но всё же ебля — неотъемлемая её часть теперь. Если она ещё осталась, конечно… — и тут, в неоспоримо критический эмоционально и сюжетно момент, проявилась, наконец, одна из самых выдающихся особенностей масти Пик, и король той твёрдо заявил, — Если Бог и есть, если и аспект незаменимый наших отношений будет уничтожен, если даже мои слова пусты… помни, валет мой, что всё это — испытание, тест. И, как представитель нашей великой, наилучшей масти, ты с ним справишься, я знаю это. Тем более, с тобой буду я. Да, сейчас всё может быть сложно, может казаться, что выход недостижим или что его вообще нет, но всё это — иллюзия. И это испытание судьбы как раз заключается в разрушении этой самой иллюзии, а после нахождении того заветного выхода. И кто, если не мы, главные герои этой жизни, решим проблему? — и голос Пика не дрогнул ни разу, даже когда по щеке его возлюбленного скатилась одинокая слеза — надежды слабый огонёк. Настоящий альфа. И тут его обняли; нечасто омежьи руки ломкие такую силу проявляли, подал затем их владелец голос: — Пожалуйста, останься со мной, не бросай. Я не собираюсь расставаться с тобой из-за какой-то тупой, жалкой Тряпки!.. — и на жест любви очередной, знамо, тем же ответили, а после и словесно, — Я не понимаю, как тебе вообще могла прийти в голову мысль, что я расстанусь и, уж тем более, брошу тебя, ведь мне бы тоже хотелось остаться с тобой, мой валет. Процитирую собственные слова, произнесённые во время официального начала наших отношений: да пусть живут наши чувства до гроба каждого! Ведь они всё ещё в силе. Как и наши отношения, — коротко поцеловал в лоб, и предложил, беспокойство и бдительность партнёру проявляя, — Малыш, давай уже потихоньку собираться идти к остальным? Моросит уже, — после кивнул на всё чаще и чаще разрезаемую прохладными каплями гладь реки родной. Где-то далеко завыл атипично для времени года хладный ветер. Но Вару никак на это не отреагировал особо, равнодушное, с необычайно пустым вздохом кинул лишь «Иди без меня, » не оставляя Пику ничего иного, как понимающе, сочувственно оставить своего валета в необходимом ему одиночестве, на прощание лишь коротко обняв. И сейчас, слушая монотонный стук капель о поверхности объектов всевозможных, да просто на пейзаж природный перед собой бездумно глядя, Валет Пик ощущал себя потерянным. Ему, что странно, не было больно, но он всё еще никак не мог избавиться от чувства, словно что-то из самой глубины души , из всей квинтэссенции его всей жизни важнейший, незаменимый вырвали элемент, и это было… единственное слово из всего скудного словарного запаса неуча, которое хоть как-то подходило, являлось «странно», и неудивительно — парень никогда прежде не испытывал подобное. У него попросту не было причин. Да и вряд-ли бы хоть что-то изменилось, будь знакомо ему чувство то — сейчас всё, каждая деталь нынешней ситуации была… иной, отличной от, как уже начиналось казаться, прежней беззаботной жизни; жизни, где правили лишь гедонизм отупляющий с бездумной похотью животной. Очередной вздох. Попытка обдумать, на низь интеллекта невзирая. Долго, к счастью, копаться в себе, не пришлось, чтобы прийти к очевидному выводу: остаться, любить и быть любимым (и романтически, и сексуально) хотелось до безумия, особенно после убедившего в поддержке и взаимности Пика диалога; это — правильное, подумалось тому, решение. И теперь пиковый не только партнёру, но и себе признался, что не уйдёт — не в этой истории жизни! Правда, проблему существенную в виде биологической несовместимости это не решало ни разу — даже наоборот, ведь, оставаясь в отношениях, причиняли друг другу боль, не удовлетворяя желания. Безвыходная ситуация. Загнанность. Что вместе с чувством бессилия превращалась в ужаснейший души яд. И тут он впервые испытал то, от чего не одни сутки страдать будет: немного отойдя от размышлений интенсивных и в материальный, жестокий вернувшись в мир, Вару почувствовал нечто… необычное, если так, конечно, можно назвать, казалось, беспричинно возникшие озноб с лёгким, тёплым покалыванием в ладонях, минутами ранее обнимавших альфу, и понемногу нарастающий, практически чуждый зуд. Чихнул. Удивился, но причина придумалась быстро: сраный дождь, который Валет Пик недолюбливал с момента создания — уж слишком легко было из-за него простуду лёгкую подцепить, что уже пару раз за всю двухлетнюю свободу сорвало пару грандиознейших, невероятнейших пранков. Как говорит каждый уважающий (и не очень) себя любитель мемасиков и котофеев в интернете, никогда такого не было, и вот опять! Но для омеги ощущений последствия не не смешными шутейками стали, а поводом вспомнить слова души родств-; осёкся… помрачнел. Просто Пика, короля его, что вернуться к остальным посоветовал, зная, что иммунитета сила у его возлюбленного того же уровня, что интеллект у червовых и бубновых, не считая Данте. И ведь дельный совет — даже прислушался Вару — в последний раз окинув неспешным, да меланхоличным взглядом водоём природный, он встал с камня, и он в самых лучших традициях Тряпки, над которым некогда издевался, поплёлся к клонам. Стоп, почему это в прошедшем времени?! Издевается и до сих пор, в настоящем времени! Он, как и вся масть родная, гораздо лучше этой шлюхи подзаборной! Доказательства? Пожалуйста — их с королями хотя бы отношения. И вообще, Король Пик хотя бы любил его, всегда, чего стоит их первый вспомнить секс. Так и шёл он в одиночестве, вспоминая. *** *** — А может, сразу несколькими воспользуемся? Как великий правитель, вождь Варулэнда, даже думать о том, чтобы позволить тебе кончить в меня раньше времени, не собираюсь! — и не скрывая энтузиазма, на скоммунизженую коробку с секс-игрушками глядя, что на кровати альфы его будущего располагалась, самовлюблённо заявил шестнадцатилетний и еще девственный омега, намереваясь сделать эту ночь одной из самых запоминающихся, грандиозных в его всей жизни; Пик же далеко в намерений плане не ушёл, лишь возжелал акт по возможности жестоким, беспощадным сделать — да уж, сегодня будет непростым, обоих зная! — Справишься ли? Я-то в себе уверен, но что-то ты не шибко похож на того, кто бы справился с таким количеством и, тем более, со мной, — раззадорить валета несложно, чем и пользуется, мгновенно реакцию необходимую от Вару получая, — Ты охуел сомневаться во мне?! Я тебе не Тряпка сраный, чтобы по-Курилкиному так выёбываться! Да сегодня даже червовых обойдём! — на что ему в ответ лишь таинственно и кровожадно улыбнулись; но терять статус «охуенного и пиздатого» (как исключительно считала ЧСВ-шная жопа Валета Пик) он, в отличие от статуса девственника, не собирался, поэтому демонстративно вальяжно растянулся на кровати, беря ящик жадно, содержимое затем рассматривая — ведь было что: в тусклом свете прикроватного ночника ему заманчиво блестели всевозможных размеров вибраторы, плётка, анальные кольца, дилдо; даже латексный затесался костюм откровенный средь всего этого свежекупленного хлама для утех их. Глаза разбегались при виде стольких опций, поэтому похистически взял наугад всё, что в лапы извращенские влезло, предоставляя гордо предметы партнёру, а в скором будущем и полноправному ёбырю — одобрил тот. Опьянённость духовная интересом, взбудораженностью сладкой брала своё, и, на действии главном лишь зациклившись, пропускается, как одежда обоих снимается, затем и вовсе в сторону похуистически отбрасывается, и взамен достаются лубрикант с презервативами — как бы те удивились, узнав тогда, что те вскоре не будут использоваться в виду неудобства, -; и в неопределённый какой-то миг осознал внезапно пиковый, что он — да, он! — наилучший представитель ещё более превосходной масти, лежал сейчас на чужой кровати, в ту слегка трясущиеся руки для баланса уперев, и всё это прямо под королём своим, что в ладони держал два вибратора и дилдак огромный, пока из ануса самого валета и с предметов стекала приятно прохладная смазка, и это было так реально, так… возбуждающе до безумия, также унизительно, и всё одновременно; бездумно спросил от процесса резкости: — То-есть… ты не пошутил насчёт количества?.. — Пик приблизился, и уже был в паре дюймов от чужой мордашки милой, слабоумной, что продолжила ненужную нести чушь, — …И даже без прелюдий? — А разве они необходимы пиковым? — но ответ на вопрос остался открытым — тут же поцеловал он Вару, проникая беспардонно в рот чужой; рот, что вскоре стон издать попытался — Король Пик, вопреки несуществующему в фанфиках по пейрингу данному здравому смыслу, незамедлительно вставил аж два в неподготовленный анал — сосания процесс разорван. Повторяясь, желания изначальные исполнились у обоих наскоре — актив начал увлечённо набирать темп, пока Вару, изгибаясь от движений, ощущений физических и эмоциональных, стоны, наружу рвущиеся, глушил тщетно — ритмичные, рьяные, преисполненные мощью движения грубых пальцев парня разум быстро захватили — не деться никуда!.. — оставляя пассива в частичном шоке от чистой энергии, резво по всему телу от точки возбуждения распространившейся, и в кайфа абсолюте, полностью в них погружаясь, как и тело, смазку природную производить начиная. Он и вовсе забыл о том, что ему должно было быть, как минимум, неприятно, больно, о том, казалось уже искажённому сознанию, далёкому «до» того, как он познал незабываемое, ни с чем не сравнимое чувство секса; а альфа упорно растягивал того, сам от нетерпения отложив игрушки на матрас и начав дрочить на ощущения, готовясь морально к познанию ебли анальной; и тут оба кончили, как никогда в жизни — словно каждая частичка того увлечения, сладкой страсти, такт действий до небес возвышая, взорвалось, а после и по телу всему растеклась, наполняя исключительной эйфорией -; и Пик высунул давно мокрые пальцы, откатился затем в сторону. Тяжёлое дыхание. Замечается, насколько вспотели и… Блять, как же, оказывается, жарко!.. У них, как у клонов-воплощений, было больше выносливости, но это было… просто… интенсивностью самой… И очень. Но — не терпелось испытать большего, познакомиться с образом физическим члена в анусе, и оба знали, что задержка исполнения новообразовавшейся нужды — даже больший грех, чем само совокупление. Говоря о том: началось ‘то резко, стремительно, и всё ради удовлетворения таких, с виду, разных, кардинально противоположных, потребностей естества человека: примитивный инстинкт размножения и жажду познать нечто новое, это вдохновлённое недавним опытом подготовительным, симуляцией даже успешным воскрылённое, ещё формирующееся влечение пламенное, азартом игривым подпитывамое. Каждая нервная клетка словно фейерверком острых ощущений лопнула, сгорая тут же, а Пик лишь хуя головкой к жопе прикоснулся; принимало дело быстрые, однако, обороты! — пара секунд, десяток, минута — темп нарастал понемногу, и входил он всё глубже и глубже, удовольствие с каждым втрахом в пока чистую от спермы кровать поднимая до небес седьмых, и даже полное отсутствие опыта — за исключением ежедневной дрочки друг на друга, — не стало типичной для первого раза преградой к чистейшему, непревзойдённому блаженству соития двух душ, в греху заблудших. Хотелось просто нескончаемо чувствовать: во всём забывшись, два лишь движения на повтор навеки поставить. Вперёд-назад… Вперёд-назад… И ещё резвее!.. До того, пока связь не потеряешь с реальностью, с эго, да сомой, пока не станешь ты един с другим, ставшим чуть ли не частью, продолжением идеальным тебя, пока не… …член внезапно запульсировал быстро, и Король Пик, звучно, басисто простонав, кончил в пассива, что вскоре полноправно станет партнёром его и просто куклой для ебли. Вару пребывал в полном ахуе и был невероятно возмущён таким поворотом событий — как это природа сексуальности не учла совершенно идиотские и тупо невыполнимые желания самого шлюхавистого и гейского, неповторимого Валета Пик, Вару Нечитайло?! Злость та в сию же секунду была на короля своего выплещена, и тут альфа вновь удивил недоумка — треснул пиковый это воплощение заносчивости по морде, и в довольно грубой, но доступной манере потребовал дозволения свободно полежать и хотя бы отдышаться — пусть он занимался каждое утро и ежедневно ходил ходил в качалку, чувства нахлынувшие истощали, как оказалось, неслабо так, к тому же, он всё делал, пока омега лишь стонал и извивался под ним. Но его валету было похуй. Он упрямо стоял на своём; даже сам актив охуел от того, насколько уверенно эта сопля клоунская наезжала на него, тренированного альфу. В попытках отодвинуть омегу на второй план (заодно и послав), Пик повернулся на бок, занятное нечто заприметив — аж усталость испарилась. В голове тут же возникла идея. Поэтому он согласился. Но всё у пиковых, как у тёмной масти, по-разьёбанному сложно, так что за заявлением последовало ещё одно «но»: будущему соулмейту придётс я исполнять свою до скуки простую роль пассива с закрытыми глазами, даже несмотря на зелёные очки, закрывающие тех от мира стеной — договорились. И Валет Пик незамедлительно к исполнению условий приступил, вновь на простыню ложась — даже фирменный снял аксессуар, не открытые ни на миллиметр веки являя партнёру, что этого только ждал; и, предвкушая молча вторую часть акта, неторопливо поднёс оба вибратора к жопе Вару (почти) своего, момент терпкий растягивая, себя морально заодно подготавливая. Решившись, наконец, Пик эмоции бурные скрывая, попросил партнёра рот открыть что тут же было на радость королю исполнено. Минета, однако, не последовало, вернее, не тем образом, в коем ожидал — чуть было не выплюнул жёсткую, невкусную резину огромного ярко-розового дилдака с фальшивыми венами, выпуклостями, и насиловали того не только орально, но и анально — в нежное омежье тело вошли два идентичных, гладких вибратора, на среднюю поставленные интенсивность движений. Никто жалеть пассива во второй раз не стал — тому просто не дали и единого шанса — если ранее боль, кайфом скрытая, была едва заметна, то сейчас та была неизбежна даже за сексуальной стимуляцией: вся сущность, естество было на ней сконцентрировано, абсолютно каждые мысль и чувство о другом тут же испарялись, пока анус и ротовая полость в шоке, в конвульсиях чуть ли не бились от переизбытка давления, тотального напряжения, безжалостно ускоряющимися игрушками, что превратились словно в худшие, самые болезненные орудия пытки, вызванными. И не уйти ведь, не отвернуться и впрямь: тяжёлое, массивное тело виновника страданий легло на омегу, прижимая к своему спальному месту, да так, что дышать было мучительно, из-за чего всё, каждая часть словно запуталась в горящий от возбуждения, извращённого удовольствия и страха за жизнь клубок; клубок, над которым так приятно издеваться, наблюдать за дёргаными и совершенно неконтролируемыми движениями того, и самому разрушать, поглощать каждую единицу его, со всей чуть ли не силы вдалбливая в беспомощное тело куски резины и металла, точить, подобно большой хищной кошке, когти о разгорячившуюся от попыток тщетных кожу мягкую. Правда, в буквальном плане когти заменили клыки, белоснежные и бритвенно острые клыки альфины, что вскоре в грудь вонзились оболочку слабую насквозь прокусывая и знакомясь с бурлящей кровью алой, свежей; и Вару бы вскрикнул в агонии, если бы не дилдо, трахающий его чуть ли не по самые гланды, весь обслюнявленный и даже слегка покусанный пассивом, воистину уже роль свою познавшим: он никак не мог повлиять на ситуацию, лишь страдать, бесконечно страдать был способен, ощущая, как его две дырки нещадно насиловали, пока его король ласкал зубами и языком грудь с давно уж’ затвердевшими сосками, а он сам пытался стонать, одновременно вырваться и, поддаваясь низко, двигаться в такт, чувствуя, как унизительно течёт от настойчивых вибраций. С каждой секундой он всё больше и больше приближался к образу шлюхи подзаборной, ненасытной и безвольной. Валету Пик начинало казаться, что он умрёт от переизбытка эмоций, физических и эмоциональных страданий, что сердце, яро колотящееся, взорвётся, а анус будет разьёбан в мясо, а Пик раздерёт его грудь до рёбер. Что он так и сдохнет в собственных конче, поту, слюне, крови и унижении, а альфа будет продолжать безустанно, рьяно трахать, пытая сексуально. И помутнённому эго пикового эта мысль пришлась очень даже по вкусу, а сила буквально всего происходящего всё безостановочно росла и росла… Чуть ли не сознание потерял, когда кончил уже в третий раз. Это было грубо, садистически даже проигнорировано его партнёром, что слава Господи, вынул секс-игрушки, давая омеге отдышаться от нежданной нагрузки, что продлилось недолго — клыки напомнили о своём существовании, больно впившись в тонкую шею, ахнуть от боли валета вынуждая, у которого уже звёздочки перед глазами засверкали; он едва дышал, расфокусированно в никуда глядя, да ртом слабо воздух глотая, и тут состояние усугубилось вновь — по телу вновь разлилось нечто тёплое, до ужаса приятное, пьянящее - голова закружилась, боль канула в небытие, -; Пик отцепился от его тела, оставляя лишь две прозрачные, да весело мерцающие нити слюны, тянущиеся от засоса. Он пометил его. Впервые. И это следовало хорошенько отпраздновать. Далее следовал провал в памяти, наполненный чистым упоением бездумным - зависимости, кажись, начало. Длился он ровно до "Я люблю тебя", в унисон прошептанного чувственно - и сон. До сих пор любит, когда обнимают во сне, таком беззаботном и утопическом, где двое реальность всю заменяют. *** *** Воспоминание сказалось благодатно - как тогда, так и сейчас он преисполнился позитивом, а его ЧСВ начало вовсю надрачивать на возникшую пиковую уверенность в себе, и он воодушевлённо, с новыми силами направился обратно в лагерь клонов, сопровождали его совершенно не страшные отблески молний, а после и мелодичные раскаты грома, да дождь бесцветный, словно симфонию о будущем успехе валета напевающий. Он, как самый лучший, идеальный протагонист, герой главный истории своей жизни и просто отношений своих, обязательно справится!