Ятрочир

Для Татьяны девочка была до безумия милой, красивой и вообще самым лучшим в мире ребёнком, поэтому она начинает её тискать. Всяческие поцелуйчики, обнимашки, сначала девочка не сопротивлялась, но потом не выдержала холода, и, когда руки врача прикоснулись к её щёчкам, девочка их убрала. — Что случилось? — Холодные. — Конечно, у тебя ведь жар, давай-ка померим, ты действительно горячевата. — Ну не-е-е-е-т. Ты опять больно сделаешь. — Кисуль, уколоть антибиотик нужно в любом случае, это не зависит от температуры, но не нужно каждый раз так бояться, не так уж это и больно. — Нет, ты не будешь ничего дела-а-ать. — Ещё как буду. — сказала Татьяна, встряхивая ртутный градусник. — Держи. Девочка отрицательно качает головой, тем самым даёт понять врачу, что ничего она не хочет мерить, а уж тем более получить ещё один болезненный укол, не надо ей такого «счастья». — Что же мне с тобой делать, ребёнок мой вредный? М? Может быть наказать? — сюсюкалась Татьяна, а потом вовсе начала её щекотать. Девочка пыталась уклоняться, но улыбалась. Но потом ответила. — А может быть отпустить? — Отпущу, когда мы победим болезнь, мерь температуру, солнце. — Ла-а-а-адно. — нехотя девочка взяла градусник и поставила его в подмышку. — Давай горлышко твоё посмотрим. — Что? Зачем? Не надо… Всё нормально. — Ну, малыш. Ты же так красиво поёшь, а с больным горлышком это сделать будет тяжело. Давай я просто посмотрю и выпьешь вкусный сиропчик? — ласково говорит Татьяна, стараясь сделать времяпровождение девочки в больнице максимально комфортным. Наверное, немного получается, но видно, что ребёнок рвётся домой и не даётся даже на самые безобидные медицинские процедуры. — Сними перчатки. — Какая ты категоричная. — улыбается Татьяна в ответ, но перчатки снимает, кидая в мусорку. — А лучше сразу сожги. — отвечает Алёна, видя, как перчатки летят в мусорку. — Обязательно, ротик открывай. — Нет. Ещё халат. — Да Господи, что это поменяет? — спрашивает врач, снимая с себя халат. — Мне так спокойнее, его тоже можно выбросить. — Ну и хорошо, что спокойно, значит осматривать будем без этого. — отвечает терапевт, а потом берёт деревянный шпатель. — Открой ротик. Девочка закрывает глаза, но просьбу выполняет. Женщина осматривает красно-малиновое горло. — Ага. Вот умничка, совсем ведь не страшно. — поглаживая Алёну по плечу, говорит Татьяна, а потом добавляет. — Глазки открывай, ничего страшного я не делаю. — «пока что», — уже шёпотом добавляет женщина. В уколах и капельницах она не видела ничего страшного, но, зная ребёнка, могла со 100%-ой вероятностью сказать, что это будет огромным стрессом для девочки. — Давай теперь сиропчик. — женщина отошла в сторону, взяла сироп с ложкой и села обратно. — Нет, он противный. — Да ну, неправда. Открывай ротик. Ребёнок слушается и позволяет врачу запихнуть в неё этот сироп. Для обычных детей он мог показаться очень даже вкусным, но не для девочки, которая ненавидит сладкое. В общем, ей этот сироп не зашёл. — Угу, давай посмотрим, что там у нас. — женщина взяла градусник и увидела очень плохой результат «39.8». Тяжело вздохнув, она сообщает ребёнку плохую весть. — Малыш, ну тут уже только укольчик. В эту же секунду сердце девочки забилось с бешеной скоростью. Поскольку она была в объятиях, врач сразу же это заметила. — Не переживай, солнышко. О нет, солнышко очень переживало, очень. Попробовав убежать, она быстро встала с кровати, но врач её остановила, взяв за руку. — Ч-ч-ч. Всё хорошо, пойдём со мной. — женщина крепко взяла её за руку, ведя в сторону выхода. Колоть надо тройчатку от температуры, которую врач с собой не взяла. А оставлять девочку одну не вариант, запрётся в ванной, и пиши пропало, её от туда не вытащить. — Куда мы идём? Куда, куда, куда, куда?! — в панике тараторит девочка. — Ну тише-тише. В ординаторскую мы идём, лекарство надо взять. Не нужно так бояться. — Нет, я туда не пойду. — девочка тянет руку в свою сторону, пытаясь остановить Татьяну. — Зайчик, не вынуждай меня, я тебя могу и на ручки взять, если не будешь идти спокойно. — У тебя не хватит сил, отпусти меня! — уже требует девочка, вырываясь. Пытается даже помочь второй рукой, но это не помогает, а только ломает ей ноготь — день окончательно испорчен. — О дорогая моя, ошибаешься. Иди спокойно, я ничего ещё не делаю. — Но хочешь сделать, а я вот не хочу. — Алёна, быстро прекратила отпираться! — уже строго произносит Татьяна, немного повышая тон. Обычно женщина говорит тихим и спокойным голосом, а здесь тон был повышен до степени строгости. Это был не крик, но звучало устрашающе. О, девочке это явно не понравилось, она не на шутку испугалась. «Она кричит, она кричит! А что будет дальше? Ещё один крик, замах, удар? А потом ещё этот укол…» — думает Алёна, но вырываться больше не пытается, боясь получить. «Неужели только так понимает? Боже, бедный ребёнок, словами совсем не воспитывали… Не смогу я на такую зайку кричать.» — размышляет в это время Татьяна. Остальной путь до ординаторской они шли спокойно. Но, когда оставалось несколько метров, девочка начала вырываться. Татьяна ослабила хватку, потому что после её последних слов девочка успокоилась, а Алёне пошло это на руку и вырваться получилось. Девочка стала убегать, как вдруг мимо проходит ординатор Татьяны Коля. Он удивленно приоткрывает рот, растерянно наблюдая за убегающей незнакомой девчонкой. — Коль, догони её, пожалуйста! — тревожно просит Татьяна. — Без проблем. — говорит парень и бежит за Алёной. Мастеру спорта по лёгкой атлетике не составило труда догнать маленькую девочку, которая бежит куда глаза глядят, совершенно не зная больницы. Ребёнок быстро был пойман, Коля крепко берёт её за руку и ведёт к Татьяне. — Это ваша дочь? — интересуется Коля. — Моя. — женщина, улыбнувшись, придерживает девчушку за руку. — Ну что, радость моя, добегалась? — Пусти меня. — обиженно требует девочка. — Не пущу. — врач улыбается и переходит на ласковый тон, а потом щёлкает девочку по курносому носику. — Коль, принеси, пожалуйста, ампулу тройчатки, шприц 10 мл и спиртовую салфетку. — Сейчас. — говорит юноша и уже собирается идти. — Отпусти, отпусти! — верещит Алёна, пытаясь выбраться из хватки и помогая себе второй рукой. Татьяна понимала, что если девочка вырвется, то та вряд ли сможет её догнать. — Коль! — она окликает парня по имени. — Лучше побудь тут, я быстро. — говорит женщина, чмокая свою девочку в лоб, и нежно шепчет, — не скучай. Как бы грустно это не звучало, но температура растёт. Татьяна заходит в ординаторскую. — Где эта тройчатка, когда она так нужна? Наташ? — обращается к своей коллеге врач. — И тебе привет, Тань, на второй полке справа. — Ага. — коротко отвечает Татьяна, беря нужную ампулу с препаратом. Достаёт шприц, начинает его заполнять, и именно в этот момент решает спросить у подруги, что же произошло сегодня у них с Алёной. — Наташ, ты почему мне про обморок ничего не сказала? — Если честно, ты была вся на нервах, не хотела лишний раз беспокоить. — Да, Наташ, я на нервах, у меня тут ребёнок с ятрофобией, меня отправляют чёрт пойми куда, а к моей отправляют Оксанку. Оксану, понимаешь? Она же невыносима. — Тут я поделать ничего не могу, как выяснилось, твоя девочка дала ей отпор. — Да). Мат я не одобряю, особенно у своего ребёнка, но она молодец, ещё волосок, и я бы сказала то же самое. — Ты? Да ладно. — Да-да, у меня давно такое желание. Ладно, я пойду, нам температуру сбивать надо. — Татьяна рассказывает свои планы и прощается с Наташей, закрывая колпачком готовый шприц с тройчаткой, а затем выходит из кабинета. Тем временем девочка с Колей тоже начинает диалог. — Отпусти меня. — Нет уж, ты убежишь опять, потом оба получим. — Ладно, сколько ты хочешь? — Хочу закончить ординатору, а если твоей маме что-то не понравится, то этого не произойдёт. Мне не нужны твои деньги. — Да, ты прав. Моя мама очень влиятельная, не советую с ней связываться. Парень слегка пугается, но не показывает этого, совсем не в его планах терять профессию. — С твоей мамой я как-нибудь разберусь. — Какой же ты нудный! — Как скажешь, перестань вырываться, я сильнее тебя в несколько раз, как-никак спортом занимаюсь. — Да отвали ты от меня! — О-у, мы уже и грубим. Скажи, а почему ты так психуешь и зачем ты вообще убегала? — Тебя ебёт? — Знаешь, у тебя хорошая мама, не расстраивай её. — говорит парень. — Я знаю, только она моя, поэтому ты так не говори. – говорит Алёна, ведь её берёт приступ ревности к Татьяне. Татьяна выходит из ординаторской, услышав часть разговора. — Ну пойдём, любительница нецензурной лексики. — женщина обращается к девочке, протягивая руку. Алёна не спешит отвечать взаимностью. — Коля, ты можешь идти домой. — У меня ночная сегодня. — Я отпускаю тебя, спасибо. — улыбается Татьяна и, самостоятельно взяв девочку за руку, идёт в противоположную сторону. До палаты они дошли молча, Татьяна лишь несколько раз просит Алёну перестать вырываться. Девочка слушается на короткий срок времени, а потом снова начинает сопротивляться. Войдя в палату, она садится на кровать и находится уже на волоске, чтобы не заплакать. Когда врач присаживается рядом с ней и достаёт шприц и салфетку, девочка не выдерживает. — Ну что ты, кисулечка? Нам нужно колоть только антибиотик, а температурку собьём пару раз, и всё. Моя хорошая, в жизни часто бывает такое, что нужно делать что-то неприятное. — женщина обнимает ребёнка в знак поддержки, а затем целует в висок. — Понимаю. — обречённо молвит девочка. — Но не надо. Я могу выпить самую горькую таблетку. Хочешь? — Нет, дорогая, не хочу. Таблетки в нашем случае неэффективны. Сейчас сделаем маленький укольчик, и тебе сразу станет лучше. — Да мне и сейчас неплохо. — Алечка, кому ты врёшь? Ты вся горишь. — Всё будет нормально. — Нет, не будет. Температурку надо сбивать. Давай спокойно поговорим. — Я не хочу с тобой говорить! — резкое заявление со стороны девочки, но женщина спокойно реагирует. — Я тебя понимаю. — отвечает Татьяна и начинает приспускать футболку девочки, которая на этот раз была свободная. — НЕТ! — Алёна пытается перекрыть путь к своему плечу. — Не надо, кис, убери ручку. — просит женщина, а потом самостоятельно убирает её руку и прижимает ребёнка к себе, зажимая в принудительные объятья. Принудительные, но такие тёплые и мягкие. Девочка ничего не отвечает, а лишь тихонько всхлипывает. Женщина не теряет ни минуты и начинает протирать плечо спиртовой салфеткой, а затем легонько щипает девочку, чтобы она не почувствовала, как вводится игла. И действительно, иглы она не почувствовала, но, когда врач начала вводить препарат, ребёнок это ощутила. — Больше не надо, хватит, хватит. — просит девочка сквозь слёзы. — Тише-тише, солнышко, почти всё. — успокаивающим тоном говорит Татьяна, гладя девочку по другому плечу свободной рукой. Она медленно вводит лекарство, чтобы не было так больно. Когда она закончила, то быстро достаёт из кармана другой шприц, уже с антибиотиком, и быстро впрыскивает его. — Прекрати! — уже повышает голос девочка. — Котёнок, ещё немножечко потерпи, пожалуйста. — ласково уговаривает Татьяна и тянется второй рукой к глазкам девочки. Через несколько секунд этот ужас кончился. — Вот и всё. Больно? — Больно. — подтверждает девочка. — Сейчас пройдёт, малыш. — говорит женщина, массируя место прокола. — Я могу задать тебе один вопрос, только он очень... Сложный. — спрашивает девочка. — Конечно, дорогая, только для начала мы сделаем бабочку. — Какую бабочку, это что вообще? — Ну смотри. — объясняет Татьяна, отойдя к стенду с лекарствами. Перед этим она успевает спрятать туда капельницу и иголку от неё. На иголку она надевает резиновую "бабочку", возможно, это меньше напугает ребёнка от иголки. Хотя... Она уже не такая уж и маленькая, чтобы на это повестись. — Вот смотри, это бабочка, красивая, правда?) — Нет, некрасивая, убери её. — Это ещё почему? Нам нужно просто помазать ручку специальным вареньем, потом бабочка прилетит на него, но глазки надо будет закрыть, чтобы не спугнуть бабочку. — проговаривает врач мягким тоном. Звучит слишком по-детски, подросток вряд ли поверит. И да, Алёна посчитала это полным бредом. Какая бабочка? Это же просто иголка. Иголка = опасность. Не надо ей никаких бабочек. — Из тебя фиговая актриса, без обид. — Ну что ж, раз так, то давай по-взрослому. Это обычная капельница. — Хватит надо мной издеваться, я не хочу! — Нет, зайчик, это ты надо мной издеваешься! — слегка на эмоциях говорит женщина, но голос не повышает. А потом добавляет. — Ты тут второй день. Завтрак не тронут, обед не тронут, ужин не тронут. Алён, я понимаю, что бороться с тобой бессмысленно. Давай тогда договоримся так: я приношу тебе то, что ты кушаешь: фрукты, овощи и так далее — и ты кушаешь, а не сидишь голодная. Хорошо? — М... — немного задумывается девочка. — Хорошо. — Вот и договорились, ложись. — Всмысле? Зачем? Мы же договорились! — Алечка, не всё так просто, нужно прокапать глюкозу, чтобы избежать обмороков. На одних фруктиках ты не справишься. — Я справлюсь. И не надо, глюкоза — это сахар, да? — Да, это сахар, но он натуральный, такой как в фруктах и овощах, которые ты ешь. Глюкоза — пища для твоего мозга. Из-за того, что у тебя недостаточно глюкозы в крови, мозгу не хватает энергии, и ты падаешь в обморок. — Я не понимаю тебя. — Так, подростки, подростки... — задумывается Татьяна. — Глюкоза — пища для твоего мозга, та же зарядка. Из-за того, что у тебя недостаточно зарядки, ты выключаешься. — Угу. А по такой логике я могу, ну, например... Выключиться навсегда? — Это что за разговоры?! Нет! Никогда так не говори! — Ну вот, если это не грозит моей жизни, то зачем? — Затем. Так надо, малыш, так надо, давай ложись. — Не хочу. — Малыш, я сейчас тебя сама положу, давай-ка лучше по-хорошему. — Не хочу иголок! — Ну солнышко, надо, иголочка тоненькая. — Мне страшно. — Тебе нечего бояться, дорогая. Просто неприятное покалывание, неприятно, но не больно. — Не хочу! — Ложись. — спокойно просит Татьяна. — Какой был твой любимый предмет в школе? — Биология. Ложись. — А почему именно биология? Татьяна усмехается, это настолько забавно, когда ребёнок просто пытается её заболтать. — Не заговаривай мне зубы, зайка. Ложись, и мы поболтаем. — Я не хочу. — Малыш, пожалуйста. — Я не хочу! — Я тоже много чего не хочу, милая, но надо. Я обещаю, что больно не будет. Девочка где-то минуту смотрит врачу в глаза, изредка отводя взгляд. — И долго ты собралась тянуть время? А, радость моя? Девочка отрицательно качает головой. — Тогда давай начнём сейчас. — Страшно. — шепчет девочка. Женщина обнимает её и на ушко проговаривает. — Ничего страшного, давай ложись. — Я хочу просто посидеть. — Лучше полежи. — Не хочу. — Что ж... — вздыхает Татьяна. Лёжа надёжнее, но ладно, раз ребёнку так проще. — Тогда кулачком поработай. Девочка игнорирует её слова, не желая ничего делать. Татьяна не стала просить дважды, потому что вены у Алёны и так просвечивали. Девочка самостоятельно отводит взгляд, чтобы не видеть иглы. — Ты ж моя хорошая. — улыбается врач и быстро вводит в вену иголку. Аля начинает дёргаться, когда чувствует, что игла проткнула нежную кожу. — Убери её! — Тихо-тихо, зайчик, сейчас ты привыкнешь. — Нет, нет, нет, убери. — девочка самостоятельно тянется к вене, чтобы выдернуть эту чёртову иголку. Врач вовремя её останавливает. Обхватив её запястья двумя руками, она начала нежно её успокаивать. — Ч, ч, ч, котёночек, перестань. На меня смотрим, только на меня, на меня, слушай мой голос! Всё хорошо, золотце, сейчас ты привыкнешь, и больно не будет. Дыши глубоко. Алечка, не отводи взгляд, пожалуйста, смотри только на меня, никуда больше. — успокаивает ребёнка врач. Ей настолько её жалко, эти глазки, полные слёз, так обречённо смотрят на неё, Алёне страшно, очень страшно. После этих слов девочка начала прислушиваться, она даже перестала дёргаться. — Вот умничка, всё, всё, ты большая молодец. Будешь ещё так делать? — спрашивает врач. Увидев отрицательное качание головой, она задаёт вопрос. — Я могу тебя отпустить? — Да. — отвечает девочка. — Ты уверена? — Да. — Ну хорошо. — женщина отпускает девочку, вытирая слёзки, а затем заправляет две прядочки волос за ухо. — Вопрос. — напоминает девочка. — Да, задавай, конечно.