Ятрочир

      Температура оставалась повышенной ещё три дня. На этот раз Татьяна не пугала девочку уколами, хотя пыталась. Происходило это примерно так.       — Зайчик, не убегай! Вернись, пожалуйста. Я же не мучитель какой-то, — возмущалась Татьяна, пытаясь уговорить девочку на укол. Но та была настолько упёртой, что вскоре врач сдалась: — Так, ладно, солнце, выходи. Ничего колоть не буду.       Поэтому Алёне пришлось пить в больших количествах лекарства (Татьяна буквально пичкала ими). Но делать было нечего: уколы — страшно, так что таблетки — не худший вариант. Проглотила — и забыла.       Но сегодняшний день выходит ничуть не лучше.       — Солнце, надо температуру померить. Держи, — говорит Татьяна, подавая обычный градусник вместо электронного, зная, что подросток может охладить лоб, лишь бы её не трогали.       — Зачем? Температуры нет.       — Прекрасно, давай убедимся.       — Не надо. Я себя нормально чувствую, так что сегодня же выхожу на тренировки.       — Какие тренировки? Так нельзя. Я запрещаю! — строго отвечает Татьяна. Женщина не кричит, но говорит строгим тоном, понимая, что Алёна её не то чтобы не понимает, но не хочет понимать.       — Команда может чемпионат проиграть. У меня пять номеров, а я дома сижу и время трачу.       — Нельзя, и точка!       — Это уже мне решать, а я решаю, что ходить буду.       — Нет, моя дорогая, я несу за тебя ответственность и как врач заявляю, что с температурой ты ходить никуда не будешь. Тем более с твоим гемоглобином. Это опасно! А может, у тебя травмы другие есть, и я чего-то не знаю? Поэтому либо лечишься, либо дома сидишь под моим постоянным присмотром.       — Шантаж?       — Считай, что да, — отвечает Татьяна, приложив руку ко лбу Али. — Лоб-то когда успела охладить? — улыбается она.       — Я ничего не делала.       — Температуру все равно нужно померить, не капризничай.       — Ок… Но, если температуры не будет, я сегодня же выхожу на тренировки.       — Посмотрим, солнце, обещать ничего не буду. Держи, — говорит врач, подавая градусник.       Алёна понимает, что не сможет обмануть врача на этот раз, поэтому послушно сует градусник под мышку и надеется на лучшее.       — Десять минут прошло. Давай. — Женщина протянула руку.       Прикусив губы и закрыв глаза, Алёна отдала градусник и скрестила пальцы. Конечно, Татьяна заметила это.       — Так, не переживай. Ровно тридцать семь.       — Понятно… — говорит Алёна, сжав кулак, чтобы не заплакать.       — Ну всё, всё, не грусти, солнышко. Ну нельзя с высокой температурой на тренировки. От этого гемоглобин падает, а он у тебя и так ниже плинтуса.       — Ниже плинтуса теперь моя спортивная карьера.       — Всё, всё, не надо так убиваться. Как мне тебя отвлечь?       — Никак.       — Всё будет хорошо. Восстановишься и пойдёшь на тренировку, — заверяет врач. — А сейчас нужно таблеточку выпить. Сейчас принесу.       Татьяна вышла из комнаты.       Спортивная сумка Алёны всегда собрана заранее, поэтому девочка быстро схватила её и выпрыгнула из окна. Первый этаж — ничего опасного. Врач вернулась именно в тот момент, когда подросток уже выпрыгнула. Татьяна быстро подбежала к окну и увидела, как Аля уже убегает в сторону спортивной школы.       — Господи, дай мне терпения, — вздыхает она и идёт собираться, чтобы отправиться в спортзал.

***

      Алёна чувствует себя не очень. Ей нужно было отдохнуть, а не тренироваться пять часов без перерыва. Отпросившись у тренера, она выходит из зала.       — Девочки, уже через пять дней у нас Гран-при, поэтому тренируемся упорно! — настраивает остальных спортсменок Дарья Сергеевна.       В этот момент заходит Татьяна.       — Здравствуйте, Дарья Сергеевна. А где Алёна?       — Сказала, что в раздевалку отойдёт.       — Дарья Сергеевна, у неё температура, ей срочно нужно лечиться, а она не хочет из-за какого-то Гран-при.       — Я отпущу её домой, если у неё температура, но через пять дней у нас важнейшее соревнование. Здоровье, конечно, важнее, не спорю, но вам не стоит на неё давить. Она вас боится как огня — она сама это говорила, а лечиться никогда не хочет…       — Я уже не знаю, что с ней делать! Она меня не слушает и не хочет слушать. Может, её к психологу сводить?       — Какой психолог? Она в лучшем случае будет молчать, а в худшем — пошлёт этого психолога куда подальше, — посетовала тренер. — Я попробую с ней поговорить, но гарантий не даю: я могу уговорить её на всё, но только не на осмотр у врачей, тем более на какие-то медицинские манипуляции. Как раз завтра тест на допинг, а она каждый раз в обморок падает в кабинете… Вы, главное, на неё не срывайтесь.       — Конечно я её не трону, но обязана сделать некоторые процедуры.       — Я только за, но как уговорить её — сама не знаю.       Алёна вернулась в строй. Заметив Татьяну, она незаметно проскользнула и сразу пошла отрабатывать станты со своей командой.       — Давайте вниз, — командует тренер, заметив девочку.       Дарья Сергеевна нежно берёт Алю за плечи и ведёт в сторону Татьяны.       — Куда мы идём? — спрашивает девочка.       — Сейчас просто всё обсудим…       — Мам, не надо. Меня убьют на месте, если узнают, что я натворила! — говорит Алёна, боясь даже близко подходить к Татьяне.       — Дочь, я бы сама тебя убила. Сколько раз я тебе говорила, что нельзя рисковать здоровьем ради спорта? — строго, но с заботой спрашивает тренер.       — Аля, солнце, я сколько раз тебе говорила, что нужно лечиться? — вторит ей Татьяна, когда девушка и спортсменка подходят. — Собирайся домой.       — Мне очень важны тренировки, — отвечает девочка. — От температуры тридцать семь никто ещё не страдал.       — Ну, страдать ты будешь завтра. Завтра допинг тест, — предупреждает тренер. — А потом ещё один во время соревнований.       — Ну не-е-ет…       — Это необходимо, ничего поделать не могу. Иди пока что к Артёму сходи за направлением, — говорит Дарья Сергеевна, поглаживая плечи воспитанницы.       — Ок.       Алёна ушла в сторону медпункта. Артём — врач спортивного клуба. Но Алёна не была ни на одном его осмотре, потому что попросту подкупала врача.       — А кто такой Артём? — поинтересовалась Татьяна.       — Спортивный врач.       — К нему она не боится идти?       — Ей только направление взять, поэтому не думаю… Обычно она его подкупает, — отвечает Дарья Сергеевна и вдруг понимает…       Ничего не объяснив, тренер выбегает из зала. По пути она встретила Алёну с маленькой бумажкой.       — Неужели подкупить не получилось? — удивляется девушка, ухмыльнувшись.       — Очень смешно. С допингом всё строго. Почему я должна страдать?       — Не переживай, доченька, я рядом буду, — заверяет тренер, обняв девочку.       Алёна уткнулась девушке в плечо.       — Ой, послушай, а голова-то немного горячая… Скажи честно, как ты себя чувствуешь?       — Хорошо я себя чувствую, тридцать семь — это не смерть.       — Ага. Ну, пойдём к Артёму, парацетамол выпьешь, а то от тебя ведь не отстанут.       — Это да… Сегодня вечером, по-любому, расстрел.       — Ну не перебарщивай. Она к тебе прекрасно относится, это ты упираешься, не даёшься ей, — с ноткой сарказма замечает тренер.       — Не думаю. Я из комнаты лишний раз выйти боюсь.       Меж тем тренер и девочка дошли до медпункта. Дарья Сергеевна зашла в кабинет вместе с Алёной и проследила, чтобы та приняла лекарство.       — Пойдём в зал. Если что, сразу говори. Только попробуй что-то утаить!       — Ладно, ладно.       Зайдя в зал, Алёна идёт отрабатывать программы, а тренер направляется в сторону Татьяны.       — Дарья Сергеевна, настоятельно прошу отпустить её домой.       — Мы дошли до Артёма, и она выпила парацетамол. Говорит, что хорошо себя чувствует.       — Она всегда так говорит, — сетует женщина. — Я переживаю.       — Поймите, мне она говорит правду, потому что доверяет, а вас она боится, поэтому врать будет практически на ровном месте.       — Я не понимаю. Я на неё голос не повышаю, ничего не запрещаю… Почему она так боится?       — Возможно потому, что вы врач. С мамой опыт неприятный, а вы как бы от неё… Можно сказать, она вас считает «маминым шпионом». Сейчас вы такая добрая, спокойная, потом Аля вам всё рассказывает — и вы всё докладываете маме. Ну а дальше — всё понятно…       — Боже мой, глупость какая. Ну вот как ей объяснить, что это не так?       — Мне кажется, она вас даже слушать не будет.       — Это я понимаю. Мне нужно стать для неё авторитетом, чтобы она меня хоть немного слушала… Но как?       — Вот этого я сама не знаю. Вы, главное, говорите с ней в спокойном тоне. Если голос будете повышать, то она вас будет избегать и агрессивно себя вести.       — Ну, агрессии, слава богу, нет. Пока она меня только избегает. Сегодня я с ней разговаривала строже, чем обычно, и вот результат — из дома сбежала.       — Вы её тоже поймите: у неё переходный возраст, подросток она сложный, тем более живёт со своей… фобией.       — Да, девочке сейчас тяжело. А вы не знаете, откуда у неё страх врачей?       — Вообще, мама её в детстве постоянно запугивала, мол, не будешь слушаться — тётя-врач сделает большой укол, ну и всё подобное. И потом, врачи не везде хорошие, в основном почти все кричат и делают всё насильно.       — Боже, бедный ребёнок… Но мы с ней всегда договаривались! Хоть и долго, со спорами, даже истерикой в её случае, но договаривались. Насильно я ничего не делала, — заверяет Татьяна.       — Ну вот теперь её не переубедить.       — А вы не знаете, чего она именно боится? Может, потому что будет больно или ещё что-нибудь? Ятрофобия — это очень опасно.       — Ну, явно не боли. Знаете, некоторые девочки из команды чуть ли не умоляют не растягивать их, а Аля сама просит. А ведь растяжка — это процесс, мягко говоря, неприятный. Люди, которые боятся боли, в спорте не задерживаются. Я ей сто раз говорила: «Не прыгай без меня винты!» Нет, упёрлась, вот и руку повредила. У неё, кстати, травма колена достаточно давно, и она всегда терпит. Может тренироваться, а на глазах — слёзы от боли.       — Я обязательно поговорю с ней об этом.       Когда Дарья Сергеевна и Татьяна всё обсудили, тренер вышла поближе к девочкам, чтобы контролировать тренировку.       — Вот сейчас выброс плохой: высоту не набрала, кик с винтом не докрутила. Давай с этого момента ещё раз. Во-о-от, сейчас хорошо! Чтоб на Гран-при также сделали!       Тренировка закончилась через четыре часа. Алёне пришлось идти домой вместе с Татьяной.       — Ну, солнце, расскажешь, что это сегодня было?       — А тут всего первый этаж, — отвечает Аля, пожав плечами. — Другого выбора не было.       — Давай мы сейчас придём домой, и ты расскажешь мне все свои проблемы? Будем решать их вместе.       — Нет, я сама справлюсь. Тем более сейчас всё хорошо. Проблемы будут завтра…       — А что случилось?       — Завтра допинг-тест.       — А… Ну, ничего страшного.       — Конечно, — с сарказмом говорит Алёна.       Дойдя до дома, она сразу же пошла в душ. А Татьяна в этом время решила посмотреть, что слушает её ребёнок.       Пароль на телефоне женщина не знала, но вкладка с музыкой была открыта на экране блокировки. Татьяне удалось прочитать название песен, и она пришла в ужас: в плейлисте Али были почти все песни Алёны Швец и много песен группы Кис-Кис (что Татьяне не очень понравилось). Кроме того было много песен, в которых мата больше, чем текста. Но когда врач нашла композиции, в которых склоняют к суициду, она не выдержала и воскликнула: «Господи, и это слушает тринадцатилетний ребёнок?!»       Переживаниям Татьяны не было предела. Женщина вышла из комнаты девочки.       Алёна же, выйдя из душа, вернулась в свою комнату и взяла в руки гитару, начала играть, перебирая струны. Примерно через час к ней зашла Татьяна.       — Аленька, нам нужно поговорить.       — Если о сегодняшнем, то мне карьера важнее всего, и я буду продолжать тренировки, несмотря ни на что.       — Об этом позже. Я бы хотела коленочку твою посмотреть.       — Зачем? — с плохим предчувствием спрашивает Аля.       — Тренер сказала, что у тебя травма.       — Это неправда.       — Думаешь, Дарье Сергеевне есть смысл врать?       — Нет…       — Ну вот видишь. Давай посмотрим.       — Да всё нормально, не нужно.       — Я тебе смухлевать на этот раз не дам, вижу же, что что-то не так.       — Даже если это так, это моё решение. Мне и так нормально.       — Зайчик, я сейчас ничего делать не собираюсь, просто посмотрю, не пугайся.       — Нет.       — Ты пойми: это необходимо, и я не отстану, пока не согласишься.       — Я одного не понимаю: зачем как-то уговаривать, если у меня выбора нет?       — Чтобы тебе было комфортно и у нас было взаимное доверие.       — Как мне может быть комфортно, когда меня трогают? А про доверие — полный бред.       — Что такое? Почему тебя так пугают даже обычные прикосновения? — взволнованно спрашивает Татьяна. Сколько ласки и заботы звучит в её голосе…       — Неважно. Просто не люблю.       — Ты же понимаешь, что я не смогу помочь, не осмотрев?       — Мне не нужна помощь.       — Очень нужна, ты сама это понимаешь, но не хочешь признавать.       — Я ничего не понимаю и не хочу понимать.       — Я вот сейчас смотрю и уже вижу, что что-то не так! Какой-то зажим… Ты, если что, поправь, а то, может, ошибаюсь.       — Ошибаетесь.       — Хорошо, тогда прямо сейчас и проверим.       Татьяна дотрагивается до правой ноги девочки и вытягивает её.       — Ай! — громким шёпотом реагирует Алёна.       — Тише, тише, всё хорошо. Я только посмотрю.       — Нет, не трогайте меня.       — Солнышко, не дёргайся, а то больно будет. Успокойся.       — Нет, не надо! Я буду кричать! — уже со слезами на глазах говорит Алёна.       — Хех, — ухмыльнулась Татьяна, — кричи. Но тебе не кажется, что это немного странно? Я ведь посмотрю просто! Не плачь, зайчик, всё хорошо.       Аля пытается дёргаться, но врач держит её достаточно крепко.       — Солнце, давай поспокойнее. Я же не делаю тебе больно?       — Нет, но не надо больше трогать.       — Ну, моя хорошая, я только начала. Пять минуток потерпи.       Пять минут длятся целую вечность.       — Всё, зайка, я закончила.       — Больше не дамся.       — Солнышко, я тебя так люблю. Зачем ты меня так расстраиваешь? Я хочу для тебя самого лучшего, а здоровьем рисковать нельзя. Давай успокаивайся, всё хорошо, — с заботой, лаской и улыбкой говорит Татьяна. За эти несколько дней она полюбила девочку, как родную.       По телу Али пробегает дрожь (или судорога), и она резко одёргивается.       — Ч-ш-ш, всё хорошо, — шепчет Татьяна успокаивающим тоном. — Лучше расскажи-ка мне, есть ли у тебя жалобы на коленочку. Может быть, как-то болит или защемляется иногда? Может, кость сама двигается или просто болит? Только говори, пожалуйста, честно. Я хочу как лучше.       — Нет, всё нормально.       — Девчуля моя, говори честно, а то я спрошу у Дарьи Сергеевны, и потом тебе же будет хуже.       — Это угроза?       — Ни в коем случае! Но лучше я сейчас узнаю правду, чтобы знать наверняка. Давай сейчас ты ответишь честно, а я спокойно посмотрю? Потом назначу лечение, если это будет необходимо.       — Ни за что.       — Зайка, ты хоть раз можешь мне довериться?       — Не знаю… Наверное, нет.       — Почему же? — с доброй улыбкой спрашивает Татьяна.       — Принцип.       — Не доверяешь врачам, да?       — Да.       — Хорошо, давай тогда ты будешь доверять мне не как врачу, а как… Даже не знаю, как старшей сестре, например?       — У меня нет сестры.       — Давай представим, что есть, — предлагает женщина, подмигивая.       — Это будет сложно.       — Думаю, ты справишься. Только скажи мне правду, я ведь не сделаю тебе ничего плохого.       — Я не хочу ничего говорить — это моё решение.       — Ну малыш, я же хочу как лучше! Давай не будем сгущать краски и спокойно всё обсудим?       — В этот раз сделали всё насильно! И я больше не буду ничего говорить!       — Давай честно? Ты бы не согласилась. А я должна была посмотреть. Солнышко, я понимаю, что я тебя напугала, но по-другому никак. И сейчас твоя задача — всё мне рассказать, хотя бы историю болезни.       — Ничего необычного. Просто болит иногда, — коротко отвечает Алёна. — У всех спортсменов травмы.       — Молодец, что призналась. — Татьяна благодарно кивает головой. — Осмотреть я уже успела, теперь нужно лечение назначить…       — Нет, ни за что.       — Солнышко моё, тебя с таким состоянием в больницу надо везти! Коленка у тебя не просто болит, не скрывай этого.       — Нет, только не это!       — Тогда я сделаю всё сама. Нужно взять кровь.       — Столько мучений за один день я не переживу! Мне ещё завтра мучиться.       — А, точно… Тогда я просто договорюсь с врачом.       — Мои пытки окончены?       — На сегодня — да, — сдалась врач, слабо улыбнувшись, и покинула комнату девочки.       Но ночью вернулась вновь, с кремом и перекисью.       Было примерно одиннадцать часов вечера. Алёна уснула прямо в тренировочной одежде, неподготовленной ко сну. Запястье её было в синяках и ранах. Татьяна заметила это сразу, но решила не нагнетать обстановку. Капнув на рану перекисью, врач легонько подула, чтобы не разбудить девочку и не причинить боль. Обработав раны, она помазала синяки кремом, нежно распределив его по тонкой коже Алёны. Закончив, Татьяна накрыла ребёнка одеялом. «Спи, мой зайчонок», — сказала она, поцеловав девочку в лоб, тем самым убеждаясь, что высокой температуры нет.