Ятрочир

      Наступил следующий день. Аля и её подруга Соня сидели в комнате и играли в «правда или действие».       — Камень, ножницы, бумага — раз, два, три!       Кто победил, тот и задаёт вопрос. Правило было одно: если не выполняешь действие, то берёшь лезвие и режешь любую часть тела. Странные правила, да? Да, так и есть, но подруга Алёны была панком, и для неё это было нормально. Она плохо влияла на Алю, но девочка этого не понимала.       И вот она говорит эту фразу:       — Правда или действие?       — М-м-м, давай правду, — отвечает Соня.       — Ты девственница? — спрашивает Алёна.       Не лучший вопрос, конечно… Но банальные вопросы никто не любит.       В этот момент мимо комнаты проходит Татьяна. Она слышит разговор девочек, хотя не хотела подслушивать, и после вопроса Алёны уже не может пройти мимо.       — Нет, — отвечает Соня с хитрой улыбочкой.       — Блядь… Сонь, тебе всего пятнадцать! Кто он?       — Не он, а она.       — Что? С девушкой?!       — Ну да. Что ты так удивляешься-то?       — Это пиздец… Я по рофлу спросила… Неожиданный ответ.       — А чё пиздец-то сразу? Можно подумать, что ты нетронута…       — Прикинь, нет!       — Да ладно? Даже с Данькой?       — Мне тринадцать, ему пятнадцать, по обоюдному согласию можно только с шестнадцати. Тем более я не хочу: сомнительное удовольствие.       — Значит, ты ещё маленькая? Но это такой кайф!       — Ну не знаю… Наверное, не лучшие ощущения, когда в тебя засаживают. Для меня кайф — это пять чистых прогонов.       — Подрастёшь, узнаешь, — загадочно произносит подруга и улыбается.       — Нет уж, не хочу я этого.       — Все так говорят. Ладно, давай дальше.       На этот раз выигрывает Соня и задаёт всем знакомый вопрос:       — Правда или действие?       — Действие.       Девочка достаёт из кармана шоколадку.       — Ну тогда ешь.       — Сонь, убери это, меня сейчас стошнит! Мне нельзя шоколад.       — Ну бери лезвие, — отвечает на это Соня.       Поскольку правило Аля нарушила, то должна понести, так сказать, наказание. Девочка взяла в руку лезвие и стала думать, что же резать.       — Ну, чё резать собралась?       — Вообще хз… Руки и ноги нельзя: у меня костюмы открытые. Шею заметят: на тренировках волосы должны быть собраны. Если узнает кто-нибудь… Я даже представить боюсь, что со мной сделают!       — Пальцы?       — Нет, я на гитаре играю. Хм… А может губы?       — Норм варик. Тогда две губы порежь.       — Ладно.       Алёна провела по губам острым лезвием. Из пореза тут же потекла кровь, и девочка, чтобы не упасть в обморок, закрыла рот руками.       — Как ощущения?       — Больно очень. Долго кровь хлестать будет?       — Ну, минут пятнадцать.       Всё это время Татьяна слушала девочек за дверью и ужасалась, чему эта подружка учит её ребёнка. Поэтому зашла в комнату, раннее постучавшись, чтобы разобраться:       — Алён, солнышко, ты помнишь, что у нас сегодня?       — К сожалению, — отвечает Алёна, прикрывая губы руками.       — Почему руку у губ держишь? Что случилось?       — Ничего. Это задание.       — Странное какое задание… — замечает Татьяна, зная правду.       — Аль, я пошла. Мне надо к Фриде зайти.       — Не бросай меня в такой момент! — шепчет Алёна, не отрывая ладони от губ.       — Сорян, ничего не могу поделать, — отвечает Соня, держа кулак за Алю.       Подруга уходит, а Алёне предстоит осмотр, который она так не хотела проводить. Девочка направилась в ванну, чтобы смыть кровь, накопившуюся в руке. Но руку она до конца не промыла и, не заметив этого, вернулась в комнату.       — Ну ладно, малыш, ладошку убери. Наверное, задание закончено? — ласково говорит Татьяна, ожидая, что девочка скажет правду.       — Не хочу.       — Что значит «не хочу»? Как я осматривать буду?       — Никак. И не надо.       — Алён, мы вчера об этом говорили…       — Говорили, но я не соглашалась.       — Хорошо, тогда пойдём в больницу.       — Нет!       — Тогда без капризов. Не бойся, пожалуйста, всё будет хорошо. Ладошку убери.       Алёна медленно убирает руку, зная, что губу она промыла.       — Ну вот. А если бы я не уговорила?       — Что?.. Как? — удивляется Алёна, не понимая, как врач её раскусила.       — Проходила мимо твоей комнаты и услышала некорректный вопрос, который ты задала подруге.       — М-м-м. А ответ не смутил, да?       — Дело вообще не в этом. Ты зачем согласилась на этот садизм?       — Она заставила меня есть шоколад.       — Ну конечно, давай резать губы в кровь, это ведь намного полезнее, — строго замечает Татьяна с сарказмом.       — Да ладно, всё же хорошо. Уже не так больно.       — Ой, Господи… Ладно, давай обработаем и приступим к осмотру.       — Что? Нет! Не надо! Само заживёт! — паникует Алёна, отходя от врача.       — Ч-ш-ш, ч-ш-ш, моя хорошая. Ну я же аккуратно… — заверяет Татьяна, меняя тон на максимально нежный.       Подросток лишь закрывает губы руками и показывает всем видом, что даже близко не подпустит к себе женщину. Но врач уже берёт перекись и вату.       — Ладошку убери.       Подросток отрицательно качает головой.       — Аль, ну ты чего? — удивляется Татьяна, откладывая пытку-лекарство в сторону. — Рассказывай, — просит женщина, приобнимая подростка.       — Что рассказывать? — не понимает Алёна, пытаясь выбраться из объятий.       — Вот почему ты меня так боишься? Тебя даже температуру надо заставлять мерить!       — Не хочу об этом.       — Хорошо, тогда давай обработаем. Ладошку убери. — Врач снова берёт перекись.       — Нет.       — Алён, хватит капризов.       — Не-е-ет!       — Не испытывай моё терпение! Я сейчас возьму шприц и…       Не успела Татьяна договорить, как девочка убрала ладонь.       — Качественный шантаж, нечего не сказать, — с обидой в голосе произносит она.       — Ну, Аль, раз ты меня не слушаешься, как мне ещё с тобой говорить? — спрашивает врач, подходя к девочке. Только она хотела прикоснуться к её губам, как Аля снова начала пятиться назад. — Давай поспокойнее. Поближе ко мне подойди.       Алёна перестаёт сопротивляться, поняв, что это бесполезно, и Татьяна обрабатывает губы девочки.       — Вот и всё. Давай теперь к осмотру перейдём.       — Ну не надо…       — Надо, малыш. Я же не буду ничего делать. Давай послушаем тебя, — предлагает Татьяна, снимая стетоскоп с шеи.       — Но…       — Ч-ш-ш, всё будет хорошо, — перебивает женщина.       Холодная мембрана касается тела.       — Зайка, ты чего так боишься? У тебя сердце сейчас выпрыгнет! Успокойся. Повернись… — Татьяна прослушала девочку с другой стороны. — Давай теперь глазки, — говорит она, включая фонарик.       Девочка закрывает глаза руками, но врач молча убирает их, нежно поглаживая.       — Глазки на меня подними. Следи за фонариком, — просит Татьяна, выключая фонарик. — Нет-нет, только глазками. —       Врач нежно берёт девочку за щёку, чтобы та не двигала головой, и, осмотрев зелёно-карие глазки, переходит к коже. Сначала женщина просто дотрагивается до лица девочки, но потом в игру ходит «колючка»…       — Глазки закрой, — просит Татьяна.       — Зачем?       — Такие правила, не переживай.       С неуверенностью подросток закрывает глаза. Как только Татьяна дотрагивается колёсиком к коже, девочка дёргается.       — Зайка, ты чего? Это колёсико-колючка, у него иголочки малюсенькие — ничего же страшного!       — Нет! — девочка вновь закрывает лицо руками.       — Малыш, я считаю до трёх, а потом сама убираю твои ручки. И буду держать их, чтобы у тебя не было возможности сопротивляться. Раз… Два… Два с половиной. Два с ниточкой, Алён!       Девочка перестаёт сопротивляться, но в душе ей было очень, очень страшно.       — Ну наконец-то. Смотри, я сейчас поведу колёсиком по коже, а ты скажи: чувствуешь что-то или нет. Это не больно.       — Ага.       Спустя пару минут осмотр колёсиком заканчивается. Девочка еле вытерпела эту пытку! Татьяна что-то записала в блокнот.       — Угу… Теперь только горлышко осталось посмотреть.       Она берёт шпатель и просит девочку открыть рот. Нехотя, но девочка выполняет её просьбу.       — Умница. Ну вот и всё! Не убила я тебя? — в шутку спрашивает Татьяна.       — Частично.       — Сейчас же всё хорошо? Давай, собирайся.       — Куда?       — В поликлинику.       — Что?! Нет! Ни за что!       — Ч-ш-ш, малышка моя, спокойно. Я всё записала, а доктор только направит нас на лечение.       — Я не хочу никакого лечения!       — Понимаю, но твои обмороки обязательно надо лечить. Это не обсуждается. Собирайся.       — Я никуда не пойду!       — Ну ладно, вызову врача на дом… — отвечает Татьяна и берёт в руки телефон.       — Нет!       — Ну что «нет», ребёнок мой? Тебя нужно лечить! Я понимаю, это неприятно, иногда больно, но это для твоего же блага! Давай собирайся, тебя никто трогать не будет.       — Я никуда не пойду.       — Зайчик, лечение — это обязательно, и отделаться у тебя не получится. А если с этим замедлить, то о тренировках можешь забыть. Ну так что, идём?       — Ладно…       — Вот и всё, собирайся.       Спустя некоторое время Татьяна и Аля отправляются в поликлинику, где работает знакомая Татьяны. Поликлиника — белые халаты, злые лица врачей, кирпичные стены, не вызывающие доверия — приводят ребёнка в ужас.       — Следующий! — кричит из кабинета врач.       — Пойдём, — ласково зовёт Татьяна.       Алёна несогласно машет головой.       — Ну пойдём, — ласковее произносит женщина.       Тот же ответ.       — Это не больно.       Но девочка отрицательно качает головой и в третий раз. Тогда берёт девочку за руку и сама ведёт в кабинет — что очень странно, потому что Аля даже не сопротивлялась.              Когда Татьяна заходит, старая коллега сразу же её узнает:       — Неожиданная встреча! Что у вас случилось?       — Привет, Ириш. Да вот, ребёнок мой, подозрение на анемию: низкий гемоглобин, постоянные обмороки.       — Понятно. Так, подойди поближе, посмотрим, что там, — обращается врач к Алёне, на что та начинает паниковать.       — Успокойся, — просит Татьяна, поглаживая руку ребёнка. — Ир, я сама осмотрела, вот записи, — говорит женщина и протягивает открытый на нужной странице блокнот.       — Тань, ты же знаешь: у нас так не делается.       — Понимаю, но тут всё есть, не стала бы тебе врать. Особенно, если это касается здоровья ребёнка.       — Ну ладно, в виде исключения… Вес и рост у ребёнка какие?       — Рост — метр и пятьдесят восемь, вес — тридцать три.       — Ну и как же ты такое допустила? Ты ведь понимаешь, что вес очень маленький?       — Понимаю. Профессиональный спорт даёт о себе знать… Но, вообще, с этим надо что-то делать.       — Допустим… — Врач продолжает разглядывать записи. — Начинайте курс внутривенных инъекций: десять дней, один раз в день. Где получать ампулы, ты знаешь.       — Хорошо, спасибо, Ириш.       На этом осмотр был окончен и Татьяна с Алей вышли из кабинета.       — Аль, ты же понимаешь, что…       — Я ничего не поняла! Это вообще какой язык был?       — Как бы тебе объяснить… Нужно десять дней проколоть лекарство.       Чувства у девочки смешанные. Что только ей не хотелось сделать… Лечение уже казалось адом, хоть оно ещё не началось. Фобия съедала девочку изнутри.       — Аль, зайка, ты меня слышишь? — Татьяна щёлкает пальцами перед лицом девочки.       — Что? — переспрашивает подросток: после слов «проколоть» она ничего не слышала, впала в ступор.       — Так, ладно, дома поговорим… — отвечает врач.       Но дома девочка хочет лишь рыдать в подушку, а не говорить. Она сразу же написала о своих переживаниях подруге.       Алёна       Я хз, что делать, это пиздец полный. Что мне делать?       Соня       Бля, без понятия, я в твои годы это сама вкалывала       Алёна       Ты наркоту вклалывала, не рановато ли?       Соня       Тебе ли не похуй? Давай лучше твою проблему решать. Самый оптимальный вариант, это порезать вены, некуда колоть будет.       Алёна       Прям резать, на смерть что ли? Нет, к суициду я не готова.       Соня       Ну да, такое себе. Тогда расслабься просто.       Алёна       Ахуенный план, спасибо за помощь:/       На этом переписка закончилась. А девочку ожидало неприятное лечение…