Ятрочир

Тренировка проходит отлично, да, девочка сильно устаёт, но она так рада, что наконец-то вернулась к своей обычной жизни. После ОФП болит пресс, но не критично. Больше ребёнка волнует след на руке от скакалки. Попытка замазать след не удаётся. В этот день у Татьяны выходной. Она стучится в комнату к девочке, чтобы поговорить с ней. — Привет. — немного тревожно произносит девочка, пряча тюбик с тоналкой за спину. — Привет, зайка. Что за след на ручке? — врач сразу замечает след. — Это, ну-у… — тянет девочка, ища отговорку, но ничего не приходит ей в голову, и она решает сказать правду. — След от скакалки, нечаянно ударила себя. — Можно я посмотрю? — нежно спрашивает женщина, интересуясь мнением ребёнка. — Нет. — очевидный ответ девочки. — Почему нет? — Ну, я не хочу. — Кисуль, давай я для начала просто посмотрю. Ты же так не боишься? — Ладно. — отчаянно отвечает девочка. — Только без перчаток и прикосновений. — ставит свои условия Алёна. — Договорились. — по-доброму улыбается врач, взяв детскую ручку. Врач внимательно осматривает руку девочки, которая до ужаса худая. К счастью, ничего серьёзного нет, достаточно просто помазать след. Девочка внимательно наблюдает за выражением глаз и мимикой женщины. — Ну ничего серьёзного нет, просто помажем кремом. Хорошо? — Хорошо. — неуверенно кивает девочка. В принципе она понимала, что это небольно, но небольшое чувство страха присутствует. Врач уходит в свою комнату за кремом. Взяв его, она возвращается в комнату дочки. На удивление, девочка спокойно даёт руку для медицинских манипуляций. Просто она понимает, что крем безобидный и абсолютно безболезненный, поэтому почему бы и нет. — Ты просто умничка. — хвалит её Татьяна после того, как помазала ребёнку руку, ведь всё проходит без капризов. Она притягивает девочку к себе, по-матерински целуя. — Люблю тебя. — Я тоже. — отвечает взаимностью девочка. — Алёночка, солнышко, помнишь, я говорила насчёт психолога? — Ну начинается. — вздыхает девочка, закатывая глаза, и старается уйти из объятий. Но Татьяна удерживает её. — Стой-стой. Почему ты так не хочешь идти? — Ну, потому что со мной всё нормально. А там мне мозги промоют, потом заставят какие-то таблы пить, буду как овощ. — Да ладно тебе, Алён. Ты же придумываешь больше. — Всё равно не пойду. Вот нах… нафига мне мозгоправ? — Так, во-первых, не мозгоправ, а психолог. Во-вторых, матом не ругайся. И, в-третьих, нужно разобрать твои проблемы, сама ты уже не справляешься. — У меня нет проблем! — утверждает девочка, при этом обманывая саму себя. — Давай специалистов посмотрим. — говорит Татьяна, открывая телефон и игнорируя последнюю фразу девочки. — Да не нужен мне никто! — Тон сбавь, пожалуйста. — спокойно просит женщина, листая фото психологов. — Нравится? — женщина показала Алёне фото молодой девушки лет 27, у неё волнистые волосы и очки, которые ей к лицу. — Нет. — хладнокровно отвечает девочка. По её мнению, ей психолог не нужен. Эти «фото-батлы» психологов шли минут 10. Абсолютно на всё девочка отвечала отрицательно. Татьяна уже не знала, что ей делать с этой капризной девчонкой. — Тебе хоть что-то нравится? Надо найти человека, с которым тебе будет комфортно. — Ищи свою копию. — Алён, ну в самом деле! Я с тобой серьёзно разговариваю. — строгим тоном говорит Татьяна. — Окей. Я не собираюсь никому ничего рассказывать. Мне всё равно, кто и как выглядит. Я не буду говорить с незнакомым человеком на личные темы. — Ага. Значит, проблемы всё-таки есть. — Сама разберусь. — Солнышко, я тебя очень люблю и беспокоюсь о тебе. Но порезы, моя дорогая, это перебор. — Тебе просто меня не понять. — Послушай, кисуль, а давай поговорим? — предлагает Татьяна. Наверное девочке будет комфортнее общаться с близким человеком, чем с чужим. Ведь девочка так не хочет к психологу. — Ну давай… — Только отвечай честно, пожалуйста, это важно. — Ладно. Только я не хочу ничего рассказывать, просто отвечу на вопросы. Женщина немного задумывается, но практически сразу соглашается. — Хорошо. Для начала ты можешь назвать ФИО родной мамы? — А тебе зачем? — настороженно интересуется девочка. — Надо. — спокойно и уверенно отвечает Татьяна, пожимая плечами. — Блин, я не знаю. — Ты не знаешь, как зовут твою родную мать? — удивлённо произносит женщина. Она, конечно, знает об отношении мамы и дочки: они были не то что не очень хорошие, а просто отвратительные, но не думает, что так сильно. — Имя, отчество знаю, насчёт фамилии не уверена. — говорит Алёна, а потом ей в голову приходит мысль. — Подожди, сейчас посмотрю. — девочка берёт в руки ноутбук и кладёт его к себе на колени. Включив его, маленький хакер заходит на сайт Госуслуг в аккаунт своей матери. — Развелись, значит. — вслух произносит Алёна, улыбаясь. — Покровская Катрина Аршамовна. — наконец отвечает девочка. — Ты ничего не путаешь? — переспрашивает у неё Татьяна, ведь мать девочки представлялась именем Екатерина. — Не путаю. Я прямо сейчас вижу её паспортные данные. — Как? — Ещё в 10 лет взломала её аккаунт в госуслугах. — Маленький хакер. — вздыхает Татьяна. — Продолжим… Что можешь рассказать про родную маму? — Ну-у-у. Если не считать плохого, то она успешная бизнесменша. В бывшем балерина. Вроде всё. — девочка даёт краткую биографию своей матери, рассказывая это всё без особого энтузиазма, неприятна ей эта тема, очень болит. — Угу. — Татьяна внимательно слушает девочку и наблюдает за реакцией. — Она ведь тебя привела в спорт, да? — Нет, в спорт меня привёл дедушка. В 3 года я начала ходить на художественную гимнастику. Мне очень нравилось, но хотелось больше акробатики и прыжков, поэтому в 4 года перешла в чирлидинг. — А про дедушку что скажешь? — Вообще-то мы договорились, что я отвечаю на вопросы, а не рассказываю. Ну ок, это последний раз. Его зовут Аршам, живёт в Армении, у него есть дочь, два сына и, не считая меня, три внука. Спокойный семьянин, всё, ничего необычного. — Замечательно. — Всё? Мы закончили? — Мы только начали. Или тебя что-то беспокоит? — Ну, беспокоит. — подтверждает догадку врача девочка. — Расскажешь? — Просто не хочу об этом говорить. Я долгое время пыталась забыть о том, что было раньше. Давай закончим этот разговор, тебе всё равно меня не понять. — Ну, кисуль, это не лучшая защитная реакция, правда. Если ты так не хочешь говорить, то мы не будем, я вижу, что тебе больно это рассказывать, но, моя хорошая, тогда нужно идти к специалисту, потому что я уже не знаю, что с тобой делать. — Не надо со мной ничего делать! И вообще я никуда не пойду! Ты меня не понимаешь, я ни за что не буду рассказывать о прошлом! Я не хочу! Просто хочу это всё забыть и никогда не вспоминать! Закрыли тему. — говорит Алёна, а по окончании последней фразы закрывает уши руками. — Больше ничего не скажу. — Зайка, что за глупости, перестань. — Не слышу! — специально выпендривается девочка. — Алён, ну перестань ёрничать! — строго произносит Татьяна и самостоятельно убирает руки от ушей. — Я ничего тебе не скажу. — стоит на своём девочка, показывая свой характер. Всё-таки спорт вырастил в ней упорство. — Что же это за характер такой… — вздыхает женщина. — Мы закончили? — Кис, ну, может, ты мне хоть что-нибудь расскажешь? Ну тебе сразу легче станет. — Мне и сейчас нетяжело, я просто хочу это забыть, не напоминай даже, не отвечу. — Солнышко, ну тяжёлое детство, профессиональный спорт, отношения, ну рановато ты повзрослела, ты же ещё маленькая. Понимаешь? — Не понимаю. — отрицает девочка, язвя женщине. — Тяжёлого детства у меня не было, ну да, иногда Катя могла ударить, я уже почти забыла об этом. Спорт — это круто, мне доставляет удовольствие, зато у меня есть гибкость, растяжка и фигура. Зато я не вырасту тряпкой. Да, отношения рано начала, но мы общаемся как друзья, ну пару раз поцелуемся, ничего более. — гениально отмазывается девочка, конечно же при помощи лжи. Тяжёлое детство действительно было, девчонка с характером, но мать часто подавляла его, применяя физическую силу. Но зато сейчас она сильная, и если бы не врачи, то, чтобы заставить её заплакать, надо очень хорошо постараться. Ну конечно же про такое никогда не забудешь, потому-то это травма на всю жизнь и вечная обида на мать. А спорт это действительно круто, это доставляет удовольствие, тут девочка не врёт, но у каждой медали есть две стороны: многочасовые тренировки, травмы, боль, конкуренция, вечные диеты и загоны по весу. Это тоже неслабо закаляет её характер. Может, в жизни не всё так радужно, но этого никто никогда не увидит, потому что играть на публику Алёна умеет: вдох — выдох, натянутая улыбочка и вперёд! И так на протяжении 9 лет. Насчёт отношений немного лжи проскакивает, ведь засос — это рановато. Но, действительно, они как друзья, если у двух подростков образовывается взаимная симпатия, то почему бы не начать отношения? Первая любовь считается самой искренней. А парня Аля выбрала хорошего. — Ничего более? — переспрашивает Татьяна, а потом тянется к девочке, убирая волосы от шеи, чтобы ещё раз взглянуть на засос. — Заигрались. Это первый и последний раз, обещаю. — Котёнок, не обижайся, но я не верю. Ну такой у тебя возраст, тебе собственно совершать глупости. Я же тебя не ругать хочу, а защитить. — Как ты можешь меня защитить? Это невозможно, ты плохо меня знаешь. — Конечно плохо. Ты мне ничего не рассказываешь. — Да ничего особенного не происходит. Ну, я тебе уже доверяю, честно. — Это радует. Но неужели ты совсем ничего не хочешь сказать? — Хочу. — Я слушаю. — Я тебя люблю. — уверенно и искренне отвечает девочка. Её милые детские глазки не дают солгать. — Моя хорошая. — с улыбкой произносит Татьяна и начинает обнимать и целовать свою подопечную. Услышав эту фразу, она почти про всё забывает, просто хочется затискать девочку, ведь она безумно милая. Очень жаль, что внешность обманчива и за милой внешностью скрывается боевой и сильный характер. — Я тоже тебя очень люблю, очень-очень сильно, поэтому и переживаю за тебя, пупс. Ну, пожалуйста, моя хорошая, будь аккуратней, не натвори глупостей, я тебя очень прошу. — Что ты имеешь ввиду под «глупостями»? — спрашивает Алёна. Она прекрасно понимает, о чём говорит врач, но хочется услышать это прямой речью, а не дальними намёками. Женщина молчит, не зная, как правильно преподнести это ребёнку, ведь понимает, что она не любит эту тему. — Скажи прямо. — просит девочка. — Кис… — начинает Татьяна, а потом понимает, что ей ещё нечего сказать, поэтому замолкает. — Я поняла. Расслабься, у меня нет к этому интереса. — спокойно произносит девочка. — Как? — спрашивает женщина, ей кажется странным, что девочка понимает её с полуслова. — Либо у меня слишком пошлая фантазия, либо ты намекаешь, что мне рано заниматься се… — говорит Алёна, как вдруг врач перебивает её, не давая говорить. — Да-да, молодец, ты всё правильно поняла. Да, рано. Но я заметила, что эта тема тебе тоже неприятна? Почему? — Угадай. — Аль, я не гадалка, скажи как есть, пожалуйста. — Вот моя комната. Рядом была комната Кати и её хахаля. Ты действительно думаешь, что я не слышала, что они там делают? Когда я была маленькой, то я лазила в интернет, чтобы понять, что это такое, насмотрелась там такого, что противно об этом думать. — Господи боже… — вздыхает женщина, прижимая девчушку всё ближе и ближе к себе, поглаживая её по голове. Конечно Татьяна шокирована, но она старается не показывать это ребёнку. — Нормально всё. — врёт девочка, показывая сильный характер. — Ты можешь что-то ещё рассказать про родную маму, пожалуйста? — трепетно и ласково просит Татьяна, наблюдая за реакцией ребёнка. Сначала девочка молчит, смотря в одну точку, потом начинает медленно закусывать нижнюю губу в попытке не заплакать, ведь слёзы ей сейчас не нужны. — Малыш? — ещё раз пытается добиться хоть какой-то информации врач, но видит, что не получается, решает отстать от измученного судьбой ребёнка. — Хорошо, зайка. Я тебя поняла, тебе сейчас неприятно об этом говорить. Не будем. — Это секрет. — наконец-то говорит Алёна. За последние 3 минуты это её первые слова. Женщина сидит рядом с ребёнком, обнимая её, немного наклонившись к ней, чтобы разглядеть глазки, Татьяна замечает, что девочка всё ещё отвечает взаимностью на объятья, но она уж очень зажата. Видно, что прячет слёзы в попытке доказать, что она сильная. На зелёных глазках Татьяна не обнаруживает слёзы, но обнаруживает тревогу и будто бы какую-то боязнь, боязнь вспоминать прошлое. Она уже 100 раз жалеет, что начала этот разговор, прекрасно зная, что это не самая приятная тема для девочки. — Кисуль, всё хорошо? Можешь поплакать, ничего страшного в этом нет. — Я не тряпка. Вот тут Татьяна действительно не знает, что ответить. Она понимает, что слёзы — это эмоции, и это совершенно нормально. Но объяснить это девочке, которая прожила не в лучшей семье, сложно. А это только полбеды, ведь она ещё и спорсменка, которым запрещено «распускать сопли». Но женщина решает не сдаваться и пробовать объяснить девочке её точку зрения. — Ты знаешь, лапуль, слёзы — это не слабость. Особенно у деток. Я же понимаю, что тебе неприятно об этом говорить, правда понимаю, а ещё я понимаю, что тебе очень тяжело открываться кому-то, сложно говорить о своих проблемах, но и так видно, что они, солнышко, есть. Ты же у меня спортсменка, возможно, там нужно себя где-то сдерживать, но ты сейчас находишься дома, в полной безопасности, и, я надеюсь, в полном комфорте. Здесь ты можешь открыться и не держать эмоции в себе. — Надо быть сильнее. — заявляет девочка уже более уверенным тоном, характер действительно что надо. — Что плохого случится, если ты сейчас поплачешь? А? Ничего не случится. Неужели не тяжело держать в себе? — Справляюсь. — Так нельзя, моя хорошая. Слишком рано ты повзрослела. — Просто нельзя лишний раз показывать слабость на публику. — Мне выйти? — спрашивает женщина. Она думает, что сейчас девочке стоит побыть одной, если ей тяжело плакать при ком-то, то пусть плачет одна, если ей так действительно легче. — Нет. — но Алёна отстаивает свои позиции и доказывает, что очень сильная. Сейчас уже не плакать для неё — дело принципа. — Я без понятия, что ты хочешь этим доказать, но, несмотря на слёзы, ты очень сильная девочка. — Нет. Чтобы стать сильной, твоя профессия должна исчезнуть. — говорит Алёна. А ведь правда, только медицина выводит её на слёзы, а иногда практически доводит до панической атаки. — Ну раз речь зашла об этом, то сейчас внимательно меня послушай. Я прекрасно тебя понимаю и знаю, что фобия у тебя запущена. Ты делаешь всё, лишь бы не иметь дело с медициной. Это очень плохо, Аля, очень. И я понимаю, что при таком паническом страхе появляются слёзы. Я знаю, что ты их скрываешь, но ведь не всегда получается, страх берёт верх, это идёт рефлекторно. В этом ничего плохого и страшного нет, я люблю тебя любой и знаю, что ты очень сильная девочка. — Татьяна объясняет девочке всё как есть, а потом чмокает её в щёчку. Но очень удивляет то, что слёз всё нет. Но Алёна слышать ничего не хочет про это, у неё своя позиция, а спорт дал ей характер, поэтому предавать свои принципы она не планирует. — Давай каждый останется при своём мнении, окей? Мы с тобой просто разные. — Хорошо, кисуль, как скажешь. Просто знай, что я всегда рядом, ладно? Девочка кивает. — А ты можешь рассказать, что ты будешь со мной делать? — В плане? — В плане твоей профессии… — А. Ну скоро будем начинать твою коленочку лечить. — спокойно заявляет Татьяна и чувствует, что её ребёнок явно не в восторге от таких новостей. — Ну надо, зайка, надо. Я знаю, что ты не хочешь. Ну помажем кремом, неужели так страшно? — начинает с хорошего врач. — Не страшно. — отвечает девочка, её радует, что лечение пройдёт без ненавистных игл. Но недолго длится её счастье, потому что Татьяна продолжает говорить. — Ну и чуть-чуть витаминок поколем, да? — ласково спрашивает Татьяна, задавая на самом деле риторический вопрос. — Что? Нет! — такое заявление девочке не нравится, и она начинает активно вырываться из объятий. Сначала она убирает свои руки от врача, а потом делает то же самое с руками Татьяны, убирая их от себя. А после она отсаживается подальше от врача и от её «безобидных» методов лечения. Обычно Татьяна в таком случае не даёт девочке выбраться и сразу начинает её успокаивать. А на этот раз она решает дать девочке полную свободу и посмотреть, какая же будет её реакция. — Ну и что тебе это дало? Кисуль, ты настолько лёгонькая, что я могу одним движением посадить тебя к себе из другого угла комнаты. В чём дело, почему ты так испугалась? — Я так не хочу. Это страшно! — Золотце, многие детки боятся уколов, но им теперь не лечиться, что ли? Просто сохраняй спокойствие, всё хорошо, это совершенно не страшно. — А я не буду! Не дам тебе ничего сделать, не дам! — девочка начинает протестовать. Маленькое упрямое чудо. — Ну, Алён, чего ты капризничаешь? Повторяю, я просто возьму тебя на ручки, ты очень лёгкая, мне не составит труда. Солнце, в любом случае надо будет уколоть, если не дашься сама, сделаю через твои «не хочу, не буду». — Нет! Я буду вырываться и кричать. — Ну чего ты защищаешься? Я ведь не нападаю. Смотри, в руках у меня ничего нет, я без перчаток, пока что я вообще ничего делать не собираюсь. Когда хочешь начать лечение? — Никогда! — Кис, так нельзя. — Не хочу! — Сделаю через «не хочу». Девочка сидит рядом со спинкой кровати и нервно в неё вжимается в попытке защитить себя. Губы искусаны практически в кровь, а это не очень хорошо, ведь Алёна крови боится, а сказать об этом врачу она тоже не может, ведь медицинские манипуляции пугают её не меньше крови. — Ты чего какая-то зажатая, заинька? — ласково спрашивает Татьяна, смотря на своего испуганного котёнка. — Расслабься, моя хорошая, я ни сегодня, ни завтра делать не буду. — сообщает ей Татьяна, но ловит на себе не очень доверчивый взгляд. — Ну правда не буду. — Точно? — Да точно, точно, иди уже ко мне. — Ты хорошая, жаль, что врач. — Ну, ангелочек ты мой, я тебя обижать не собираюсь, меня бояться не надо, пойми наконец-то. — в сотый раз повторяет Татьяна, надеясь, что когда-нибудь ребёнок это поймёт. На самом деле уже есть небольшие достижения. Алёна уже не боится мазать ранки и синяки кремом. Не любит, но легко уговаривается на обработку ран перекисью, которая неприятно щиплет. Пока это всё, на уколы она добровольно не даётся, что жаль, потому их, к сожалению ребёнка, больше всех в лечении. Но стоит вспомнить, что раньше она хотела убежать из кабинета и активно вырвалась из хватки врача, когда та просто хотела помазать синяк кремом. Всё-таки Татьяна смогла немного сбавить её боязнь, что очень её радует.