***
По приезде домой Алёна провела Татьяне экскурсию. — Хорошо, думаю, не заблужусь, — заверила её женщина, разглядывая комнаты просторной двухэтажной квартиры. Затем девочка ушла смывать макияж и мыть волосы, залитые лаком для выступления. Тем временем Татьяна, разложив вещи, раздумывала о том, как же ей лечить спортсменку, еле согласившуюся на осмотр. Она помнит, что обещала как можно меньше игл, но выбора нет. Самый оптимальный вариант — капельница. Алёна смотрела на телефоне сериал, когда Татьяна вошла в комнату подростка со стуком. — Ну как у тебя дела? Чем занимаешься? — Всё хорошо, сериал смотрю. — Понятно. Нужно серьёзно поговорить, — решается наконец жещина. — Я вроде ничего ещё натворить не успела… — подозрительно отвечает Алёна. — Почему сразу натворить-то? Я по другому поводу. — Какому? — Я проверила твою кровь… Ты знаешь, что такое капельница? — Да, я фильм смотрела. — И что же это? — Ну, такая страшная штука, её в руку втыкают, протыкая насквозь. Потом жертва начинает кашлять кровью, задыхаться и умирает. — Боже, какой ужас! Это вообще не так, — заверяет Татьяна, даже не представляя, где девочка могла насмотреться таких ужасов. Алёна снова утыкается в телефон, набирая сообщение. — Солнце, тебе обязательно капельницы нужно прокапать. — Нет, я, конечно, люблю экстрим, но не такой. — Это не экстрим, а стандартная процедура. — М-м-м… Лучше не стало. — Я видела, как ты выступала… Тебе не страшно кувыркаться там, на огромной высоте, по восемь часов тренироваться? Видела, как тебя тренер тянет — это же такая боль, а ты сидела спокойно как ни в чем не бывало. Вот и в капельнице ничего страшного или опасного нет. И не больно совсем. Почему ты так переживаешь? — Не в боли дело. Она пройдёт все равно. — А в чём тогда? Но Алёна молчит в ответ. — Зайка, это нужно сделать, — настаивает врач. — Мне и так нормально. — Ну тебе же не нравится каждый раз в обмороки падать? — Я один раз только упала. — Давай будем говорить друг другу правду! Я знаю, что не один. Это происходит на постоянной основе. — Ну, может немного больше одного. А так — норм всё. — Я аккуратненько сделаю, и всё. Не переживай. — Не-е-ет. — Как я поняла, без уговоров у нас никак не получится, — с сожалением замечает Татьяна. — Но знай, что я не отстану, пока не добьюсь своего. А спорить я могу хоть целый день. Девочке понадобилось несколько секунд, чтобы подумать над этим. Наконец она сдается: — Хорошо, я согласна. — Идёшь на рекорд: всего четыре минуты спорили. Сейчас за капельницей схожу. На этот раз двери не заперты, да и ключи от квартиры у Алёны есть. Поэтому, дождавшись, пока женщина скроется в комнате, она выбегает из квартиры и идёт гулять по улице. Конечно, Татьяна это заметила. Но больше она переживала не за то, что Аля соврала, а о том, что в любой момент девочка может потерять сознание.***
Спустя два часа Алёна вернулась домой и тихо вошла в свою комнату. Татьяна не заставила себя ждать. — Солнце, скажи, пожалуйста, где ты была? Только честно! Обещаю, что ругаться не буду. — Гуляла, — тихо и неуверенно отвечает Алёна. — Послушай, ты в любой момент можешь в обморок упасть. Неужели тебя ничего не волнует? — Нет. — Капельницу я все равно поставлю, имей в виду. Надеюсь, второй раз сбегать не будешь. — Ну не надо. — Алёночка, надо. Хоть кто-то должен думать о твоём здоровье. — А вам то что? – не очень вежливо спрашивает Алёна. — Я, вообще-то, твой личный доктор теперь! – утверждает Татьяна, ведь это действительно было так. — Правда? – наигранно-удивлённо спрашивает девочка, — Катя сказала, что вы просто присмотрите! Первое, о чём подумала врач, кто же такая «Катя», неужели ребёнок называет так свою мать?! — Присмотрю, – подтверждает женщина, — И немного полечу. — Это не ваша обязанность! – говорит Аля. Это, кстати, не правда, потому что Татьяне поручили подлечить ребёнка, потому что обмороки – не норма. — Это моя обязанность, милая, – вздыхает Татьяна и выходит из комнаты и идёт за капельницей. Шансов сбежать у Алёны на этот раз нет. — Не переживай, это как комарик, — уверяет ребёнка врач, подготавливая всё необходимое. Увидев иголку, Аля впадает в ступор. В её глазах один лишь только страх. Конечно же, это не осталось без внимания женщины, но она решает сделать вид, что всё хорошо. Выбрав место для укола, Татьяна протирает руку девочки спиртом. Девочка дёргается и вырывает руку. — Малыш, ну что ты начинаешь? — Я не могу. Врач садится рядом с спортсменкой, поглаживает её по голове, приятно пахнущей шампунем. Но Алёна на это отодвигается. Ей неприятны прикосновения женщины, она всё ещё боится и не доверяет ей. — Ну чего ты? Я ведь не монстр какой-то. Смотри, в руках у меня ничего нет, я не наврежу тебе, не бойся. — Ага. — А что у тебя с голосом? — Ничего, — отвечает Алёна, утаив правду. Когда Алёна ушла из дома, на улице она встретила Даню, и во время прогулки парень дал девочке электронную сигарету. Алёна не увлекалась этим, но побаловаться могла. — Так, давай горлышко посмотрю. — Нет, не надо. Голос был немного осипшим после сигареты. — Я просто посмотрю. В крайнем случае побрызгаем. — Я понимаю, но ничего не надо делать. — Послушай, нельзя так забивать на здоровье! Это ведь самое дорогое, что есть у человека. Вот скажи, спорт или здоровье? — Конечно спорт. Татьяна ожидала другого ответа. — Хорошо, давай в другом формате. Жизнь или спорт? — Я живу спортом! — Так, понятно. Мы с тобой не договоримся. Давай полечимся. — Нет! — А как ты медосмотры проходишь? — удивляется Татьяна. — А кто сказал, что я их прохожу? — Девочка хитро улыбнулась. — Ну, этого следовало ожидать… А как же сдача крови на допинг? — Не знаю, я отключаюсь обычно, — отвечает Алёна и тут же понимает, что проболталась. — Я так и знала. Давай сделаем! Там иголочка тонюсенькая. — Нет. — Алён, хватит. — Нет, вы меня не заставите! — Заяц, давай спокойно все обсудим и решим. — Хорошо. Только на эту фигню я не согласна. — Ну, красотуля моя, так нельзя… — Не ваша, — возражает ей девочка. — Да Господи… — Врач тяжело вздыхает. — Дорогая, я понимаю, что, возможно, тебе это тяжело перенести, но пока твоей мамы нет, а за тебя отвечаю я. Я очень хочу, чтобы мы с тобой подружились, поэтому, пожалуйста, слушайся меня. — Я не переживаю по поводу её уезда. Я не люблю маму, — резко отвечает Алёна. — Так говорить нельзя, — строго говорит Татьяна. Алёна игнорирует её слова, хоть и понимает, что наговорила лишнего про родную мать. Но ведь правду! — Ручку дай, пожалуйста. Девочка отрицательно мотает головой в знак протеста. Тогда женщина решает немного припугнуть её. — Милая, я сейчас передумаю и схожу за укольчиком. Давай-ка лучше по-хорошему! В уголках глаз девочки появляются слёзы. Ещё бы! Её тут со всех сторон хотят затыкать иголками! Это страшно, это больно. Мысли о предстоящем уколе заставляют девочку плакать. Женщина это замечает. — Ну чего ты, котёночек? Я ещё же ничего не делаю. Не надо плакать, моя хорошая. Будет всего лишь немножечко неприятно, надо потерпеть совсем чуть-чуть. Дай мне ручку. Татьяна берёт руку подростка и ещё раз протирает, захватив так, что обратного пути у девочки нет. — Нет, нет, я не хочу! Отпустите! — громче, чем обычно, говорит Алёна, начиная паниковать. — Котик, как я буду делать, если ты напряжена? Расслабь ручку, — спокойным тоном просит врач, не обращая внимания на истерику. Алёна нехотя расслабляет руку, ожидая самого страшного. Иголка входит в руку. Вопреки всем заверениям врача, это было ощутимо. — Вот и всё. Ручку, пожалуйста, держи прямо. Сейчас немножко поболит, а потом пройдёт. Больно? — Больно, — подтверждает Алёна. — У тебя такие глазки красивые, как пуговки, — замечает врач, разглядывая детские грустные и полные страха глаза. Они действительно красивые, но сейчас главная цель — отвлечь девочку от иголки. Алёна даже не знает, как реагировать на этот комплимент, поэтому просто бегает взглядом по всей своей комнате. Но вскоре, набравшись немного смелости, она говорит: — Я больше не хочу! Как это убрать? — Тише, тише. Убрать могу только я и только тогда, когда лекарство закончится. Сама ручками ничего не трогай: ты можешь себе навредить, — это опасно. Малышка начинает тихонько хныкать. Не столько от боли, сколько от страха. — Ч-ш-ш, всё хорошо, — успокаивает её Татьяна. Она тянется к плечу девочки, чтобы погладить, но Алёна одёргивается, не давая врачу прикоснуться. — Ну скажи, стоило ли это всей этой истерики и побега? — Это страшно. — Всё будет хорошо, только не дергайся, а то больнее будет. — Хорошо, — говорит девочка, потирая глазки свободной рукой. — Так, давай я пока что горлышко гляну. — Врач берёт медицинский шпатель, заранее готовясь к упрямству. — Открой ротик, я только посмотрю. — Я слышала уже эту фразу, и вот чем всё закончилось, — отвечает Алёна, показывая на капельницу, которая доставляет ей и моральную, и физическую боль. — Это было необходимо. А сейчас я хочу просто посмотреть. Возможно, ещё спреем попшикаем, но ничего страшного. — Нет. — Так, посмотри на меня, пожалуйста. В руках у меня находится обычный шпатель. Дай себя осмотреть, и всё будет хорошо. — У меня и так всё хорошо. — Ох, ребёнок ты мой вредненький, — только и остается посетовать Татьяне, умиляясь. Проспорили они минут десять а значит, капельницу уже можно доставать. Осмотр горла провести так и не удалось. — Давай я иголочку уберу, уже всё. — Татьяна лёгким движением руки вытаскивает иглу из вены. — Давай вместе скажем «а-а-а». Опыта с детьми у женщины не было, поэтому она даже не представляет, как уговаривать ребёнка. — Не буду, — упрямо заявляет Алёна. — Почему ты так боишься? Я ведь только посмотрю. — Я не боюсь, просто не хочу. — Я понимаю, что ты ещё маленькая. Тебе свойственно бояться. Но в этом, правда, нет ничего страшного. Я просто проверю горлышко, — повторяет Татьяна, раскладывая девочке всё по полочкам. — Хорошо, — соглашается подросток. — Тогда вперёд, запрокинь головку и ротик открой. Наконец-то подросток выполняет просьбу, и врачу удаётся осмотреть горло. — Всё, солнышко, ты молодец, — говорит Татьяна с улыбкой. — А ради чего это? — Мне показалось, что что-то не так. У тебя горлышко красноватое, сейчас побрызгаем. — Зачем? Оно не болит даже. — Не будем ждать, пока заболит, — заключает врач, роясь в чемоданчике в поиске лекарства. — Открой ротик, сейчас быстро побрызгаю. — На этом мои пытки кончатся? — Да, солнце. — Ну ладно. Девочка зажмуривает глаза и открывает рот. Врач нажимает на кнопку дозатора, и лекарство мелкими каплями распрыскивается на горло. — Фу, что это? — спрашивает подросток, закрыв рот руками, так как сработал рвотный рефлекс. — Да, зайка, лекарство неприятное, с йодом. — Больше ни за что не дамся! — Ну, это мы ещё посмотрим, — говорит Татьяна.