_______________
Учитывая все обстоятельства, Джисон на седьмом небе от счастья. Он не ожидал, что они выиграют вступительный этап «Legendary Kingdom», независимо от того, насколько он был удовлетворён их выступлением и сколько сил они в него вложили. Конечно, блять, он хотел бы выиграть, он любит чувство, приходящее с объявлением о победе и с наградой, неважно, сделана она из дешевого пластика или нет. Но он осведомлён о соревновании, в котором они участвуют, а также о бессознательной (и сознательной) предвзятости судей. Джисон все равно не мог не надеяться. — Хен, хен, — шипит Джисон себе под нос, протягивая руку за спину и сжимая колени Минхо потными ладонями. — Что ты думаешь? Минхо вспыхивает широкой ободряющей улыбкой, растягивающей все его лицо. — Ну, я… я все еще перевариваю. Джисон обращает свою ослепительную улыбку на Чана. — Чанни-хен! — Я знаю! — Чан отвечает, задыхаясь от восторга. — Да, мы… я думаю, мы потрясающе справились. Это не значит, что они победили в финале соревнования — они даже не представляют, как они смогли выиграть первый раунд, и им предстоит еще долгий путь. И все же Джисон не может сдержать своего восторга, особенно когда так много хейтеров надеятся, что они провалятся. Что-то заставляет Джисона посмотреть на Хенджина, стоящего с другой стороны группы. Потому что, очевидно, Джисон хотел бы поделиться восторгом со своим лучшим другом. Хенджин ловит его взгляд, но улыбка не касается его глаз. Почему? Недоумевает Джисон. Ох. Точно. Эти дерьмовые слухи. Половина Джисона хочет подойти к Хенджину и задушить его в своих сокрушительных объятиях. Хенджин, конечно, засопротивлялся бы, но сейчас это уже делается просто для вида. Может быть, он и не самый большой поклонник скиншипа — определенно не наравне с Джисоном и Феликсом — но все они время от времени открыты для объятий, особенно когда эмоции на пределе. — Мы сделали это, — беззвучно говорит Джисон Хенджину, когда они встречаются взглядами. Но Хенджин не отвечает. Даже когда запись на сегодня окончена, и они направляются к микроавтобусам компании, Джисон не может избавиться от образа мрачного выражения на лице Хенджина. Они ведь должны праздновать успешное выступление. Никто не пострадал и не совершил заметной ошибки — все было почти идеально. Конечно, это благословение после всех неудач во время репетиций. Обычно Хенджин плюхался на ближайшее сидение и хихикал, слушая глупые истории Джисона. Иногда он вставлял одно-два замечания, чтобы подстегнуть Джисона или свести его на какой-нибудь нелепый путь повествования. Джисон любил это и привык к этому. Сняв свои сценические костюмы и смыв весь макияж, мемберы собираются на дороге, где их ждет пара невзрачных микроавтобусов, охраняемых громадными сотрудниками, которые могли бы стать телохранителями с не меньшим успехом. Чан протискивается в первый микроавтобус, жестом приглашая Джисона и Чанбина следовать за ним. Джисон выглядывает наружу в поисках… ну, не конкретно Хенджина. Но он был бы отличным дополнением к их автобусной команде. Кроме того, Джисон хотел бы получить возможность проверить его состояние. Вот и все. В конце концов, Минхо забирается в микроавтобус за Чанбином и устраивается на сиденье рядом с Чаном. Джисон не может сказать, что он разочарован; он любит их всех. К тому же он очень близок с Минхо. Ещё со времён предебюта. Но… но он все еще хотел бы узнать о самочувствии Хенджина. Он плюхается на заднее сиденье и пристегивает ремень безопасности, намеренно избегая взгляда Чанбина. Чан перекидывает руку за спинку сиденья Минхо и поворачивается, заглядывая через плечо, чтобы убедиться, что Чанбин и Джисон пристегнуты ремнями безопасности, прежде чем они отправятся. Он усмехается, прежде чем повернуться к Минхо и дразняще потянуть за его ремень на коленях. — Эй, — шепчет Чанбин, но это звучит громко в таком тесном пространстве. — Ты в порядке? — Лучше, чем в порядке, — неестественно улыбается Джисон. — Мы сегодня надрали задницу. — Верно, верно, — протягивает Чанбин. — Согласен. Но ты уверен, что тебя ничего не беспокоит? Это странно. Чанбин формулирует вопрос так, словно ожидает, что Джисон выложит все что у него на уме. Жалостливо надутые губы, загадочно остекленевший взгляд. Как будто он знает что-то, чего не знает Джисон. — Ну, у меня все было потрясающе, — говорит Джисон, стараясь не повышать голос, пока Чан и Минхо валяют дурака спереди. — Теперь, однако… ты начинаешь бесить меня. Чанбин отводит взгляд. — Нет причин психовать. Но его ногти впиваются в кожу ладоней, оставляя белые следы в форме полумесяцев. Обычное поведение Чанбина после выступления — бодрое и кипящее от волнения — уже рассеялось, хотя обычно оно длилось до ночи. Они едут примерно минуту, а Джисон уже может сказать, что Чанбин будто не в своей тарелке. — Ты в конце концов все равно мне расскажешь… — Джисон рассматривает свои пальцы в кольцах, лежащие на коленях. — Не так ли, хен? Молчание Чанбина пугает Джисона до глубины души. Затишье в их разговоре прерывается тем, что Минхо дергает Чана за ухо, и Джисон позволяет себе хихикнуть. Однако он чувствует себя странно, и какая-то невидимая магнетическая сила возвращает его обратно к Чанбину. — Я не позволю тебе пострадать, Джисони, — бормочет Чанбин. — Надеюсь, ты это понимаешь. Дрожь пробегает по спине Джисона. Серьезность совсем не типична Чанбину. Без паривших над ними камер Чанбин может быть чрезвычайно серьезен. Но это все равно не похоже на него — переключаться так быстро после выступления, причем феноменального выступления. Джисон хочет подтолкнуть его дальше к разговору, думая попросить Чанбина зайти к нему в комнату позже, когда все уснут, но Минхо и Чан выбирают именно этот момент, чтобы вспомнить, что они не одни. — Ты собираешься вздремнуть? — Спрашивает Минхо, мило моргая Джисону. — Я подумал, что ты бы хотел. Обычно Джисон так бы и сделал, но сейчас он чересчур напряжен. Он чувствует себя так, словно мог бы пробежать марафон. Тревожный нервный бег к ближайшему кулеру с водой, если уж быть реалистом. — Я… — Джисон замолкает. Сон был бы прекрасным предлогом закрыть глаза и подумать о событиях сегодняшнего дня. — Ну, ээм. Наверное, мне стоит немного подремать. Выражение лица Чана смягчается. — Тогда мы будем вести себя тихо. — А ты. — Минхо тычет Чанбина в колено. — Хочешь спать? Джисон бросает взгляд на Чанбина, изображающего на лице ухмылку. Чанбин может проповедовать честность и принципы, но он будет симулировать свои эмоции, если считает, что так будет лучше для всех остальных. Что делает его фальшивую развязность невероятно некомфортной для наблюдения. — Я больше голоден, чем устал, — говорит Чанбин. Ложь. — Что ж, тогда тебе лучше не беспокоить моего милого. — Минхо неловко протягивает руку через подголовник, чтобы погладить Джисона по волосам. — Чанни-хен и я будем вести себя наилучшим образом. Чанбин фыркает. — Конечно будете. Чан хлопает Чанбина по ноге, и они оба препираются на своем инопланетном языке, не обращая внимания на то, как Минхо ерзает и прислоняется к окну. Джисон отзеркаливает Минхо, но сначала поддразнивает Чана, выпалив рандомную шутку про его возраст без какого-либо реального повода. Как только они успокаиваются, Джисон полностью опускается на окно, скрещивая руки на груди. Он удобно устроился в своей толстовке под вентиляционным отверстием, глядя на здания, мимо которых они проезжают. В конце концов Джисон засыпает, но с изображением удрученного лица Хенджина на внутренней стороне его век._______________
Это был вечер вторника, когда все полетело к чертям. — Он… подожди чего? — Джисон в изумлении смотрит на Чана. — Я не понимаю. В общежитии непривычно тихо. Минхо и Феликс сейчас тренируются в компании, а Чанбин, оставив Чана с Джисоном дома, повел Сынмина и Чонина ужинать. — Я с удовольствием попытаюсь объяснить, — осторожно отвечает Чан, принимая тот деловой тон, от которого у Джисона кровь стынет в жилах. — Но это самый безопасный вариант для всех, кто в этом замешан. У Джисона есть плохая привычка неправильно реагировать, и эта ситуация не исключение. — Правда? Или компания убедила тебя в этом? — Джисон… — А Хенджин знает? — Джисон прикусывает губу, едва сдерживая желание схватить что-нибудь и бросить. Чан молчит и нервно смотрит в пол. И это все, что нужно Джисону. Джисон сглатывает и отшатывается, сердце отчаянно колотится в груди. — Конечно. Конечно. Как давно он знает? И снова выражение лица Чана выдает его; Хенджин знает об этом гораздо дольше, чем Джисон. Скорее всего, он знает об этом дольше, чем Чан. Это возвращает Джисона к выражению лица Чанбина в микроавтобусе — жалостливому и тревожно беспомощному. — Понятно. — Джисон кивает. — Значит, он не присоединится к нам до конца «Kingdom»? — Нет, я… нет. Его деятельность приостановлена, по крайней мере, на ближайшие несколько месяцев. Его деятельность. — Ты имеешь в виду все виды деятельности? Джисон ненавидит, как слабо звучит его голос, эхом отдающийся в их маленькой гостиной. Теперь все звучит громче: от мягких выдохов Чана и затрудненного дыхания Джисона до слабого скрипа пола, когда один из них переступает с ноги на ногу. Слабый аромат кофе Сынмина витает в воздухе, будто он только что предложил Джисону чашку, хотя на самом деле прошло уже несколько часов. — Любое публичное появление и все видео, которые мы публикуем, да, — говорит Чан. — Нас будет семеро, пока они будут разбираться с нынешним скандалом. Они все еще решают, что будет делать сам Хенджин в это время. Внезапно Джисон вспоминает, что Хенджина здесь нет. Его здесь нет. Где он, черт возьми? Последний раз Джисон видел его сегодня утром на кухне за завтраком. Если то, что они ели, вообще можно считать завтраком. — Представляешь, что будет, когда мы выступим на следующем этапе? — сказал Джисон, прислонившись к холодильнику и разговаривая с Хенджином. — Мы собираемся сразить их. Тогда, в своей повседневной одежде, Хенджин выглядел моложе, а темные волосы обрамляли его лицо. Его рубашка от Кельвин Кляйна пахла как свежий хлопок, а фруктовый аромат средства для волос дразнил Джисона, побуждая вдохнуть его лишний раз. И, даже будучи самым высоким мембером их группы, его спортивные штаны шаркали по земле, а босые ноги выглядывали из-под заношенных подолов. В тот момент Хенджин открыл рот, будто собираясь ответить, но так же быстро захлопнул его. Выражение его лица исказилось во что-то странное и — так как Джисон не знал, как ещё это назвать — напряженное. — Конечно, — пробормотал Хенджин и сделал глоток воды. — До тех пор пока ты не забудешь текст песни. Это воспоминание заставляет желудок Джисона перевернуться, завязываясь в узел. За весь этот разговор Хенджин ни разу не упомянул, что не будет выступать с ними в ближайшем будущем. — А еще он завтра уезжает домой, — неохотно продолжает Чан. — Я уверен, что он скоро вернется, но ему нужно немного побыть одному, пока мы разберемся со всем этим. Это его дом, чуть не выпаливает Джисон, как упрямый подросток. Он сильно прикусывает нижнюю губу, морщась от боли. Однако комментарий Чана отправляет Джисона вниз по новой спирали. Что, если Хенджин не вернется в общежитие в ближайшее время? Что, если он будет держаться подальше все время его перерыва? Что, если он никогда не вернется? Что, если он не захочет видеть остальных членов группы? Что, если он не захочет видеть Джисона? Что, если Хенджин решит покинуть группу? — Я… — Джисон встретился глазами с Чаном и тут же пожалел об этом. — Я собираюсь заказать ужин. Я буду… у себя. В своей комнате. Чан протягивает руку, будто хочет схватить его, но Джисон уворачивается быстрее. — Послушай, Джисон… — Если ты тоже хочешь что-то заказать, напиши мне, — говорит Джисон, едва узнавая собственный голос. Резкий, пронзительный и надтреснутый. — Мне ещё нужно выбрать ресторан, так что у тебя есть время подумать. Джисон больше не дает Чану возможности заговорить. Прежде чем он успевает даже подумать, Джисон выскальзывает из гостиной в свою комнату, закрывая за собой дверь с приглушенным щелчком. Как и вся остальная часть общежития, комната Джисона кажется темнее и тише, чем обычно. Он делает пару шагов вперед, прежде чем рухнуть животом на кровать, уткнувшись носом в подушку. Мягкие игрушки падают на пол, приземляясь между его кроватью и кроватью Чонина. Блять. Джисон не может заставить свое глупое сердце успокоиться, оно безжалостно колотится, как ритмичная барабанная партия в любой рок-песне. Тук, тук-тук, тук-тук. Голова пульсирует в одном и том же ритме, как будто вот-вот взорвется, но не от боли — а от одних только мыслей. Джисон, по крайней мере, может признать, что он раздражён. Но есть и скрытая меланхолия, которую он всеми силами пытается игнорировать. Она тыкает, покалывает и напирает где-то на задворках его подсознания. Почему он не может успокоиться? И пусть прошло уже много времени, но сам Джисон пропускал мероприятия по состоянию психического здоровья, когда нуждался в этом. Сейчас многие айдолы делают перерывы — определенно чаще, чем делали раньше. Не то чтобы Джисон когда-нибудь мог расстроиться, что Хенджин взял перерыв. Все дело в гребаном скандале, в который попал Хенджин. Из-за этого Джисон приходит в бешенство. Да, может быть, это лицемерно с его стороны или, по крайней мере, странно, когда он — тот человек, который постоянно ссорился с Хенджином во времена их стажерства. Джисон мог сказать, что Хенджин ненавидел споры и присоединился к агентству, чтобы стать айдолом, а не чтобы конфликтовать с каким-то низким беспокойным хуйлом, которое все никак не могло перестать хвастаться своим рэпом. (Да, Джисон прекрасно осознает, каким он был до дебюта. Крошечным кусочком мудака.) Джисон держался в стороне от разговоров, связанных с обвинениями против Хенджина. Он чувствовал, что высказываться — это не его дело, как бы ему этого ни хотелось. Даже учитывая, что он более задиристый, чем Хенджин и большинство мемберов группы. Итак, нет, Хенджин не заслуживает всего этого — должно быть, поэтому Джисон и злится. Пусть поначалу они и не были в лучших отношениях, но теперь они друзья. Довольно близкие, кстати, даже если они не общаются так часто, как, скажем, Джисон и Минхо или Сынмин и Чонин. Однако в последнее время они стали чаще тусоваться вместе. И Джисону это нравится. Он и Хенджин понимают друг друга. Типа, действительно понимают друг друга. Больше, чем простые знакомые или «коллеги». В любом случае, Хенджин всегда заявлял, что их взаимопонимание родилось из-за конфликта. Практически рекламировал это как оптимальный способ завести друзей. — Мы стали ближе, чем кто-либо другой, — сказал Хенджин во время съемок «2 Kids room» пару лет назад. — Я чувствовал, что мне нечего скрывать. Джисон светился, впервые услышав эти искренние слова. Независимо от того, были на них направлены камеры или нет, было приятно слышать, как Хенджин признаётся в этом. — Я не чувствовал, будто должен показывать тебе только свою лучшую сторону, — продолжил Хенджин, упорно избегая зрительного контакта. — Я чувствовал, что могу быть самим собой рядом с тобой, и мы были внимательны друг к другу, что было особенно приятно. Я думаю, это то, что случается после ссор. И вот она: истина, которую Джисон гордо, но бережно хранит в своём сердце. Я чувствую, что могу быть самим собой рядом с тобой.… Я думаю, это то, что случается после ссор. — Я думаю, ссориться с тобой было отличным решением, — ответил Джисон, наполовину поддразнивая, чем заработал закатывание глаз и легкий шлепок по руке. Но потом Хенджин рассмеялся, и его губы изогнулись в улыбке. — Потому что, если оглянуться назад, это все воспоминания, что у нас есть. Тогда мне хотелось ударить тебя по лицу. — Мы оба ненавидели друг друга, — поддержал его Джисон. — Если мы будем использовать те же слова, что и тогда, то сможем написать целую книгу. — Онлайн роман, — хором ответили они. Тогда Джисон сказал это шутя, как своего рода ремарку, чтобы заставить зрителей хихикать вместе с ними. Только позже он понял правду, скрывающуюся за этой безобидной шуткой. Джисон откинулся на спинку дивана, подперев щеку ладонью и наблюдая за Хенджином. Тогда его волосы были короче, но все еще мягкими и шелковистыми, так и просящими, чтобы по ним прошлись пальцами. Цвет тоже был другим, карамельным, ближе к его естественному оттенку. Очень подходило его глазам. — Я действительно чувствую, что ты мой настоящий друг, — пробормотал Хенджин, избегая взгляда Джисона. — Давний друг. Джисон отчетливо помнит, как его пульс взлетел до небес. До этого момента Хенджин не называл его больше чем другом. О, ну… не так. Ха! Нет, Джисон не хотел бы… этого. Нет. В любом случае, услышать, как Хенджин называет Джисона настоящим другом, было все равно что получить стрелу в грудь. Как будто Хенджин превратился в купидона и выстрелил Джисону прямо в сердце. Не замечая внутреннего смятения Джисона, Хенджин продолжал: — Я чувствую себя комфортно рядом с тобой… и не держу никаких обид. Это тоже были волшебные слова. Джисон постоянно беспокоился, что Хенджин мог копить в себе негативные чувства. И не то чтобы Джисон мог винить Хенджина, учитывая, каким мудаком он был по отношению к нему. Хенджин, который не сделал ничего плохого, может, за исключением того, что родился с исключительно яркими чертами лица и очаровательной — и очаровательно занудной — личностью. — Как ты только что и сказал, — произнёс Джисон, понизив голос, — ты тоже мой настоящий друг. Он принял мгновенное решение сказать это, глядя на Хенджина, теребящего свои тонкие пальцы на коленях. Хотя он был на несколько сантиметров выше Джисона, он выглядел маленьким, погрузившись в диван. Под камерами или нет, Хенджин выбрал быть уязвимым перед Джисоном, и Джисон был обязан ему тем же отношением. — Как ты знаешь, у меня не так уж много настоящих друзей. — Джисон беспокойно заерзал. — Ты тот человек, с которым мне наименее неловко говорить об этом. Хенджин ухмыльнулся, но нежно, не злобно. — Это совсем не неловко. Нет. — затем выражение его лица стало серьезнее и, если это возможно, застенчивее. — Может это потому, что мы провели много времени вместе, но я чувствую, что мы похожи. Душа Джисона воспарила. Он и Хенджин? Великолепный, талантливый и недосягаемый Хенджин? Похож на Джисона? — Наши лица? Хенджин засмеялся вместе с Джисоном, и Джисон раздулся от гордости, будучи довольным даже тем, что получил подушкой по лицу, если это означало, что Хенджин будет продолжать смеяться. — Да ну тебя, — хихикнул Хенджин. — Наши мысли. Эта съёмка укрепила уверенность Джисона на дни, недели, месяцы. По сей день он вспоминает это как первый прекрасный случай, когда Хенджин признался, что у них была близкая дружба. Вслух — перед камерами, не меньше. Но сейчас, вот он, Джисон, дуется в свой матрас, как капризный ребенок. Он чувствует себя иррациональным и более опрометчивым, чем когда-либо за многие годы. Он не может вспомнить, когда в последний раз был так зол или хотел закатить истерику, достойную младенца, круша все подряд в их общежитии. Это несправедливо, думает Джисон, сжимая одеяло в кулаках. Все это несправедливо. Хенджин заслуживает того, чтобы остаться с ними. Хенджин заслуживает того, чтобы стать частью «Kingdom». Хенджин заслуживает того, чтобы делать то, что он умеет лучше всего. Вот именно: он заслуживает лучшего. Тогда, вероятно, именно тревога лишает Джисона аппетита. Ему не хочется двигаться, не говоря уже о том, чтобы искать ресторан и делать заказ. Его мысли — яростный вихрь, кружащийся вокруг целого перечня из: ‘Хенджин уходит на перерыв, Хенджин уходит на перерыв, Хенджин…’ Джисон драматизирует — он в курсе. Но все, чего он хочет, — это спать. Он глупо надеется, что проснется утром и обнаружит, что его разговор с Чаном был сном. Плодом его хронически буйного воображения. И их семья останется целой._________________
Джисон чертовски измучен. Графики выступлений, подобные ‘Kingdom’, очень изнурительны и создают достаточную нагрузку на тело. Так что вполне логично, что Джисон заболевает посреди всего происходящего. — Я рад, что ты прислушался и даёшь своему голосу отдохнуть, — говорит Чан, следуя за Джисоном на тренировку с охапкой бутылок воды. Чонин крадет бутылку и вальсирует к Джисону. — Должно быть, это действительно беспокоит тебя, хен. Джисон украдкой бросает на него взгляд. В такие моменты Джисон, кажется, не может пробиться сквозь маску беззаботности Чонина. Он работал над этим на протяжении многих лет, и, пусть он пока не идеален, он точно преуспел в этом со времён дебюта. Джисон едва может сказать, что Чонин плакал в то утро, приглушая звук подушкой, думая, что Джисон его не услышит. (Но Джисон слышал.) — Ты меня знаешь, — говорит Джисон, понизив голос. — Меня нельзя удержать. Чонин насмешливо фыркает, но, кажется, вспоминает о временном запрете Джисона на разговоры и вместо этого отправляется беспокоить Чанбина. Чанбин, когда камер нет рядом, тоже не в настроении. По вполне очевидным причинам. Джисон с любопытством наблюдает за ними. Он почти не разговаривал с Чанбином с тех пор, как Хенджин… В любом случае, в последнее время Джисон не решался подойти к Чанбину. У него всегда был отстранённый взгляд, будто он видел призрака в общежитии, не заметного для всех остальных, а его оптимистичные моменты были недолговечны, быстро угасая без его основной аудитории. Честно говоря, Джисон удивлен, что Чанбин не разнес общежитие, здание компании JYP, весь мир на части, когда услышал новости. После того как все, включая бэк-танцоров, хореографа и других сотрудников, заходят в тренировочный зал, они начинают усердно практиковаться. Это не первая репетиция выступления «I’ll be your man»; танцоры хорошо знакомы с хореографией, как и члены группы. Каждый из них репетировал эту песню, а Сынмин и Джисон специально посвятили часы на практику высоких нот. Что, конечно же, нехорошо отразилось на Джисоне, если судить по его болящему горлу. — Помни, что сказал Чанни-хен, — шепчет Феликс Джисону, прежде чем они в пятый раз репетируют танец. Или в шестой? Джисон потерял счёт где-то по дороге. Он немного удивлен, получая советы от Феликса относительно здоровья, но его сострадание не знает границ. Кроме того, у Джисона есть теория — чем дольше Феликс с Чаном соседи по комнате, тем сильнее он на него влияет. Если Джисон собирается серьезно отнестись к их советам, то он не будет использовать свой голос без крайней необходимости. Он кивает, одаривая Феликса улыбкой, прежде чем понять, что она скрыта под его маской. Они прогоняют выступление ещё раз, и Джисон наблюдает за другими мемберами. Как и следовало ожидать, после бесчисленных часов практики они четко овладели движениями и сложными танцевальными последовательностями. Чан и Минхо — в особенности, Минхо — играли роли наставников команды. Минхо наблюдал за их выступлениями со всех сторон, критикуя нюансы движений и выражения их лиц. Но, в то время как все выступают на должном уровне, Джисон… нет. Он знает это. Он ненавидит это. Простые ошибки характерны для всех них. В конце концов, они просто люди, и ни одно из выступлений ‘Kingdom’ не обязано быть легким. Тем не менее, Джисон, похоже, не может справиться с некоторой частью хореографии. — Ты уверен, что тебе не нужен перерыв? — Их хореограф с сомнением смотрит на Джисона. — Я знаю, что мы ограничены во времени, но… Джисон — мазохист, как и всегда — смотрит на хореографа щенячьими глазами поверх его маски. Итак, они продолжают. И Джисон очень жалеет об этом. «Хенджин бы владел этой сценой», — думает Джисон уже не в первый раз за сегодняшний день. Он отчётливо представляет себе Хенджина в аутфите, который стилисты бы подобрали для него. Половина его волос была бы завязана в хвост, а черная сатиновая лента развевалась при каждом его шаге. Блеск бы обрамлял темные глаза Хенджина, выражающие любые эмоции, которые требовало представление — в данном случае, отчаяние. Его гипнотические движения, растягивая и изгибаясь, овладевали бы сценой так, как мог сделать только Хенджин. Что бы хореограф поставил Хенджину? Какие бы партии ему достались? Была ли у него рэп-часть, как у Джисона и Чанбина? Он определенно был бы достоин этой сцены. В отличии от тебя прямо сейчас. — Ладно. Внезапный голос и громкий хлопок выдергивают Джисона из его навязчивых мыслей. Он чуть не спотыкается о собственные ноги, пытаясь осмотреться вокруг, прежде чем приземлиться на— — Минхо-хен. — Джисон съеживается от своего пронзительного голоса. — Я уверен, что нам не помешал бы перерыв, — говорит Минхо, обращаясь ко всем присутствующим. — Что думаете? Их хореограф смотрит между Минхо и Джисоном, пока все остальные поднимаются на ноги. Он колеблется в течение нескольких секунд, прежде чем кивнуть и жестом указать бэк-танцорам разойтись. Поразительно, но их мемберы также разбредаются по разным уголкам студии, достаточно большой, чтобы все могли разместиться. Но Минхо остается прикованным к месту. Джисон сглатывает и избегает зрительного контакта. Если он будет достаточно быстрым, может быть, он сможет улизнуть до того, как Минхо его поймает. Или он всегда может убежать в туалет и спрятаться в кабинке, пока кто-то не вытащит его. — Джисони. Сегодня явно не счастливый день Джисона. Он не решается встретиться лицом к лицу с Минхо. Он пугающий вблизи, будто человеческая статуя, кипящая от ожидания и любопытства. В такие моменты Джисон вспоминает, как Минхо достойно исполняет свою лидерскую роль главного танцора. Когда они встречаются взглядами — к большому облегчению встревоженного Джисона — улыбка Минхо смягчает черты его лица. — Хей, — Минхо перекидывает руку через плечо Джисона. — Пойдем присядем там, а? Джисон проклинает свою неспособность говорить. Или, скорее, тот факт, что ему велели не разговорить в его нынешнем состоянии. Как и было обещано, Минхо ведет их к дальней стене, устраиваясь возле стола с закусками, рядом с которым непривычно тихо. Джисон уверен, что это как-то связано с позой Минхо и невысказанным пониманием того, что назревает Серьезный Разговор. Джисон плюхается на пол и вдыхает, а его глаза закрываются. Прохладный пол невероятно комфортный, и его больные мышцы благодарны за прочную поддержку стены за спиной. Минхо следует его примеру с небольшим ууф, выдвигая ноги перед собой. Как только они устраиваются, между ними повисает тишина, за исключением слабой болтовни с другого конца зала, где собралось большинство мемберов. Феликс и Чан, кажется, увлечённо беседуют с редкими комментариями Чанбина, в то время как Сынмин и Чонин сидят в нескольких футах от них, смотря в один из своих телефонов. — Тебя беспокоит не только твое горло, не так ли? — загадочно спрашивает Минхо. — И не волнуйся, я постараюсь придерживаться вопросов, на которые можно ответить «да» или «нет». Минхо видит его насквозь. (Не то чтобы Джисон был особенно скрытным.) Джисон пожимает плечами. — Это не «да» или «нет», — взгляд Минхо впивается в Джисона. — Хотя я почти уверен, что уже знаю ответ. Джисон кусает нижнюю губу, скрытую за его маской. — Я бы спросил, хочешь ли ты поговорить об этом, — говорит Минхо, — Но, очевидно, это придется отложить до следующего раза. Который, кстати, обязательно будет. Мы точно поговорим об этом, Джисони. Все, что Джисон может сделать, это издать смешок. — Не веди себя так. — Минхо игриво толкает Джисона локтем в бок. — Я не собираюсь быть мудаком. Джисон поворачивается, чтобы посмотреть на Минхо, надеясь, что достаточным образом выражает свое раздражение глазами. Минхо хихикает. — Ладно, только немножно мудаком, но потому что я считаю, что тебе нужно избавиться… от этой штуки в груди. Этой штуки. Джисон нервно пожимает плечами и возвращается в сидячее положение, поджимая под себя ноги. Несмотря на то, каким очевидным он может быть, Джисон все еще надеялся, что никто не заметил, насколько он воспринял… отсутствие Хенджина —ну— плохо. Но если вдруг кто-то заметит и наберется смелости указать на это, то только Минхо. -Знаешь, — вздыхает Минхо, — скучать по нему — это нормально. O. O. Джисон клянется, что его сердце пропускает удар, а вздох проскальзывает мимо его губ, прежде чем он вообще может закрыть свой рот. Просто потрясающе. Он действительно не хочет продолжать этот диалог прямо сейчас. — Все эти рассказы про соперников или что еще там было, — продолжает Минхо, не обращая внимания на внутренний крик Джисона, — Это уже в прошлом. Мы все знаем тебя и… — пауза, чтобы облизать губы. — Вы с Хенджинни друзья. Честно говоря, я бы сказал, что вы лучшие друзья. А я знаю это, потому что я тоже твой лучший друг. Мысль о том, чтобы объединить Минхо и Хенджина в одну категорию, ошеломляет Джисона. В самом начале он держал их отдельно в своем сознании, потому что с каждым из них у него были совершенно разные отношения. Независимо от того, как Джисон смотрел на Минхо раньше — подсознательная реакция на привлекательность Минхо — это не могло сравниться с ранними ссорами Джисона с Хенджином. Но у вас не было ссор в течение многих лет. У вас больше нет разногласий. Джисон говорит своему подсознательному голосу заткнуться нахуй и слабо качает головой, надеясь, что Минхо правильно поймёт его посыл. — Ты шутишь, да? — Презрение Минхо очевидно в тоне его голоса. — Вы оба просто смешны. Оба? — В любом случае, скучать по Хенджинни нормально, — заключает Минхо. — Я не уверен, почему ты убедил себя, что тебе не разрешено беспокоиться или тосковать, но то, как ты себя чувствуешь — это абсолютно понятно. Это разрешено. Мы все скучаем по нему. Чанбин и, возможно, Сынмин скучают сильнее, я не могу вспомнить никого, с кем Хенджин был бы ближе. Но конечно, блять, ты тоже скучаешь по нему. Минхо не часто использует ‘блять’ и не особо часто ругается, находясь за пределами общежития. Джисон абсолютно понимает причины для этого сейчас. — И когда ты наконец смиришься с этим, найди меня. Мы разберёмся. У Джисона внезапно пересохло в горле. Он не должен разговаривать —Чан в его голове угрожает ему в этот момент— но он не может продолжать сидеть в тишине сейчас. — Минхо-хен? Минхо вздрагивает, поворачивая широко раскрытые глаза к Джисону. — Спасибо за заботу. И с этими словами Джисон уходит. __________ Джисон в порядке. На самом деле он отлично справляется, и все же остальные ходят на цепочках вокруг Джисона, будто уверены, что он может сорваться в любой момент. Джисон присоединился к Чонину и Феликсу во время их обыденного вечера видеоигр по пятницам. Примерно через год после дебюта они решили сделать его еженедельным, поскольку вечер пятницы, казалось, лучше всего подходил их расписанию. Иногда им приходится отменять его из-за фотосессий, съемок или чего-то еще, но шансы все равно были выше, чем в любой другой день недели. Феликс помогает Джисону зайти в его учетную запись и начинает настраивать турнир на всех. Он сильнее всех увлечён играми, и, черт возьми, наиболее талантлив. Убийца. Безжалостный соперник — что довольно резко контрастирует с его милой и чистой репутацией. — Ты должен начать стримить на твиче, — небрежно комментирует Чонин со своего места на диване, хотя мемберы, безусловно, предлагали это и раньше, — Типа, серьезно. Феликс шаркает вокруг в поисках последнего контроллера и бросает ухмылку Чонину через плечо. — Спасибо, Йенни. Я ценю твою уверенность. Джисон глубже погружается в полученную им диванную подушку. Он поджимает ноги к груди и подпирает контроллер на коленях, молча слушая Чонина и Феликса. Это привычное взаимодействие, которое помогает Джисону чувствовать себя комфортнее, чем было в последние дни. Потому что, хотя ситуация и кажется обыденной, чего-то —или, скорее, кого-то— не хватает. Хенджину всегда было весело играть с ними, но так же весело было наблюдать, как играет он сам. Его крики разносились по комнате, сопровождаемые множеством драматичных выходок, пока другие хихикали над его персонажем на экране, стремящимся к собственной смерти. Играя, Хенджин практически никогда не затыкался, хотя бывали и редкие случаи, когда он замолкал, сосредоточившись на игре. В эти моменты Джисон любил наблюдать за Хенджином, очарованный тем, как его изящные пальцы маневрировали джойстиками. Он был единственным человеком на памяти Джисона, который вкладывал столько же усилий в игры, сколько и в танцы. — …ен? Хен? — О, эм, да, конечно, — выпаливает Джисон. Феликс и Чонин смотрят на него с одинаковыми выражениями на лицах. Он не может не видеть сочувствие в их глазах, и обеспокоенные гримасы, тянущие вниз уголки их губ. — Я спросил, есть ли у тебя предпочтение насчёт места, — говорит Феликс, его голос мягкий и успокаивающий. — Итак?.. — Нет, я… любое подойдёт. Феликс обменивается мимолетным взглядом с Чонином, что заставляет Джисона заерзать на месте. — Даже не думай об этом, — предупреждает Чонин. — Хен не говорил тебе выбирать твое любимое. Никому больше не нравится это место! Джисон остаётся простым зрителем пред-игрового разногласия Феликса и Чонина. Они оба одинаково самоуверенны в своих любимых игровых режимах, местах и тому подобном. Джисону, напротив, все равно. Пока они продолжают спорить, Джисон теряется в своих мыслях. Он помнит, как они впервые играли в among us, когда она уже стала популярной. Джисон и Хенджин сопротивлялись до последнего, но в ту ночь, наконец сдавшись, они сгорбились на диване, ожидая, пока Феликс и Чонин закончат ссориться. — Интересно, — пробормотал Хенджин себе под нос, наклоняясь к Джисону, — заметят ли они, если мы уйдем. Джисон хихикнул. — Наверное, нет. — Ликсу нужен перерыв от Чанни-хена и Бинни-хена. Они все становятся одним человеком. — Согласен. Хенджин прижал ноги к груди, уменьшившись почти в два раза. У него была привычка скручиваться и изгибаться так, что он казался меньше. Возможно, это было подсознательное желание — быть на равных с более низкими мемберами. Джисон постучал по ноге Хенджина. — Знаешь, что еще смешнее? Хенджин склонил голову набок, блондинистые завитки волос упали ему на глаза. — Они так беспокоятся о местах на карте, — прошептал Джисон, — когда все равно победим мы. — Мы, которые… — Хенджин усмехнулся, но попытался замаскировать это под кашель. Но не то чтобы Феликс или Чонин обратили на это внимание. — Ты не в своем уме. — Что? Почему? — Ликс надерет нам задницы. — Кто сказал? — Любой, кто жил и играл с ним последние пару лет. — Хенджин положил руку на бедро Джисона. — И ты тоже. Джисон перенял его комичный баритон и начал непрерывно поддразнивать Хенджина. Они тыкали и толкали друг друга, вызывая задыхающееся хихиканье у извивающегося Хенджина. Джисон так увлекся, что не заметил, как Феликс и Чонин наблюдали за ними. Джисон бы хотел, чтобы Хенджин был здесь сейчас. Они играли на одном уровне и постоянно смеялись над собой, беззаботно хихикая всякий раз, когда проигрывали раунд. И хотя они оба могли конкурировать в жизни, особенно друг с другом, это уходило на задний план с игровыми контроллерами в их руках. Без него все по-другому. Пока Феликс и Чонин продолжают разглагольствовать, Джисон достает телефон из кармана. Пара уведомлений находится на верхней части экрана, включая некоторые новые сообщения в их групповом чате, сообщение от его мамы и объявление о событии в ‘Kart Rider’. Он скользит большим пальцем по экрану, отключаясь от фоновой болтовни. Как легко было бы просто… отправить Хенджину сообщение? Джисон знает, что Чан советовал этого не делать. Он сказал, что как только Хенджин вернется в общежитие, все изменится. Тогда они смогут контактировать и взаимодействовать с Хенджином столько, сколько захотят. Но до тех пор руководство предпочитало, чтобы они дали ему некоторое время побыть наедине с самим собой. Тем временем сотрудники, работающие с Хенджином, предложили выступить в качестве посредника, информируя группу о прогрессе и состоянии Хенджина. Но Джисон не хотел слышать слова Хенджина через фильтр. Он хотел нескоращенную версию. Он хотел увидеть слова Хенджина, мигающие ему из текстового поля в левой части их чата. Или, еще лучше, услышать голос Хенджина. Таким образом, Джисон мог бы составить свое собственное точное мнение о его состоянии. Было бы так легко найти контакт Хенджина и позвонить ему. Нервированный, Джисон качает головой. Он не может так думать. С ним все в порядке. Не то чтобы ему был нужен Хенджин, чтобы чувствовать себя полноценно или самим собой или ещё что-то в этом роде. — Хорошо, — стонет Феликс и плюхается на диван рядом с Джисоном. — Только не говори потом, будто я никогда ничего для тебя не делал, Йенни. — Чт— угомонись уже, боже. Джисону кажется, что он слышит их из другой комнаты или же за пределами собственного тела. Это то, как ощущается жизнь вне тела? Джисон не может сказать, что когда-то пробовал такое, но оно кажется ужасно знакомым. — Не заставляй меня рассказывать Сынминни, — угрожает Феликсу Чонин. И, ох, у Джисона достаточно самосознания, чтобы поддержать разговор на такой ноте. Привет, отвлечение. — Сынминни, а? — Джисон наклоняется к Чонину, и видит, как Феликс сияет, довольный тем, что Джисон присоединился к ним. Чонин, кажется, слишком поздно понимает, что именно его приободрило. — Что? — Его раскрасневшиеся щеки так и просятся ущипнуть. — Я просто говорю. — Агаа, — протягивает Феликс, поднимая брови на Чонина. — Я не хочу ничего слышать! Если бы вы упомянули Чанбинни-хена— -О нет, ты не— Джисон тихо смеется и смотрит на контроллер на своих коленях, вертя джойстиками. Хенджину, вероятно, это бы понравилось. Он не терял возможностей поддразнить Феликса и Чонина, особенно за их вопиюще огромные влюблённости в других мемберов. Если бы Хенджин был здесь, стали бы Феликс и Чонин набрасываться на них, как стервятники, которыми они и являлись? Будет ли Хенджин краснеть и размахивать руками, настаивая на том, что он бы предпочел быть выгнанным на улицу, чем парнем Джисона? Будет ли он застенчиво улыбаться Джисону, когда другие мальчики отвернутся, ища молчаливого подтверждения, что он не зашел слишком далеко со своей шуткой? А что бы сделал Джисон? Блять. Он не может продолжать в том же духе. Если бы это не был их обычный игровой пятничный вечер, Джисон мог бы подумать о том, чтобы ретироваться в свою комнату ради тишины и покоя. Или, по правде говоря, свободно размышлять в одиночестве в уютной постели. Но он не убедит никого, что в порядке, если он будет отклонять каждое предложение потусоваться. Итак, Джисон отталкивает эти глупые, навязчивые мысли и сосредотачивается на игре. Его беспокойство постепенно отступает с каждым раундом, так как Чонин и Феликс перестают украдкой бросать на него обеспокоенные взгляды. Джисон даже выигрывает несколько раундов к концу ночи, чего и следовало ожидать. Потому что с Джисоном все в полном порядке.