«Настоящее удовольствие получаешь не от самого сюжета, но оттого, что во сне все вершится без твоего вмешательства и не поддается твоему контролю».
Исаак Динезен
Домой Северус вернулся около полуночи. По обыкновению проверив защиту, он вошел внутрь и поднялся в комнату. Ни одна свеча на его пути не горела, но ему и не требовался свет. Он проделывал этот путь тысячу раз и знал каждый закуток, каждый порог, каждый торчащий гвоздь, так и норовивший зацепиться за низ его брюк, и каждую ступеньку, которая могла заскрипеть неожиданно громко. Но никогда прежде эта лестница не казалась ему такой бесконечной. Он еще не совсем пришел в себя после того, как покинул сознание Грейнджер, и до сих пор чувствовал головокружение и слабость. Но сейчас думать об этом, как и о том, что может ждать его этой ночью, совершенно не хотелось. Взобравшись наверх, он, пошатываясь, вошел в комнату. Уличного освещения, что проникало внутрь сквозь тонкие занавески, было вполне достаточно, чтобы разглядеть спящую на кровати Вивиан. Ее глубокое размеренное дыхание отчетливо слышалось в окружающей тишине. Северус разделся и, впервые за долгое время наплевав на вечерний прием душа, забрался в постель. Он чувствовал себя словно выжатый лимон — сил не было даже на то, чтобы прижать к себе женщину, лежащую рядом. Впрочем, этого и не потребовалось. Вивиан встрепенулась, возможно, почувствовала, как прогнулась кровать, а может, это он не слишком старался ее не будить. — Ты почему так долго? — сонно спросила она, целуя его в щеку. — Непредвиденные обстоятельства, — невнятно ответил Северус, пожав плечами. — Спи. Вивиан, зябко поежившись, положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Он обнял ее за талию, притянув к себе, отмечая теплоту ее тела. Его руки до сих пор не согрелись после встречи со странным туманом в сознании Гермионы. — Спокойной ночи, — проговорила она, с трудом пытаясь подавить зевок. — Спокойной ночи, — ответил Северус, кончиками пальцев поглаживая ее плечо. Прошло немного времени, и он почувствовал, как тело ее расслабилось, а дыхание вновь стало глубоким и размеренным. Он сделал глубокий вдох через нос. В воздухе снова витал запах каких-то трав, знакомый и в то же время с нотками чего-то необычного. Тот самый запах, что постоянно сопровождал Вивиан и пробивался даже сквозь аромат ее духов. Он даже попробовал разобрать его на составляющие и уловил несколько оттенков вполне определенных ингредиентов. Но вновь разыгравшаяся мигрень мешала сосредоточиться, и Северус отбросил это дело. Он сделал несколько глубоких вдохов, привычно очищая сознание, и прикрыл глаза. Перед мысленным взором каруселью закружились картинки событий уходящего дня. Вот он покинул сознание мисс Грейнджер. Вот Поттер помог ему сесть в кресло. Вот миссис Поттер подлетела и принялась забрасывать его вопросами, на которые у него не было других ответов, кроме самого очевидного: — Нет. Ее там нет. Голос его звучал глухо и устало. Кончики пальцев все еще мелко дрожали от пережитого напряжения, а с висков струились ручейки пота. Сердце в груди колотилось так сильно, что было удивительно, как его стук не слышали остальные. Он никогда не чувствовал себя так после легилименции даже во время обучения Поттера. И объяснить, чем вызвано его состояние, не мог даже самому себе. Понемногу приходя в себя, Северус внимательно посмотрел на Гарри. Тот выглядел слегка озадаченным. — Что значит «ее там нет»? — спросил он, не отрывая от него напряженного взгляда. Северус раздраженно выдохнул. — Вы что, страдаете тугоухостью? — он сделал над собой усилие, чтобы голос звучал без жалкой дрожи и по обыкновению ядовито. — Сколько прошло времени? — От силы пара минут. — Вы хотите сказать, что за это время смогли вдоль и поперек исследовать голову Гермионы? — насмешливо спросил Рон, за что Джинни одарила его убийственным взглядом, обещающим долгий и тяжелый разговор, после того как все закончится. Северус не обратил на него никакого внимания, по-прежнему сверля Гарри тяжелым взглядом. Его глаза блестели таким лихорадочным блеском, что тому стало не по себе. Он сжал руки в кулаки и проговорил: — Объясните, мистер Снейп, что вы имеете в виду? — Я был в сознании вашей подруги. Точнее, в том, что от него осталось. Предполагаю, что даже если она когда-нибудь и проснется, то это, — он кивнул в сторону Гермионы, — отныне всего лишь тело, оболочка. Она будет дышать, смотреть, возможно, издавать какие-то звуки, в общем, все, что магглы называют безусловными рефлексами — все это останется при ней. Но не более того. — Что за чушь вы несете?! — выкрикнул Рон. — Никто до вас и словом не обмолвился о таком. Ее осматривали лучшие целители. Даже те двое, кто ранее пытался попасть в ее сознание — даже они не делали таких прогнозов. — Мистер Уизли, напомните мне, пожалуйста, где сейчас те двое несчастных? — спросил Северус, не повернув головы в его сторону. — И так ли далеко им удалось продвинуться в этом деле? На какое-то время в палате воцарилась тишина. Все будто обдумывали услышанное. Гарри по-прежнему не сводил со Снейпа взгляда, который теперь казался жестче. Он, не мигая, смотрел в ответ, словно между ними происходил какой-то мысленный диалог, понятный только им двоим. — Неужели совсем ничего нельзя сделать? — спросила наконец Джинни, нервно заламывая пальцы. Северус медленно перевел взгляд на нее. — Я не целитель, миссис Поттер, — проговорил он более мягким тоном. — Я лишь рассказал вам о том, что увидел. Точнее, не увидел. Не было ничего — ни воспоминаний, даже мимолетных образов, ни мыслей, ни чувств, ни эмоций. Только холод и туман. — Не могу представить, чтобы в голове Гермионы не было ни одной мысли, — тихо проговорил Гарри. Северус невесело усмехнулся. — Нужно рассказать обо всем целителю Тики. Гарри согласно кивнул. Северус снова бросил на него взгляд. Он выглядел так, словно последняя надежда на чудесное исцеление подруги растаяла, подобно туману. Казалось, он уже и забыл о том, что ему нужно возвращаться в аврорат. — Я позову мистера Тики, — сказала Джинни и, прежде чем направиться к выходу, повернулась к Рону и еле слышно шепнула: — Без глупостей. Воспользовавшись тем, что за ним никто не наблюдает, Рон отошел к окну и, немного отодвинув занавеску, выглянул на улицу. Стоило Джинни подойти к двери, как в очередной раз она широко распахнулась, и на пороге собственной персоной возник Янус Тики. Он неспешно вошел в палату и окинул всех внимательным цепким взглядом. Выглядел он при этом очень настороженно. Северус кратко пересказал ему все, что видел в сознании мисс Грейнджер и осторожно озвучил свое предположение относительно ее дальнейшей жизни, если ее удастся вывести из этого состояния. Целитель кивнул, никак не прокомментировав его рассказ и продолжая сосредоточенно смотреть на него. — С вами все в порядке? — спросил наконец Янус. Северус пожал плечами. — Вполне. — Вы не чувствуете ничего странного? — Что вы имеете в виду? — Недомогание, головокружение, тошнота, головная боль — что угодно? Северус на мгновение задумался, пытаясь оценить свое состояние, и покачал головой. — Нет, сейчас все в порядке, — ответил он. — Но когда я покинул сознание мисс Грейнджер, то почувствовал недомогание, о котором вы говорили. Янус подошел к нему вплотную и, склонившись над ним, в свете Люмоса на кончике своей палочки заглянул ему в глаза. Затем сделал незатейливый пасс, и комната озарилась ярким желтым свечением, исходящим от диагностической схемы. Какое-то время он внимательно изучал ее, а после, отменив заклинание, снова склонился над Снейпом и, заглянув ему в глаза, проговорил: — Как я уже говорил вам ранее, мистер Снейп, вы — первоклассный окклюмент. — В голосе слышалось неподдельное восхищение. — Но легилимент из вас не менее талантливый. Я восхищен. Убрав палочку от его лица, Янус выпрямился и взглянул на Гермиону. — Ваши сведения более чем ценные, — продолжил он. — Но сейчас необходимо в первую очередь понять, было ли это проклятие или нет. — Что вы теперь предпримете? — не поворачиваясь, спросил Рон, вглядываясь в темноту. — Сложно сказать, — ответил Янус. — Этот вопрос требует более тщательного изучения. — А насчет того, о чем сказал мистер Снейп, — проговорил Гарри, — что, даже если Гермиона проснется, то она лишится рассудка. Это правда? Целитель неопределенно пожал плечами. — Об этом пока рано говорить. Но… я не исключаю такой возможности, — немного запнувшись, тихо проговорил он. Увидев, как на лице Гарри заиграли желваки, он поспешно отвел взгляд. На время в палате снова стало тихо. Определенно не на такой вердикт рассчитывали бывшие ученики, когда просили о помощи. Но Северус не собирался приукрашивать истину. Янус Тики пока не сказал ничего определенного, а значит, у девчонки должен быть шанс. Он не из тех, кто дает напрасную надежду. Гарри посмотрел на часы и сказал: — Прошу прощения, но я должен вернуться на дежурство, иначе утром мне придется писать кучу объяснительных, а потом выслушивать от мистера Робардса поток недовольства и обвинений. Он на ходу обнял Джинни, хлопнул по плечу Рона, пожал руку Снейпу, кивнул целителю Тики и поспешно скрылся за дверью. — Я тоже, пожалуй, пойду, — проговорил Северус, поднимаясь с кресла. Головокружение и тошнота вновь дали о себе знать, но на этот раз не так сильно. — Доброй ночи. Стараясь идти ровно, он вышел из здания больницы и, найдя неприметный проулок, скрытый ночной мглой от любопытных глаз, переместился на крыльцо своего дома. Размышляя о том, что случилось в больнице, Северус и не заметил, как провалился в сон.***
Целитель Тики удалился сразу же вслед за Гарри и Снейпом, оставив Рона и Джинни одних. Рон сел на край кровати, взял руку Гермионы в свою и принялся осторожно растирать кисть, пытаясь хоть немного ее согреть. — Какая холодная, — тихо проговорил он. Джинни, встав за его спиной, положила руку ему на плечо. — Как ты думаешь, — начала она, — то, о чем говорил Снейп, правда? Лицо Рона исказила гримаса гнева. — Как вы все можете ему верить? — процедил он. — Я даже не уверен, что он действительно был в ее голове. Сколько времени он там провел? Джинни успокаивающе погладила его по плечу и ответила: — Ты же слышал, что сказал целитель. Возможно, с его опытом на это не потребовалось много времени. Она пожала плечами. — Но он ведь рассказывал, что прошел сквозь туманный барьер. А мы знаем со слов Патрика О’Коннела, что никакого тумана не было. Была сплошная непробиваемая стена. Я думаю, он все это выдумал. Джинни сжала руку в кулак и несильно стукнула его. — Рон, что ты такое говоришь?! — звонкий голос прокатился по палате. — Да и зачем ему это? Рон пожал плечами. — Не знаю. Может, чтобы придать себе больше важности и таинственности? Это ведь намного лучше, чем признать, что не справился. — Рон, это глупо. А в тебе сейчас говорит давняя обида. Рон наклонил голову и, обхватив обеими ладонями кисть Гермионы, попытался согреть ее своим дыханием. — Джин, почему она холодная как лед? Джинни не ответила. — Ты видел, в каком он был состоянии, когда отменил заклинание? — продолжила она после короткой паузы. Он усмехнулся. — Может, не такой уж и умелец этот Снейп? — Нет, здесь что-то другое, — задумчиво произнесла Джинни, уставившись на огонек свечи. Они провели в палате Гермионы еще некоторое время, больше ни о чем не разговаривая. Наконец Рон поцеловал Гермиону в тыльную сторону ладони и, поднявшись, поправил одеяло. — Тебя проводить? — спросил он. — Да, если ты не занят. Джинни, склонившись над подругой, поцеловала ее в щеку, и они вышли, тихо притворив за собой дверь.***
Погода стояла по-летнему теплая. На лазурно-голубом небосводе не было ни облачка. Яркое солнце сияло и согревало лучами всю округу. В высокой сочной траве жужжали пчелы. Где-то вдалеке слышалось щебетание птиц. Жмурясь от яркого света, Северус огляделся. Опушка показалась ему незнакомой, и можно было с уверенностью сказать, что это был не Запретный лес, раскинувшийся близ Хогвартса. Он прислушался. Где-то недалеко тихо плескалась вода — наверное, рядом протекал ручей или небольшая речка. Он посмотрел в ту сторону, откуда доносилось журчание воды, но в густых зарослях кустарников и высокой траве ничего не было видно. Вокруг опушки на достаточном расстоянии плотным кольцом росли вековые деревья. На фоне яркого неба они казались совсем черными и выглядели зловеще, словно любой, даже самый проворный лучик солнца, который попадал в их густую чащу, сразу же поглощался тьмой, что исходила изнутри, так и не успев коснуться влажной земли и отдать ей свое тепло. Прищурившись, Северус с удивлением понял, что ветви деревьев были совершенно голые, будто там до сих пор свирепствовала суровая зима. Словно скрюченные костлявые пальцы они тянулись в небо, мерно раскачиваясь на ветру. Небо над ними было затянуто темными тучами. Издали казалось, что лес подернут туманной дымкой и находился в какой-то параллельной реальности, где вместо погожего солнечного дня стояли промозглым ноябрьские сумерки. Солнце припекало все сильнее, и Северус почувствовал себя неуютно. Он поднял руку, чтобы расстегнуть несколько верхних пуговиц рубашки. Легкий бриз был совсем слабым и не мог разогнать надвигающейся духоты. Но неожиданно кончиками пальцев нащупал плотную ткань застегнутого на все пуговицы сюртука. Он ошеломленно уставился на свою одежду, не веря глазам. Ошибки быть не могло. На нем действительно был сюртук, тот самый, что он носил в Хогвартсе. Из-под рукавов выглядывали края манжет белоснежной рубашки, а сверху была накинута черная широкая мантия. На ногах — черные брюки классического покроя и ботинки из драконьей кожи. Он провел руками с левой стороны шеи. Безобразные рубцы исчезли, кожа под его пальцами была совершенно гладкой. Северус нервно сглотнул. Сняв мантию и перекинув ее через предплечье, он принялся за пуговицы. Было удивительно вновь почувствовать их стройный нескончаемый ряд. Когда с пуговицами было покончено, он снова посмотрел по сторонам. Почти в центре лесной опушки он увидел небольшой дом с белыми деревянными стенами и бордовой остроконечной крышей, над которой летали стрижи, черными точками мелькающие на фоне голубого неба. Вокруг дома раскинулся маленький ухоженный сад, в котором цвели… лилии. Их белые, желтые, розовые, лепестки сплошным полотном сгрудились вдоль низкой деревянной ограды. Саму ограду кое-где украшали завитки плюща. Взглядом Северус отыскал калитку, от которой к крыльцу дома вела узкая тропинка. Возле крыльца, утопая ногами по щиколотки в высокой траве, спиной к нему сидела девушка. Перед ней стояли мольберт и палитра. В руках она держала кисть, однако Северус отметил, что холст был абсолютно чист. Девушка занесла руку над холстом и замерла, словно еще не решила, что хочет изобразить. Он внимательнее присмотрелся к художнице. Легкое летнее платье на тонких бретельках открывало угловатые плечи и подчеркивало хрупкую фигуру и бледную, почти болезненного оттенка кожу. Длинные каштановые волосы собраны на затылке и заплетены в тугую косу, небрежно перекинутую через левое плечо. Осторожно, стараясь не производить лишнего шума, Северус пошел в направлении дома. Но подойти незаметно не получилось. Едва он коснулся ладонью калитки, намереваясь ее открыть, как девушка резко повернула голову и настороженно посмотрела прямо на него. Но в следующую секунду взгляд ее потеплел, и она приветливо улыбнулась. Северус замер, так и не решившись войти. — Мисс Грейнджер? — сказать, что он был удивлен, значит, не сказать ничего. Гермиона кивнула и сделала приглашающий жест. — Добрый день, профессор Снейп. Обретя вновь способность связно думать, он приоткрыл калитку и вошел. Тропинка была усыпана гравием, и каждый шаг издавал характерный звук. Северус, привыкший ступать тихо, почти бесшумно, низко опустил голову и нахмурился. Гермиона вновь повернулась к мольберту и сосредоточенно обмакнула кисть в темно-синюю краску. Северус остановился на некотором расстоянии за ее спиной и внимательно следил за ее действиями. Она занесла руку над холстом и сделала несколько горизонтальных штрихов по верхнему его краю, а затем, окунув кисть в воду, принялась тщательно растушевывать. Она аккуратно водила волосяным пучком, поочередно окуная то в краску, то в воду. Он невольно засмотрелся. На холсте отчетливо вырисовывался пейзаж: темное грозовое небо, деревья, словно стражники, стоящие плотной стеной. Их скрюченные ветви казались немного светлее, отчего создавалось впечатление, что их озаряет вспышка молнии. Картина выглядела довольно мрачно и совершенно не вязалась с тихой безмятежностью, что их окружала, и тем спокойствием и размеренностью, с которыми ее писала Гермиона. Он вдруг вскинул голову и посмотрел вдаль. Старые деревья, кажущиеся чуть размытыми от поднимавшегося снизу тумана, сгрудились друг к другу и стояли плотной непроходимой стеной. Небо над ними уже успело полностью затянуться черными грозовыми тучами. Он вновь опустил взгляд на холст Гермионы. Картина получалась и впрямь реалистичной. Он взглянул на ее спину. По обыкновению, ровная осанка не скрывала торчащих под платьем лопаток. А угловатые плечи наводили на мысль, что перед ним старшекурсница Хогвартса. Однако во взгляде, которым она одарила его при встрече, несмотря на теплоту угадывалась некая настороженность, недоверие и… смирение. Смирение с чем? Чем бы это ни было, но взгляд определенно принадлежал не ребенку. К тому же никто из детей не отважился бы поддерживать с ним зрительный контакт более пары секунд. Она по-прежнему хранила молчание и, казалось, вовсе о нем забыла. Сосредоточенно нахмурив брови, она внимательно смотрела на холст. — Мисс Грейнджер, что вы здесь делаете? — спросил наконец он. Гермиона отвлеклась от своего занятия и посмотрела на него непонимающим взглядом. — Я здесь живу, — ответила она так, будто это было само собой разумеющимся, и, снова отправив кисть в воду, обвела жестом пространство вокруг себя. Северус проследил взглядом за ее рукой, отметив на предплечье белесые полосы тонких шрамов, похожих на какую-то надпись. Тропинка заканчивалась двумя ступеньками маленького аккуратного крыльца, с двух сторон окруженного зелеными зарослями плюща. На верхней ступеньке спал огромный рыжий кот, который, словно почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, тут же поднял голову и окинул недовольным взглядом человека, посмевшего нарушить его покой. В какой-то момент Северусу показалось, что кот его узнал и даже по-кошачьи ухмыльнулся. Но питомец, поняв, что посетитель хоть и редкий, но неопасный, лишь потянулся и снова прикрыл глаза. Внутрь дома вела дверь такого же бордового цвета, как и крыша, внизу которой был вырезан проход для кота. Гермиона тем временем продолжила работу над картиной, совершенно не обращая внимания на своего неожиданного гостя. Взгляд Северуса вновь упал на лилии. Они разносили по всему саду сладковатый аромат и были пристанищем для целой стайки пчел, которые то и дело выныривал из чашечек. — Давно вы здесь живете? — снова спросил Снейп. Гермиона пожала плечами. — Нет, — односложно ответила она, ни на секунду не прерывая своего занятия. — Где же ваши друзья? — продолжил он. — Вы что же, живете здесь совсем одна? Гермиона на миг замерла, но потом привычными движениями продолжила наносить кистью мазок за мазком на холст. — Я давно их не видела, — проговорила она, и в голосе послышалась тоска, которая, впрочем, скрылась за мягкой улыбкой в тот момент, когда она подняла голову и посмотрела на него. Нескольким особенно непослушным прядкам все-таки удалось вырваться из туго заплетенной косы, и теперь они, обрамляя ее лицо с двух сторон, едва заметно колыхались от слабых порывов теплого ветра. — Что привело вас сюда, профессор Снейп? — спросила она и снова окинула придирчивым взглядом мрачный пейзаж на холсте. Северус и сам не знал, что именно привело его сюда. Возможно, все это лишь плод его воображения, а сам он медленно сходит с ума. — А как же ваши родители? — продолжил он, не ответив на ее вопрос. — Не может быть, чтобы и они ни разу не навестили вас, мисс Грейнджер. Гермиона невесело усмехнулась. — У меня больше нет родителей, профессор Снейп, — тихо ответила она после недолгой паузы и опустила голову. Северус задумался, что она имела в виду, и попытался воссоздать в памяти все рейды Упивающихся в год его директорства в Хогвартсе, о которых он знал. Неужели ее родителей зверски убили? Он ничего не слышал об этом. Гермиона вновь посмотрела на него, слегка щурясь от яркого солнца, и, будто прочитав его мысли, объяснила: — Нет, они живы, и с ними все в порядке. Просто теперь они живут на другом континенте и даже не знают, что где-то в Британии у них есть дочь. — Не знают? — удивленно повторил Северус. Гермиона кивнула. — Точнее, не помнят. — Она провела кончиком пальца по нарисованному мрачному небу, проверяя, высохла ли краска. — Перед тем как отправиться на поиски крестражей с Гарри и Роном, я стерла им память, и они уехали в Австралию. Без меня. Северус понимающе кивнул. Девчонка приняла единственное на тот момент правильное решение и сделала все возможное, чтобы самые дорогие для нее люди остались живы. Пусть и таким нестандартным способом. Он прекрасно помнил о том, что никто из членов Ордена Феникса и не рассматривал возможность предложить этим магглам хоть какое-то убежище, скрытое заклятием Фиделиуса. Этого было бы вполне достаточно для их безопасности, а Грейнджер и не подумала бы стирать им память. Наверняка прежде чем пойти на эту крайнюю меру, она долго разговаривала с ними, приводила аргументы и доводы в пользу того, что они должны незамедлительно покинуть страну. Скорее всего, они наотрез отказались уезжать без нее. И тогда Грейнджер решилась на этот опасный шаг. — Вы виделись с ними? — спросил он немного охрипшим голосом. — Да, — ответила Гермиона и снова провела ладонью по нарисованному пейзажу. — У них все хорошо, — продолжила она после очередной паузы. — Они вполне довольны новой жизнью — работают, встречаются с друзьями, ходят в кино и театры. Я счастлива от осознания, что у них все хорошо, — она замолчала, думая о чем-то. — Так что же все-таки привело вас сюда, профессор Снейп? — снова спросила она. — Возможно, то же, что и вас, мисс Грейнджер, — туманно ответил он. Гермиона улыбнулась. — Смена обстановки и рода деятельности многими недооценивается. Однако многим людям перемены в жизни дали новый толчок, новые цели, новые желания. — Действительно, смена обстановки — это лучший способ заглянуть внутрь себя и понять, чего же нам не хватает, — по лицу его скользнула мимолетно тень улыбки. — Замечательно, что вы тоже так думаете. Всегда приятно поговорить с единомышленником, — сказала Гермиона и снова взяла в руки кисть. Северус отметил, что она совершенно его не боялась, как бывало в школьные годы, и, более того, разговаривала с ним на равных, будто они были старыми приятелями, которые встретились спустя долгое время. Ему пришлась по вкусу эта метаморфоза. Грейнджер больше не была назойливо раздражающей и с ней оказалось приятно вести неспешную ничем не обременяющую беседу. Но было в этом и то, что его настораживало. А именно почти полное отсутствие каких-либо эмоций будь то радость, печаль или… Да она даже не удивилась, увидев здесь его. Северуса вдруг осенила одна мысль, и он решил проверить свою догадку. — Мисс Грейнджер, вы не сильно удивились, увидев меня. Это как-то связано с тем, что вы знали заранее о том, что произойдет? — Северус усмехнулся, увидев ее непонимающий взгляд. — Что значит «заранее»? — спросила она, нахмурив брови. — Может, вы не слышали, но профессор Трелони однажды сказала, что у меня нет абсолютно никакого таланта к прорицаниям. И… я полностью с ней согласна. Особенно теперь, спустя годы, — она вновь выводила штрихи на подсохшем холсте на этот раз светлой краской. — Тогда чем, по-вашему, это можно объяснить? — Северус и сам не слишком верил прорицателям в целом и профессору Трелони в частности даже несмотря на то, что дважды ее пророчества оказывались правдивыми. Гермиона пожала плечами, ни на миг не отвлекаясь от своего занятия. — Я живу здесь уже достаточно времени, профессор Снейп, — наконец сказала она. — И вы первый, кого я увидела, кроме Крукшанкса, разумеется, — она выглянула из-за мольберта и посмотрела на кота, который по-прежнему мирно спал на крыльце дома. — Если здесь не было никого из тех, с кем я была близка, то вам тут определенно делать нечего, — последняя фраза прозвучала несколько грубовато, но Северус и не думал ее приструнить. Он был ошеломлен от собственной догадки, которая теперь переросла в уверенность. Грейнджер не удивилась, увидев его, потому что думает, что он — галлюцинация. Она воспринимает его как плод воображения и ведет себя именно так, потому что уверена, что он существует лишь в ее голове. Отчасти это было правдой. Вот почему он снова был одет в профессорскую мантию. Вот почему не было на шее безобразных рубцов. Именно таким она его помнила. Северус провел рукой вдоль ворота рубашки, пытаясь нащупать цепочку кулона, но она исчезла. Для Грейнджер ее вообще никогда не было. Это было удивительно. — Значит, вы думаете, что я лишь призрак из прошлого, — задумчиво произнес Снейп, пытаясь переварить открывшуюся ему истину. — Вас никогда не интересовала моя жизнь. Мы даже случайно не пересекались с вами нигде после окончания войны. Так с чего бы вам здесь быть? — она подняла голову и посмотрела ему в глаза, изогнув бровь в ожидании ответа. Северус задумался. Ему и самому стало интересно, был ли он всего лишь частью ее сознания или все-таки обладал собственным разумом и телом. — Насколько мне известно, мисс Грейнджер, — начал он менторским тоном, на минуту представив себя на лекции перед десятками студентов, — любая галлюцинация, будь то слуховая, зрительная или тактильная, — это лишь бестелесная оболочка. И стоит только попытаться прикоснуться к ней, она тут же растает. Не хотите провести маленький эксперимент? Гермиона отложила кисть. Взгляд ее стал настороженным, но в глубине глаз засверкало любопытство. — Что вы имеете в виду, профессор Снейп? — спросила она. — Дайте мне вашу руку, мисс Грейнджер, — проговорил он и протянул ей свою ладонь. С минуту она молча смотрела на нее, не решаясь на ответный жест. Казалось, она чего-то боялась. Но чего? Того, что он действительно окажется прав? Того, что он всего лишь плод ее воображения? На эти вопросы у него не было ответов, но Северус не сомневался, что как только она согласится на этот эксперимент, он попытается выяснить остальные интересующие его моменты. Она медлила, и он в нетерпении тряхнул рукой. — Ну же, мисс Грейнджер, где же ваши отвага и храбрость? — насмешливо спросил Северус. — Помнится, вы очень гордились этими качествами. Гермиона еще какое-то время смотрела на его раскрытую ладонь. Наконец она вздохнула и неуверенно протянула навстречу свою руку. Северус увидел, как сменяются эмоции на ее лице одна за другой, и понял, что природное любопытство взяло верх над осторожностью. Кончиками пальцев она провела по его ладони, едва касаясь, словно боялась, что он исчезнет. Но он по-прежнему был рядом и не думал никуда исчезать. Тогда она, осмелев, вложила свою ладонь в его и слегка сжала. Его ладонь была теплой, немного шероховатой, а кое-где она безошибочно узнала мозоли от ножа для резки ингредиентов. Северус сомкнул пальцы на ее руке, отметив, насколько она была холодна. Ее маленькая ладонь почти полностью скрылась в его руке, словно была создана для этого. От неожиданности у нее перехватило дыхание, а кожа покрылась мурашками. На смену чувству одиночества пришло умиротворение и… защищенность. Впервые за долгое время она почувствовала себя в безопасности. Северус не делал попыток сильнее сжать ее руку, давая ей выбор отстраниться. Но Гермиона не спешила разрывать тактильный контакт. Прикрыв глаза, она делала глубокие размеренные вдохи и, казалось, вбирала в себя тепло его ладони. Северус не отрывал взгляда от ее лица. Оно преобразилось до неузнаваемости. Его бледность почти исчезла, а на щеках проступил едва заметный румянец. Он даже увидел мягкий свет, что оно излучало, хотя, возможно, это была всего лишь игра его воображения. Завитки ее каштановых волос, обрамляющие лицо, блестели в лучах солнца. Сейчас она была похожа на лесную нимфу, и Северус с уверенностью мог сказать, что она красива, спроси его кто об этом. Все вопросы, вертевшиеся в его голове ранее, отошли на второй план. Никто из них не спешил разрушить волшебство момента. Ему вдруг отчаянно захотелось узнать, о чем она думает. Но он решительно запретил себе подобные мысли. Во-первых, если это имеет отношение к делу, то она сама поделится своими соображениями. Во-вторых, его в принципе не должны волновать мысли бывшей ученицы. Разозлившись на самого себя за новые для него эмоции, Северус спросил: — Думаю, можно считать наш эксперимент удачным? Гермиона медленно открыла глаза и кивнула. — Да, — проговорила она, охрипшим от волнения голосом. — Да, вы действительно настоящий. Но… Я не понимаю… Как? Гермиона осторожно высвободила свою руку. Она была уже не такой холодной и создавала резкий контраст с другой ладонью. — А вот это нам и предстоит выяснить, — ответил Северус и, сжав руку в кулак, спрятал ее в карман сюртука. — У вас есть какие-то предположения? Гермиона повернулась к мольберту и покачала головой. — Нет. Северус кивнул. — Я так и думал. Значит, будем разбираться вместе. Она не ответила, лишь задумчиво рассматривала написанный ею пейзаж. День клонился к вечеру слишком быстро, по мнению Северуса. Солнце уже завершало свой привычный ход и устремилось к горизонту, когда из-за деревьев послышались тихие раскаты грома. От этого далекого звука Гермиона вздрогнула и напряженно посмотрела в сторону леса. Затем она поднялась и стала собирать кисти и краски, не обращая более на него внимания, будто его здесь не было вовсе. К ее лицу вновь вернулась бледность, отчего стала заметнее россыпь мелких веснушек. Послышался новый раскат грома уже громче предыдущего, и Гермиона на миг замерла, но потом снова вернулась к своему занятию. За это время она не проронила ни слова, будто мысли ее были далеко отсюда. Лишь продолжала быстро складывать принадлежности для рисования в небольшую коробку, стоящую у ее ног. Создавалось впечатление, что она от чего-то бежит, стараясь как можно скорее скрыться в спасительных стенах дома. — Мисс Грейнджер, что-то не так? — спросил Северус, пытаясь привлечь ее внимание. Но Гермиона не ответила. Казалось, она его даже не слышала, то и дело с беспокойством поглядывая в сторону леса. Северус проследил за ее взглядом. Лес по-прежнему плотной стеной окружал поляну. Только теперь темные стволы деревьев почти полностью утопали в клубах белесого густого тумана. Кот, все это время лежавший на крыльце, резко поднял голову и навострил уши. Глянув на Гермиону, он спрыгнул со ступенек и вальяжной походкой направился к ней. Он остановился у ее ног, обвив хвостом голень, как заправский защитник, который будет биться с любым, кто посмеет обидеть его хозяйку. Зыркнув исподлобья на Снейпа, он издал протяжное «Мяу» и посмотрел в ту сторону, откуда только что послышался еще один раскат грома. Собрав наконец кисти и краски в ящик и подхватив мольберт, Гермиона, не оглядываясь, направилась к дому. Крукс неотступно следовал за ней. Последнее, что увидел Северус, это как закрылась бордовая деревянная дверь, издав характерный глухой звук.***
Андромеда вскрикнула и проснулась, жадно хватая ртом воздух в попытке отдышаться. Она села в кровати и, прикрыв глаза, дрожащими пальцами помассировала виски. На лбу проступили бисеринки пота, а сердце колотилось так сильно, что его стук отдавал где-то в горле. Немного успокоившись, она потянулась к ночному столику и взяла палочку. В комнате вспыхнуло несколько свечей, осветив пространство теплым мерцающим светом. Дыхание и стук сердца постепенно выровнялись. Когда руки перестало бить мелкой дрожью, Андромеда призвала несколько пергаментных листов и перо и, придвинувшись ближе к ночному столику, разложила на нем записи. Зелье сна без сновидений в последнее время совершенно не справлялось со своей функцией. Сначала это было почти незаметно. Наутро Андромеда просыпалась и чувствовала лишь далекие отголоски завывающего ветра и раскатов грома. Но в последнее время кошмары вновь пробрались в ее сны. А несколько недель назад она начала их записывать. Точнее, то, что ей удавалось разглядеть, услышать и запомнить до того, как она открывала глаза, и сон растворялся в лучах утреннего солнца подобно туману. На этот раз ей удалось запомнить почти все, что она увидела в странном густом лесу, прежде чем проснулась от собственного вскрика. Найдя чистое место на пергаменте, она обмакнула перо в чернила и принялась записывать, стараясь ничего не упустить. Записав все события в хронологическом порядке, она отступила немного места и аккуратно вывела одно-единственное имя Адам Стивенс. Она подчеркнула его дважды и нахмурилась. Среди ее знакомых не было никого с таким именем. Она потерла ладонью лоб и задумалась, пытаясь вспомнить, где она могла его слышать, и не заметила, как Тедди, волоча за лапу большого плюшевого медвежонка, вошел к ней в комнату. — Бабушка, все хорошо? Андромеда вздрогнула от неожиданности, отчего на пергаменте образовалась большая чернильная клякса. Отложив свои записи, она взглянула на Тедди, улыбнулась и поманила его к себе. Он с ногами залез на кровать и сразу же оказался в ее теплых крепких объятиях. — Все хорошо, — ответила она, плавно покачиваясь. — Почему ты не спишь? Тедди посмотрел ей в глаза не по-детски серьезным взглядом. — Ты кричала, и я подумал, что тебе плохо. Андромеда поцеловала его в лоб и крепко прижала к себе, вдыхая сладковато-молочный запах его волос. — Все в порядке, малыш. Здесь нам с тобой ничего не угрожает. Некоторое время Тедди нежился в любящих объятиях Андромеды и, уткнувшись ей в грудь, вслушивался в размеренный стук ее сердца. Наконец, не поднимая головы, он глухо спросил: — Можно, я посплю с тобой? Она улыбнулась и ласково потрепала его по волосам. — Можно, только пообещай, что завтра ты съешь целый кусок морковного пирога. Тедди поднял голову и поморщился. — Ну ба-а-а, — прохныкал он, тем не менее укладываясь рядом и накрываясь пледом. — Только если он будет совсем маленьким. — Хорошо, — согласилась Андромеда и снова поцеловала его. — А теперь спать. — Спокойной ночи, — невнятно проговорил Тедди, широко зевая. — Сладких снов, мой мальчик, — отозвалась она, поправляя плед. Взмахом палочки она затушила свечи и положила ее на ночной столик. Некоторое время спустя послышалось размеренное сопение Тедди, который уже крепко спал. «Адам Стивенс. Нужно будет поискать о нем какую-то информацию», — подумала Андромеда и закрыла глаза, вслушиваясь в тихое размеренное дыхание Тедди.